Варлорд. Путеводная звезда. Том II

К восьми утра весь центр города превратился в огненный ад. При этом усадьба Юсуповых-Штейнберг не привлекла внимания атакующих вообще. Говоря об этом, Власов действительно был удивлен – именно усадьба предполагалась защитниками одним из основных пунктов для захвата, и именно ее охрана была многократно усилена. Нападающие же просто проигнорировали гнездо рода Юсуповых-Штейнберг.

Власов между тем еще сильнее удивился, когда я в ответ на его слова согласно кивнул – ведь если бы не защитники плато, понятно, что происходило бы здесь параллельно с выплеснувшимся на улицы Елисаветграда столкновением. Бывший князь моему спокойному кивку удивился, но переспрашивать не стал, продолжив кратко вводить в курс дела.

Когда центр города превратился в поле боя, нападающие бросили в бой резервы из прошедших инициацию молодых гимназистов. И именно в этот момент Власов – после разрешения Анастасии, пользуясь тем, что в усадьбу прибыли уже «мои» семьдесят человек во главе со штабс-капитаном Измайловым, повел «свой» отряд на защиту городской ратуши.

Ратушу отстояли, но победителей не было. Потому что четверть часа назад на территорию вольного города – уже бывшего вольного города Елисаветграда, вошли силы Русской императорской армии. С недвусмысленным требованием ко всем участникам конфликта сложить оружие.

Часть из сражающихся это требование ожидаемо «не услышала» и была уничтожена. Когда я увидел развалины, оставшиеся на месте железнодорожного вокзала и окрестностей, я снова не удивился, что большинство «не услышавших» требование прекратить огонь и сложить оружие находились именно там.

– И… – произнес я, когда Власов замолчал, подведя итог. – Получается, все закончилось?

– Все только начинается, – усмехнулся бывший князь. И жестом вывел на экран увеличенную картинку в реальном времени. Видео передавалось с беспилотников, в этом ракурсе позволяя оценить всю панораму событий.

Сквозь местами застилающий изображение дым на улицах была видна многочисленная бронетехника и группы патрулей императорской армии. Но кроме видимых на земле имперцев, боевые машины присутствовали и в воздухе. Десятки звеньев проходили на бреющем полете над городом, пролетая сквозь черный вязкий дым. Это были не только военно-транспортные конвертопланы, но и штурмовые машины.

Дополненная реальность и доступ Власова позволяли их идентифицировать. Как раз сейчас над городом шли черные транспортные конвертопланы с угловатыми белыми черепами. Эмблема Александрийского бронекавалерийского полка, бессмертных гусар. Или «охотников за магами», как их иногда называли. И проходящие над городом машины не приземлялись, а исчезали вдали. Направляясь в сторону… Да, в сторону польской границы. Вернее, в сторону новообразованного Галицко-Волынского княжества.

– И что начинается? – сдержанно спросил я у Власова.

– Насколько могу судить, для начала мы можем в реальном времени наблюдать исторический процесс возвращения земель вольных княжеств под столичное управление. С потерей всей территорией Юга России статуса Вольницы, конечно.

– Для начала?

– Да.

Власов в несколько движений уменьшил масштаб изображения, и вывел на экран подробную политическую карту региона. Где мгновением позже высветились территории национального клана Разумовских.

– Клан Разумовских определенно объявят инициатором боевых действий, спровоцировавших превышение уровня допустимо применимой агрессии и приведших к гибели мирных жителей. И его, как национальный клан, элиминируют, а земли заберут под императорскую руку. Отдадут конфискованное, предполагаю, Анне Николаевне – она ведь урожденная Разумовская. Она же, думаю, станет и княгиней Разумовской – декоративный клан Штейнберг нужен был как ширма лишь для того, чтобы было кого показательно элиминировать и с другой стороны конфликта. Раздав, так сказать, всем сестрам по серьгам.

– Я в политике не специалист, но даже мне казалось, князь Григорий Разумовский не настолько прост, чтобы попасться на такой примитивный развод.

Власов в ответ лишь коротко рассмеялся.

