1983-й. Мир на грани

скачать книгу бесплатно

1983-й. Мир на грани
Тейлор Даунинг

В настоящей книге речь идет о международном политическом кризисе 1983 года, когда мир в очередной раз оказался на грани ядерной войны. Опираясь на документы американских архивов, Тейлор Даунинг проводит кропотливый анализ драматических событий. В центре внимания – сложности и хитросплетения американо-советских отношений, а также политические приоритеты Рейгана и Андропова – лидеров мировой политики той эпохи.

Труд Тейлора Даунинга, сочетающий научную основательность с занимательностью изложения, может быть интересен не только специалистам-историкам, но и самому широкому кругу читателей.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Тейлор Даунинг

1983-й. Мир на грани

© Taylor Downing, 2018

© Щёлокова О. Р., перевод на русский язык, 2020 © Издание на русском языке, оформление. Издательство «Политическая энциклопедия», 2020

Пролог

В восемь часов утра понедельника 6 августа 1945 года город Хиросима был полон людьми. Толпы горожан направлялись к центру города, на работу. Переполненные трамваи с грохотом проезжали по многолюдным улицам. Мосты над шестью притоками реки Ота, протекающими через город и впадающими во Внутреннее Японское море, были забиты транспортом. Восемь тысяч школьниц направлялись в центр города заниматься противовоздушной обороной. Десятки тысяч солдат в местных казармах, голые по пояс, делали утреннюю зарядку. Стояло прекрасное летнее утро, уже теплое и немного сырое, что предвещало ухудшение погоды днем. Голубое небо было ясным. До этого объявляли воздушную тревогу, но полчаса назад подали сигнал отбоя. Лишь немногие заметили три самолета, казавшиеся в небе, на высоте в 31 тыс. футов [9,45 км. – Здесь и далее в квадратных скобках примеч. пер.], крошечными крапинками; один из них летел впереди двух других. Врач, находившийся у себя дома, в двух милях к северу от центра города, записал в своем дневнике: «Мерцающие листья, отражавшие солнечный свет безоблачного неба, составляли приятный контраст с тенями моего сада»[1 - Hachiya Michihiko. Hiroshima Diary. P. 13.].

В 8:15 ослепительная вспышка чего-то, похожего на молнию, осветила небо, и вслед за этим почти сразу же поднялась стена жара. Никто из тех, кто был около центра города, не выжил; некому было рассказать о том, что произошло потом. Студент, находившийся довольно далеко от центра, вспоминал: «Мы увидели страшную вспышку молнии, и нас сразу же ослепило. Это было безумием, словно в бреду»[2 - Цит. по: Rhodes Richard. The Making of the Atomic Bomb. P. 714.]. Первая атомная бомба была сброшена с американского бомбардировщика B-29 и взорвалась в 1800 футах [549 м] над центром города.

По более поздним подсчетам, температура в эпицентре взрыва – прямо под тем местом, где разорвалась пылающая бомба, – составляла от 3 тыс. до 4 тыс. градусов Цельсия. Дома испарились сразу же. В 600 м от эпицентра жар был таким, что от него потрескался гранит, а в километре от него черепица на крышах пошла пузырями. Люди превратились в пепел, и от них не осталось ничего, кроме небольших контуров тел на тротуарах и стенах, где их временно остановил страшный жар. В 2 тыс. м от эпицентра люди и дома были уничтожены, сгорели и были погребены под пеплом. Все было уничтожено за две или три секунды. Спастись было невозможно.

Дальше от центра, ближе к пригородам, некоторые выжили. Однако рядом творился такой ад, что многим из них, наверное, захотелось тоже сразу же умереть. В 4 тыс. м от эпицентра пылали пожары. Примерно в таком же радиусе взрывной волной от бомбы были разрушены деревянные дома. За несколько секунд все было окутано густой пеленой из пыли, дыма и пепла. Мужчины, женщины, дети и младенцы были ужасно обожжены; их кожа почернела и покрылась волдырями. Волосы на обожженных телах сгорели сразу же. Агонизируя, некоторые люди, шли, шатаясь; другие ползли на четвереньках прямо по телам или фрагментам тел. Даже те, кто находились чуть дальше от центра, все равно обгорели так сильно, что с них начала сходить кожа. Когда не пострадавшие от взрыва люди с окраин пришли в город, чтобы оказать помощь, их встретило жуткое зрелище: они увидели не только груды тел, но и живых призраков, которых было почти не узнать: они шли ощупью и выкрикивали имена членов семьи, потерянных во время разрушения и хаоса. Большинство трамвайных вагонов превратилось в почерневшие обломки, а их пассажиры сгорели заживо. Пожар, раздуваемый ветром, перешел в огненную бурю, которая несла гибель и в пригороды. Воздух был наполнен жутким запахом горящей плоти. Сотни, тысячи людей вползали или прыгали в баки с водой, установленные во всем городе для тушения сброшенных зажигательных бомб и предотвращения пожаров. Другие, пытаясь спастись от огненных бурь, прыгали в реки, которыми изобиловал город. Однако большинство этих людей были изувечены так сильно, что вскоре они умерли, и уже через несколько часов груды почерневших трупов лежали по берегам устья реки и на берегу моря.

Как было установлено позже, из 76 тыс. домов Хиросимы 70 тыс. были повреждены или уничтожены. Были разрушены все объекты жизнеобеспечения города, в том числе здание муниципалитета, полицейские участки, пожарные депо, школы, дороги, банки, магазины, системы электро- и газоснабжения, системы канализации, больницы и медицинские центры. 90 процентов всех медицинских работников погибли или стали инвалидами. Считается, что за первые несколько часов после взрыва бомбы умерло около 70 тыс. человек[3 - Hiroshima and Nagasaki: The Physical, Medical, and Social Effects of the Atomic Bombings. P. 363–384.]. Врач, находившийся во время взрыва бомбы у себя в саду, чудом выжил, но сильно пострадал. Позже он писал: «Хиросима уже не город, а выжженная степь… Какой она оказалась маленькой, когда ее дома были уничтожены»[4 - Hachiya. Op. cit. P. 21.].

Для выживших это стало лишь началом их ужаса. Через несколько дней люди, даже те, которым удалось избежать страшных ожогов, начали болеть. Они страдали от тошноты, рвоты, диареи и высокой температуры. Волдыри и язвы появлялись у них на коже, во рту, в горле и на деснах. У них стали выпадать волосы. Врачи не знали, с чем они имеют дело, и назвали это болезнью атомной бомбы. То, с чем они столкнулись, являлось самым первым случаем массовой лучевой болезни. Содержание лейкоцитов в крови у пострадавших было крайне низким, они страдали от инфекций, вызванных гамма-лучами. Выздоровели немногие. К концу года от последствий взрыва бомбы погибли в общей сложности 140 тыс. человек, через пять лет эта цифра возросла до 250 тыс. человек.

Через три дня после катастрофы в Хиросиме была сброшена вторая бомба – плутониевая – имплозивного типа, процесс деления ядер в которой происходил, в отличие от первой, по другой схеме. Ее предполагалось сбросить на город Кокура, однако когда над ним поднялся бомбардировщик B-29, город заволокли густые тучи, и поэтому самолет полетел к своей запасной цели – городу Нагасаки. После взрыва этой бомбы на земле начался такой же ужас. Однако Нагасаки был окружен высокими горами, так что человеческие потери оказались не такими страшными. По всей видимости, 40 тыс. человек умерли в течение нескольких часов, 70 тыс. – к концу года и 140 тыс. – за следующие пять лет.

За день до этого Советский Союз объявил войну Японии, и Красная армия вступила в Маньчжурию, а потом – в Северную Корею. Однако милитаристы в японском правительстве все еще отказывались обсуждать капитуляцию, но 10 августа император Хирохито отправил правительство в отставку и заявил о своем намерении капитулировать. Прошло еще несколько дней, пока стороны не договорились о заключительных условиях, и 14 августа Вторая мировая война закончилась. Но началась атомная эпоха.

Позже официальная японская комиссия ученых и врачей собрала информацию об ущербе, причиненном двумя атомными бомбами. Она опросила множество выживших. Была дана оценка отчетам, составленным японскими и американскими военными властями и врачами, посещавшими эту зону в течение нескольких недель после взрыва бомб. Были произведены подробные расчеты разрушительной силы бомб в разных местах от эпицентра и описаны разные типы тепловых ожогов, от которых пострадали жертвы. Комиссия назвала атомную бомбу «оружие массового убийства» и пришла к такому выводу: «Опыт этих двух городов стал прелюдией к возможному уничтожению человечества»[5 - Hiroshima and Nagasaki… Op. cit. P. 340.].

