скачать книгу бесплатно
Голос крови отвечает голосу земли: этот таинственный диалог показывает глубинные черты португальской души.
Иберия первоначально была населена разными Народами, от которых произошли современные кастильцы, баски, андалузцы, галисийцы, каталонцы, португальцы и другие.
Эти Народы принадлежали двум разным этническим ветвям, различающимся физической и нравственной природой.
Одна ветвь – арийская (греки, римляне, готы, кельты и др.), другая – семитская (финикийцы, евреи и арабы).
Арий создал греко-римскую цивилизацию, пластический культ Формы, красоту, зарождавшуюся в осязаемой и близкой Реальности[47 - Из сказанного выше в других главах легко можно понять, что мы говорим о двух реальностях: реальности – среды (животной) и реальности – цели (духовной).Далее мы увидим, что этот «дуализм» превращается в «единство» в характерном понимании «души отечества» – неисчерпаемом источнике красоты философской, религиозной и нравственной мысли.], Язычество; Семит создал иудейскую цивилизацию, Библию, культ Духа, божественную вечность, красоту, зарождающуюся за границами Материи.
Арий воспевал на вершинах Парнаса зеленеющую земную радость, ангельскую оболочку Жизни; Семит прославлял на холмах Голгофы спасительную боль, которая нас возносит к небу, мечту о Спасении через жертву, которую индивидуальное приносит духовному[48 - И, таким образом, любовь семейная и любовь к отечеству, представленные одним и тем же чувством жертвы, христинианизируются. И эти две любви превращаются, как мы уже говорили, в две первые формы любви к Богу, который является высшим объектом всех наших чувств.].
Венера – это высший цветок греческого натурализма; Богородица Страдающая – высший цветок иудейского спиритуализма. Первая символизирует телесную любовь, которая продолжает жизнь, вторая – идеальную любовь, которая очищает и обожествляет.
Арий (кельты, греки, римляне) принёс в Иберию Натурализм, Семит (арабы и евреи) – спиритуализм[49 - Цит. по «O Espirito Lusitano ou o Saudosismo» («Лузитанский дух или Саудоизм»). Renascen?a Potuguesa. Porto, 1912. pp. 8–9.].
Народы этих двух столь различных этнических ветвей перемешались на Полуострове, дав начало древним Национальностям, все из которых за исключением Португалии, Кастилия подчинила своей гегемонии. Однако они сохраняют определённую нравственную независимость[50 - Главным образом Каталонцы, этот прекрасный Народ, брат наш, которому мы более других симпатизируем, а еще Галисия, которая, несмотря на своё кельтское наследие, имеет наиболее глубокое родство с народами Миньу. Эта река (Миньу – не только название региона, но и название реки, разделяющей Португалию и Испанию на севере – прим. переводчика) не разделяет две наши Провинции… Чистый поток, отражая два берега, кажется, обручает их в вечных слезах печали…], которая обнаруживается в наречиях, на которых и сегодня говорят в Испании.
Португалия вот уже восемь веков сопротивляется поглощающей власти Кастилии. Этот факт демонстрирует, что из всех древних Национальностей полуострова именно Португалия была наделена наибольшей силой характера или нации.
И этот её характер, взаимодействуя с Ландшафтом, произвел или породил самый совершенный и гармоничный сплав, который создался в этой части Иберии – из арийской и семитской кровей.
Эти две крови, выражаясь в передающейся энергии наследия, дали лузитанской Нации её высшие качества, которые вместо того, чтобы противоречить друг другу, наоборот, любовно сочетались, соединяясь в прекрасном творении души отечества.
Панно Azulejo с цветами, Монте Палас Тропический Сад, Монте, Фуншал, Мадейра, Португалия
Глава VII
Душа Отечества и её характер
Мы с вами уже видели, как в радостном и мучительном явлении безлюдных гор, затенённых деревьями, основная часть португальского ландшафта находится в согласии с арийским и семитским гением, поднимаясь от зеленеющих полей или разливаясь в светлых долинах.
