Время дождя. Парижские истории

скачать книгу бесплатно


– Особенно много дел, – поддакнула Полина.

– Приходило. Но мне не нравится думать о смерти, – ответила я.

– Боишься?

– Предпочитаю думать, что она меня не касается. Хотя и боюсь ее, как черта. Verra la morte e avra i tuoi occhi.

– Придет смерть, и у нее будут твои глаза[6 - Слова Чезаре Павезе, итальянского писателя и переводчика.], – перевела Полина. – Странно, что мы говорим о смерти на Пасху, когда вся природа просто голосит о воскрешении и новой жизни… Сыграй нам! – она протянула Яну гитару. – Этому вечеру не хватает только живой музыки.

Шарль вышел в сад с бутылкой вина и бокалами. Ян взял гитару в руки, долго настраивал ее, вертел ее и так и этак, и наконец заиграл. Он играл какую-то душистую, словно мята, мелодию, и погруженные в нее, как в воду, мы сидели вчетвером, и мелодия лилась в дурманящий сад, наполненный запахами цветущих трав. Мы все были этим садом, и сад был нами. В этом саду не было ни будущего, ни настоящего, ни прошлого, только весна, вино и чарующая музыка.

«Существует только здесь и сейчас, – думала я. – Ян прав. На самом деле, сейчас – это все, что у нас есть».

Закат медленно окрашивал реку в пурпурные цвета. Мы сидели так долго, пока не настала ночь, и мы вдруг очутились в мягкой, будто светящейся изнутри темноте, сами не заметив, как она сумела так незаметно опуститься нам на плечи. А за нашими спинами горел желтым загадочный прямоугольник – окно в сад.

***

Ян уехал к себе в Германию. Они продолжали переписываться с Полиной. Помню, что она как-то обмолвилась, что он вдруг бросил учебу и уехал домой, в Россию.

– Это на него совсем не похоже, – удивленно сказала она.

Летом Полина была в Санкт-Петербурге и предложила ему встретиться, но он ответил категоричным «нет», ничего не объясняя. Полина обиделась.

– Не понимаю, что произошло, – твердила она. – Мы так хорошо ладили, и вдруг он просто вычеркнул меня из своей жизни.

– Что именно он сказал? Что не хочет тебя видеть?

– Я написала, что буду проездом в Питере и было бы здорово с ним увидеться. А он просто ответил «нет».

– Нет – это нет, – сказала я. – Надо уважать волю другого человека. «Нет» может означать что угодно: он занят, не хочет тебя видеть или что у него есть веские причины держаться подальше от тебя. Гадать бессмысленно. Настаивать тоже. Если захочет, он позвонит тебе.

– Я все-таки напишу ему, – решила Полина. – У меня сердце не на месте.

Но Ян ответил только, что пока не может говорить. И больше не отвечал.

Зеркало, смысл жизни и шаткость бытия

В последний раз я побывала в ресторане Бекташа осенью. Что-то неуловимо изменилось в атмосфере заведения, как будто на столь привычный для меня мир, состоящий из терпких оттенков, варева, манящих запахов, разговоров, стука посуды и гула телевизора, набросили тяжелое покрывало. Воздух стал приглушенным и безвкусным, потерял цвет и запах. Даже посетители казались не людьми, а призраками этих людей. Все вокруг становилось шатким и зыбким, словно это место стремительно проваливалось из настоящего в прошлое, а я зачем-то пыталась удержать его перед глазами усилием воли, оставить все таким, каким я его помнила. Я села за свой любимый столик, но чувствовала себя там неуютно. Мне хотелось встать и уйти, но Полина как раз вышла из кухни и шла ко мне, улыбаясь своей стремительной, как сон, улыбкой, и я осталась. Она единственная была настоящей в этом пасмурном и безликом дне. Бекташа нигде не было. Его жена стояла за кассой, а дочь курила на террасе сигарету за сигаретой. Полина села за мой столик.

– Привет! – прошептала она. – У нас тут все вверх дном. Бекташ слетел с катушек и улетел с Катей в Египет.

– Да уж. Каждый ищет счастья на свой манер… Ты не боишься так открыто увиливать от работы? Мегера за кассой так и сверкает на тебя глазами.

– Пусть сверкает, – отмахнулась Полина. – Хорошо, что я сижу к ней спиной. Не беспокойся, я уже уволена. Дорабатываю последние дни.

– Если тебе нужна помощь…

– Разберусь как-нибудь! Ты же знаешь, когда нет выхода, выход как-то находится. Как ты? Что у тебя нового?

– Все по-старому. Вот только Шарль сделал мне предложение.

– Классно. А ты?

– Я согласилась. Свадьба через шесть месяцев. Ты, конечно, приглашена!

