скачать книгу бесплатно
Надежда, помешивая чай, оглянулась по сторонам, словно раздумывая, говорить мне об этом сейчас или потом. После этого поставила локти на стол и наклонилась в мою сторону – взглядом показывая, чтобы я сделал также.
Взгляды наши встретились. Ближе… еще ближе – читал я в ее глазах. Уже почувствовал ее дыхание, наши лица оказались совсем рядом. Видел теперь только ее глаза, не замечая изменившийся внешности…
Впервые мы оказались так близко друг к другу. И пусть мы были в центре оживленного аэропорта, но нас словно отгородило от мира, оставив наедине в неожиданно интимной обстановке. Словно два школьника на первом свидании – подумал я, но тут Надежда заговорила, разрушая созданный воображением мираж:
– Северные территории – это британский карманный протекторат. Можно сказать, что экспериментальная комната в границах Империи. Место, где на своей собственной территории безнаказанно можно творить все то, что раньше можно было творить только к Востоку от Суэца.
Когда Надежда зашептала, мелькнувшие мысли вышибло реальностью. Нет, надо что-то делать с этим влечением, я уже реально понемногу разум начинаю терять в ее присутствии.
– …но внешне все выглядит довольно благопристойно: В Дарвине благоприятная обстановка, там находятся представительства большинства мировых корпораций, не говоря уже о всех серьезных компаниях тихоокеанского региона. На всех огромных – в сравнении с другими протекторатами, Северных территориях всего несколько гетто и неблагополучных районов. Неграждан не больше семи миллионов, из которых едва половина обладает положительным социальным статусом.
Надежда говорила негромко, все также перегнувшись ко мне через стол. Так, а она вообще говорила? Только сейчас понял: утонув в огромных глазах, я не обратил внимание, что все это время губы Надежды не шевелились. Это она мысленно говорит?
«Какой ты догадливый», – улыбнулась Надежда, продолжая держать мой взгляд и медленно откидываясь назад на спинку стула. Губы ее так и не шевелились, голос прозвучал только у меня в голове.
«У тебя очень сильно развито восприятие – обычно так происходит, когда человек в момент стихийной активации оказывается на пороге смерти. Владеющие сильным даром люди годы тратят на то, чтобы освоить мыслеречь. У тебя же это получилось так, что ты даже этого не понял. Легко приобретенное знание. Попробуй сказать мне что-нибудь».
Попробуй сказать «что-нибудь» – вот это заявка. У меня в голове моментально сложилась мешанина вавилонского строительства из мыслефраз на разных языках, в которых мелькали мемы, ругательства, комплименты для Надежды и сотни самых разных странных подач, по типу: «Почему означающее сокращение слово аббревиатура такое длинное?» Как будто слова Надежды послужили триггером, и я открыл битком набитый шкаф, из которого вывалились напиханные туда ранее вещи. Помогло все собрать одно из упражнений ментальных практик вместе с успокоением дыхания.
Надежда все это время спокойно наблюдала за мной. Ну как спокойно – на скулах такого незнакомого лица понемногу алел румянец, все же среди мешанины мыслей немалая часть касалась ее, особенно в контексте воспоминаний, как она переодевалась недавно в фургоне.
«Так почему именно Австралия?» – мысленно, раздельно и словно по слогам повторил я свой недавний вопрос.
«На Северной территории часто проводятся мероприятия кровавого спорта, там не сильно навязчивый контроль. Лучше по условиям только в Бангкоке, но в Бангкоке слишком много лишних людей меня знает, я решила так не рисковать».
«Давно ты наш выезд спланировала? Это ведь за день не организовать».
«Около недели назад, когда более плотно к тебе и к ситуации присмотрелась».
«Ясно. А имя ты мне придумывала?» – не справился я и все же задал вопрос.
«Нет, Эль».
Эль, значит. Странный чернокожий парень с желтыми звериными глазами, который знает мое прежнее имя – подумал я, стараясь погасить эти мысли и подумать о чем-нибудь другом. Но нелегко не думать о зеленой обезьяне, когда тебя попросили не думать о зеленой обезьяне – поэтому, чтобы скрыть свои мысли, я решил перебить их другими, но получилось еще хуже, что пришлось закашляться и отвести взгляд.
