Махагон

На первый взгляд, военачальнику было лет тридцать. Цурин ещё не успел узнать его лучше. Да, это было и ненужно, такая порода людей ему всегда не нравилась.

– А теперь, если у вас всё… я вас, не задерживаю! – сказал отвернувшись трибун, добавив вслед уходящим. – Цурин, доложишь, когда будет закончена установка лагеря.

Выходя, прокручивая в голове, Цурин кипел от злости, в первую очередь на самого себя. – Ублюдок! Не нравиться ему это! Вчера, самолично, ради развлечения накинул петли на нескольких невинных сельчан.

Продолжая держать всё в себе, Цурин молчал, сравнивая услышанное из речей командующего с действительностью. Один из центурионов, присутствовавший на донесении и шедший рядом с ним, после безмолвия, заговорил.

– Цурин, будь проще! Вернёмся в Велфар, сам увидишь! Засунут этого сосунка в сенат, нам легче будет! А говорил ты, всё правильно! В когорте должно быть шесть центурий. А у нас, кроме того что не хватает легионеров, для них ещё обмундирования пожалели.

– Может ты и прав, в сенате таких недорослей хватает! Но, можно же было поставить укрепления.

– Он ищет легкой славы Цурин. Как говорят в лагере: Трибун Луций Октавий Лаетус думает, как побыстрее разграбить, да побольше добра собрать… во имя себя, да пославших нас! Поговаривают сам Шоэль, один из высший регентов, предложил протолкнуть его в сенат… если он проявит себя как следует.

– Ой… лучше бы он отсиживался в семейном гнезде крепостных стен Гаморы, чем со своей погоней за славой затянуть нас в самое пекло.

– Глупец… полагается, только на разведчиков! Его, ты не переубедишь! – сказал отдаляясь собеседник.

Приближаясь к своей уже установленной палатке, Цурин продолжал себя накручивать. Штандарт с образом золотого орла, возвышаясь на древке, уже был воткнут перед его палаткой.

– Конечно, ему мало двух варварски разграбленных поселений. Нет… мы не вернёмся с почестями. Нет… мы будем грабить и убивать, пока армия врага не сделает попытку пойти на нас. Тогда поджав хвост, мы конечно, перейдём реку обратно домой. Самый благородный поступок!

Рядом с его только что выставленной палаткой, стоял легионер. – Доложишь, когда закончат установку лагеря, – произнёс небрежно Цурин, заходя внутрь.

– При старом императоре, такого не могло быть. Служить империи, было честью! Теперь про честь, ни кто и не знает. После того, как вернусь домой…, подам в отставку! – успокаивающе, сказал себе Цурин. Присел, закрывая глаза попытался унять неодолимый гнев.

Ближе к утру, через пять часов зашёл легионер и рапортовал о полном окончании работ. Цурин одел поножи, затем поверх синей туники чешуйчатый панцирь-катафракта и шлем с посеребрённым поперечным гребнем. Взяв меч гладиус продел в ножны портупеи с левой стороны, обоюдоострый, широкий кинжал, справа. Вышел из своей палатки и направился к командующему. Уже светало, ночные костры ещё горели. Цурин, наконец-то успокоился. Сосредоточившись на предстоящем разговоре, не заметил, как снова разгорячил себя.

– Как же глупо, настолько быть уверенным в себе! – смотря в ещё тёмную даль, подумал Цурин о молодом трибуне. – Самодовольный индюк, не дал добро на установку укреплений. Он, или так уверен в себе, или это снова его бахвальство. Пустое это, – остановил себя Цурин. Осталось дней шесть в этой глуши, потом ещё три поселения… Хотя, если когорта Катаркеса не выступит из лагеря к сроку, то как минимум дней восемь. И наконец, в бесславии, пристыжено назад.