– Шарль – именно то, что тебе нужно. Я никогда не могла представить тебя с кем-то еще.

– Знаешь, с ним все становится простым. Когда его нет рядом, мне никогда не приходится беспокоиться, думает ли он обо мне. Когда он рядом, мне не надо притворяться кем-то еще.

– И что ты чувствуешь?

– Радость. И страх.

– Почему страх?

– Семья – это единственное, что я никогда не просила у этой жизни. И как ни странно, это первое, что было мне дано.

– Может, это то, чему тебе действительно нужно научиться? Со всем остальным ты справляешься неплохо.

– Чему именно?

– Любви.

Мы помолчали.

– Если уж речь зашла о семье, у меня тоже есть новости, – сказала Полина. – Я жду ребенка.

Я знала, что нужно что-то сказать, но не сразу нашла, как отреагировать на это.

– Правда?

– Да. С Гилерми у нас все как всегда непонятно, и вдруг – я обнаружила, что беременна.

– Это очень на тебя похоже…

– Быть беременной?

– Что-то в этом духе. И что теперь?

– Он был в шоке. Я ответила ему, что ничего у него не прошу, просто ставлю в известность, ребенка оставлю и сама как-нибудь разберусь. Он пропал на две недели, а потом позвонил и предложил съехаться. Ради ребенка.

– А ты?

– Я согласилась.

– Ты хоть влюблена?

– Не думаю. Но меня куда-то несет на крыльях ночи.

– Главное, чтобы совсем не унесло. Посмотри на Бекташа.

– Думаю, он сейчас вполне доволен собой.

Мы смотрели друг на друга, улыбаясь. Мне было трудно представить, что Полина, моя легкомысленная Полина, станет матерью. И вдруг она выдала такую вещь, которой я от нее совсем не ожидала.

– Если ребенок вдруг решил появиться через тебя в этот мир, значит, так тому и быть. Ты никогда не выбираешь этот момент. Думаешь, что можешь выбрать, но на самом деле нет. Не беспокойся обо мне. Я спокойна. Я удивительно спокойна: во мне растет смысл жизни. Вот что главное.

Я долго думала над ее словами. В ней действительно рос смысл жизни. Я это явственно видела.

– Прости меня, – вдруг сказала я.

– За что? – удивилась Полина.

– За то, что я была рядом с тобой, но никогда не была с тобой рядом.

– Я ведь могу то же самое сказать и о себе.

– Да, мы обе хороши, – кивнула я. – Мы с тобой очень похожи, в общем-то. Вот только во мне – чрезмерная сила воли, приложенная против самой себя, а в тебе – безволие против всего мира.

– Мне все-таки хочется верить, – вздохнула Полина, – что мы с тобой можем быть кем угодно, как захотим.

– Может быть, когда-нибудь так и будет.

***

Через несколько месяцев я узнала от Полины, что Ян все это время лежал в больнице. Те боли в спине, о которых он говорил мне тогда в саду, были первыми признаками болезни. У него обнаружили лейкоз. Его жизнь посыпалась, как карточный домик, и после долгого и тяжелого лечения наконец наступила ремиссия.

Я вспомнила наш разговор: «Чего ты хочешь от жизни?» И его ответ: «Время покажет».

Как бы мы ни пытались спланировать свою жизнь, думала я, держать ее под контролем, всегда найдется что-то или кто-то, кто ворвется в нее и перевернет ее с ног на голову. Иногда это болезнь.

Полина сказала, что они поговорили по скайпу. Он располнел, лишился волос, но остался все тем же Яном, каким мы его помнили. Только выписавшись из больницы, он наконец написал Полине.

– Какой же он дурак! – только и сказала она, рассказывая об их разговоре.

Через несколько дней у нее родился сын. И мы на какое-то время потеряли друг друга из виду.

Родиться с гитарой в руках

Мы шли с Шарлем по мягко освещенной улице, усыпанной желтой листвой, возвращались с какого-то концерта. В дымке фонарей его лицо казалось таким родным, что я задавала себе вопрос – как получилось, что этот человек, которого я не знала двадцать с чем-то лет своей жизни, случайно вошел в нее и стал для меня столь многим?

Мы присели в каком-то баре, на террасе. Рядом с нами за соседним столиком сидел хорошо одетый темнокожий мужчина в очках с золотой оправой. На нем было дорогое пальто, а под ним виднелась жилетка с галстуком. В его взгляде было столько внутренней силы, что я невольно засмотрелась на него. Рядом с мужчиной стояла гитара в чехле. А на столике – бокал вина. Он мечтательно глядел куда-то вдаль, в направлении парка. Народу в баре было много – из-за наплыва туристов, как и всегда в Париже осенью. Потому Шарль, так и не дождавшись прихода официанта, сам пошел к барной стойке за вином.