– Что-то не так? – внимательно посмотрела на меня Надежда, уже говоря вслух.
– Нет-нет, все отлично.
Надежда что-то почувствовала. Ясный взгляд огромных глаз меня не отпускал, она явно намеревалась продолжить задавать вопросы. Но меня спасло то, что как раз в этот момент удачно объявили посадку на рейс.
В самолете я сразу погрузился в сеть, изучая материалы про протектораты, в частности – про Северную территорию. Надежда вроде как с мыслеречью ко мне не обращалась, а я ее взгляда избегал. На самом деле, с большим удовольствием бы поговорил с ней, но меня до сих пор волновало увиденное старое имя на новом удостоверении личности, поэтому решил повременить.
Решил подождать, пока внутри все успокоится, так как не уверен, что в ходе обмена мнениями с помощью мыслеречи Надежда не услышит совершенно ненужных ей обрывков информации.
«Альбин, ты здесь?» – мысленно спросил я.
«Конечно, шеф. Я теперь живу у вас в голове, напоминаю на всякий случай».
«Ах да, как я мог забыть. Как ты думаешь, если в ходе мыслеречи не я, а ты обратишься к Надежде, она тебя услышит?»
«Я не знаю, шеф. Думаю, да, но надо пробовать».
«Пока не надо».
«Как скажете, шеф».
– Пристегнись, – вдруг тронула меня за руку Надежда.
– Что?
– Пристегнись, говорю, мы взлетаем уже.
– А, да? Я как-то и не заметил.
Ну, полетели.
Глава 5
В самолете, когда взлетели и все внутри меня успокоилось, поговорить тоже не получилось. Надежда просто взяла и заснула, предварительно попросив не будить ее для обеда. Проспала весь полет – чуть больше шести часов и проснулась только перед посадкой.
Ее кавайная светлость весьма няшно потягивалась, отходя после сна. Она молчала, я пока ничего не спрашивал. Все больше смотрел в иллюминатор – интересно было. Не уверен, что был в Австралии в прошлой жизни, почти никакого отклика личных воспоминаний. Но про Дарвин слышал, вроде небольшой совсем город.
Кругозор в плане географии у меня довольно широк, и я знал, что крупных городов в Австралии немного. Сидней, Мельбурн и еще один – забыл, как называется, что-то на «Т» вроде. В столице же – в Канберре, даже миллиона населения нет. Кроме этого, про Австралию в памяти обнаружилось не так много. Вроде бы типичный пейзаж – пустынная местность, где собака динго дерется с кенгуру за остатки выброшенной на берег акулы. Еще вспомнил, что в Австралии не очень приветливая флора и фауна, где почти все, что ходит, летает или ползает, как правило, хочет тебя убить. Странные какие-то представления, похоже на набор стереотипов – как Россию представляют заснеженной и с медведями на улице.
И то, что я сейчас видел, совершенно не укладывалось в мои знания об Австралии: заходя на посадку, мы летели вдоль берега, и в иллюминаторе под крылом проплывал сейчас самый настоящий густонаселенный мегаполис.
Вдоль зеленого берега высились самые разные высотные здания, поражающие воображение высотой и архитектурными решениями. Нечто подобное я видел в Гонконге – мелькнуло одно из озарений личной глубинной памяти. Но именно, что подобное: такого, как например, вот этот белый комплекс, точно никогда не видел. Привлекли мое внимание сразу три башни, которые возносились к небу, завиваясь спиралью, и выглядели, как огромные переплетающиеся деревья. Свободное пространство между ними было соединено многочисленными переходами, а на самом верху располагалась многоуровневая крыша с зеленым садом.
Мы как раз пролетали над этим комплексом, так что я мог его рассмотреть. Общая белая крыша трех небоскребов сделана в форме идеального круга, а зеленый сад на ней раскинулся в форме угловатого трилистника с точкой в центре – почти как знак радиационной опасности в моем мире.