– Правильно казалось. Князь Григорий неделю назад на совете клана был отстранен от занимаемой должности. Сейчас он в Варшаве и в скором времени, думаю, возглавит что-либо по типу регентского совета при молодом князе Галицко-Волынском. Знаешь, – погруженный в раздумья Власов даже не заметил, что перешел со мной на ты, – мне кажется, что вся эта история даже больше не про возвращение Вольницы под столичное управление и не про начало экспроприации Императором земель и прав у национальных кланов. Это все, – показал на полуразрушенный горящий город Власов, – скорее больше про Польшу.

При чем здесь Польша, я не сразу понял. Но догадался очень быстро – не зря уже столько времени посещаю лекции по геополитике.

– Русские приходили в Польшу править в восемнадцатом, девятнадцатом и двадцатом веке… – протянул я, начиная понимать истинный смысл происходящего.

– Ну, в двадцатом веке ненадолго и факультативно, – вставил Власов машинально.

Ну да, в этом мире Второй мировой и Восточного блока не было, что-то я с этим увлекся. От волнения, видимо.

– …Но в общем ты прав. И с большой долей вероятности русские придут в Польшу и в веке двадцать первом. Уже стучатся в предместья, если быть точным: Армия Конфедерации полчаса назад блокировала Лемберг, а имперские гвардейские полки десантировались в Высоком Граде. В захваченном русской армией Республиканском дворце сейчас идут переговоры русских, британцев и поляков. В результате которых, предполагаю, Галицко-Волынское княжество перейдет под руку русского царя на правах широкой автономии. Став новой Вольницей.

– При чем здесь Польша?

– При том, что часть территорий, входящих сейчас в Речь Посполитую, исторически являются неотъемлемой частью Галиции и Волыни. К примеру, тот же Лемберг – думаешь, если русская армия туда вошла, она оттуда самостоятельно уйдет?

– То есть князь Григорий Разумовский, который потерял все земли и власть в Вольнице, изначально действует по договоренности с русским царем, а в перспективе приобретет взамен потерянному здесь в Речи Посполитой?

– Определенно. Но наверняка не сразу. Предполагаю, что это следующая часть разыгрываемой партии.

Некоторое время помолчали. Глядя на горящий город, я думал о том, что, будучи занят интересом к своей персоне, часто задумывался, почему российский царь хранит молчание, появившись лишь однажды. И почему не вмешивается в столь громкие и масштабные разборки. А оказалось, что «громкие» разборки для него, в моменте, – ничего не значащая возня на окраине интересов Империи. И сам царь в это время решал более глобальные вопросы. Заплатили за решение которых обычные солдаты, рядовые одаренные, наемники и мирные жители – посмотрел я на горящий разрушенный центр города.

Для того чтобы не сказать лишнего, я даже поднял кулак и прикусил указательный палец. И ведь разыграна эта часть партии идеально – по результату. По получившемуся результату. Потому что я ведь еще не знаю, появившаяся в долине Инферно Орда – это часть плана или, как предположил Андре, чья-то ошибка. И перстни Юсуповых, импланты неасапиантов Некромикона и нашивки пленников могут стать весомым аргументом. Вот только аргументом в споре кого с кем?

Вопрос этот для меня сейчас определенно вопрос жизни и смерти.

– Единственный не очень понятный мне глобальный момент – это каким образом участвует во всем происходящем клан Юсуповых, – произнес между тем Власов. – Они ведь полностью остались в стороне.

Вспомнив разрушенный круг контролеров, созданный одаренными клана Юсуповых, я только усмехнулся. Вот он и ответ, почему ранг создававших защитный купол был относительно невысок. Потому что вся верхушка клана, как понимаю, от управления в результате «отставки», выполненной зеркально с отставкой князя Григория Разумовского, также самоустранилась и наверняка также в ближайшее время переезжает в Галицко-Волынское княжество.

В сказанной только что фразе Власова меня, кстати, что-то царапнуло.

– Глобальный момент? – переспросил я, с небольшим опозданием осознав, что именно зацепило.

– Да.

– А есть еще момент не глобальный?

– Конечно. К примеру, мне не совсем понятно, зачем здесь они, – отдалил панорамное изображение города Власов, так что голограмма превратилась в рельефную карту местности. И бывший князь сейчас указывал на город Бобринец, расположенный менее чем в полусотне километров от Елисаветграда.