Через четыре года после того, как на Японию были сброшены атомные бомбы, 29 августа 1949 года, на рассвете, группа советских ученых и сотрудников собралась на безлюдном полигоне в далекой степи на северо-востоке Казахстана. Ведущий ученый Игорь Курчатов выполнил необычное задание чрезвычайной государственной важности. Из Москвы к ученым приехал невысокий лысоватый человек в очках, с проницательными серыми глазами. Вокруг него все засуетились. Это был не кто иной, как Лаврентий Берия, зловещий и всемогущий начальник тайной полиции, НКВД, главный сталинский палач. В 1945 году, после взрыва американских атомных бомб, Сталин поручил Берии руководить созданием в СССР собственной бомбы и сделать это в сжатые сроки. Берия выделил на проект огромные средства и теперь приехал в Казахстан, чтобы увидеть результаты. В глубине души он не был уверен, что ученые смогли с этим справиться.

Вместе с немногочисленными представителями высшего генералитета, Берией и Курчатовым в наблюдательном бункере собрались другие ведущие ученые. Свое первое испытание атомной бомбы, проведенное в пустыне штата Нью-Мексико, американцы назвали «Тринити» («Троица»). Советы же своим испытаниям дали кодовое название «Первая молния». Ровно в 7:00 огромный белый огненный шар уничтожил гигантскую башню, на которой была установлена бомба. Поднимаясь вверх, огненный шар стал сначала оранжевым, потом – красным. Поглотив тысячи тонн земли и камней, шар превратился в огромное грибовидное облако из дыма и обломков. В бункере началось ликование. Берия обнял и поцеловал Курчатова. Они оба знали, что если бы испытание оказалось неудачным, то наказанием, даже для них, могла бы стать смерть.

Огромное радиоактивное облако, образовавшееся за несколько часов в атмосфере, начало медленно перемещаться к востоку – через Азию, к Тихому океану. Через четыре дня американский самолет B-29, совершавший обычный метеорологический полет над северной частью Тихого океана, зафиксировал уровень радиоактивности, на 300 процентов превышающий обычный. В течение нескольких следующих дней, пока облако перемещалось к Канаде, было взято еще несколько проб. Анализ показал, что это, несомненно, остатки, образовавшиеся в результате ядерного взрыва плутониевой бомбы имплозивного типа наподобие той, которая была взорвана в Нагасаки. Вначале американские эксперты по разведке в этом усомнились. Ведь всего за месяц до этого ЦРУ пришло к выводу, что Советы вряд ли смогут взорвать бомбу до середины 1953 года. Однако через пару недель доказательства стали бесспорными. Об этом сообщили президенту Гарри Трумэну, и в конце сентября он сделал публичное заявление. Американцы были напуганы, но не впали в истерику. Всем хотелось знать, почему это произошло так быстро.

История того, как Советы разработали очень сложную технологию создания атомной бомбы, необыкновенна. Огромная секретная лаборатория была построена в 250 милях [402 км] восточнее Москвы в закрытом городе, получившем название Арзамас-16 и совершенно обособленном от внешнего мира. Работой занялось множество ученых, которым оказывали всю необходимую поддержку. К добыче урановой руды Берия привлек множество заключенных ГУЛАГа. Централизованная советская командная экономика хорошо подходила для осуществления такого проекта, как этот. После постановки задачи на их исполнение сразу же были выделены огромные ресурсы. Кроме того, ученые извлекли пользу из информации, предоставленной им разведчиками, участвовавшими в американской программе атомных исследований[6 - Великолепный рассказ о создании советской бомбы содержится в книге: Holloway David. Stalin and the Bomb [пер. на рус: Холловей Дэвид. Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956. Новосибирск, 1997]. Холловей приходит к выводу, что данные, поставлявшиеся такими добывавшими научную информацию разведчиками, как Клаус Фукс (родившийся в Германии британский физик, участвовавший в «Манхэттенском проекте»), были полезны для Советов, но, вероятно, оставались актуальными всего несколько месяцев. Вначале создание советской атомной технологии ограничивалось умением добывать и обрабатывать урановую руду. Однако в целом, полагает он, советская атомная бомба создавалась очень быстро.]. Можно было не сомневаться: атомной монополии американцев пришел конец. Советы имели свою бомбу.

В Соединенных Штатах это привело к радикальному пересмотру политики. Американские ученые уже обсуждали возможность создания сверхбомбы, которая выделяла бы огромное количество ядерной энергии благодаря синтезу атомов водорода. Известная под названием водородной бомбы, она окажется гораздо разрушительнее бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки. За этим новым проектом стоял физик-ядерщик Эдвард Теллер, доказывавший, что Советы, по всей вероятности, скоро создадут водородную бомбу, и поэтому для США очень важно первенствовать на этом следующем этапе гонки ядерных вооружений. Он получил мощную поддержку американских военных, президент Трумэн дал старт этой программе в январе 1950 года, всего через несколько месяцев после сообщений о советской атомной бомбе. Трумэн заявил миру, что США начинают создавать оружие, которое, как они надеются, никогда не будет использовано.

Однако почти через три года, 1 ноября 1952 года, Соединенные Штаты провели испытание своей первой водородной бомбы на крошечном атолле под названием Эниветок в западной части Тихого океана. Сама бомба была огромной. Она весила 82 тонны и была помещена в гигантскую холодильную установку, на сборку которой ушло шесть недель. Всех наблюдающих за испытаниями ученых и военных отвезли за 30 миль [48 км] от испытательного полигона. От взрыва образовался белый огненный шар диаметром в 3 мили [4,8 км]. Крылья самолета B-36, летевшего на высоте в 40 тыс. футов [12 км] и в 15 милях [24 км] от места взрыва, за несколько секунд нагрелись до 93 градусов Цельсия. Даже в 30 милях [48 км] от места взрыва, говорили ученые, жар был таким, будто они стояли около открытой дверцы разогретой духовки. Через несколько минут после взрыва еще видимое огромное грибовидное облако всосало в себя 80 млн тонн породы, находившейся на атолле. По подсчетам мощность бомбы, взорванной над Хиросимой, была эквивалентна энергии взрыва 14 тыс. тонн имеющего большую разрушительную силу тротилла, то есть составляла 14 килотонн в тротиловом эквиваленте. По оценкам, энергия взрыва этой новой водородной бомбы составляла более 10 млн тонн в тротиловом эквиваленте, или 10,4 мегатонны, то есть примерно в 1000 раз превосходила мощность атомной бомбы, сброшенной на Хиросиму. Теперь мир вступил в термоядерную эру.

Через девять месяцев свою первую водородную бомбу испытали и Советы. Хотя ее энергия взрыва была меньше, это доказывало, что советские ученые снова догнали американцев. Последующий анализ образовавшегося в результате взрыва этой бомбы радиоактивного облака обнаружил элементы лития, это свидетельствовало о том, что бомба была значительно меньше и не нуждалась в гигантской системе холодильной установки, необходимой для американской водородной бомбы. Эту сверхбомбу можно было бы сбросить и с самолета.

1 марта 1954 года США испытали свою первую литиевую водородную бомбу. Это произошло на атолле Бикини в Тихом океане. От ее взрыва кораллы на атолле и вокруг него испарились, превратившись в радиоактивный кальций, на большой площади разнесенный ветром над океаном. Энергия, образовавшаяся в результате этого мощного взрыва, составляла 15 млн тонн в тротиловом эквиваленте, или 15 мегатонн. В ответ на это через семь месяцев Советы сбросили с самолета бомбу, энергия взрыва которой составляла 20 мегатонн. Она была почти в две тысячи раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму. Сверхдержавы пытались превзойти друг друга в окончательной и самой страшной гонке вооружений. Американские стратеги начали говорить не просто о «мегатоннах» силы взрыва, но и о «мегасмерти» как единице для подсчета одного миллиона погибших от ядерного взрыва[7 - Ядерным стратегом был Герман Кан, автор книги «О термоядерной войне».].

Вопрос о том, как и когда будет использовано такое оружие и будет ли оно использовано вообще, стал предметом многочисленных споров и стратегического планирования. В январе 1954 года, при президенте Эйзенхауэре, государственный секретарь Джон Фостер Даллес создал доктрину массированного возмездия. Главным для американской концепции ядерной политики являлся тезис о том, что США никогда не нанесут внезапный удар первыми. Как говорили, «Америка не создает перл-харборов». Вместо этого Даллес утверждал, что советские руководители должны знать, что в случае их нападения на Запад их постигнет страшное термоядерное возмездие. Бомбы планировалось перевозить тяжелыми бомбардировщиками стратегического командования ВВС США, и в начале 1950-х годов его руководитель генерал Кертис Лемей составил список 6 тыс. целей в СССР, включая аэродромы, военные базы, атомные электростанции, нефтяные месторождения и центры связи. Специалисты по обороне подсчитали, что от ядерного удара Соединенных Штатов в Советском Союзе и в Китае за несколько часов может погибнуть от 360 млн до 450 млн человек[8 - Freedman Lawrence. The Evolution of Nuclear Strategy. P. 235.]. В 1950 году на вооружении армии США находилось 298 атомных бомб, к концу десятилетия количество ядерных боеголовок возросло до более чем 18 тысяч. Как минимум 12 бомбардировщиков B-52 находились в воздухе постоянно – 24 часа в сутки, 7 дней в неделю и 365 дней в году, выполняя патрульные полеты над Атлантическим океаном и Арктикой; на борту каждого бомбардировщика размещалось от трех до четырех термоядерных бомб. Самолеты находились в состоянии постоянной боевой готовности и в случае приказа применить оружие были готовы атаковать предварительно определенные цели в Советском Союзе, Китае и странах Варшавского договора. В режиме ожидания на взлетно-посадочных полосах находились еще десятки бомбардировщиков на американских базах во всем мире, готовые взмыть в воздух через 15 минут после получения приказа.