«Альбин, это что такое?»
«Это филиал «Северная территория» корпорации Ncr.com, в просторечии Некромикон».
«Чем они занимаются?»
«Некромикон – монополист в производстве питательных смесей и сублиматов, входящих в продуктовые наборы, положенные получателям безусловного базового дохода».
– Это ведь здание корпорации Некромикон? – повернулся я к Надежде, используя повод начать разговор.
– Да, морковка, – ответила Надежда, глянув в иллюминатор, при этом весьма изящно сдержала зевок.
– Почему морковка? – удивился я.
Как-то не ассоциировалось у меня слово Некромикон с морковкой. Скорее, склеп представишь с поднимающимися от вечного сна скелетами, а никак не оранжевый овощ.
– Лет пятнадцать назад в ООН приняли обязательную к выполнению резолюцию о гарантированном проценте натуральных продуктов в безусловном базовом наборе. Некромикон кормит половину мира и корпорация, выполняя резолюцию, тогда пришла в Египет, засеяв огромные площади морковкой. Никто же не требовал разнообразия натурального продукта в пакете с сублиматами. Потому и морковка.
С морковкой стало понятно, но услышанное «монополист» и «кормит половину мира» как-то не стыковывались.
– А кто кормит вторую половину?
– Вторая половина мира себе на еду зарабатывает и кормит себя сама.
Ах да, социальный рейтинг, безусловный базовый доход – забыл как-то, что в мир киберфеодализма попал. Небоскреб Некромикона между тем исчез из поля зрения, а по берегу потянулись нескончаемые кварталы однотипных высоток-человейников в виде одинаковых серых коробок.
– Мы вообще скоро садиться будем? – вдруг сладко зевая, недовольно произнесла ее кавайная светлость. Неожиданно она вдруг облокотилась на меня, прильнув к плечу и выглядывая в иллюминатор.
– Скоро, – протянула она, видно, узнав местность.
Я уже не обращал внимания на проплывающий под крылом пейзаж. Заволновался, как подросток – плечо до сих пор помнило ощущение прикосновения ее груди. Вот странно: мы вроде как на потенциально смертельно опасное дело летим, но я об этом практически не думаю, потому что меня больше девушка рядом волнует. Причем серьезно волнует.
Обернувшись к Надежде, увидел, что она сидит, откинувшись на спинке кресла с закрытыми глазами. Когда я на нее посмотрел, ее кавайная светлость не открывая глаз едва заметно улыбнулась. Похоже, специально на меня так откровенно навалилась сейчас.
Мы не очень понимаем друг друга. Если в моем истинном восприятии, с высоты прежнего возраста, она совсем молодая девушка, и я свободно с ней общаюсь, то мой образ у нее противоположный. Какой-то наглый юнец, который на грани хамства позволяет себе откровенно пялиться, разговаривая без пиетета и привычного для нее подобострастия или хотя бы опаски. Она же темный маг, страшный и опасный – в этом мире таких все-все-все боятся. Кроме меня, потому что я в этом мире чужой, я не вижу разницы между обычным магом и темным.
Пока думал об этом, взгляд невольно соскользнул с измененного, такого незнакомого сейчас лица кавайной княгини на ее грудь, обтянутую тонкой тканью белой блузки. Как раз после вылета жакет она сняла, и…
Вдруг, не открывая глаз, Надежда положила мне руку на колено. Ее ладонь медленно поползла все выше и выше, двигаясь уже по внутренней стороне бедра. Она вдруг открыла глаза и поймала мой взгляд.
«Как ощущения?» – мыслеречью спросила она.
«Очень неожиданно, но приятно», – несколько растерявшись, выдал я честно про ощущения.
Надежда от моего ответа почему-то смутилась – на щеках румянец появился, руку она убрала, взгляд отвела.
– Примерно так я ощущаю твои взгляды, – вслух сказала она.
– А… – не нашелся я сразу что сказать. – Прямо тактильно ощущаешь?
– Да. Очень близко к этому.
– Я… я не отлыниваю от занятий по программе обучения ментального контроля, и надеюсь скоро достичь в этом прогресса.