– Они – это кто? – ровным голосом спросил я, видя обозначения частного воинского подразделения. Подлетное время которого, исходя из метки тактической сети, до усадьбы составляло семь минут, до центра города – десять.

– Псы, – пояснил Власов. Он сделал легкое движение рукой, и у пометок с расположением частной армии инквизиторов появилась знакомая эмблема – белый глаз с веками из черных языков пламени.

– Прибыли в Бобринец сегодня ночью одновременно с началом атаки, но в сражении за город участия не принимали, – договорил Власов. – Что? – переспросил он, не услышав сразу мой тихий комментарий.

– Пока не принимали, – негромко повторил я. – Михаил Сергеевич.

– Да.

– Помните, когда-то давно вы участвовали в нападении на усадьбу, едва не увенчавшемся успехом.

– Да.

– Помните, в ходе последующего разговора вы сказали мне, что подозреваете кого-то в том, что на меня натравили низшего демона незадолго до состоявшегося нападения.

– Да.

– Кто это был, по-вашему?

– Предполагаю, ваш на тот момент мастер-наставник Максимилиан Иванович фон Колер.

– Почему вы так думаете?

– Я, как вы напомнили, участвовал в нападении на усадьбу. Мои действия были скоординированы по времени с атакой союзных иных сил. И координация эта происходила именно через барона Максимилиана Ивановича фон Колера.

– И он же якобы открыл портал для демонов… – задумчиво протянул я.

– Для демонов? – переспросил удивленный Власов.

А у меня в этот момент полностью сложилась картинка происходящего. И я понял, что именно меня тревожило все это время. Та самая деталь, которую я никак не мог зацепить, оформилась пониманием именно тогда, когда я перестал думать в предполагаемую сторону, сосредоточившись совершенно на другом.

И вот он тот самый цепляющий момент, что не давал мне покоя, но при этом не попадаясь в силки ищущего разума. Воспоминания у алтаря, пережитая смерть Варвары Островской – и безликие, белесые тени ее палачей. Словно высвеченные. И ослепление после взрыва купола – я ведь потерял зрение после вспышки света!

Во время нападения на усадьбу озаренная Елена Николаевна наложила на меня Щит Света. На меня, одержимого. Который – Щит Света, помог мне избежать внимания прибывших на огонек фээсбетменов.

И ведь после действий озаренной я даже не подумал, что Свет и Тьма могут действовать вместе. Так почему же не могут действовать вместе Люцифер и Баал? Объединившись против Астерота, который в этот мир пришел определенно против их воли, пожелав диктовать здесь свою волю?

Псы Господни, цепные псы инквизиции, ожидают сейчас на расстоянии в семь минут. И, если бы демоны хлынули через портал, давным-давно бы уже были здесь, подобно Воинам Света защищая этот мир от инородной темной заразы.

Как все просто – нападение демонов, такое массовое, в первую очередь выгодно озаренным. Потому что позволит сразу и качественно избавиться от конкурентов из числа одержимых.

Власов между тем говорил что-то еще, но я прервал его взмахом руки.

– Уходите.

– Что? – не понял проглотивший окончание так и не услышанной мною фразы бывший князь.

– Уходите отсюда, и как можно скорее, – произнес я ровным голосом. И только сейчас почувствовал чужое присутствие позади.

Как я не услышал открытой двери? Как она вообще преодолела системы защиты?

С последним понятно как – это ее усадьба, она здесь главная. Она и лишила меня управленческого доступа. Но вот почему я не почувствовал ее приближения?

Обернувшись, столкнулся взглядом с Еленой Николаевной. Озаренной, которая сейчас смотрела на меня вполне обычными человеческими глазами. Зелеными, кстати. Очень красивыми.

И еще Елена Николаевна улыбалась. Обычной человеческой улыбкой. В которой, правда, не было ни грамма веселья. Но улыбки – это ведь не только про приятные чувства и эмоции. В ее улыбке читались настоящая грусть и сожаление.

В тот момент, когда наши взгляды встретились, глаза Елены Николаевны заволокло белесой пеленой, тут же налившейся внутренним сиянием. А я понял, что упустил момент закончить все не начиная. Потому что сейчас уже быстро и превентивно ее убить у меня не получится.