Однако в результате стремительного создания новых технологий ситуация начала меняться. В мае 1957 года Советы запустили свою первую межконтинентальную баллистическую ракету (МБР). Ей удалось достичь своей цели за несколько минут. Если бы ядерные боеголовки удалось сделать настолько маленькими, чтобы их можно было доставлять с помощью МБР, то способ нанесения ядерного удара стал бы совершенно новым. В октябре Советы запустили на орбиту планеты первый в мире искусственный спутник. Советская ракетная технология явно становилась передовой. Возникшее в Соединенных Штатах ощущение глубокого унижения привело к разговорам о «ракетном отставании», «технологическом отставании» и причине этого виделись в «отставании в области образования». Это ощущение еще больше усилилось через несколько месяцев, когда американская ракета «Авангард», запущенная у всех на виду, с большой помпой, перед телекамерами новостных агентств всего мира, поднялась над землей на несколько футов [1,2 м], а потом упала и взорвалась. Британские газетчики, потешаясь, назвали это «флопник» («провальник») [от англ. flop – провал, неудача], обыграв слово «спутник»[9 - Isaacs Jeremy and Downing Taylor. Cold War. P. 161–183.].

В октябре 1961 года Советы осуществили самый большой взрыв из когда-либо производившихся на Земле. Через несколько дней после этого советский руководитель Никита Хрущев хвастался на проходившем в Москве съезде коммунистической партии, что его мощность составляла 50 млн тонн в тротиловом эквиваленте – во много раз больше мощности всех взрывчатых веществ, использованных всеми участниками Второй мировой войны на всем ее протяжении. Эта бомба принадлежала к новому поколению советских сверхбомб. Хрущев сказал делегатам: «Дай бог, чтобы эти бомбы нам никогда не пришлось взрывать ни над какой территорией». Однако в частном разговоре он сказал, что новые бомбы должны висеть над империалистами «как Дамоклов меч». Это был его вариант «массированного возмездия».

Однако к концу 1950-х годов Соединенные Штаты еще не разработали генеральный стратегический план применения ядерного оружия. У руководства Тихоокеанского и Атлантического командных отделов имелись свои собственные цели, в дополнение к целям Стратегического командования ВВС США. В 1960 году все это было объединено в единую программу, известную как Единый комплексный оперативный план (англ. Single Integrated Operational Plan, SIOP). В случае приближения ядерной войны президенту, на основе этого плана, было бы предложено выбрать один из нескольких вариантов – от полномасштабного ответного удара до удара лишь по основным целям.

В следующем году новый молодой президент Джон Ф. Кеннеди начал пересмотр американской ядерной политики. Он с удивлением обнаружил, что Эйзенхауэр допускал, что представители верховного командования ВВС США могут иметь право на применение ядерного оружия. Это объяснялось тем, что если в результате первого удара Вашингтон будет уничтожен и президент погибнет, то в таком случае должен быть кто-то, кто бы мог дать разрешение на ответный удар[10 - Именно этот сценарий Стэнли Кубрик высмеял в своей черной комедии 1964 года «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу», в которой командующий американской военно-воздушной базы сходит с ума и приказывает своим бомбардировщикам B-52 нанести ядерный удар по Советскому Союзу. Ко времени выхода этого фильма на экраны такая возможность была уже исключена, что позволило представителям ВВС США заявить, что изображенные в фильме события никогда не смогут произойти.]. Кеннеди изменил правила таким образом, что давать разрешение на применение ядерного оружия мог только президент. Наряду с этим была создана сложная система двойного управления с электронными замками-предохранителями для людей, реально запускающих ракеты; это должно было предотвратить случайные запуски. Во-вторых, Кеннеди и его команда начали пересмотр Единого комплексного оперативного плана, чтобы наладить управление применением ядерного оружия. Президент отказался от концепции массированного возмездия для всего коммунистического блока, признав ее не соответствующей целям новой эпохи, когда некоторые из угроз стали более локальными и фрагментарными. Кеннеди, конфликтовавший с Хрущевым сначала из-за Берлина, а потом из-за Кубы, хотел создать систему, посредством которой он мог бы наносить удары по отдельным военным целям или пусковым установкам. Кроме того, он хотел управлять системой нанесения избирательных ответных ударов, которая предотвращала бы нападения на города или даже целые страны, не принимающие участия в боевых действиях. Например, если цель этого более ограниченного варианта ядерной войны заключалась в том, чтобы усадить другую сторону за стол переговоров, то тогда не имело бы смысла уничтожать политических руководителей – единственных людей, способных обсуждать вопрос о перемирии. Это представление о более ограниченном варианте нанесения ядерного удара, например, лишь по пусковым ракетным установкам противника было известно как «концепция контрсилы». И, наконец, коль скоро американская политика строилась на том, чтобы не применять ядерного оружия первыми, нужно было создать такую систему, при которой Соединенные Штаты обладали бы достаточным скрытым ядерным потенциалом, чтобы иметь возможность нанести упреждающий удар, выжить после него и даже нанести ответный удар. Все это содержалось в новом Едином комплексном оперативном плане Кеннеди.

Новый Единый комплексный оперативный план был только создан, как произошел самый страшный, по сравнению с прежними, кризис холодной войны – Кубинский ракетный кризис октября 1962 года. Когда Соединенные Штаты обнаружили, что Хрущев размещает ракеты на Кубе Фиделя Кастро, всего в нескольких милях от побережья Флориды, стало очевидно, что вскоре в радиусе действия советского ядерного оружия окажется большая часть американского континента. Военные хотели разбомбить ракетные установки еще до завершения их строительства, но Кеннеди настоял на сдерживающих мерах и приступил к морской блокаде Кубы. В течение двух недель обстановка была крайне напряженной, пока каждая из сторон пыталась устрашить другую, смутив ее, так сказать, своим взглядом и заставив «моргнуть». В конце концов Хрущев, не выдержав напряжения, «моргнул» и согласился вывезти советские ракеты с Кубы, предварительно заключив секретное соглашение с США, что и американские ракеты, размещенные в Турции недалеко от советской границы, будут вывезены. На Западе этот кризис разыгрывался прямо на глазах у публики. Благодаря постоянным телевизионным репортажам, выступлениям президента и других лиц, драма проникла во все квартиры. Американцы нервно отыскивали путь от работы или дома до ближайшего бомбоубежища, которое защитило бы их от ядерного удара. В Англии людей волновало, не опасно ли отправлять детей в школу. В результате создалось впечатление, будто Кеннеди одержал большую победу, когда Хрущев вывез ракеты с Кубы, потому что ответное соглашение о вывозе американских ракет из Турции сохранилось в тайне. Но несомненно, что благодаря сдержанности Кеннеди положение было спасено. Теперь известно, что некоторые из ракетных установок, когда США их обнаружили, находились в состоянии боеготовности и были полностью оснащены оружием. Удар по советским пусковым установкам, несомненно, привел бы к ответному ядерному удару по американскому континенту, и это почти наверняка вызвало бы ядерный Армагеддон[11 - Великолепные варианты истории Кубинского ракетного кризиса содержатся в: Dobbs Michael. One Minute to Midnight [Доббс Майкл. За минуту до полуночи]; Beschloss Michael. Kennedy Versus Khrushchev [Бешлосс Майкл. Кеннеди против Хрущева]; Thompson Robert Smith. The Missiles of October [Томпсон Роберт Смит. Октябрьские ракеты] и в советском издании: Фурсенко Александр и Нафтали Тимоти. Адская игра. М., 1999.].

Роберт Макнамара, занимавший при Кеннеди пост министра обороны, пригласил в Пентагон нескольких специалистов из корпорации РЭНД [англ. RAND, «Research and Development» – «Исследования и разработка»]. Этим экспертам предстояло стать «мозговым центром» в области обороны. Макнамара предложил новую концепцию, получившую название «гарантированное уничтожение». Ни одна из сторон не сможет нанести удар по другой, зная, что это окажется самоубийственным: если одна из сверхдержав нападет, то другая будет обладать достаточным ядерным потенциалом для нанесения ответного удара, что приведет к массовому уничтожению. К названию этой новой доктрины кто-то добавил слово «взаимное», и «Взаимное гарантированное уничтожение», более известное по его аббревиатуре MAD [англ. Mutually Assured Destruction; аббревиатура звучит и пишется, как английское слово «mad», букв. «безумный»], стало одной из главных доктрин, служащих обоснованием холодной войны. Макнамара настаивал на том, что эта концепция далека от безумия, создавая своего рода стабильность, поскольку ни одна из сторон не считала, что она превосходит другую[12 - Freedman. The Evolution of Nuclear Strategy. Op. cit. P. 245 ff.].