Когда не знаешь, что отвечать начальству – говори общими отчетными фразами, рабочая формула. Вот только в этот раз передо мной было не обычное начальство, которое удовлетворяется подобным, а ее кавайная светлость. После моих слов она, не скрывая раздражения, отвела взгляд и не стала ничего объяснять. Самолет между тем уже совсем снизился, а через десяток секунд коснулся взлетно-посадочной полосы.
Пограничный контроль прошли быстро и без проблем – наши удостоверения не вызвали никаких вопросов. Но по плану вопросов они и не должны были вызвать, Надежда, по крайней мере, была абсолютно спокойна и уверена. На выходе из аэропорта она через свой ассистант вызвала беспилотное городское такси.
Ожидание машины сложно было назвать комфортным: температура далеко за тридцать, плюс невероятная влажность. Не знаю, как там насчет типичной пустынной Австралии с собаками динго в прериях, но именно здесь, в Дарвине, климат больше похож на типичный для Юго-Восточной Азии.
На удушающей влажной жаре простояли совсем недолго, такси приехало меньше чем через две минуты. Когда сели на заднее сиденье, Надежда сообщила автопилоту, что нам нужно в отель «Парадайз». Сразу после ее слов я с интересом слушал и смотрел, как созданная на проекции лобового стекла говорящая голова сообщает нам, что отель «Парадайз» находится в районе, который обладаем красным статусом и является неблагополучным. После этого говорящая голова запросила подтверждение того, что мы услышали и поняли сказанное. Именно мы – подтверждение требовалось от обоих пассажиров.
После того как оба подтвердили, говорящая голова еще раз сообщила нам об опасности – проговаривая текст в несколько иной интерпретации. Надежда снова подтвердила пункт назначения, после чего говорящая голова сообщила, что поездка будет оплачиваться по тройному тарифу, сумма будет списана прямо сейчас и не будет возвращена, если после пересечения КПП границы благополучных районов машина не сможет доехать до места назначения. И только после того, как Надежда в третий раз подтвердила согласие на озвученных условиях ехать в названный район, машина наконец тронулась с места.
Только сейчас, после столь навязчивой попытки автопилота отговорить нас от поездки в отель «Парадайз», я вдруг полностью осознал, что едем мы отнюдь не на увеселительный раут. По спине неприятно повело холодком страха; я даже покосился на смотрящую в окно Надежду, сохраняющую абсолютное спокойствие. Не сразу, но помогло.
Такси, между тем уже выехав со стоянки зоны прибытия по поднятой над землей магистрали виадука, покинуло аэропорт и повезло нас к месту назначения. Судя по отображенной на лобовом стекле информации, ехать нам предстояло один час и тридцать семь минут. Оглядываясь по сторонам, я сразу обратил внимание, что движение левостороннее. Кстати, в Японии моего мира ведь тоже левостороннее движение, а в Нагасаки я такого не заметил, там привычно все.
«Альбин, в Японии движении какое?»
«В Японии, как и во всех остальных странах Российской Конфедерации, движение правостороннее».
После того как покинули окрестности аэропорта, поначалу за окном проплывали благополучные кварталы. Довольно типичные для моего восприятия картины мегаполисов. Наблюдалось заметное смешение культур – на возвышающихся небоскребах я видел самые разные надписи на самых разных языках. В том числе и на русском, причем запомнилась мне огромное здание, судя по вывеске принадлежащее частной охранной компании «Ермак» – той самой, бойцы которой по «золотой» страховке прилетели выручать экстренно покинувшую наш дом через окно Прасковью Богдановну.
Постепенно замечал некоторые отличия от мегаполисов привычного мне мира. Например, множество снующих по улицам дронов доставки. В некоторых местах они буквально роем летали по воздушным трассам. Над улицами сновала не только доставка – когда один из массивных дронов прошел прямо над нашей машиной, я увидел, что он в полицейской раскраске.
Дронов насчитывалось огромное количество, а вот машин на дорогах совсем мало. Причем большая часть – такси и беспилотный общественный транспорт. Никаких пробок, соответственно, несмотря на невероятную плотность застройки.