Это ландшафт контрастов, которые обнимают друг друга и сливаются в поцелуе любви. Так и душа отечества – душа контрастов, которые обнимаются и целуются, любя. И в этой любви, которая их сочетает, появляется она, скажем так, – душа души, наиболее возвышенная и совершенная часть её религиозного облика, которая в Будущем будет воплощаться в реальных формах.
В душе Ландшафта, как и в душе Народа, существуют Христианство и Язычество: Религия.
Боль шепчет в тенистых соснах, молчаливая печаль пустынных мест и зелёный смех полей открывают в Ландшафте духовную печаль и весёлое и пластичное понимание мира, которые и дали облик лузитанскому гению.
Душа отечества, следовательно, характеризуется в нашей Нации слиянием натуралистического или арийского начала и начала духовного или семитского, а также нравственными качествами Ландшафта, которые вместо того, чтобы противостоять этническому наследию, усиливают и выявляют его.
И этот характер лузитанского гения идеально дополняется характером религиозным, который, вбирая идею христианскую и идею языческую, извлекает из этого дуализма чувственное единство, то саудоистическое[51 - Саудоистическое – прилагательное от слова «саудаде» (saudade). Saudade, как мы увидим дальше, автор и считает основным словом и чувством, характеризующим Португалию (душу, культуру, понимание вещей) – прим. переводчика.] чувство Вещей, Жизни и Бога, которое наделяет подлинной жизнью и мистической красотой наше Искусство, Поэзию, Литературу и Христианство.
Глава VIII
Проявления наших жизненных сил, в которых наилучшим образом раскрывается душа Отечества
Литература
«Тот, кто читает кого-то из наших великих писателей – Камоэнса, Бернардина, Антониу Феррейру, Жила Висенте, Виэйру, Камилу[52 - Имеется в виду Камилу Каштелу Бранку (1825–1890) – один из наиболее известных португальских писателей XIX века, который создал около 200 романов и повестей. Он популярен настолько, что когда о нем говорят, часто опускают фамилию, и называют только имя – «Камилу» (прим. переводчика).] и Антониу Нобре, видит, что их восприимчивость отличается дуализмом: у неё есть сущность и форма, но ещё до них она звучит с достаточной силой. Этим я хочу сказать, что их эмоции рождаются из соприкосновения их человеческой души с материальной и духовной составляющей вещей и разумных существ. И из этих двух соприкосновений появляется единое впечатление, которое даёт жизнь и энергию литературному гению»[53 - «Espirito Lusitano», стр. 9 и «Gеnio Portugues». Renascen?a Portuguesa. Porto, 1913. p. 17.].
Я говорю «литературный гений», потому что португальский писатель гораздо больше спонтанен и эмоционален, нежели интеллектуален[54 - Вот почему предполагаемая в Нации идея, наш «коллективный идеал» как производная от нашей нравственной природы, живет рассыпанным в облаках чувств и бескрайнего света инстинкта нашей Литературы и Искусства. Отсюда и его непознаваемая и непонятая сущность, которая подвергает опасности нравственный прогресс Отечества, колеблется на своём пути, сбиваясь с него.], что вызывает подлинное восхищение его сочинениями, рождёнными непосредственно из Вдохновения и всегда оживлёнными внутренней теплотой. В живой выразительности они получают то, чего им недостаёт в диалектической и конструктивной силе мысли. И поэтому в Португалии так мала дистанция между высокой литературой и литературой народной.