Однако технологический прогресс происходил ошеломляющими темпами. В середине 1960-х годов Советы начали разрабатывать противоракеты, предназначенные для перехвата приближающихся ракет противника. Это могло радикально изменить ядерное равновесие, что вызвало в Вашингтоне большую тревогу. Проблема заключалась в том, что организовать защиту от ракетного удара являлось чрезвычайно сложным делом. В конце 1960-х годов американцы разработали технологию производства разделяющихся головных частей с блоками индивидуального наведения (РГЧ ИН). Были созданы ракеты, способные нести до десяти боеголовок индивидуального наведения на цель, каждая из которых могла уничтожить город или военный объект. Неожиданно это сделало задачу противоракет гораздо более сложной и в конечном счете бессмысленной. Если бы сработало всего несколько ракет, то это все равно привело бы к масштабным ядерным разрушениям.

Теперь обе стороны тратили колоссальные суммы на создание оружия, которое, как они говорили, по крайней мере публично, они никогда не применят. К концу 1960-х годов американцы явно восстановили свое первенство в ракетной технологии. США могли не только посылать людей на Луну и возвращать их на Землю, но и обладали новой серией успешных МБР, известных под названием «Атлас» [букв. «Атлант»] и «Титан». Они хранились в гигантских пусковых шахтах Среднего Запада. Новое поколение баллистических ракет среднего радиуса действия, известных как «Тор», при содействии союзников НАТО было размещено в Западной Европе. И совершенно новая концепция запускаемых с подводных лодок баллистических ракет воплотилась в ракете «Поларис» [букв. «Полярная звезда»]. При наличии всего этого вооружения, способного перемещать ядерные боеголовки, теперь ракеты можно было размещать на континентах и подводных лодках, затаивщихся на дне океанов. Кроме того, были созданы новые радиолокационные системы для раннего предупреждения о запуске ракет другой стороной. В течение нескольких лет на любое новшество США Советский Союз отвечал своими равноценными разработками. Был создан огромный арсенал ядерного оружия, способного уничтожить все формы жизни на планете Земля. Дальше так не могло продолжаться.

После Кубинского ракетного кризиса Соединенные Штаты и Советский Союз подписали Договор о частичном запрещении испытаний, призванный прекратить дальнейшие испытания ядерного оружия в атмосфере. Это был первый маленький шаг на долгом пути замедления гонки вооружений. В 1968 году Договор о нераспространении ядерного оружия был подписан США, СССР и Великобританией, обладавшей собственным небольшим ядерным потенциалом. Этим договором запрещалось экспортировать ядерные технологии в другие страны (в то время Франция и Китай тоже обладали ядерным оружием, но договор они не подписали). Теперь обе сверхдержавы признали, что необходимо в той или иной форме ограничивать вооружения. Переговоры между сторонами шли очень медленно, но в конце концов привели к подписанию президентом Ричардом Никсоном и советским руководителем Леонидом Брежневым Договора об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-I). Он был подписан в Москве в мае 1972 года, на встрече в верхах. Наряду с ним был подписан и договор о предотвращении создания противоракет. Договоры действительно привели к замораживанию ядерных арсеналов обеих сверхдержав, одновременно продемонстрировав, что сохраняется возможность взаимного гарантированного уничтожения. Иными словами, каждая из сторон по-прежнему имела более чем достаточно ядерного оружия, чтобы уничтожить другую.

Договор ОСВ появился в новую эпоху разрядки отношений между сверхдержавами, продлившуюся большую часть 1970-х годов. В Европе снова процветающая Западная Германия признала существование Восточной Германии, что, судя по всему, привело к некоторому примирению между Востоком и Западом. В 1975 году были подписаны Хельсинкские соглашения, которые, во-первых, признавали границы послевоенной Европы; во-вторых, способствовали торговым и культурным связям наряду с научным и промышленным сотрудничеством. Третий раздел соглашений касался вопросов прав человека. Эти пункты были включены американскими участниками переговоров и содержали обещание обеспечить свободное перемещение людей и идей. Советы поколебались, но все-таки подписали эту декларацию, хотя они никогда не собирались всерьез рассматривать эту третью группу вопросов. Президент Джеральд Форд, сменивший Никсона после его отставки в результате Уотергейтского скандала, прилетел в Хельсинки лично подписать договор. Чтобы символизировать это новое единство Востока и Запада, советский космический корабль «Союз» и американский «Аполлон» провели стыковку в открытом космосе. Казалось, что наконец-то начинается мирное сосуществование двух сверхдержав.

С конца 1970-х годов все человечество 30 лет жило в ожидании ядерной катастрофы. Однако технологии продолжали совершенствоваться. Концепция советской обороны строилась на том, что у руководства, которое должно принимать ключевые решения об ответном ударе в случае американского первого удара, будет время воспользоваться специальной подземной железнодорожной системой и эвакуироваться в огромный подземный город, построенный в пригороде Москвы. А если нападение произойдет внезапно, как гром среди ясного неба? В СССР знали, что новейшие американские ракеты «Першинг», которые планировалось развернуть в Европе осенью 1983 года, могли поразить Москву через шесть минут после запуска, и это вызывало в Кремле особую панику. В Вашингтоне же признавали, что советские подводные лодки в Атлантическом океане могут запустить свои ракеты по таким целям, как столица США, и опять-таки между моментом их обнаружения и моментом удара пройдет всего несколько минут. Обе стороны пришли к выводу, что, может быть, придется запускать собственные ракеты первыми, предваряя нападение другой стороны, или в крайнем случае при первом раннем обнаружении ракет в воздухе. Эта доктрина называлась «запуск в условиях неминуемого уничтожения».

Теперь появилась главная опасность. Если одна сторона полагала, что сможет одержать верх в том или ином виде «ограниченной» ядерной войны благодаря первому удару, лишающему другую сторону возможности применить оружие, то тем самым возрастала вероятность того, что одна сверхдержава нанесет первый внезапный удар, чтобы вывести из строя другую. Отменяя понятие о взаимном гарантированном уничтожении, это делало мир менее стабильным и более опасным. В начале 1980-х годов у некоторых советских руководителей возникло опасение, что, воспользовавшись своими передовыми технологиями, американцы задумаются о нанесении первого внезапного удара, нападении на Советский Союз, которое обезглавит страну. И в течение нескольких следующих лет эти страхи будут только усиливаться.

Урок характерных для времен холодной войны представлений о ядерной стратегии и о том, как и когда применять ядерное оружие, очевиден. Независимо от сложности систем, независимо от подготовленности структур, отвечающих за применение ядерного оружия, независимо от тщательности исполнения протоколов, в конечном счете все и всегда решает отдельный человек, держащий палец на кнопке. Всегда остается один конкретный человек, который должен оценить ситуацию и в конечном счете принять решение о том, что следует делать. Рональд Рейган, ставший президентом США в 1980 году, резюмировал: «Решение применять [атомное] оружие должен был принять только я. У нас было много планов действий в чрезвычайных обстоятельствах, планов реагирования на ядерное нападение. Но все могло бы произойти так быстро, что я задумался о том, а многие ли планы или доводы могли быть применены в такой кризисной ситуации. Иногда к нашему восточному побережью подплывали русские подводные лодки с ядерными ракетами, способными превратить Белый дом в кучу радиоактивных обломков за шесть или восемь минут. Шесть минут на то, чтобы решить, как отреагировать на сигнал на экране радара и нужно ли развязать Армагеддон! Разве мог кто-нибудь разумно рассуждать в такой момент?.. От уничтожения нас отделяла только кнопка»[13 - Reagan Ronald. An American Life. P. 257 & P. 13.].

В этой книге речь пойдет в основном об этом уроке. Мы расскажем историю военного психоза 1983 года, когда Советы убедили себя в том, что Соединенные Штаты готовятся нанести по ним первый ядерный удар. Будет рассказано о том, как были неверно истолкованы угрожающие высказывания президента Рейгана и других американских высокопоставленных деятелей. Мы расскажем о том, как разведслужбы имели обыкновение находить факты, доказывавшие все, чему хотели найти доказательства их хозяева. В книге будет показано, как незначительные и непредсказуемые события могут быстро перерасти в крупные конфликты. И кульминацией этой истории стала та ночь, когда советский ядерный арсенал был приведен в максимальную боеготовность. В ту ночь были подготовлены к пуску ракеты, установленные на подводных лодках и передвижных пусковых установках. Самолеты с работающими двигателями стояли готовые взмыть в воздух на взлетных полосах, а командиры стартовых шахт были готовы запустить десятки ракет, взрывная мощность каждой из которых в сотни раз превышала мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму. Если бы эти ракеты были запущены, то состоялся бы такой обмен ядерными ударами, в результате которого была бы разрушена большая часть Северной Америки, большая часть Азии и, возможно, вся Европа. Радиационные выбросы вызвали бы ядерную зиму, которая, опустившись на Землю, царила бы там долгие десятилетия. Людские потери исчислялись бы сотнями миллионов, и на этом фоне показались бы незначительными все войны, которые до тех пор вело человечество. Это история того времени, когда палец и впрямь почти коснулся ядерной кнопки, от которой зависела судьба мира, его сохранение или уничтожение.

