Хранитель талисманов. Книга 1

Девушки со смехом повисли на широких плечах Рилевского:

– Доброе княжье сердце, не сердись!

– Куда уж тут, – отмахнулся Иван, поднимая капот «Патриота».

Никита, насмешливо наблюдая за всеми, вытащил из кармана таблетки. Уже давно было пора их принять, но самочувствие оставалось на удивление хорошим. Боль ощущалась, но будто спала, не мешая думать и двигаться.

Хлопнула дверь пассажира, и кто-то ещё вышел из машины. Человека не было видно из-за поднятого капота, только слышно приятный женский голос:

– Здравствуй, Иван. Ой, как давно я тебя не видела.

Велехову показалось, что в ответ его дядя наклонил голову слишком сильно, будто сделал поклон.

– И тебе здравствуй, дорогая, – ответил он. – Как тебе поездка на машине? В первый раз не всем нравится.

Обратить внимание на странный разговор Никите не дали. Из «Комбата» вышли четверо парней, первым делом поздоровались с Дарьей, потом с Софьей, при этом назвав её «хозяйкой», и обратили всё внимание на «новенького».

Рассматривая их в ответ, Велехов заметил, что все они похожи друг на друга. Все высокие, крепкого телосложения, черноволосые и вроде одного возраста. Разве что по внимательному взгляду одного из них можно было предположить, что он либо старший, либо лидер в этой четвёрке. В предположении Никита уверился, когда серьёзный парень коротко отдал распоряжения остальным:

– Севир, машину в гараж. Рир, отдай ему ключи. Вечером моете. Димка, осмотри повреждения.

Парни отреагировали с юмором.

– Началось! – засмеялся один. – Ты отдыхать приехал? Отдыхай!

Никита сразу узнал в нём водителя, с которым они устроили гонку. Парень по имени Рир тоже с интересом оглядел худого, как смерть племянника Ивана.

Несмотря на смех, приказы «старшего» были выполнены в точности. Рир перебросил ключи в руку Севира, тот поймал их, сел за руль и поехал в гараж. Димка отправился следом. А серьёзный парень подошёл к Велехову и протянул ему руку:

– Я Станислав. Хорошо водишь. Я думал «игольное ушко» не пройдёшь. Мы его и сами не всегда проходили, пока Иван нас учил.

Никита скрепил рукопожатие, но снова не нашёл что ответить. Разве что отметил слова об Иване. Эта компания, похоже, была сбита давно, несмотря на разность возрастов. Ивану за сорок пять, а пацанам не больше двадцати пяти, но дисциплина такая, будто все из военного подразделения.

Рир, подойдя, тоже протянул Велехову руку и весело заметил:

– Хорошо покатались!

Никита усмехнулся, оглядывая парня. У того были длинные чёрные брови и отменная улыбка. А в густых чёрных волосах белая прядь, от виска до самого уха.

– Ага, хорошо они покатались… – внезапно раздалось рядом.

Димка – парень, которому велели осмотреть повреждения, присоединился к компании. Фигура у него была такая же крепкая, как у остальных, но черты лица изящнее и карие глаза выразительней.

– Хорошо очень! – передразнил он. – Нам машину Иван тоже больше не даст. Ты подвеску доломаешь.

– Доломаю – починю, – отмахнулся Рир. – Никит, это Димка. Это полное имя, не сокращение. Он у нас за мать, сестру и тётю – всегда ноет и требует, чтобы все были рядом.

– Иди ты лесом! – возмутился Димка. – Если вас, баранов, в кучу не собрать, вообще разбредётесь.

– Правильно, так их, – засмеялась рядом Дарья.

Оказывается, женщины с самого начала разговора слушали парней, тихо смеясь за их спинами.

Димка только отмахнулся:

– Тётя Дарья, это бесполезно. Ты, что ли, прикажи.

– Зачем? – отмахнулась та. – Вон Севир уже все дела ваши сделал.

За то время, которое парни разговаривали, Севир действительно поставил машину в гараж и собрал инструменты для ремонта. А теперь тоже подошёл ко всей компании.

– Вам бы концерты давать, – насмешливо произнёс он.

И Никита внезапно подумал, что парни не просто так похожи между собой. Все они братья. Все одного возраста, все четверо, но точно братья. Севир явно младший. Перед ним Димка. А Рир старается не уступать старшему Станиславу. Видимо, он сразу за ним.

Спросить об этом Велехов не успел, потому что парней растолкали две темноволосые красавицы. Представились Катериной и Полиной и, откровенно не стесняясь, осмотрели «новенького» с головы до ног.