Португальский писатель имеет врождённое восприятие Ландшафта, потому что тот отвечает его внутренним национальным качествам. В романах Камилу, например, персонажи находятся со своей родной землей в отношениях родства, подобных отношениям земли и деревьев… Мариана из «Amor de perdi??o» (Гибельная любовь – прим. переводчика) – вот наиболее чистый дикий цветок, тёмный цветок жертвы, рождённый для того, чтобы быть тропинкой, примером: маленькая Богородица наших сельских жителей, обладающая в своём прекрасном смирении той целомудренной и молчаливой любовью, которая таится в сердце и живёт там, чтобы не умереть…
Этой божественной девственнице Камилу отвечает песней народ:
Если я тебя не буду любить по-настоящему,
Бог небес меня не услышит,
Звёзды мне не будут светить,
А земля меня не упокоит.
Я была той, кто мог бы сказать:
Или с тобой или с землёй!
Если не выйти за тебя,
То хотела бы умереть девственницей.
Самое худшее для моего сердца
Удалиться от твоего.
Оно как душа,
Когда Бог хочет её унести от тела.
Жуанина писателя Алмейды Гарретта напоминает Цветок, распустившийся в тот момент, пока он слушал соловья.
И «История молодой девушки» Бернандина – как сумеречная пустынь, жалоба осеннего ветерка… Это возвышенная душа пустыни вокруг человеческой прелести…
В национальном романе выделяются женские типы, потому что наше пантеистическое восприятие создаёт в своей мечте творение посредством Природы, а это и есть женщина.
Но в поэзии возникает более глубокая и таинственная душа Народа.
Именно через поэтов народный гений становится с каждым разом всё более совершенной и живой фигурой.
Поэт – духовный скульптор Отечества, открыватель-создатель его характера в вечном мраморе гармонии.
Миссию поэтов нужно считать божественной, если они не изменяют своему высшему предназначению.
Если Наука – это реальность вещей вне нас, то Поэзия – их реальность внутри нас. Наука видит, поэзия предвидит, делает трансцендентным рассматриваемый объект, поднимает реальное до идеального; она творец, и её творения живы, они принадлежат Природе, которая в них превосходит себя и возрастает в своих объективных формах от владычества Науки к духовной красоте.
Поэзия превращает материю в дух, и поэтому она участвует в создании души отечества, определяя и возвышая её качества и делая их в то же время универсальными и долговечными.
Наиболее репрезентативное произведение для Нации и при этом наиболее стихийное – Сборник Народных Песен. В нём восхитительно просвечивает слияние двух контрастов: горя и веселья, жизни и смерти, духа и материи, а также обожествление Саудаде.
Каким бы образом ты ни существовал,
Ты всё равно божество.
Счастье – когда тебя вижу.
Если тебя не вижу – саудаде.
Народный Песенник[55 - Цит. мою статью «Камоэнс и народная Песня» в журнале Аguia, т. III, с. 117.] – это не только сатирическое или любовное произведение, как принято обычно считать, прежде всего, – это религиозное произведение, возвещающее о нашем пантеистическом мистицизме[56 - Есть португальцы, которые называют этот врождённый мистицизм нашей нации «германской туманностью».].
Солнце, возвращайся завтра.
Хочу видеть, как ты восходишь!
Только Вас я обожаю,
Только ради Вас хочу умереть!
Я – сын звёзд,
Также для неба был я создан,
Потерялся я тёмной ночью
И нашёлся в твоей груди.
Моё сердце – река
Полноводная, внушающая страх.
Засыхает моё сердце,
Орошается твой лес!
Стихи, подобные последнему четверостишию в его космическом величии, сложно встретить у большинства поэтов; они превращают страсть любви, проходящую через человеческое сердце, в полноводную реку. Воды сердца сравниваются с источниками! Любовь и боль спорят с тучами, оплодотворяя и украшая цветами землю!
В Песеннике есть также и трагедия Тайны:
О, ночь, которая возникнет,
Полная тьмою,
Ты самый красивый цветок
В глубине моего сердца!
В этой песне раскрывается возвышенное качество народной души, которое соединяет лузитанскую боль с болью вселенной: и это еще один аспект её саудоистической силы или её внутреннего родства с вещами.