– Что-то не так, – подумал подходя к шатру командующего. – Караульных распустили или может, их отослали, – предположил он. Вбежав в шатёр, Цурин увидел трибуна с множественными ранами в живот. Неподалёку лежали два легионера. Обмякшие, обескровленные тела не были похоже на солдат. Молодой трибун хватал воздух, пытаясь что-то сказать. Цурин, зажал его раны попавшейся на глаза тряпкой. Схватив его за бледные запястья, скрестил руки на алло вязком полотне. – Изо всех сил, слышите, изо всех сил! – проговорил Цурин, сорвавшись к выходу. Выбежав из шатра, он закричал. – Лекаря, на командира напали! В этот момент он увидел, что горизонты со всех сторон горят полосой, освещая воинов с луками наперевес и вложенными стрелами. Через мгновение, в сторону их лагеря полетели огненным градом горящие стрелы.

В мгновение все палатки вспыхнули, объятые пламенем. Новобранцы, выпрыгивали из огня и замертво падали от новой волны стрел. Убитые во сне горели словно свечи. Легионер с пробитым плечом бежал по лагерю от страха и боли, каким-то образом уворачиваясь от стрел, но пламя на его спине заживо поглотило его. Моментально поднявшаяся паника, сменилась трезвым рассудком. Цурин начал отдавать приказы строя рядом с собой воинов со щитами. За ними он поставил выживших лучников. Конная когорта, во главе с центурионами, не растерявшись, понеслась в сторону запада, пробивая путь для отступления.

Вражеские воины, видя приближающуюся конницу, опустили свои луки перед собой и перекинув через голову одели тетивой на грудь. Их щиты были воткнуты в землю слева от каждого. Вытащив ромбообразные щиты из земли, достали из ножен мечи и приготовились к бою.

Цурин увидел, как конница столкнулась с врагом. Не веря своим глазам, он пал духом. Стрела, из ниоткуда пробила грудь воина стоящего с ним рядом, пробудив Цурина, как из дурмана. Кони скидывали своих наездников. Им пришлось отступить, чтобы перегруппироваться.

Выжившей армии, Цурин отдал приказ. – Построиться в квадрат! Двигаемся в сторону конницы! Прикрываем их отход!

Прозвучал горн. Войска нападающих отступили, так же неожиданно, как появились. Бряцанье лошадиных подков осторожно коснулось его слуха, затем перекликающиеся голоса и разрывающие тишину крики раненых. Капли расы скатывались с травы на лишенную жизни плоть.

Из шатра, весь в крови вышел лекарь, подошёл к Цурину. – Командир умер, – сказал он без эмоций. Цурин понял, как старший по званию, он теперь возглавит выживших. Решение пришло незамедлительно. – Довольно, мы возвращаемся в Велфар, домой!

Догоревшие палатки, тлея, чернотой окрасили землю. Чуть погодя смогли подсчитать потери. Это нападение стоило жизни тысяча восемьсот шестидесяти семи инийцам, не считая раненых. Цурин распорядился вырыть могилы и похоронить погибших, а после оставить пепелище.

* * *

Порвав свою накидку, Алим перевязал ногу. – Нужно немного отдохнуть, – подумал он. Свернув остатки своей верхней одежды, подложил под голову и лёг у догорающего огня.

Яркие огоньки плясали, заставляя уснуть, как будто уговаривая погрузиться в пучину забытья. Недолгое сопротивление было подавлено. Тьма всецело захватила его в свои объятия. Ему снилось то время, когда он был маленьким и хотел побыстрее вырасти.

– Выше, ещё выше, я почти достал! – крошечные ручонки тянулись вверх, немного не дотягиваясь до облаков. Покой и радость, наполняли маленького Алима.

Обширные ветви дерева не ощущали качелей. Движимые лёгкой рукой поднимались и опускались, оставляя пушистые облака продолжать свой монотонный ход.

– Я устала маленький, беги, поиграй с детьми, а я отдохну, – прозвучал знакомый, но такой далёкий женский голос.