– Окружили совсем! – возмутилась Катерина. – Дайте и нам познакомиться! Никита, пойдём!

Девушки внезапно ухватили его за руки и потянули за собой, не заботясь об остальной компании. Парни только засмеялись:

– Ну вот, так и утащили!

Иван и его знакомая всё это время тихо разговаривали у машины. Словно специально Катерина и Полина ускорили шаг и, не дав Велехову ничего спросить, подвели его прямо к ним. На последнем шаге даже подтолкнули. И едва взглянув на девушку, стоявшую рядом с Рилевским… Никита замер.

Время вздохнуло, останавливая свой бег, и по истощённому телу Велехова живой горячей дрожью пробежал ветер этого дыхания. Горящие синие глаза, в которые он смотрел, поглощали свет и затягивали огненным водоворотом в чёрную глубину. В мыслях Никиты поплыли незнакомые образы, будто чьё-то чужое сознание объединилось с его собственным. Огромный белый волк возник из синего пламени, зарычал и ринулся на него… Удар о землю погрузил сознание в темноту.

* * *

Взволнованные голоса заговорили наперебой:

– Это от солнышка, наверное. Он с непривычки.

– Иван, ты бы хоть панамку ему дал.

– Дело не в этом, болеет он.

– А теперь ещё и шишка будет!

– Не шумите, не шумите! – приказала Софья. – Никита…

– Живой, – ответил тот, открывая глаза.

С одной стороны над ним наклонилась хозяйка дома, а с другой – девушка с гипнотизирующим взглядом. Но сейчас её глаза были просто голубыми, в обрамлении чёрных ресниц.

– Здравствуй, – улыбнулась она, внимательно разглядывая Велехова.

Никита молчал. Было неприятно от собственной слабости. Вот так падать на глазах у всех совсем не хотелось. Оглядевшись, он понял, что лежит на руках у Димки и Рира, которые поймали его при падении, а вокруг кружком гудят остальные.

Софья, убедившись, что всё нормально, скомандовала:

– Поднимайте.

Парни одновременно подняли Велехова на ноги, но отпускать не торопились.

– Стоишь? – спросил Димка.

– Да, – кивнул Никита.

– Уверен? – усмехнулся Рир. – А ну-ка отпустим тебя. Куда падать будешь, вперёд или назад?

Парни засмеялись, но Софья, серьёзно сдвинув брови, взяла Никиту за руку и потянула за собой:

– Ребятки тут сами справятся. Давай умоем тебя холодной водой.

Через минуту Велехов сидел в огромной кухне, а хозяйка дома протирала ему лоб мокрой марлей. Головокружение прошло на удивление быстро, и Никита сразу спросил:

– Как её зовут?

– Арнава, – ответила Софья, усмехнувшись.

– Какое имя, – удивился было Велехов, но сам и добавил: – А хотя тут у половины такие. Кто она?

– Наша подруга.

– Она… – Никита понял, что больше не может ничего сказать.

От взгляда этой девушки его разум, кажется, разорвало на части. Объяснить, что случилось десять минут назад он не мог. В голове до сих пор, словно в пустом сосуде, гулял ветер, разгоняя мысли в разные стороны.

– Успеешь ещё с ней поговорить, – улыбнулась Софья. – Как в себя придёшь.

В переднюю со двора завалилась вся толпа, и Никита вытянул шею, выглядывая туда. Хозяйка дома насмешливо шлёпнула его полотенцем:

– Сядь.

Положив марлю на лоб парня и приказав сидеть так, Софья вышла с кухни, разминувшись в широких дверях с девушками. Арнавы с ними не было. Катерина и Полина сразу начали хозяйничать: открывать шкафчики, доставать посуду.

– Станислав, столы ставьте! – крикнула Полина. – И табуретки сверху принесите!

– Сейчас сделаем! – откликнулся тот.

Велехов тоже вышел из кухни, но Станислав сразу его остановил:

– Ты куда несёшься, болящий? Отдохнул бы.

– Успею, – ответил Никита, снимая со лба марлю. – Что мне делать?

Станислав окинул его взглядом:

– А ты молодец. Если бы я был таким худым, как ты, я бы сломаться пополам боялся.

Велехов только усмехнулся:

– Так что делать?

Через минуту Станислав отправил его и Рира собирать табуретки по дому. Тех, что стояли на кухне, не хватало. Народа много.