Глава 2

Взгляд белесых, подсвеченных сиянием глаз Елены Николаевны был направлен на меня. Но первое ее движение нет. Легкий взмах рукой, и Власов исчез в фокусе яркой вспышки света.

Я в этот момент уже действовал, при этом наблюдая происходящее со стороны. С долей удивления – просто не ожидал, что озаренная атакует не меня. Ощущение, как будто впустую размахнулся; краем глаза я увидел, как бывший князь стоит с поднятым крестом, словно стараясь защититься им от нестерпимого, выжигающего все сияния. Кожа Власова, в скольжении мне это было хорошо и подробно видно, покраснела и вздулась пузырями ожогов, словно пластик под сильным жаром. Его истошный, впечатавшийся в сознание крик невыносимой боли стоял у меня в ушах еще несколько долгих мгновений после того, как я уже покинул кабинет.

Да, выходил я из кабинета не через дверь, во время гибели Власова сделав одновременно две вещи – левой рукой, безоборотным броском снизу, запустил в озаренную самую простую огненную стрелу. Правой же швырнул кукри, вкладываясь в бросок и разгоняя его скольжением. Вот только кукри полетел не в сторону озаренной противницы, а в стену. Пробив перекрытие, тяжелый нож оказался в спальных покоях Анны Николаевны. В них я никогда не был, но знал по плану здания, что они здесь располагаются.

Едва материализовавшись в полете после телепортации, я уже бросил клинок в следующую стену, стараясь как можно быстрее удалиться максимально дальше от озаренной. Но не успел – в тот самый миг, когда рукоятка сорвалась с моей руки, в преддверии вспышки света в помещении появился первый, только формирующийся луч, встающий на пути клинка.

«…!» – только и успел выговорить я, когда все вокруг заполнило обжигающее сияние. А потом пришла боль, выжигая все мысли и чувства. Свет заполнил все вокруг, став единственной частью мира, целой вселенной, а после вдруг скругляясь, и наконец сконцентрировался в совсем небольшом участке – и я понял, что стою невредимый в кабинете, который только что покинул. Глядя в белесые глаза, в которых сейчас осталось выжигающее за миг до этого все вокруг сияние Света.

Взгляд наполненных сиянием глаз Елены Николаевны снова был направлен на меня, а живой Власов стоял рядом. Озаренная, только что убившая и его, и меня, сразу после этого вернувшая течение времени вспять, в этот раз действовать сразу не начинала, а выждала целую секунду. Давая мне время осмыслить произошедшее. При этом она внимательно смотрела на меня и определено чего-то ждала.

За эту лишнюю, отличную от прошлого раза секунду Власов успел выхватить пистолет из набедренной кобуры. Сделал он это, скорее всего, машинально, просто кожей чувствуя разлившуюся в воздухе опасность. Уже знакомый легкий взмах рукой, и бывший князь опять исчез в фокусе яркой вспышки света, из которой вырвался истошный крик боли.

Озаренная действовала быстрее меня. Намного быстрее – как я буду действовать против одержимого-новичка, только-только освоившего первый уровень техники скольжения, ускорения времени.

Но лишний миг, когда Власов, захлебываясь криком, исчезал во вспышке сжигающего света, у меня был. Снова левой рукой, безоборотным броском снизу, запустил в озаренную огненную стрелу, а правой швырнул кукри, вкладываясь в бросок и разгоняя его скольжением. Снова клинок пробил стену и снова оказался в спальных покоях Анны Николаевны. Я повторял всю уже раз выполненную последовательность действий, и после второго броска на пути кукри так же возник рождающийся луч света.

Повторять одно и то же действие в ожидании изменения результата – глупо. Поэтому тянуться к клинку я и не стал. Так и продолжал движение – а появившись в комнате, я бежал в сторону широкой кровати с балдахином. Даже более того, ускоряясь насколько можно, я рыбкой нырнул вперед, словно прыгающий головой на низколетящий мяч футболист. Извернувшись кульбитом, схватился за кровать и вместе с ней, поднимая ее словно щит, ломая изящные держатели балдахина, врезался в стену.