«Альбин, а почему по Нагасаки доставка ездит на машинах с водителями, а здесь все без участия человека дронами летает?»
«Законы Российской Конфедерации обязуют собственников и организации нанимать граждан на работу, выбирая установленные нормативами квоты согласно площадям и размерам активов в управлении».
«А такое только в Российской Конфедерации?»
«Право на труд для граждан и подданных закреплено тем или иным образом во всем первом мире, как называют страны Большой Тройки».
Как интересно.
Пока я обдумывал очередные удивительные реалии нового мира, деловые кварталы и благополучные районы за окном постепенно заменялись кварталами обычными. Десятки, если не сотни, однотипных серых блоков-человейников, каждый не ниже тридцати этажей. Именно их я видел совсем недавно из иллюминатора.
В этих серых блочных районах почти полностью исчезла зелень, аллеи и парки. Остались только пальмы на широкой разделительной полосе дороги, а в остальном вокруг только асфальт и дома-дома-дома, даже неба не видно. Чисто вокруг, но как-то недружелюбно человеку, словно он здесь лишний; да и людей вокруг практически не видно. Как будто в Питере, на Парнасе или в Мурино в четыре утра оказался.
– Почему людей не видно? – поинтересовался я у Надежды.
Можно было, конечно, у Альбины спросить, но хотелось услышать Надежду. Как-то ободряет ее голос, ее спокойствие перед предстоящим нам… соревнованием, так скажем.
– Вирт, – лаконично ответила ее кавайная светлость.
Одного слова-пояснения оказалось достаточно. Неграждане с серым, околонулевым социальным статусом обязаны проводить в виртуальной реальности от четырех до десяти часов, в зависимости от уровня социального рейтинга. Я это и так знал, просто забыл.
Между тем серые блоки высоток, собранные в безликие одинаковые кварталы, закончились. Дорога расширилась рядов до восьми, мы оказались перед будками КПП – похожими на пункты сбора оплаты на платных магистралях. Вот только здесь по краям высокие сетчатые заборы, а по верху колючая проволока.
«Оптимистичненько», – охарактеризовал я про себя антураж.
КПП мы проехали, не останавливаясь – шлагбаум поднялся при приближении такси. Я догадался, что нас не останавливали, потому что личность при заказе такси была подтверждена, а наше сословное положение не предусматривает досмотра.
Проехали зону отчуждения между районами, петляя между гасящими разгон бетонными блоками, въехали на территорию красной зоны и… на удивление, ничего страшного не происходило. Обычные городские районы. Более, того, гораздо более симпатично и привычно для меня выглядящие.
Стало много зелени вокруг, по сторонам от дороги трех-пятиэтажные дома, пучки проводов на столбах, обилие рекламных вывесок. Кроме того, стоило отъехать от КПП, как на улицах появились люди. Машины, непрерывно сигналящие на перекрестках, множество мопедов, пешеходы, лотки с уличной едой; в тени навесов уличных кафе сидели люди, что-то пили, разговаривали. Я словно в Бангкоке снова оказался, был там в прошлой жизни, похоже.
– Что-то не напоминает это красную зону, – негромко произнес я.
– Дарвин нетипичный протекторат, я тебе уже говорила. А мы сейчас в Чайнатауне, здесь по факту практически нет полиции, а власть принадлежит уличным бандам.
– О как.
Расспрашивать Надежду дальше я не стал, заинтересованно глядя по сторонам. И по мере того как ехали по красной зоне, подмечал самые разные детали. Остовы двух сгоревших машин неподалеку от заправочной станции, вывески с рекламой продажи удовольствий, самых разных: женщины, вещества, зрелища. В том числе, кстати, зрелища обещали с помощью эмблемы Русского покера из четырех тузов. Отдельно заметил лавку, в которой торговали наркопивом – судя по рекламным вывескам с наполненной ядрено-неоновой зеленой жидкостью бутылками на фоне узнаваемого листа растения. Врут, кстати, нет в наркопиве этого растения – химия сплошная, я в сети читал.