В коридоре второго этажа, куда Рир повёл Никиту, было тихо и уютно. На позолоченных цепочках с потолка свешивались светильники, пол покрывал зелёный ковёр.

– Здесь спальни, – показывал Рир. – Девчонки справа, мы слева. Но у тебя отдельная комната. А мы вчетвером занимаем вот эту…

Парень вошёл в большую спальню с четырьмя кроватями. Велехов, шагая следом, поинтересовался:

– Рир, давно знаешь Ивана?

– Давно. С детства.

– Даже так… – Никита удивился такому ответу.

– А теперь работаю на него, – добавил Рир. – Ну как мы все, в общем-то.

Велехов не сдержал смех:

– На его сельхоз предприятии?

– Ага, – невозмутимо подтвердил Рир.

Прямо так чётко, как будто правду сказал. Никита так и смеялся. Ну что поделать, умел он ложь от правды отличать.

– А сюда мы приезжаем на отдых, потому что Дарья нам всем тётя, – продолжал Рир. – А она дружит с Софьей.

Велехов понял, что не ошибся в своём предположении:

– Всем тётка? Так вы все братья?

– Ага.

– Все родные?

– А куда деваться?

– Все четверо? Все одного возраста?

– Да.

– Ничего себе. Редкий случай, – удивился Никита.

– Подумаешь, мы при рождении по килограмму весили, – отмахнулся Рир.

– И сколько вам?

– А сколько дашь?

– Лет двадцать пять.

– Пойдёт, – кивнул Рир. – Нам столько и есть.

Найдя в комнате две табуретки, парень поставил их рядом и взглянул на Велехова. Тоже захотел кое-что спросить, но не знал стоит ли.

– Нам Иван о тебе говорил, – всё-так решился он. – Как получилось, что ты своих родственников не знаешь?

– Я не знаю только Ивана, – пожал плечами Никита, – но это он так хочет. С маминой стороны знаком со всеми. А отец… Его нет.

– Как нет?

– Ушёл от нас. Потом умер. Даже не хочу никого о нём спрашивать.

– Ясно, – Рир посочувствовал, – прости.

Велехов отмахнулся. Дела давно минувших дней.

Табуретки стояли готовые к выносу, только Рир задержался ещё на минуту, найти в шкафу чистую футболку. Свою он снял и бросил на кровать, и Никита взглянув на голый теперь торс, увидел на плече парня рисунки.

Вернее… цепочки изящно выполненных букв и символов, соединённых в непрерывный орнамент. Они начинались на груди справа – скрещёнными топориками, заключёнными в круг, огибали плечо и шли на лопатку. Казалось, надписи были выведены серебряной и чёрной краской, но, вглядевшись в один из символов, похожий на две снежинки, Велехов понял, что они не нарисованы. Кое-где красивые начертания покрывала кровяная корочка. Краска была залита в глубокие разрезы на коже и прямо в них застыла.

Рир, заметив взгляд Никиты, торопливо оделся. Он, видимо, забыл об этих надписях, да и боли не чувствовал, похоже.

– Ивану не говори, ладно? – попросил он. – За то, что ты это видел, он меня… не похвалит.

Велехов кивнул в знак согласия, но любопытство взяло вверх, и он спросил:

– А что это?

– Раз уж всё равно увидел… – Рир ещё раздумывал говорить или нет, но всё-таки ответил: – Моя родовая надпись.

– И что написано?

– Ну… если совсем просто, то: «Риран Черноснежный, оборотень-волк, матери второй сын, старший брат двух». Целиком читать долго, там вся история: какому клану принадлежу, кому служу. В общем, на весь вечер.

Рир улыбнулся, глядя на выражение лица Никиты. После такого ответа тот не смог сформулировать уточняющего вопроса и остался в растерянности. Пользуясь этим, Рир подхватил табуретки и зашагал из комнаты:

– Пошли, я есть хочу!

Когда парни вернулись в переднюю, стол уже накрыли. По всему дому расходились вкусные запахи жареной рыбы, картошки и грибов. Иван и Софья вместе с Дарьей уселись, как бояре, посмеиваясь над девушками. Те переоделись в синие сарафаны и теперь, как бабочки порхали у стола, донося тарелки с нарезанным хлебом.

Через минуту все, наконец, расселись. Сердцебиение Никиты участилось, когда напротив него села Арнава и улыбнулась ему. Синий сарафан оттенил цвет её глаз и серебряный блеск жемчужно-пепельных волос, пышно обнявших плечи. Смотреть на неё можно было бесконечно.

За стуком ложек занялся разговор.