Маленький Алим спрыгнул с качели, когда она наконец остановилась. Обернулся, пытаясь увидеть тот забытый образ. Сон прервался от сильной боли в ноге. Теряя нить воспоминаний, Алим хватался, пытаясь задержатся в сказочном времени! Увы, напрасно! Забытый образ ушёл, ненадолго пробудив. Перевернувшись, поправил затёкшую ногу. Снова погрузившись в забытье, увидел другой сон.

Алим играл с детьми, когда заметил, что за ним наблюдают. Он перестал играть и подошёл к девочке, прячущейся за большим деревом.

– Меня зовут, Алим! – сказал он. – А как тебя?

– Элфия! – проговорила малютка, выглядывая.

– Хочешь с нами играть? – спросил Алим.

– Хочу! – ответила Элфия.

От неожиданного шума, резко проснулся. – Он должен пройти здесь! – услышал далёкие голоса Алим. Его нога болела, но уже не так сильно. – Нужно бежать дальше, в конце-концов они разделятся и проверят пещеры, – подумал он.

Чего ему не хотелось, так это быть найденным. Поднявшись, погасил тлеющие угольки и вышел из пещеры. Попытался бежать, несмотря на боль.

Полная луна не дарила тьму, как будто желая чтобы его поймали.

* * *

– Говорят, когда наши предки, как вы нас называете «пришлые», основали здесь поселение, в этих пещерах обитали какие-то твари. Но мне кажется, что это выдумки! Если даже и было что-то, предки наверняка их перебили… Ну, а если и нет, у вас всё равно нечем защищаться!

– Тэкар, ты умеешь нагнать жути, – сказал Финиган, переступая с камня на камень.

– Здесь много пещер, – продолжил Тэкар. – Мы уже скоро придём!

Воздух был чистым, луна светила ясно освещая дорогу. Преграждающие горы заслоняли путь.

– Осталось пройти через пролом, – сказал свободный эрин. – Это самый близкий путь в город, с этой стороны.

Пролом, было бы трудно увидеть днём, что уж говорить про ночь. Друзья сейчас подумали об одном и том же, короткая мысль ясно подчёркивала смысл: «Действительно, нам повезло с проводником!».

Первым пошёл Тэкар, за ним Финиган, последним шёл Вар. Двигаясь по одному, они шли медленно вперёд, осторожно перебираясь через совсем узкие проходы, а иногда не мешающие свободно продолжать движение. В других местах одежда цеплялась за редкие ветки кустов. Забытый осушенный каскад, низвергающийся небольшими уступами, уводил вниз.

– До утра, будете моими гостями, – проговорил Тэкар, выходя из пролома.

– Я не возражаю! – сказал священник.

– Ещё бы ты возражал, есть то хочется! – добавил Вар.

– Илина разогреет для вас, что-нибудь, – осматриваясь, сказал Тэкар.

Тишину пронзил отчаянный крик. Первым, сорвавшись побежал Вар.

Остальные следом за ним. Они пробегали меж деревьев, когда на освещённом луной месте, увидели опустившегося с ножом в руках воина. Он склонился над кем-то лежащим. Из груди раненого торчала стрела. Второй воин стоял рядом с арбалетом наперевес.

– На кой ты его убил? Ты же видел, что это не наш! – произнёс тот, что с ножом.

– Одним больше, одним меньше, – ответил второй, – велика ли потеря? Затащи его в кусты, и возвращаемся на позицию. Возможно, скоро покажется наш, – сказал тот, что с арбалетом.

Не оставаясь в стороне наблюдателем, подкравшись, Вар зашёл в тыл к стоящему с арбалетом. Видя их сквозь листву на пригорке, весь подобрался, готовясь к прыжку.

– Ну, ты и идиот! – сказал тот, что с ножом. – Надо было тебе в него стрелять? Ну бежал и пусть бы дальше себе бежал.

– Да мне показалось, он нас слышал, да и видел наверное!