Бог Пан, весёлый старый бог лесов, укрывается в тени и показывается душе Народа. Есть глубокий и мистический Страх, обитающий в ночи Видения, невероятно драматизирующий Природу. Есть страх, который делает нас живущими рядом с другим Миром – с любимыми душами, которые ушли в ночи, отпетые в Великий Пост, от высоких одиноких вершин:
Братья! Тревога! Тревога!
Смерть достоверна,
А час неопределён.
И этот саудоистический лузитанский страх, неиссякаемый источник Поэзии, достигнувший в творении Бокажа[57 - Мануэл Бокаж (Manuel Maria de Barbosa du Bocage) – португальский поэт, один из главных представителей лузитанского неоклассицизма.] одного из своих прекраснейших лирических выражений, но не получивший ещё своей истинной формы – формы драматической и трагической; и поэтому мы считаем его первой фигурой великого португальского театра.
Этот Страх, эта вымышленная Боль, ужасная в своей неопределённости и желанная из-за своей непостижимости, ещё не нашли своего Эсхила.
Народный Песенник очень беден в поэтическом плане, но он представляет собой главное богатство народного духа, которым мы обладаем. В нём живёт полнота души отечества, изучая которую можно духовно реконструировать Португалию. В нём может родиться и роман, и стих, и трагедия, и драма, и философия, и скульптура, и Закон.
Песенник и творение Камоэнса составляют два нерушимых основания нашей Нации. Как только Молодёжь поймёт их, подчинив им свой дух, совершив глубокую политическую, экономическую, религиозную и литературную реформу, в которой нуждается Отечество, чтобы воспрянуть живым и определённым от иностранной тошноты, в которой оно увядает и теряет рассудок, тогда мы снова станем Кем-то…
И наши поэты находятся в согласии с народной поэзией. Их элегический лиризм, начиная с Бернардина и до Антониу Нобре, является отстранённым и туманным: себастьянистким. Внутри него парит тень Моря, Приключение в своём рассвете печали, искушение Дальним и Тайной.
И его любовь – это саудоистическая любовь, мучительный культ женщины, обожествляемой в отсутствии[58 - Вот наше донкихотское «ребро». На самом деле, Дон Кихот у своего божественного создателя Мигеля Сервантеса принадлежал галисийской душе, нашей сестре у древних кельтов. Отсюда и то, как его ценят на полуострове. Саудаде не чужое Дон Кихоту, а Сервантес любил Камоэнса.], о которой размышляют сквозь слёзы, которые преобразуют материальное тело в образ памяти. Португальское сердце обожает изображение возлюбленной. Во внутреннем мистическом стремлении снимает с женщины покров материального и смертного и восхищается ею в душевном экстазе или в состоянии саудаде.
Меня зовёт твоя жизнь,
В твоей душе хочу я быть!
Этот любовный платонизм, это смутное возвышенное понимание вещей в их нематериальной первичной чистоте придаёт божественную тонкость лирическому произведению Нации и является знаком её саудоистической религиозности. Поэтому все наши настоящие лирики являются одновременно и мистиками. Они обожествляют Любовь, дематериализуя её объект посредством его изъятия из чувственной реальности.
Это понимание Женщины одушевляет наш культ Богородицы, которая очеловечивается и становится ближе к нам, когда держит Младенца Христа на руках или же когда окаменевает в горе у Креста. Она – целомудренная Жена и самая любимая Мать, душа Семьи, духовный человек от Бога:
Твой сын, мать и жена
Прекрасный сад, цветок небес,
О Дева Мария.
Кроткая и славная голубка,
Которая так плакала,
Когда твой сын и Бог
Страдал!
Жил Висенте
Что было с тобой, Дева, когда видела,
Как отвратительной желчью и горьким уксусом
Убивают жажду Сына, которого ты родила!
Камоэнc
Саудоистический идеализм, в котором укореняются дух и материя, жизнь и смерть – это и есть наш подлинный мистицизм.