– Мы завтра к озеру купаться или баню истопим? – спросил Рир.

– Здесь лучше, попаримся, – ответил Димка. – Никит, ты как?

– Мне нельзя, – вздрогнул тот.

– С баней возиться дольше, – заметил Станислав, – и вставать раньше.

– Мы на отдыхе или нет? – возмутился Рир. – Дай поспать! Успеем.

– Всё, ужинайте, – успокоил разговоры Иван. – Банные вопросы завтра.

Рир, заметив, что внимание Велехова приковано только к Арнаве, толкнул его в бок локтем:

– Ты ешь давай! Голодным останешься.

Никита улыбнулся, но взгляд не отвёл. Арнава чуть щурила свои нереально синие глаза и не стесняясь осматривала его в ответ. Прямо разглядывала, без всяких приличий. И Велехову это нравилось. Хотелось находиться под таким смелым взглядом и самому смотреть так же, чтобы увидеть всё.

Оглядывая Арнаву от пальцев до макушки, Никита обратил внимание на большой медальон в виде меча, заключённого в круг, с незнакомыми символами на нём. Красивое украшение на груди девушки почему-то очень привлекло Велехова. Словно это сочетание знаков было ему знакомо, но он ничего не помнил о них.

* * *

За столом просидели несколько часов. На улице уже стемнело, когда начали уборку, и Софья выгнала Никиту на крыльцо одного, подышать свежим воздухом.

Разговоры за столом немного удивили его, хотя всё казалось вполне обычным. Долго обсуждали машины, качество дорог, потом переключились на киношные новинки. Особенно смеялись над фильмами про оборотней.

– Шеи неподвижные! Угол поворота головы вместе с корпусом градусов тридцать, не больше! – возмущались парни. – Как сражаться, если голова не поворачивается?!

– И ходят на двух ногах! Попробуй с такой спиной в дугу да на корявых лапах побегать! Никого не догонишь!

Никита всё пытался понять, почему услышанное кажется ему странным, и сейчас, гуляя в одиночестве по двору, вроде понял. Просто все говорили о простых вещах с таким интересом, словно только недавно узнали об их существовании. Будто газовый котёл – это что-то из области фантастики, а фильмы про оборотней – исторические хроники. Поток эмоций в речи был такой, что Велехов невольно забыл о себе, включаясь в обсуждение так давно забытых вещей. Последние месяцы его главной темой был жёсткий распорядок капельниц, уколов и таблеток. Сам воздух застыл в палате в густое больничное желе, а здесь текла жизнь.

Тёплый ветер шумел в кронах деревьев. На углах дворовых строений покачивались зелёные фонари, накрывая двор прозрачной завесой, а в тёмном небе беззвучно меняли очертания посеребрённые луной облака.

Тихий треск внезапно нарушил спокойствие. Ветер дунул в спину, словно что-то стремительно пролетело мимо. Никита вздрогнул, оборачиваясь, но никого не увидел. Только наклонилась на мгновение трава у самых деревьев и стало тихо. Когда кто-то прячется, но внезапно допускает ошибку, то застывает в надежде, что его не услышали.

Ощущение чужого присутствия было очень отчётливым, и Велехов невольно попятился к дому. Показалось, что едва слышный, неразборчивый шёпот двумя-тремя словами рассеялся в темноте. Примятая трава поднялась, но больше ничего не пошевелилось. Что бы это ни было, оно ушло вверх вместе с ветром.

Никита успел сделать ещё пару шагов, как вдруг… все суставы сдавила резкая боль. Целый день не мешая, она внезапно напомнила, что он болен! И рано расслабился! Почти пятнадцать часов без лекарств!

Тело онемело в ту же секунду, и ноги перестали держать. Велехов опустился на колени, вытащил непослушными пальцами упаковку таблеток, но сразу выронил её в густую траву. Мир перед глазами поплыл в разные стороны, от приступа тошноты рот наполнился слюной, и сердце, словно медленный колокол, ударило с такой силой, будто хотело выбить рёбра изнутри. Никита с ужасом понял, что с ним. Кровоизлияние в мозг. То, чем заканчивается его болезнь рано или поздно. И это происходит прямо здесь, сейчас. И он ничего не может сделать. А значит, умрёт через минуту на траве у дома Ивана…

Но чьи-то руки внезапно обняли его, и холодная ладонь легла на лоб, мгновенно успокаивая головокружение и тошноту. Велехов, тяжело дыша, отплевался от слюны и смог сесть. Темнота перед глазами посветлела, и он наконец посмотрел на обнимающего его человека. Арнава крепко держала его в объятиях, и близость девушки странно опьянила. Всего минуту назад смерть отступила на шаг и до сих пор бродила рядом, но Никита забыл об этом в то же мгновение, как встретился с глазами Арнавы. В окружающей тьме они снова мерцали, и в них опять чудился тот мистический водоворот, втягивающий сознание в бездну.