Цель книги «1983-й. Мир на грани» – написать новую и доступную историю событий того года, которые президент Рейган назвал «действительно страшными». Помимо воспоминаний и рассказов людей, игравших ведущую роль в событиях 1983 года, она основана на множестве новых поразительных материалов, в том числе тех, которые мы, сотрудники кинокомпании «Флешбэк» [кинокомпания «Flashback Television», создана Тейлором Даунингом в 1982 году, занимается производством фильмов, в первую очередь исторических и документальных], обнаружили, снимая документальный фильм о кризисе 2007 года. Наряду с этим имеется масса данных, выявленных усилиями сотрудников находящегося в Вашингтоне Архива национальной безопасности; за последние два года они извлекли из правительственных архивов официальные сверхсекретные документы[14 - В разделе «Благодарности» содержится более подробный рассказ и о работе над телевизионным документальным фильмом, и о деятельности Архива национальной безопасности.]. Сегодня, наконец-то, можно написать достоверную версию событий, связанных с военным психозом 1983 года. Теперь уже ни один историк не скажет, будто мы не знаем того, что происходило в 1983 году. И никто не сможет отрицать того, что это был самый страшный год, чреватый опасностями для жизни.

События, описанные в настоящей книге, актуальны и для нашего нынешнего мира, и в том числе потому, что вся техника приводится в действие людьми, а люди могут ошибаться. В книге показано, к каким, хотя и непреднамеренным, последствиям могут привести выступления американского президента, когда они делаются в угрожающем и конфронтационном тоне. Кроме того, в ней показано, как неразумно поступают люди, когда они не обмениваются мнениями или не ведут диалог с потенциальными врагами. В наше время это так же относится к отношениям между Америкой, Западом и, например, руководителями Северной Кореи, Ирана или Исламского Государства [имеется в виду Афганистан], как несколько десятилетий назад это относилось к Советскому Союзу. В книге показывается, каким образом можно злоупотреблять данными разведки или просто неверно их толковать. Кроме того, в ней показано, какой опасностью чревато применение – или даже угроза применения – ядерного оружия при отсутствии надлежащих систем управления в кризисных ситуациях. В нашем многополярном мире XXI века некоторые люди тоскуют по эпохе взаимного гарантированного уничтожения – эпохе биполярного мира конца ХХ века. Надеясь, что, прочитав эту книгу, никто уже не захочет вернуться в безумный мир 1983 года, очутившийся на грани ядерной войны.

Летом 1983 года кинозрители бросились смотреть последний фильм о Джеймсе Бонде, в котором Роджер Мур [британский актер, игравший роль Бонда] побеждает советского генерала, пытавшегося применить ядерное оружие против Запада[15 - Фильм «Осьминожка». Режиссер Джон Глен, продюсер Альберт Брокколи, авторы сценария Джордж МакДоналд Фрейзер, Майкл Г. Уилсон и Ричард Мэйбаум. В главных ролях: Роджер Мур, Мод Адамс, Стивен Беркофф в роли генерала Орлова; См.: Black Jeremy. The World of James Bond [Блэк Джереми. Мир Джеймса Бонда].]. Людям понравился этот фильм, но они думали, что его сюжет – вымышленный, если не вполне безумный. Но они вряд ли знали о том, что всего через несколько месяцев Советы действительно начнут готовить настоящее ядерное нападение на Запад. Иногда реальность оказывается неожиданней вымысла.

1. Рейган

Приведенный к присяге председателем Верховного суда Уорреном Рональд Рейган, на которого с обожанием смотрела его жена Нэнси, в полдень 20 января 1981 года предложил американцам начать жизнь с нуля. В отличие от всех предыдущих президентов, которые, вступая в должность, приносили присягу за зданием Капитолия в тени перед парковкой, сороковой президент США провел свою инаугурацию на ступенях фасада огромного здания, выходящего на Национальную аллею, высокий Монумент Вашингтону и мемориалы Джефферсону и Линкольну. Когда новый президент начал свою речь, серые тучи разошлись, зимнее солнце осветило людей, собравшихся на западной стороне Капитолийского холма. Рейган пообещал улучшить экономику, инфляция в которой доходила до 18 процентов. Он сказал, что уменьшит огромный дефицит государственного бюджета, а снижением налогов «облегчит наше карательное налоговое бремя». Рейган заявил, что сократит аппарат центрального правительства, и произнес памятную фразу: «Правительство – не решение нашей проблемы, правительство – это и есть проблема». Сыграв на популизме, который и обеспечил ему победу, он сказал, что будет править для всех – для «специалистов, промышленников, продавцов, служащих, таксистов и водителей грузовиков», чтобы создать «сильную и процветающую Америку, живущую в мире с самой собой и с другими странами». Рейган пообещал, что Америка будет «самой сильной в мире» и снова станет «светочем надежды для тех, кто еще не обрел свободы». Он нарисовал простую картину, словно из голливудского кино, в котором мир делится на хороших парней и злодеев. Свою речь Рейган завершил рассказом о солдате, погибшем на Западном фронте во время Первой мировой войны. Рассказывали, что при нем был найден дневник, в котором, под заголовком «Моя присяга», он написал: «Я буду стараться. Я буду спасать. Я буду жертвовать. Я буду терпеть. Я буду героически сражаться и делать все от меня зависящее, как если бы исход всей битвы зависел только от меня»[16 - REAGAN: Inauguration Address, 20 January 1981; см.: Morris Edmund. Dutch: A Memoir of Ronald Reagan. P. 410–412.]. Это был классический рейгановский прием классической рейгановской речи, насыщенной эмоциональной риторикой, исполненной оптимизма, но бессодержательной и неконкретной.

На инаугурации Рональду Рейгану было уже за семьдесят, но он выглядел энергичным и моложе своих лет

Однако ровно через 40 минут инаугурацию затмило событие, взволновавшее американцев еще больше. Из аэропорта Тегерана вылетел авиалайнер «Боинг-727» Алжирской авиакомпании с 52 заложниками, которых удерживали 444 дня. Для Америки это был долгий и унизительный кризис. Покидающий должность президент Джимми Картер и его команда терпеливо вели переговоры об освобождении этих американских заложников через алжирских посредников и обещали вернуть замороженные иранские активы на особый счет в Банке Англии. Но, чтобы нанести последний унизительный удар, иранские власти вынудили заложников оставаться в аэропорту до окончания инаугурации. Первым заявлением только что назначенного советника по национальной безопасности Ричарда Аллена стало сообщение об их освобождении, однако слава досталась новому президенту. В тот день солнце действительно воссияло над Рональдом Рейганом.

Рейган родился в 1911 году в Иллинойсе, в дружелюбной сельской общине Среднего Запада. До совершеннолетия он жил в Диксоне – маленьком городке (с населением 8191 жителей) провинциальной Средней Америки. Городок состоял из нескольких сотен домов на берегах реки Рок в окружении равнины с молочными фермами. Отец Рейгана, Джек, болтливый человек ирландско-католического происхождения, торговал обувью. К тому же время от времени он сильно напивался и много раз валялся без сознания на глазах у своего маленького сына. Мать Рональда, Нелл, имела шотландские корни и за год до рождения будущего президента вступила в христианскую евангелическую секту «Ученики Христа», которой она служила со всем усердием. Семья никогда не владела домами, в которых жила, и Джек, меняя работы, неоднократно разорялся, и поэтому семье приходилось биться изо всех сил, чтобы свести концы с концами, хотя Рейганы никогда не опускались до крайней бедности. Тем не менее Рональд по прозвищу Голландец вырос высоким, статным и обаятельным подростком, став в 1920-х годах настоящей звездой Диксона, хорошим спортсменом и подающим надежды актером, которому посчастливилось обладать прекрасной зрительной памятью. Несмотря на все лишения его юности, он сохранял оптимизм, обладал крепкой христианской верой, любил смотреть фильмы про ковбоев и рассказывать истории из приключенческих книг, которые он глотал, обычно усматривая в них мораль о неизбежной победе добра над злом.