Прощай, моя саудаде,
Зеркало моего чувства[59 - Цит. по «Народный песенник» («Cancioneiro Popular»).].
Это – сущность нашего Христианства.
Народный язык
В народном языке естественно расцветает союз души и её чувств с ландшафтом. Этот союз столь живой, что в выражениях живы ещё некоторые слова, полные ощущения детства и умершие уже в словарях.
Поэтому народный язык обладает большим родством с божественным Словом, чем язык образованных людей. Это голос крови и земли. Красочные выражения простых людей полны характерных вещей, которые они выражают! Как всё живо в их фразах! Как плачут виноградные лозы, когда их ранят, как смеются цветы в апреле, как парят туманы над гаванью в декабре!
Народный язык чаще использует слово «удалённый» (remoto), чем «находящийся на расстоянии» (distante); не знает слова «уединение» (solid?o), но знает «отшельничество» (ermo). Его высочайшая чувствительность к Тайне, создательнице подлинной тёмной Мифологии, у которой, как у Юпитера, есть Страх, предпочитает слова туманные, потому что идея отшельничества – это затенённая идея уединения, а идея нахождения на расстоянии – идея более ясная, чем удаление.
Бездна реки, уста долин, мёртвые часы ночи, утренний туман – таковы народные выражения таинственного и драматического мироощущения, и они легко понимаются в сути себастьянистской легенды[60 - Есть и другие, гораздо более изысканные выражения в творениях наших великих авторов, такие как «интимное солнце» Жуана де Деуш.].
Мёртвые часы ночи имеют очертания: они мертвенно-бледны, их лики молчаливы, они проходят мимо нас, одетые в тень. И вызывают страх!
И так же бездна и уста тут же рисуют нам мрачную и тёмную душу рек и долин.
Так обнаруживает себя власть воплощения, создающая облик Сокрытого, и в то же время возносящаяся через своё спасительное предназначение.
Саудоистическое понимание, чувствование вещей[61 - Если существует «романтическое чувство», «реалистическое чувство» и т. п., то есть также и «саудоистическое чувство», которое объясняет нашу любовь, идеализм, мистицизм; это наша позиция перед лицом Природы. Если Дух происходит из рефлексивного движения Жизни над самой собой и своими внешними или материальными формами, то это движение – это действие «жаждущей памяти». Дух, таким образом, есть «саудоистическое состояние» Материи, а сознание также является феноменом саудаде и надеждой, наделенной памятью…Это чувственное состояние достигает странного раскрытия в лузитанском гении вследствие этнических причин и причин среды, которых мы уже касались.] шепчет разные выражения на народном Языке, раскрывая исходную материю нашего гения.
Непереводимые слова, или гений языка
Гений языка есть духовная сущность, исходящая из его непереводимых слов. Ее можно передать лишь в более или менее определённых выражениях.
В португальском языке есть некоторое количество очень выразительных и поэтому непереводимых слов, отражающих то самое интимное и характерное, чем обладает наша восприимчивость.
Но мы знаем ещё и известное слово, живущее благодаря религиозным началам, определяющим душу отечества.
Нам нет необходимости соединять разные обычные чувства португальцев для того, чтобы ими обрисовать их преходящий характер. Есть одно, которое определяет всё. Я говорю о Саудаде (Saudade).
Проанализируйте его, и вы сразу увидите элементы, его образующие: желание и память, в соответствии с Дуарте Нунешем де Леаном[62 - Дуарте Нунеш де Леан (Duarte Nunes de Le?o, 1530?–1608) – португальский юрист, грамматик.]; удовольствие и огорчение, следуя Гаррету[63 - Алмейда Гарретт (Jo?o Baptista da Silva Leit?o de Almeida Garrett, 1799–1854) – португальский писатель и политический деятель. Родоначальник романтизма в Португалии (прим. переводчика).].