Велехов старательно задышал.

– Спасибо, – хрипло прошептал он.

Казалось, вокруг погасли фонари и окна дома. Стены тёмного леса окружили со всех сторон, и ночное небо наполнялось россыпями звёзд.

Пальцы Арнавы путались в волосах Никиты, доставляя ему удовольствие.

– Твоя кровь очень слаба, – тихо сказала девушка. – Её сила дремлет и не защищает тебя. Но ты достойно сражаешься. Немногие способны противостоять болезни.

От прикосновений Арнавы сотни иголочек мчались по спине Велехова, вызывая дрожь. И вдруг, неожиданно для себя самого, он попросил:

– Вылечи меня.

Девушка задумалась на мгновение, расстегнула пуговицы его рубашки и положила руку на грудь. Тепло ладони прошло насквозь до самого сердца и словно… обняло его. Никита отчётливо почувствовал, что сердце внутри действительно сжато. Чуть сильнее… и это давление станет смертельным. Но он не испугался. Опустил голову и руки, принимая это странное новое для себя ощущение.

– Вылечить тебя легко, – внезапно прошептала Арнава. – Но зачем это делать? Чем важна твоя жизнь?

Велехов молчал. Такой вопрос много раз приходил в его голову. Лишь суть ответа всегда ускользала. Единственным, что помогало ему не сдаваться, было знание того, что его жизнь важна для кого-то ещё. Для тех, кто останется страдать здесь в одиночестве, когда он уйдёт. Тех, кому он смог бы помочь, кого смог бы защитить или утешить. Но правда в том, что в этой жизни он больше ничем и никому не сможет помочь. Его время закончилось, и теперь ему осталось только принести боль потери тем, кто его любит.

– Я не знаю, что тебе ответить, – тихо сказал Никита.

Он поднял голову взглянуть в синие глаза Арнавы и вдруг увидел улыбку на её губах.

– Ты убедил меня, – прошептала она.

Вспыхнули зелёные фонари, прогоняя темноту. В окнах дома зажёгся свет, послышались голоса. Они словно вернулись из далёкого спящего мира в свой, на то самое место, где Велехова застала боль.

Арнава поднялась, небрежно отряхивая сарафан.

– Пора тебе спать, – улыбнулась она.

– Постой… – Никита поймал девушку за руку, увидев, что она собралась к дому. – Расскажи мне о себе. Я кроме имени ничего о тебе не знаю.

Арнава насмешливо возразила:

– А больше ничего и не надо знать. Зачем тебе?

– Я чуть не умер десять минут назад, но меня это даже не волнует, – Велехов говорил абсолютно искренне. – И ты просто уйдёшь, ничего не объяснив?

– Приказываю тебе идти спать, – улыбнулась девушка.

– Не могу!

– Тогда помогу.

Арнава быстро приложила палец ко лбу Никиты, и тёмная дымка мгновенно заволокла сознание.

* * *

Разбудил Велехова громкий хохот. Окно в комнате было распахнуто настежь, и солнечные лучи золотили подоконник. Никита удивлённо приподнялся:

– Утро?

Он вскочил с кровати и в два прыжка оказался у окна. Яркое солнце заливало светом двор. Все парни, включая Ивана, толпились на крыльце.

Никита подхватил одежду и вылетел в коридор, на ходу залезая в брюки. В передней его встретила Софья в ночной сорочке, сонно потирая глаза.

– Ой, а ты чего так рано встал? – спросила она.

Велехов от переизбытка эмоций даже поцеловал её в щеку. Вот захотелось!

– Доброе утро, хозяйка! – выдал он. – А что вчера было?

Софья изобразила на лице удивление.

– Как я в кровати оказался? – уточнил Никита.

– Ножками, ножками. Зашёл в дом и пошёл спать.

Сказав это, женщина, сонно зевая, оправилась на кухню, а Велехов, покачав головой над Софьиной версией событий, поспешил на крыльцо. Парни встретили его дружным:

– Доброе утро!