Яркая вспышка ударила даже сквозь закрытые глаза. Кровать серьезной защитой для всесжигающего Света не стала – обратившись в пепел праха практически сразу. Но я опять успел в самый последний момент. Сформировав огненный шар, швырнул его себе прямо под ноги. Комок огня, сжигая все вокруг себя, взорвался, разлетаясь хлопьями раскаленной лавы. Не причинявшей мне вреда, как владеющему стихией. И вместе со сгоревшими перекрытиями я рухнул вниз, в небольшой обеденный Красный зал. Где меньше чем полгода назад впервые ужинал с «новой семьей» – Анной Николаевной, Анастасией и младшими Николаем и Александрой.

Рухнул вниз, скользя по стене, собирая развешанное холодное оружие и щит с гербом Юсуповых-Штейнберг. Щитом этим, кстати, и укрылся – сверху, еще шире пробивая дырку в перекрытиях этажа, рухнул сияющий молот, сотканный из белесого живого огня.

– Да что за… – только и выкрикнул я, вновь оказавшись среди сияющего и обжигающего света. Слезала прожигаемая до костей кожа, пропало зрение, а истошный вопль так и остался в сожженном горле. И утих вместе с выдохом, когда я вновь осознал себя стоящим в кабинете Анны Николаевны, глядящим в пустые белесые глаза ее озаренной сестры.

– Ты уверен, что в следующий раз не умрешь по-настоящему? – ровным голосом произнесла она, легко пожав плечами. – Ты же знаешь, что нужно делать, – после короткой паузы пугающе безэмоционально улыбнулась озаренная.

Я действительно знал. И уже инстинктом, тем самым глубинным разумом предков понял, что живу в растянутом во времени моменте смерти. Озаренная сейчас как крутящий пластинку диджей может раз за разом возвращать время к этому моменту, закольцевав событие в ленту Мебиуса.

Для того чтобы вырваться из этого круга, у меня была очевидная возможность – потянуться к Тьме. К силе, противоположной Свету и от этого максимально сейчас действенной. Но тем же самым инстинктом и глубинным разумом, памятью ДНК, я понимал, что этого делать нельзя ни в коем случае.

Нет, не только инстинкт и глубинный разум – меня практически незаметно удерживало от этого касание ангела-хранителя. Незаметное и неощутимое – если бы я сейчас не стоял на самом пороге смерти, с обострившимися до предела чувствами, я бы его и не ощутил.

Вдруг загремели выстрелы, взвились в воздух золотистые гильзы – Власов выпустил весь магазин своего автоматического пистолета одной очередью. Конечно, безо всякого эффекта – небрежно поднятая рука, и все восемнадцать пуль остановились, сплющиваясь о невидимую стену щита. Остановившая в полете пули Елена Николаевна посмотрела на меня и вдруг фирменным жестом рода вопросительно подняла левую бровь. Так делали и Анна Николаевна, и Анастасия – но у них этот жест выходил естественным. На лице же потерявшей человеческое обличье озаренной подобное выглядело страшно. Страшнее, чем все вместе взятые фильмы ужасов, созданные мировой культурой.

– Охлади свое траханье, углепластик, – неожиданно даже для самого себя ответил я одаренной.

От этого произнесенного вслух, древнего как шерсть якутского мамонта мема из игры ГТА из другого, моего мира, по-моему, удивилась даже сама местная кора мироздания.

Вновь синхронный бросок огненной стрелы и кукри, снова мелькание падающего балдахина в спальне Анны Николаевны и очередное падение вниз, в «Красный» обеденный зал. Только в этот раз в падении за щит Юсуповых-Штейнберг я не хватался. Но падающий сверху напитанный сиянием молот рухнул неотвратимо и, по-моему, даже быстрее, чем в прошлый раз.

Опять меня обожгло всесжигающим светом, начала плавиться и лопаться пузырящаяся от ожогов кожа, и рванулся из груди крик боли. Но вырвался он только тогда, когда я возник в алтарном зале и врезался в камень алтаря, рухнув в резервуар с чистой энергией.

Когда Елена свет Николаевна обрушила на меня сияющий светом молот, я в падении – за миг перед ударом, успел метнуть кукри. Только перемещался этим броском не в пространстве короткой телепортации, а потянулся к маяку алтаря.

Блаженство избавления от боли было настолько сильным, что я едва не лишился сознания. И на этом моменте потерял целый миг, с трудом взяв себя в руки, понимая, что прошел по самому краю. Выскочив из резервуара, я встряхнулся, приводя мысли и чувства в порядок, но даже так не в силах был избавиться от состояния кратковременного, но самого настоящего счастья.