– Показалось ему! – убрав нож в ножны наклонился, добавив при этом. – Повторяю для не далёких, наш будет идти не один. Его сопровождает высокий детина. Поэтому у тебя в руках арбалет, понял!?

– Да понятно, – ответил на это второй.

– Запорем это дело, нам самим лежать здесь. Так что, соберись!

Тот что с ножом, взял за шиворот раненого и потянул. Желая убрать подальше с тропы не проявил, ни капли сочувствия.

Вар прыгнул сзади с лезвием в руках на стоящего с арбалетом. Навалившись своим весом на него всадил в его спину лезвие.

Первый отреагировал попытавшись кинуть нож, но было слишком поздно. Тэкар попал стрелой, пробив ему грудь.

Вар подбежал к раненому. Древко стрелы всё так же торчало, лишь капли крови подчёркивали рану. Из его рта текла кровь, но он был ещё в сознании. Смерть стояла рядом протягивая костлявые руки.

– Мы тебе поможем! – сказал Вар, осматривая его рану. – Только не отключайся, ты понял меня? Всё будет хорошо! Сосредоточься, на дорогих тебе людях. Держись за них, ты не умрёшь!

– Эл… фия… – проговорил он и его затрясло в судорогах.

– Кто она для тебя? – спросил Вар.

– Люблю… её… – проронил обессиленный юноша.

Тэкар и Финиган подбежали помочь, но судороги прекратились. Юноша обмяк, покинув этот мир не справедливых, глупых и безжалостных людей.

– Он, был так молод! – произнёс священник, закрывая рукой безжизненные глаза.

Наклонившись, Тэкар внимательно посмотрел в его лицо. – Его звали, Алим! У него есть отец, эта новость его убьёт, – сказал с тяжёлой грустью в голосе, свободный эрин. – Нужно отнести его в город.

Глава 4. Плод трагедии

Рано утром в дом вождя, без стука, вошёл старый воин в потрёпанной одежде. На его плечах висела шкура, которая видела лучшие годы его жизни. Старый воин не уступал молодым во всём, оправдывая своё звание в качестве первого эрина вождя. Дом вождя, представлял собой трёхэтажное здание. Самые важные вопросы касающиеся улаживания конфликтов и редко случающихся ссор, решались скорее чаще здесь, чем в здании собраний.

Старый воин прошёл в большую комнату с неразожжённым камином, сел в кресло у стены. Расправив ноги закрыл глаза, через минуту открыл повернув голову в сторону, где сидел за столом у окна вождь.

– Чарес! – обратился он к сидящему за столом вождю. – Я к тебе пришёл по делу. Решение, которое ты принял тогда, не послушав меня, теперь эхом возвращается. Пожинаем, так сказать последствия. Только не ты один, а мы все.

– Что ты имеешь в виду? – недоумевая спросил вождь.

– Ты знаешь, что я имею в виду! Сегодня прибыли гонцы от императора и принесли с собой тело Алима, их привёл Тэкар.

– По порядку, – сказал вождь, – гонцы принесли какое-то послание?

– Это неважно! Ведь можно было избежать и не проучивать юнца, так…?

– Известно, кто его убил? – спросил вождь, помрачнев.

– Неизвестно. Тэкар был свидетелем, но подробно ничего не сказал. Так что поговори лучше с ними, ты. Тем более и наши гости просят аудиенции.

– Что ты, узнал из слов Тэкара? Насколько я знаю, он человек прямой и не будет тратить время на увиливания, скажет как есть.

– Он и сказал: «Алим умер быстро. Тех, кто на него напал, он не знал». Гонцы же говорят, что было покушение на одного из них.

– Что с нападавшими? – спросил вождь, как бы догадываясь об ответе.

– Само собой разумеется, кормят червей. Их было двое. Одного убил один из гонцов, второго Тэкар. Отправил туда людей, попробуем выяснить кто осмелился ступить на нашу землю.