– Значит, планы у нас такие, – сказал Иван, – Димка, Севир и Станислав сейчас в лес – навяжут веников. Рир останется мне помочь и воды натаскать. Я топлю бани. Никит, на тебя наряда нет. Ты на отдыхе. Иди к Софье, она завтрак обещала.

Получив указания, все быстро разошлись. Парни отправились в лес, Иван и Рир растапливать бани, коих во дворе стояло аж две, а Никита – в дом. Софья и Дарья уже накрыли стол, заварили чай и тоже присели с гостем за кружечкой.

Несмотря на жёсткие правила больничной диеты, Велехов накинулся на еду, как голодный зверь. Уплетая за обе щеки блины, он полюбопытствовал:

– Как вы тут живете без телевизора? Как к вам новости доходят?

Вопрос рассмешил Софью. Она показала рукой в открытое окно – туда, где на ветке дерева, растущего в метре от дома, сидела птица. Это был сокол. Но Никита удивился его облику. Перья на крыльях птицы сверкали неестественно, словно были покрыты золотым напылением.

– Чем не почтальон? – улыбнулась женщина и тихо посвистела.

Сокол слетел с ветки на подоконник. Серьёзный, совсем не птичий взгляд окинул парня и повернулся к Софье.

– Нет, – улыбнулась она. – Не послание, Дитир, просто похвастаться тобой хотела.

Сокол наклонил голову, словно сделав поклон, и вылетел на улицу.

– Ого, – высказался Велехов. – Учёная птичка?

– Нет, просто умная, – засмеялась Софья.

В переднюю вошёл Рир.

– Всё, – отчитался он, – кадки полные.

– Садись, – пригласила его Софья. – Расскажи что-нибудь, а то с нами скучно.

Никита за это укорил:

– Софь, ну что ты. Нисколько.

Рир сделал себе чай, взял блин.

– А что рассказывать? – пожал он плечами, усевшись за стол. – Иван говорил, какой хороший мальчишка у Елены растёт. Мы как-то подарок тебе выбирали, на пятнадцатый день рождения, по-моему. Все магазины объездили, пока…

Рир внезапно замолк и вопросительно взглянул на Софью и Дарью. Последняя погрозила пальцем. Велехов не заметил ни этого взгляда, ни жеста, потому что от услышанных слов на душе стало тяжело. За столькими событиями одного дня он только сейчас задумался о том, что в этом доме о нём всегда знали.

Софья улыбнулась и вкрадчиво сказала:

– В этом доме тебя всегда ждали. С самого твоего рождения.

Никита удивлённо взглянул на женщину. Так явно показалось, что она прочла его мысли.

– Но были и есть причины, по которым это открылось тебе только сейчас, – твёрдо добавила Софья. – Не обижайся на Ивана: если бы право принять решение принадлежало ему, он никогда бы вас не оставил.

Велехов покачал головой:

– Даже в мыслях не было. Он об этом переживает?

– Очень, – подтвердила Софья.

– Это я виноват, спрашивал больно много, – вздохнул Никита. – Скажу ему, как вернётся, чтобы перестал. Просто…

В какой-то момент Велехову захотелось сказать, что жить осталось не так уж долго, а полтора дня, проведённые здесь, стоят не меньше половины всей отпущенной жизни. Никто ничего ему не должен. Просто жаль, что Иван не позволил этого чуть раньше.

Никита наконец справился с эмоциями, поблагодарил Софью за завтрак и отправился наверх. Женщины проводив его взглядами, переглянулись. На лицах обеих появились улыбки.

* * *

В комнате Велехов сел на кровать, стараясь не делать лишних движений. Боль опять скапливалась, опять разрасталась. С каждым ударом сердца тихо вспыхивала, словно потухший, но ещё горячий внутри уголёк, грозящий снова запылать, если кто-нибудь по неосторожности на него подует.

Никита вытащил из сумки упаковку таблеток, взял целую пригоршню в рот, но, едва почувствовав знакомый привкус горечи, выплюнул. Сил проглотить это не было.

С улицы внезапно раздались весёлые голоса парней. Похоже, все вернулись.

– Иван, куда веники?

– На лавку.

– Не поместятся!

– Утрамбуй!

Велехов вышел в коридор и увидел, что двери девичьих спален открыты. В комнатах никого не было, а снизу доносились звонкие голоса:

– Дайте блин!

– Софья, а где сметана?

Иван громко позвал с улицы:

– Русалочки! Баня готова!

И сразу после этого, судя по топоту, вся девичья половина убежала во двор, прихватив блины с собой. В передней Софья раздавала парням полотенца и, увидев Никиту на лестнице, весело позвала: