скачать книгу бесплатно
– Чего? Зачем это?
– Сделай мне одолжение.
– Это оберег. Кровь главы семьи, моча, погнутые гвозди и особые травы – и все это в бутылке, которую нужно спрятать где-то в доме. Тогда нежеланные гости и злые духи будут обходить его стороной.
Я улыбнулся.
– Когда-то, в Средние века, так и было. Сейчас же это просто очередной шифр. Не все ведьмы были знакомы друг с другом. Найдя в доме предполагаемой жертвы подобную мерзкую бутылку, они понимали, что там живет клиент одной из их товарок, и не беспокоили его. Так и работали эти обереги. То же относится и к красной луковице с сахаром под кроватью. Вот почему леди Энн держит хотя бы по одной бутылке в каждом из домов, которыми владеет.
Меня передернуло. Где-то в моем доме спрятана бутыль, полная крови и мочи. Думать об этом не хотелось.
Макгрей сердито ткнул в меня пальцем.
– Они работают! Иначе зачем, по-твоему, ими пользуются сотни?..
– Что же касается поистине насущных вопросов, – перебил я его, – леди Энн не в курсе, где находится мисс Ардгласс. С января та связывалась с бабушкой лишь дважды. Первая весточка пришла из Севильи.
– Из Севильи!
– Город такой в Испании.
– Да знаю я, идиот. Я не ожидал, что она так далеко схоронится.
– И правда, далеко. А во второй раз она прислала письмо откуда-то из Баварии.
Макгрей поднял глаза к потолку, бормоча:
– Бавария…
– Область такая в Гер…
– Помолчи, Перси.
Он подошел к своему столу, раскрыл папку с моим отчетом о Ланкаширском деле и вытянул из нее пару страниц.
– У тебя тут написано, что лорд Джоэл провел там немало времени. До того, как женился на матери Кэролайн.
– Это я такое написал? В смысле, он действительно там жил?
– Ага. Еще у тебя написано, что леди Гласс, его мать-стерва, запретила ему жениться на девице, которую он любил. Мы тогда сначала решили, что как раз это и свело его с ума. До того, как обнаружили ведьм. – Он метнул мне папку. – Так тут и написано твоей, черт подери, рукой. О, и когда Кэролайн родилась, а мать ее умерла, Джоэл увез дочурку в Баварию. Они провели там немало времени – это, конечно, было до того, как он рассудка лишился. Я вот что думаю: наверняка она туда не просто так вернулась.
Я сдвинул брови.
– Макгрей, не ищи двойное дно там, где его нет. Если мисс Ардгласс хорошо знакома с теми местами, то вполне логично, что она решила укрыться именно там.
Макгрей в ответ лишь недоверчиво поцокал языком.
Я закрыл папку и бросил ее обратно на стол Макгрея.
– Она все-таки за границей, – сказал я, – так что ведьмы в ближайшее время до нее не доберутся.
– Хорошо. Одной заботой меньше для нас.
– Но самое важное из того, что сообщила леди Энн, – добавил я, – она по-прежнему держит связь со своими людьми в Ланкашире.
Макгрей вылупил глаза.
– Правда? С кем? Где?
– Какие-то мутные типы в Ланкастере, начнем с этого. Те самые, что помогли ей завладеть Кобден-холлом. И у них есть глаза и уши в окрестностях Пендл-хилл.
В кои-то веки Девятипалый был по-настоящему ошарашен.
– Они приглядывают за Кобден-холлом? – пробормотал он.
– Именно. Леди Энн по-прежнему является законной владелицей поместья, несмотря на то что так ничего с ним и не сделала после того, как ведьмы его покинули.
– Опасалась, что они возьмутся за нее и Кэролайн?
– Точно. И по той же самой причине она решила не устраивать на них охоту. Помочь нам она согласилась лишь потому, что прежде ей не представлялось более удачной возможности избавиться от них. Помни, Кэролайн принадлежит тринадцатому колену – она последняя, кого затрагивает проклятие ведьм. Леди Энн, должно быть, опасается, что эта шайка доберется и до нее.
– Ты сказал ей, что тут и королева Вики замешана?
– Нет, но она явно что-то заподозрила.
Макгрей внезапно стал похож на голодную гончую.
– И ее люди могут рассказать нам, куда сбежали эти твари?
– Возможно. Леди Энн сказала мне, что намеренно не задавала подобных вопросов – из соображений собственной безопасности. Но да, сейчас это наша лучшая зацепка.
Макгрей молчал и задумчиво смотрел сквозь меня. Он отошел назад и присел на край своего стола. С отсутствующим видом он поразительно напоминал свою безумную сестру.
– В чем дело? – спросил я.
Он неожиданно досадливо покачал головой.
– Как же меня чертовски бесит, что я, возможно, буду обязан жизнью этой курв…
– Не торопи события. Даже леди Энн признает, что эта зацепка может оказаться бесполезной. Нам остается лишь сидеть и ждать.
– Как долго?
– Ей понадобится пара дней, чтобы собрать сведения. По понятным причинам она предпочитает не связываться с ними посредством почты или телеграфа.
– Ладно. Но мы ведь не будем просто сидеть сложа руки, правда?
– Это было бы нецелесообразно, учитывая, что премьер-министр и разъяренная королева жаждут нашей крови.
– К слову о мошонколицем, – сказал Макгрей, – как думаешь, что у ведьм на него есть?
– На политика-то? Пф-ф! Бесчисленное количество вариантов – взятки, любовницы, нежеланные отпрыски… И я не уверен, что дело ограничивается только сведениями. У этих женщин, должно быть, есть весомые улики: документы, показания… Бог знает, что еще. В противном случае Солсбери не стал бы тратить на это столько сил и средств. Почему ты спрашиваешь?
Макгрей потер щетину.
– Вообще-то было бы неплохо выяснить, в чем там дело. Ну, знаешь, самим подстраховаться.
– Разумеется, было бы неплохо, но каким образом ты предлагаешь это сделать? Вряд ли компромат будет лежать на прикроватном столике у Солсбери. И сначала нам нужно разыскать шайку ведьм.
– Мадам Катерина может нам помочь.
К счастью, я не успел ничего отпить, иначе оросил бы все в радиусе шести футов.
– Катерина! – взвизгнул я. – Я даю тебе крепкую, надежную ниточку для расследования, а ты предлагаешь обратиться к цыганке-мошеннице, которая…
– Ох, зачем я вообще трачу время на разговоры с тобой?
Далее последовала перебранка, которая отчасти оправдывала шутки про «престарелую супружескую пару», гулявшие в Городских палатах. Мы умолкли, только когда в дверях кашлянул констебль Макнейр, который, вероятно, уже давно наблюдал за нашей перепалкой.
– Молодец, что зашел, дружище, – сказал ему Макгрей. Он взял со своего стола небольшую стопку надписанных и запечатанных конвертов. – Держи. Проследи, чтобы их немедленно разослали. Но только не с нашим штемпелем. Пусть кто-нибудь из клерков или уборщиков отправит их из почтового отделения.
– Это что еще такое? – осведомился я.
– Я написал всем своим знакомым на черном рынке с просьбой достать для меня разные книги и колдовские артефакты. Те, что добыть можно только у ведьм. Так мы поймем, в каких областях у них по-прежнему налажено снабжение.
– Хорошая мысль, – сказал я. И тут мы заметили, что Макнейр бледен и сконфужен. Дело было явно не в обсуждении ведьм, поскольку младший офицер к подобному давно привык.
– Что такое, дружище? – спросил у него Макгрей.
– Кто-то подкинул это во двор, – сказал он и протянул нам смятый клочок бурой оберточной бумаги.
– Это записка? – уточнил я, встав, чтобы взглянуть на послание.
– Ага, – отозвался юный Макнейр. На сложенной вдвое бумажке чудны?м детским почерком было написано «Инспектору Девятипалому».
– Кто это принес? – осведомился я.
– Не знаю, сэры. Это… это было привязано к черной кошке.
Макгрей нахмурился.
– К черной… где она?
– Убежала, как только мы отвязали записку. – Макнейр продемонстрировал нам три глубокие царапины на руке.
Макгрей покачал головой, развернул записку, а я, заглянув ему через плечо, прочел:
Дорогие Девятипалый и мистер Фрей,
Давайте встретимся в оранжерее, что в северо-западном углу Королевского Ботанического сада.
Без свидетелей и немедленно. Буду ждать вас весь день, если потребуется.
Никому ни слова. Фиалка в опасности.
8
Мы хранили молчание, пока обшарпанный кеб вез нас на север. Редкие мелкие снежинки кружились над городом, и, судя по морозцу, сыпать им предстояло еще долго.
Макгрей всю поездку не сводил глаз с дороги. Он пошевелился лишь тогда, когда мы были уже близки к цели, – проверил, полностью ли заряжен барабан его револьвера. Я последовал его примеру.
Кеб остановился у ворот Ботанического сада. Мы дождались, пока возница отъедет, а затем вошли внутрь, осторожно ступая по замерзшим каменным ступеням.