Проучившись четыре года в Юрика-колледже на факультете экономики, Рональд стал спортивным журналистом в многообещающем мире радио. Он отлично умел ярко описывать такие спортивные мероприятия, как бейсбольные матчи, даже если на них и не присутствовал, как оно обычно и было. Переехав в Де-Мойн, столицу и самый крупный город штата Айова, вскоре Рейган стал знаменитым радиоведущим, и эта ранняя слава вдохновила его на следующий большой шаг. В феврале 1937 года он приехал в Голливуд. Приятная внешность Рональда и его хороший легкий характер впечатлили Джека Уорнера, предложившего ему контракт с киностудией «Уорнер Бразерс». К своей новой профессии Рейган относился очень серьезно, всегда появляясь на съемочной площадке вовремя и зная роль наизусть. За несколько следующих лет он снялся в двадцати с лишним фильмах, однако большой интерес вызвали лишь немногие из них, в основном они относились к малобюджетной категории «B». Эти картины были частью огромной продукции студий Голливуда, которые с небольшой группой наемных исполнителей и специалистов изготавливали фильмы, как на конвейере. Эти фильмы снимались примерно за три недели и обычно шли не более часа. Их показывали перед фильмом другой, крупнобюджетной, категории «A». К тому же такие фильмы давали студиям возможность проверять неизвестные таланты и искать новых звезд.

Карта 1. «Железный занавес»

В 1940 году Рейган начал играть главные роли в фильмах, которые вывели его в высшую лигу кинозвезд[17 - Этими фильмами были: «Кнут Рокне, настоящий американец» [ «Knute Rockne, All American]» 1940 года, в котором Рейган сыграл футболиста Джорджа Гиппа, умершего от воспаления легких (его фраза «Выиграй для Гиппера» стала одним из самых знаменитых политических слоганов Рейгана); «Дорога на Санта-Фе» [ «Santa Fe Trail»] 1940 года и «Кингс Роу» [ «Kings Row»] 1942 года, в котором герой Рейгана, проснувшись после операции, во время которой обе его ноги были ампутированы врачом-садистом, кричит, задавая свой знаменитый вопрос: «А где все мое остальное?» Все фильмы относились к категории «A».]. В том же году он женился на актрисе Джейн Уайман. Хотя Рейгану было почти 30 лет, а Уайман до этого была замужем дважды, журналы поклонников называли их идеальной типично американской парой – двумя обычными молодыми людьми, которые влюбились друг в друга. И все это казалось разыгранной романтической историей, пока их не разлучила война. Однако Ронни не уехал сражаться в Европу или на Тихий океан. Вместо этого он поступил на службу в Первый кинопроизводственный отдел корпуса армейской авиации в Калвер-Сити, снимавший учебные фильмы. На выходных он, как правило, возвращался домой. Во время войны Рейган вступил в гильдию киноактеров и все больше времени занимался ее делами.

До конца войны Рейган был убежденным демократом и восторженным сторонником президента Рузвельта. В 1945 году он выступал против применения атомной бомбы и против Ку-клукс-клана. Однако после войны Рейган изменил свои политические взгляды. Впервые «красная угроза» встревожила Голливуд в 1946 году, и Рейган начал повсюду выискивать людей, симпатизировавших коммунистам. Позже он писал: «План коммунистов в отношении Голливуда был необыкновенно прост. Он заключался в том, чтобы завладеть кинопроизводством… с целью создания колоссальной всемирной пропагандистской базы. В то время… девяносто пять процентов мировых киноэкранов было занято американскими фильмами. Нашей еженедельной аудиторией были пятьсот миллионов зрителей. Захват этой огромной индустрии и ее постепенное превращение в мельницу коммунистической пропаганды являлось грандиозной идеей»[18 - Reagan Ronald and Hubler Richard. Where’s the Rest of Me? P. 162; Fitzgerald Frances. Way Out There in the Blue. P. 50.]. В другом месте Рейган написал: «Иосиф Сталин собирался превратить Голливуд в инструмент пропаганды своего плана советского экспансионизма, нацеленного на установление коммунистической власти во всем мире»[19 - Reagan. An American Life. Op. cit. P. 110.].

В те послевоенные годы очень быстро развалился альянс, который во время Второй мировой войны сложился между Соединенными Штатами, их союзниками и Советским Союзом. Старые страхи дали о себе знать в новой форме, когда создалось впечатление, что Сталин стремится подчинить себе Восточную Европу, и, по известному выражению Черчилля, над Европой опустился «железный занавес». В США самым влиятельным органом внутренней разведки являлось ФБР. При его легендарном консервативном директоре Джоне Эдгаре Гувере эта организация играла ключевую роль в выявлении того, что она считала коммунистической угрозой. В ФБР заявили, что его сотрудники раскрыли планы проникновения коммунистов во многие институты американской жизни и правительства. Гувер собрал множество данных и «слил» некоторые из них сочувствующим ему конгрессменам. Он знал, что эти факты не будут приняты в суде, но усилят нарастающую истерию на почве «Красной угрозы», якобы грозящей Соединенным Штатам. В апреле 1947 года Рейган встретился с агентами ФБР и передал им список имен людей, которые, как он считал, были коммунистами. Позже он стал осведомителем, работавшим на ФБР под кодовым именем T-10. В том же году Рейгана избрали президентом гильдии киноактеров.

В октябре 1947 года Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности начала собирать сведения о коммунистической угрозе Голливуду. На публичных слушаниях Рейган, проявив сдержанность, заявил, что Голливуд в целом и гильдия киноактеров в частности смогут справиться с этой проблемой и избавиться от коммунистических агентов. Однако тайно он передавал их имена в ФБР. Большинство сценаристов, режиссеров и актеров были вызваны в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, где им предложили дать показания, однако некоторые из них отказались отвечать на вопросы о своей политической принадлежности и заявили о своей неподсудности, сославшись на Первую поправку к Конституции. Группу продюсеров, режиссеров и актеров, известную как «Голливудская десятка», обвинили в неуважении к Конгрессу, и ее членов приговорили к тюремному заключению сроком от шести месяцев до года. Когда они вышли из тюрьмы, некоторых из них студии Голливуда отказались брать на работу: эти люди стали первыми из тех нескольких сотен, которых впоследствии внесут в черные списки. Некоторые из кинематографистов, внесенных в эти списки, больше уже никогда не смогли найти работу. Другие в поисках работы эмигрировали в Европу. Некоторые смогли получить работу лишь под псевдонимами. Рейган не сделал ничего, чтобы способствовать реабилитации этих кинематографистов, и даже публично отрицал существование черных списков[20 - Morgan Iwan. Reagan: American Icon. P. 51–54.].

Все это происходило в то время, когда в судьбе самого Рейгана начались большие изменения. Снявшись в нескольких фильмах, он обнаружил, что нелегко найти роли, которые были бы ему по душе. В Голливуде вошел в моду реализм нового направления, теперь фильмы были мрачнее довоенных. Рейган не хотел играть в этих более серьезных и сложных фильмах, в отличие от его жены Джейн Уайман, которая сыграла несколько трудных ролей и получила премию «Оскар» за роль изнасилованной глухонемой девушки[21 - Фильм «Джонни Белинда», в 1949 году она получила премию «Оскар» как лучшая актриса в главной роли.]. Ронни же хотел играть героев приключенческих, чисто развлекательных фильмов, но его чаще брали на роли хороших парней, защищающих правое дело. Эти фильмы тех лет с его участием не приносили кассового успеха, а один из них даже фигурировал в списке 50 худших кинокартин всех времен[22 - Фильм 1947 года «Эта девушка Хаген» [ «That Hagen Girl»], снятый для юной звезды Ширли Темпл, которой предстояло перейти на амплуа взрослых женщин. Несмотря на обеспокоенность Рейгана, Джек Уорнер настоял, чтобы он играл роль мужчины, в которого влюблена героиня Темпл, хотя он был вдвое старше нее; См.: Medved Harry and Randy Dreyfuss. The Fifty Worst Films of All Time [Гарри Медвед и Рэнди Дрейфус «Пятьдесят худших фильмов всех времен и народов»].]. В 1948 году Рональд Рейган развелся с Уайман; во время бракоразводного процесса она обвиняла его в психологической жестокости, ссылаясь на то, что он не принимал всерьез ее взгляды и мысли. Все это подтолкнуло Рейгана заняться делами, в большей степени связанными с политикой. Он получил широкую известность как активист-антикоммунист и стал посвящать больше времени гильдии киноактеров. В 1952 году он женился на Нэнси Дэвис, и это, судя по всему, стало для него новым жизненным стимулом. Когда они встретились, Нэнси была честолюбивой актрисой, но теперь, в браке, целиком посвятила себя мужу, поддерживая его и настраивая на еще более амбициозные цели. Теперь она хотела играть роль покорной и обожающей жены, наладив со своим супругом по-настоящему близкие и нежные отношения, какие и сохранились между ними до конца ее жизни.