– Отцу Алима, Ронису, сообщили? – уточнил вождь, задумчивым голосом.

– Ещё нет, я хотел вначале рассказать тебе, – сказал первый эрин. Вождь ещё больше погрузился в раздумья.

– Пригласи Рониса вместе с гонцами, через час, – продолжил Чарес. Пусть они сами расскажут Ронису, почему умер его сын. Заодно узнаем, что на этот раз требует император.

– Хорошо! – сказал поднявшись первый эрин. – Но может, вначале пригласишь за стол, прежде чем отослать, у нас есть ещё нерешённые вопросы.

– Синегал, с возрастом ты становишься всё наглее, так что не утруждай меня приглашением.

Настойчивость первого эрина была отчётливым признаком того, что нужно решить немало вопросов, прежде чем вернуться к попыткам исправить содеянное, без умысла задуманное в гневе. – Конечно, садись! – продолжая сказал вождь.

* * *

Вар сидел в просторном кресле у камина и смотрел на догорающий огонь. Воспоминания наполняли его горечью. – Сейчас мёртвым должен быть я, – думал Вар, вернувшись раздумьем в тот день, в летней резиденции. Тогда он пришёл чуть раньше на вечерний ужин в честь весенних игр.

На первом этаже веселились люди. Играли музыканты на лютнях и свирелях. Гостей было много. Вару удалось немного пообщаться и познакомится с новыми людьми прежде, чем вышел батлер и прервал веселье. Большинство ушло, некоторые вместе с Варом поднялись на второй этаж, на вечерний ужин с императором. После ужина император подозвал его.

– Рад тебя видеть, Варлеус! – холодно сказал император. – Я знаю, ты мог не прийти, за это и благодарю.

– Можно без пафоса! Говорите, что вам нужно или я уйду, – сказал спокойно Вар.

– Хорошо, – ответил Император, – не буду тянуть. У меня есть для тебя задание, которое не требует отлагательств. Тебе передадут письмо с моей печатью. Ты должен будешь его отнести к вождю «пришлых». Согласен?

– Один вопрос. Зачем мне это делать?

– Конечно, у тебя есть выбор. Давай так, если ты откажешься, я устрою забаву для своей армии севера. Люди засиделись, им нужно противостояние. Что может быть лучше, чем пойти войной против непокорного сюзерена. Напасть без предупреждения и сжечь поселение дотла. У тебя уже рисуется картина? Их воины погибнут в бою. Их жены непокорно раздвинут ноги, прежде чем в муках распрощаются с белым светом. А дети – невинные создания, не узнают что такое жизнь. И поверь мне, я буду спокоен от того, что с корнем вырву этот сорняк!

– А если я соглашусь, что это изменит?

– У них будет выбор. Либо подчиниться моей воле, либо готовиться: закупать вооружение, строить стены, засыпать ущелья. Скажу так, ты дашь им время. Честно, не правда ли?

– Хорошо… я согласен, – сказал Вар, ощущая себя буквально загнанным в угол.

– Другой разговор! Отнести послание нужно, как можно быстрее. Желательно не переходя за инийцскую границу.

– Это всё? – спросил Вар, повернувшись к нему лицом.

Император, не смотря на него, махнул головой в знак подтверждения.

Устремившись уйти Вар направился к лестнице. Немидас его окликнул. – Чуть не забыл, у меня есть информация, что на тебя будет совершено покушение. Мои шпионы предполагают, что нападение будет на большаке. Будь осторожен! Избегай дорог!

– Теперь ничего не изменишь, – подумал Вар, вспомнив фразу: «Жизнь проходит, а воспоминания живут вечно». Так говорил аббат, обучавший Варлеуса. Раньше он не понимал этих слов.

– Если умрут все люди, которые знали этого человека, значит и умрёт воспоминание о нём, так? – спрашивал маленький Вар во время занятий у аббата.

– Ты, размышляешь правильно, – подметил заботливо аббат. – Я продолжу твою мысль. – Зачем людям, которые никогда не знали умершего, память о нём?