Сад был совершенно белоснежным, чего и следовало ожидать зимой, лужайки – под растущим покрывалом снега, извилистые дорожки размечены идеально подстриженной тисовой изгородью. Я посещал здешнюю огромную оранжерею в марте прошлого года, когда понял, что невзрачная шотландская весна не принесет мне утешения. То была отчаянная попытка найти место, где можно согреться и побыть в некоем подобии приятной погоды, но оранжерея превзошла мои ожидания и в плане растительного разнообразия, и в том, что касалось божественно теплой атмосферы, которую обеспечивала весьма продуманная конструкция для обогрева – передовая система труб горячего водоснабжения, – нечто подобное я прежде видел только в некоторых библиотеках Оксфорда.
Оранжерея выглядела все так же: необъятные окна в пол и стеклянные купола так блестели в хилом солнечном свете, что я невольно прищурился.
Мы вошли внутрь, и нас окатило влажным жаром; пьянящий мускусный аромат его – запах мха, земли и покрытых росой цветов – тотчас перенес меня в тропические края. Если бы кому-нибудь удалось воссоздать и заключить этот аромат в бутыль, я стал бы самым счастливым человеком в мире. Увы, возможности сполна насладиться им мне не представилось, ибо глаза мои и уши сразу же принялись искать загадочного отправителя письма.
Единственным звуком здесь было журчание маленького фонтана, доносившееся из зарослей банановых деревьев, папоротников и стрелиций, – весь городской шум отражало толстое стекло.
– Эу! – напугав меня, крикнул в пустоту Макгрей, и голос его эхом разнесся по зданию, словно мы были в церкви. – Мы пришли!
Мы подождали. Взгляд мой метался из стороны в сторону, словно я опасался увидеть в этих экзотических джунглях охотящегося тигра.
Тишину нарушил едва различимый шорох одежды. Опять воображение разыгралось, подумал я, но Макгрей вдруг ринулся вперед. Я побежал за ним, но вскоре потерял его из виду в гуще кустарников и узких тропинок.
Я двигался на звук его тяжелой поступи, расталкивая крупные листья и ветви на своем пути. Он громко топал впереди, затем остановился и пророкотал:
– Какого черта?
Я припустил на звук его голоса. Лист шириной в три фута загораживал мне обзор, и, оторвав его, я увидел Макгрея. Он смотрел на худощавую фигуру, с ног до головы одетую в черное.
– Вы? – с изумлением воскликнул я, когда глаза мои встретились с глазами доктора Томаса Клоустона.
Глава Эдинбургской лечебницы для душевнобольных, со своею кустистой темной бородой и зеркально гладкой лысиной, стоял, не произнося ни слова.
Как и леди Энн, он, казалось, все больше усыхал с каждой нашей встречи: щеки запали, а в безукоризненно ухоженной бороде наконец появились седые волоски – весьма впечатляюще для человека сорока пяти лет, которого бесконечно преследовали всякие напасти.
Мое изумление молниеносно переросло в понимание, ибо мало существовало на свете людей, столь же глубоко впутанных в связанное с ведьмами дело – осмелюсь исключить из этого числа даже нас с Макгреем.
Примерно восемь лет назад в обстановке строжайшей секретности доктора Клоустона вынудили принять в лечебницу лорда Джоэла. Настроенная сохранить душевное расстройство сына в тайне, леди Энн силой заставила его обойти строгий шотландский закон о невменяемости. Бедный доктор всегда уверял нас, что действовал исключительно из сочувствия, из убеждения, что в противном случае лорд Джоэл попал бы в какой-нибудь жуткий бедлам, где его лечили бы сомнительных компетенций эскулапы; я, однако, не был в этом до конца уверен. Ни один разумный человек – коим он, несомненно, являлся – не согласился бы на столь убийственную сделку, и он, бесспорно, не раз пожалел о ее последствиях. Мало того, что ведьмы внедрились в его заведение и проработали там семь лет под видом медсестер, ухаживавших за Джоэлом Ардглассом, – он также был навсегда связан клятвой держать все в тайне: он преступил закон, и леди Энн располагала всем необходимым, чтобы разрушить его карьеру.
Я, разумеется, не мог не заподозрить, что он действовал с каким-то скрытым мотивом. Макгрей, однако, не сомневался в докторе ни на йоту. Он был преисполнен благодарности за преданность и заботу, которые Клоустон уже шесть с лишним лет выказывал его сестре.
Мне не терпелось узнать, что он хочет нам сообщить, но ждало меня лишь разочарование. Вопреки всем моим ожиданиям, доктор сам сверлил нас нетерпеливым взглядом.
– Ну и? – требовательно спросил он.