К 1954 году Рейган начал ощущать себя совершенно ненужным. Он разорвал контракт с киностудией «Уорнер Бразерс», но не находил ролей, которые хотел бы сыграть где-то еще. В одном печально известном и часто упоминавшемся фильме его превзошел даже шимпанзе[23 - Фильм 1951 года «Бонзо пора спать» [ «Bedtime for Bonzo»].]. У Рейгана не хватало денег, казалось, что его актерская карьера закончилась. Спасением для него стал контракт с компанией «Дженерал электрик», предложившая ему стать ведущим телевизионного ревю, которое снимала телерадиосеть Си-Би-Эс. Кроме того, когда шоу не транслировалось, Рейган был обязан 16 недель в году колесить по стране, объезжая все американские заводы «Дженерал электрик» и пропагандируя образ компании. В то время крупные корпорации тратили большие деньги, чтобы продавать свою новую продукцию и поддерживать потребительскую Американскую мечту. Девиз самой корпорации «Дженерал электрик» гласил: «Прогресс – вот наш главный продукт»[24 - Знаменитый слоган корпорации «Дженерал электрик» на самом деле был независимым фрагментом предисловия к драматическому сериалу «Театр Дженерал электрик» (General Electric Theater), ведущим которого являлся Рейган: «Изобретая, исследуя, совершенствуя мастерство и отстаивая ценности, которые сулят лучшую, более приятную жизнь, “Дженерал электрик” несет прогресс – наш самый главный продукт». См.: http://adage.com/article/adage-encyclopedia/general-electric/98667/]. В 1954-1962 годах Рейган провел в дороге в общей сложности два года, посетив 139 заводов «Дженерал электрик» и выступив перед четвертью миллиона ее сотрудников[25 - Morgan. Reagan. Op. cit. P. 64–65.]. Работа в кино поспособствовала превращению Рейгана в известного ведущего на телевидении, этом новом СМИ, его лицо было в Америке одним из самых узнаваемых, опыт публичных выступлений помог ему стать прекрасным оратором. Выступления были, как правило, типовыми и включали в себя обильные восхваления компании «Дженерал электрик» вообще и ее продукции в частности. Все это перемежалось шутками, анекдотами и предупреждениями об угрозе, которую несет коммунизм. Каждое выступление обычно завершалось какой-нибудь язвительной шуткой. Кроме того, Рейган обнаружил, что отличным способом завоевать одобрение слушателей являлась критика бюрократии федеральных властей[26 - Reagan and Hubler. Where’s the Rest of Me? Op. cit. P. 257–265; Morgan. Reagan. Op. cit. P. 65.]. Со временем Рейган стал выразителем мнений консервативного правого крыла, искренне верившим в индивидуализм и свободный рынок, что преподносилось как страстная защита свободы и глубокая неприязнь к коммунизму, к федеральным властям и к тому, что Рейган называл ползучим социализмом, особенно в виде высоких налогов и организации здравоохранения.

Так в течение восьми лет компания «Дженерал электрик» помогала Рейгану оттачивать свое мастерство и расширять популярность во всей стране. Во время президентской кампании 1964 года Рейган поддержал крайне правого республиканского кандидата Барри Голдуотера. Однако Голдуотер являлся приверженцем слишком крайних взглядов и не смог завоевать голоса массового избирателя, а после одного трогательного выступления Рейгана во время избирательной кампании многие руководители Республиканской партии задумались о том, что, может быть, целесообразно сделать своим кандидатом бывшего актера? Президент Джонсон был переизбран с большим отрывом от соперника и начал свои реформы, целью которых являлось создание «Великого общества». Эти преобразования были почти такими же значительными, как и реформы Франклина Делано Рузвельта 30 лет назад с его политикой «Нового курса», хотя Джонсон полагался в основном на деньги и настроения, фоном для которых являлась разгоравшаяся война во Вьетнаме.

Некоторые могущественные друзья Рейгана убедили его стать кандидатом на должность губернатора Калифорнии, которого выбирали в 1966 году. Многие полагали, что у него минимум шансов в штате, где зарегистрированных демократов больше, чем республиканцев, в полтора раза. Однако, опираясь на команду пиарщиков, Рейган смог показать себя опытным и обаятельным кандидатом. Он прекрасно проявил себя в незамысловатых проплаченных телевыступлениях и с успехом исполнил избранную им популистскую роль «гражданина-политика», который будет управлять по новым правилам. Но в реальной политике конкретных дел он был всегда слаб. Когда журналист спросил Рейгана, каким губернатором он будет, Рональд ответил: «Не знаю, я никогда не играл роль губернатора»[27 - Cannon Lou. Reagan. P. 20.]. Когда противник Рейгана, демократический губернатор Пэт Браун, посмеялся над его неопытностью, Рейган ответил: «У человека, имеющего работу, опыта больше, чем у всякого другого. Потому-то я и вырвался вперед»[28 - Во время предвыборных поездок он заявлял это неоднократно; См.: Morgan. Reagan. Op. cit. P. 90.]. И он выиграл выборы с перевесом почти в миллион голосов.

Восемь лет на посту губернатора Калифорнии обогатили Рейгана бесценным опытом работы в исполнительной власти. Его подход был основан на невмешательстве в конкретные дела, и он дал понять, что будет руководить в стиле председателя кабинета министров. Рейган полагал, что найдет подходящих людей для руководства разными ведомствами, и они займутся разработкой конкретной политики. А он будет действовать как председатель совета директоров и определять общее направление. По любому новому вопросу Рейган просил составлять для него машинописную одностраничную сводку с аргументами за и против. Один из членов его команды позже писал: «Рейган осуществлял общее руководство, но иногда и не руководил вовсе»[29 - Слова его пресс-секретаря Лина Нофзигера; Цит. по: Fitzgerald. Way Out There in the Blue. Op. cit. P. 64.]. Тем не менее он показал себя не адептом правой идеологии, а лидером, готовым пойти на компромисс. Хотя Рейган призывал к сокращению налогов и административного аппарата, одним из его первых действий, в феврале 1967 года, было требование повысить сбор налогов примерно на миллиард долларов, что было в то время самым крупным повышением налогов, до подобного уровня еще не поднимался ни один штат. Демократы полагали, что это подорвет доверие к Рейгану, но он ответил, что всего лишь решает проблемы, унаследованные им от прежней администрации. Его рейтинги одобрения продолжали расти[30 - Morgan. Reagan. Op. cit. P. 99 ff.].

Рейган выдвинул свою кандидатуру и на второй срок, снова выступив в амплуа простого «гражданина-политика», как если бы он не находился во власти последние четыре года, и выиграл выборы с перевесом почти вполовину меньше того, который он имел в первый раз. Однако эта победа была достаточно убедительной, и его второй срок оказался более впечатляющим. Рейган утверждал, что выплата социальных пособий неэффективна, у бедных нет стимулов работать, и уверял, что молодые девушки беременеют только для того, чтобы претендовать на пособия. Затем он провел сложный закон о социальной помощи. Этот закон одновременно и увеличивал пособия нуждающимся, и усиливал меры борьбы с мошенничеством, ужесточая правила выдачи пособий. Социальный бюджет Калифорнии начал сокращаться, и этот закон на многие годы стал образцом для многих других штатов. И в течение восьми беспокойных лет Рейган сохранял единство калифорнийских республиканцев.

К 1974 году Рейгану надоела роль губернатора, и он отошел в сторону, возможно, нацелившись на президентскую кампанию, которая должна была состояться через два года, когда закончится восьмилетний срок президентства Никсона. Однако Никсон ушел в отставку из-за Уотергейтского скандала накануне почти неизбежного импичмента, и в должность вступил вице-президент Джеральд Форд. Несмотря на свои непростые отношения с Фордом, на внутрипартийных выборах республиканцев 1976 года Рейган выдвинул себя кандидатом против Форда и занял, с незначительным отрывом, второе место. Однако потом, во время выборов президента, Форд потерпел поражение от демократического кандидата Джимми Картера из Джорджии. Теперь Рейган казался самым удачным кандидатом от республиканцев, которые могли выдвинуть его на президентских выборах 1980 года. Но будет ли Америка голосовать за Республиканскую партию – так называемую Великую старую партию, которую дискредитировал Никсон? Может быть, демократы удержатся у власти восемь лет или даже больше?