Выжил. И выбрался из одной ловушки.

– Не в этот раз, – даже произнес я от избытка чувств.

Отсрочил неизбежное я, впрочем, совсем ненадолго. И сейчас, чувствуя, как уходят ценные мгновения, лихорадочно думал, что делать. Что делать, если не получится убежать снова.

Вариант первый – дать себя убить. Вот так просто. Дать себя убить и уйти в Изнанку. Вот только я не знаю, смогу ли возродиться после сжигающей все вокруг себя силы Света – для меня, как одержимого, она может быть истинно смертельна.

Вариант второй – вернуться в начало событий и самому себя убить. Пистолет в руке Власова – отличный вариант, главное успеть. И, оказавшись в Изнанке, я смогу подождать сколь угодно времени и после возродиться у алтаря рода. Который – тут же мелькнула мысль, может взять под долговременный контроль озаренная.

И вариант третий – попробовать убить противницу с помощью моих способностей.

Но этот вариант я отбросил сразу, на интуитивном уровне. Использовать Тьму против озаренной я не собирался ни в коем случае. Мои это мысли были или внушенные определенно находящейся сейчас совсем рядом Елизаветой, ангелом-хранителем, я не знаю. Но даже если эти мысли в моей голове вложены чужой волей, я не могу допустить, чтобы все, кто умер сегодня ночью на плато в Инферно, погибли зря.

Даже если у меня получится убить озаренную, это станет лишь прелюдией – не зря псы инквизиции сидят на расстоянии семи минут подлетного времени. Они здесь затем, чтобы остановить прорыв демонов. Свершившийся по вине, как, предполагаю, скажет официальная версия, увлекшихся освоением темных искусств одержимых.

Прорыва демонов нет, но Тьму инквизиторам получить нужно. Если я сейчас попробую использовать свое умение в темных искусствах, то для того, чтобы на равных противостоять озаренной, мне нужно будет шагнуть далеко за предел своих возможностей.

И даже если я смогу после этого сохранить не только разум, но и человечность, для того чтобы ее разобрать, мне придется устроить тут филиал ада. Здесь в любом случае, при любом исходе нашего поединка окажется просто море Тьмы, чистой и первозданной. Которая оставит слишком «громкие» следы – это не пара клинков Тьмы, которыми я оперативно делал двери в стенах небоскреба Некромикона, когда мы принесли туда праздник вместе с Валерой.

И эти следы, я уверен, будут не просто замечены, а тщательно задокументированы еще до того, как в дело сможет вмешаться Николаев, который сейчас находится на стадионе «Санкт-Петербург» в Санкт-Петербурге, где проходит финальный матч турнира на приз принца Ольденбургского. Если Николаев вообще имеет намерение в происходящее вмешаться.

Прорыва демонов здесь сегодня не случилось, и именно поэтому в дело вступила озаренная Елена Николаевна. Которая либо меня убьет – сделав со стороны Люцифера то, что не удалось совсем недавно Баалу, либо вынудит использовать против себя силу Тьмы.

Этот вариант я отмел, но понимал, что без использования темных искусств против озаренной мне будет определенно кисло. Поэтому, приняв решение, погрузил руки в алтарь рода и потянул в себя стихийную силу.

Возможности одаренных ограничены размером Источника – именно поэтому у Анастасии на спине татуировка с живым драконом, в которую она может закачивать силу дополнительно. И именно поэтому я думал сейчас, что черпну из хранилища алтаря совсем немного. Немного, но хоть что-то – победа иногда слагается из мелочей. Но как оказалось, объем моего Источника уже превышал все мыслимые значения – резервуар алтаря просто осушился, а вся накопленная в нем энергия оказалась у меня.

– Воу-воу-воу, – выдохнул я, ощутив себя буквально плавающим в океане силы. И чтобы не быть захваченным потоком эйфории, серьезное усилие мне понадобилось, чтобы взять себя в руки.

Зачерпнутая сила бурлила в энергетических каналах, просясь наружу. И, если бы не мой уровень контроля, отточенный при занятиях темными искусствами, я давно бы превратился в огненного аватара и сжег бы сам себя.