Вар расстроенно продолжил. – Тогда получается, что если человек умер, про него когда-нибудь, если не сразу, забудут? И он перестанет жить в памяти…

– Если человек умер, то память о нём живёт в их сердцах не для умершего, а для них самих, – поправил аббат.

Вар припомнил то немногое, что он знал о нём, – Алим, – произнёс шёпотом имя. – Он был так молод. У него были мечты, надежды, даже любовь. Он произнёс вполголоса имя, – Элфия. – Эти имена, я сохраню ради себя и в память об умершем, – задремав подумал Вар.

Захлопнув дверь, Тэкар пробудил его из дремоты. – Подъём, вас приглашает к себе вождь Чарес! – сказал свободный эрин.

Вар поднялся, подошёл к старой шкуре медведя. На ней свернулся калачиком Финиган, предаваясь такому беззаботному и желанному сну, особенно после стольких порций, которые подала жена Тэкара.

– Просыпайся, старый медведь! – сказал Вар, расталкивая друга. – Нам пора, ещё успеешь поспать!

– Когда…? – произнёс Финиган заспанным голосом. – Когда… ты, оставишь меня в покое?

– Отнесём послание, а потом будем отдыхать.

– Ты рано расслабился, – сказал, зайдя Тэкар.

Когда они шли в дом Тэкара ночью, поселение «пришлых» спало и ничего не удавалось увидеть. Теперь же, Вар видел людей, которые выходили из домов, приступая к своей работе. Поселение представлялось очень большим. Дороги были выложены из камня. На улицах ничем не воняло и это даже удивило Вара. У всех дома были наполовину из камня, наполовину из дерева.

На пути к дому вождя они проходили огороженную аллею. Финиган увидел бронзовую статую изображающую воина с луком в руках и мечом за спиной, ромбообразный щит стоял рядом. Горящее древо на его доспехах, словно подчеркивало мастерство автора.

Через несколько проулков они подошли к дому вождя, к очень большому, сложенному только из кирпича. Их встретил высокий эрин в кожаной броне. То, что он воин, было видно сразу, никем другим он не мог быть.

– Я провожу вас к вождю Чаресу. Следуйте за мной!

Они зашли в дом. С коридора повернули в большой зал. В конце зала на мягком стуле сидел крепкий мужчина лет сорока пяти, он смотрел на вошедших нечитаемым взглядом. Поодаль от него сидел мужчина в простой одежде, лет пятидесяти с короткими усами, он привстал увидев гостей. Вар, почти не заметил ещё одного очень интересного, старого воина, который находился рядом с вождём. – Делает вид? – Вар так и не понял! А возможно и не делает, а точно спит, опустив голову. На его плечи была накинута тяжёлая шкура, которая как будто вот-вот раздавит бедного старичка. В тишине, Вар начал первым.

– Меня зовут Варлеус, со мной мой друг Финиган. Мы приветствуем тебя Чарес – повелитель жителей синих гор. Мы принесли послание от императора Регнарда.

Вар достал из-за пазухи письмо. Оно было перетянуто красной ленточкой с литой печатью. Протянул вперёд. Высокий эрин забрал письмо, положил рядом с вождём на стол. Чарес не обращая внимания на послание, смотрел в глаза Варлеуса. Прошла напряжённая минута, прежде чем вождь заговорил.

– Вас далеко занесло! – начал Чарес. – Что можете сказать о случившемся сегодня ночью?

Вар рассказал, как было совершено нападение и о своих подозрениях, и о том, что скорее всего жертвой покушения, должен был быть он. Назвав имя убитого юноши заметил, как у мужчины с усами, глаза наполнились слезами, но он сидел и отрешённо слушал.

– Почему ты решил, что покушение должно было быть именно на тебя? – спросил его твердо и прямо, Чарес.

Вар не хотел рассказывать о том, что было ему известно. Он ушёл от ответа сказав, – только убийца мог знать, что я сын императора. А также то, что я пойду через ущелье именно этой дорогой, а не на лошади через северный перевал.

Вдруг старичок, который всё это время спал, подняв голову произнёс. – Не торопись с выводами, послушай. Нам известно кто ты, известно так же, кто твой отец. Но тебе не дано знать, по какой причине на тебя должны были напасть. Я лишь могу сделать предположение, что ты прав, но не полностью.

* * *

Император Немидас сидел на скамье в зимнем саду, витая в воспоминаниях прошлых, забытых лет. – Как же я завидую тем людям, которые забывают отрекаясь от прошлого! – подумал с грустью он. – Я не могу отказать себе в памяти лелея твой образ, но это так больно! После борьбы не вспоминать минувшее, его снова захлестнули эмоции, и он поддался, представляя её лицо, её руки, идеальную любимую фигуру.

– Ты снова тут, со мной, как когда-то? – произнёс воспоминанию, Немидас. Её образ, как будто приобрёл плоть, появившись рядом. С любовью и искренностью во взгляде она, как раньше смотрела на него.

– А помнишь, как ты мне пела? Любая хандра и даже гнетущая печаль покидала меня. Я чувствую аромат черёмухи, как и тогда от твоих несравненных волос. Твой голос всегда пробуждал меня. Просыпаясь, я думаю, что ты здесь со мной, а тебя нет… Император печально улыбнулся своему видению.

– Ты, была единственной любовью всей моей жизни! – произнёс император. – Если бы не тот день, двадцать лет назад… Мы возможно, сидели бы рядом, наслаждаясь твоими любимыми цветами, насыщая и делясь чувствами друг друга. День, самый трагичный, который изменил всё!

В это утро Юланта собралась, взяла свою охрану и вышла в город. Все эти дни, в столице империи были беспорядки, но сегодня было относительно спокойно. День для всех был особенный и никто не знал почему. Возможно оттого, что весна, наконец, одарила чудесной солнечной погодой. Юланта хотела купить на торговой площади мафаи, ведь слугам так и не удалось ей угодить. Желание вкусить мафаи было выше её сил!

Всё произошло внезапно. На рыночную площадь, вышла возмущённая толпа бунтовщиков. Крича и опрокидывая прилавки они вытеснили её охранников. Оставшись одна, она сильно испугалась. Пробираясь сквозь толпу, оказалась на улице нищенского квартала. Юланте нужно было быстрее выбраться отсюда, но только не снова через толпу. Она бежала по узким улочкам оглядываясь назад. Неожиданно уткнулась лицом в грудь мужлана. Отступив, безуспешно попыталась обойти. Он схватил её за руку и притянул к себе, другой зажал рот. Затащив в разваливавшуюся лачугу, бросил. Её криков не было слышно из-за шума толпы. Привалившись зажал её. Ударил ещё раз и ещё, разорвал платье. Насилие продолжалось недолго, для неё же это была вечность. Закончив с ней, сорвал драгоценности. Убежал, оставив её постыженную, лишённую чести.

На одной из улиц её нашли охранники. Юланта в грязном разорванном платье бродила как в бреду, не замечая окружающих. Поняв, что с ней произошло, они испугались. Но сжалившись, решили помочь ей добраться до замка. После чего, бежали из империи.

Когда молодой император Немидас узнал, что произошло с его любимой женой, он пал в гнев. Даже сейчас, после двадцати лет, он не помнил какие приказы отдавал в течение последующего месяца. Именно тогда, его и прозвали кровавым императором, в этот ужасный месяц, жестокого года.

Всех бунтовщиков вешали без суда. За охранниками, которые не смогли её защитить, он послал линчевателей, через неделю их головы были у него. Самую большую ненависть сохранил для насильника. Его, он четвертовал самолично. Когда же были убиты все виновные, он ощутил поглощающую пустоту и пробудился, как от сна.