В течение нескольких следующих лет события постепенно складывались в пользу Рейгана. Инфляция росла, в то время как в экономике наступил застой, и к 1980 году уровень безработицы достиг семи процентов; новым термином «стагфляция» было названо то, что, судя по всему, шло вразрез с послевоенной экономической доктриной. И, что еще хуже, Америка, похоже, проигрывала холодную войну. После унизительного вывода американских войск из Вьетнама эта страна, вместе с соседними Камбоджей и Лаосом, перешла под влияние коммунистов. В Африке множилось число партизанских отрядов, действовавших при поддержке Кубы, а в Анголе и Мозамбике к власти пришли просоветские режимы. Благодаря победе сандинистов в Никарагуа Москва расширила свое влияние в Центральной Америке. Но самой унизительной была утрата Америкой ее давнего друга – шаха Ирана. В течение четверти века шах проводил в Иране европеизацию и в обмен на большие уступки британским и американским нефтяным компаниям получал значительные доходы от продажи нефти. Однако сопротивление его коррумпированному режиму привело к тому, что в январе 1979 года шаху пришлось отречься от власти, и его сменил представитель исламского фундаменталистского духовенства – аятолла Хомейни. Новое, строго мусульманское, государство прекратило процесс европеизации, и его лидеры осудили «Большого Сатану», то есть Америку. Но самое большое оскорбление Америке было нанесено в ноябре 1979 года, когда воинственные студенты захватили сотрудников посольства США в Тегеране и взяли их в заложники. Неудачная попытка их освобождения военными завершилась авиакатастрофой, когда вертолет армии США врезался в пустыне в самолет-заправщик. Это стало последним ударом. Президент Картер не только выглядел слабым, но на него как на главнокомандующего возложили и вину за катастрофу. Все это дало Рейгану возможность легко начать шумную кампанию под лозунгом возрождения военной мощи американской сверхдержавы.

Комитет по существующей опасности (англ. Committee on the Present Danger) – экспертная комиссия, созданная из авторитетных консерваторов и бывших либералов, пытался предостеречь Америку от того, что его члены считали растущей советской угрозой. Они осуждали проводившуюся во время холодной войны политику разрядки, сблизившую США и Советы благодаря ряду культурных и политических инициатив, кульминацией которых стало подписание в 1975 году Хельсинкских соглашений. Однако в конце 1970-х годов Советы начали создавать новое поколение ракет средней дальности SS-20 [по советской классификации «Пионер»] и, судя по всему, собирались перейти к наступательным действиям в «третьем мире», оказывая поддержку национально-освободительным движениям. Комитет по существующей опасности представил дело так, будто Советский Союз перехитрил США, потерявшие бдительность. В своих заявлениях он предупреждал о советском «стремлении к доминированию» и желании установить «коммунистический мировой порядок», для чего СССР приступил к «беспрецедентному наращиванию военной мощи». Комитет предсказывал, что «за несколько лет [Советы] достигнут стратегического превосходства над Соединенными Штатами». Кроме того, он заявлял, что советское мировоззрение отличается от американского, «советские наступательные и оборонительные ядерные силы нацелены на то, чтобы дать СССР возможность вступить в бой, выжить и выиграть ядерную войну»[31 - Цитаты из брошюры Комитета по существующей опасности «Предупреждая Америку» («Alerting America») приводятся в: Fitzgerald. Way Out There in the Blue. Op. cit. P. 87–88.]. Это утверждение было основано на непроверенных данных о существовании советской программы гражданской обороны с планами эвакуации городов в случае обмена ядерными ударами. Хотя эти сведения и были недостоверными, многих удалось убедить, что Советы готовятся к войне. Комитет по существующей опасности настойчиво выступал против второго раунда Переговоров об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-II), утверждая, что они были всего лишь способом умиротворения Советов. Представители Комитета по существующей опасности объехали всю Америку и побывали на многочисленных телестудиях, выступая с тревожными заявлениями.

В 1979 году Рейган стал членом исполнительного совета Комитета по существующей опасности. Он признавал, что не особенно разбирался в вопросах национальной безопасности, и Комитет по существующей опасности оказал влияние на многие аспекты разрабатываемой им политики. В своих выступлениях Рейган подхватил некоторые из тем Комитета по существующей опасности и говорил об опасности увеличения советских военных расходов. Он заявлял, что в 1970-х годах Советы потратили на оборону на 240 млрд долларов больше, чем США. Рейган предрекал, что 1980-е годы станут «одним из самых опасных десятилетий в западной цивилизации». Он говорил о том, что Советы угрожают Ирану, Ближнему Востоку и Восточной Азии. Когда на Рождество 1979 года [25 декабря, католическое Рождество] советские военные вторглись в Афганистан, это сыграло ему на руку. Картер ввел торговые санкции, вышел из договора ОСВ-II и объявил бойкот Олимпийским играм в Москве, намеченным на лето следующего года. Однако и на этот раз он выглядел слабым. Рейган же предлагал потратить столько денег, сколько это необходимо для того, чтобы в военном отношении сравняться с Советами: тогда США снова смогут говорить с позиции силы. На многих предвыборных митингах он повторял такую фразу: «Мы участвуем в гонке вооружений, но гонится только одна сторона»[32 - Fitzgerald. Way Out There in the Blue. Op. cit. P. 109ff.]. Все это звучало очень убедительно. Теперь Рейган преподносил себя как видного воина холодной войны. И он, казалось, предлагал способ снова сделать Америку сильной после почти десятилетнего отступления, последовавшего за поражением во Вьетнаме.

Главным противником Рейгана на внутрипартийных выборах республиканцев в 1980 году являлся бывший директор ЦРУ и представитель США в Китае Джордж Герберт Уокер Буш. Он обвинил Рейгана в «экономическом шаманстве», поддержке монетаризма Милтона Фридмана и призывах к масштабному сокращению налогов. Однако на партийном съезде в Детройте Буш потерпел поражение. Тогда он прекратил враждовать с Рейганом и, объединившись с ним, выставил себя кандидатом на пост вице-президента, став партнером Рейгана по выборам. «Идеальная пара» кандидатов на должности президента и вице-президента способствовала переходу Техаса на сторону республиканцев, что помогло Рейгану получить определенный опыт в вопросах внешней политики. Объединив большинство фракций Республиканской партии, известной под названием «Великая старая партия» (англ. Grand Old Party, GOP), с правыми христианскими евангелистами, теперь, во время выборов 1980 года, Рейган решил, что главным в борьбе за президентство должны стать личные качества и способности к руководству, а не идеология. Белый дом со своей стороны решил представить Рейгана плохо осведомленным, невежественным экстремистом. Однако там не заметили, что он уловил настроение страны. Прогнозы постоянно изменялись, но когда день выборов наступил, Рейган победил с 51 процентом поданных избирателями голосов; Картер получил 41 процент, независимые кандидаты – остальное. В голосовании участвовала лишь половина избирателей, но Рейган одержал убедительную победу, особенно на юге и западе, где процветали новые промышленные производства – от оборонных предприятий до производства электроники. Кроме того, республиканцы – впервые после 1954 года – получили большинство мест в Сенате и усилили свое влияние в Палате представителей.

Примерно таким же образом, как три с половиной десятилетия спустя в Белый дом пришел Дональд Трамп, вел свою кампанию и Рейган, позиционировавший себя как профана, который получил власть, чтобы расшевелить Вашингтон. Действуя через Министерство обороны, Государственный департамент, разведывательное сообщество и СНБ, а также через Министерство финансов и многие другие федеральные ведомства, новички уничтожали старые идеологии и привносили новые политические идеи. Один хорошо осведомленный сотрудник вашингтонской администрации сформулировал это так: «Впервые за несколько десятилетий вступающий в должность президент разработал всесторонний план боевых действий для захвата города, которым, как считалось, долго владел противник… с ноября по январь [команда переходного периода] развертывала свои силы для политического блицкрига»[33 - Gates Robert. From the Shadows. P. 191.]. Государственным секретарем был назначен Александр Хейг – бывший четырехзвездночный генерал, верховный главнокомандующий объединенными вооруженными силами НАТО в Европе и глава администрации президента при Ричарде Никсоне. Каспар Уайнбергер, работавший с Рейганом в Калифорнии, был назначен министром обороны, хотя он никогда не занимался выполнением оборонных заказов. Джеймс Бейкер, руководивший избирательной кампанией Буша на предварительных выборах и знавший обходные пути в коридорах Вашингтона, стал главой президентской администрации, его заместителем – Майкл Дивер, давний советник Рейгана и специалист по общественным отношениям. Дополнительно Дивер со времен губернаторства Рейгана в Калифорнии исполнял роль человека, поддерживавшего связь с Нэнси, которая была во всем близка своему мужу и рьяно защищала его интересы. Дивер регулярно разговаривал по телефону с первой леди, если ей было грустно, иногда по десять с лишним раз в день[34 - Speakes Larry. Speaking Out. P. 68.]. Если Нэнси казалось, что ее Ронни дали неудачный совет или если его помощник совершал промах, то свое мнение она сообщала через Дивера. Один чиновник, позже ставший ключевой фигурой в администрации, писал, что с годами Дивер «превратился в преданного слугу семьи»[35 - Reed Thomas. At the Abyss. P. 259.]. В основную команду Белого дома вошел и Эдвин Миз – другой помощник Рейгана, работавший с ним с 1967 года. Советником по национальной безопасности стал Ричард Аллен, видный член Комитета по существующей опасности. 50 членов Комитета получили крупные должности в новой администрации. Перед всеми членами команды Рейгана стояли одни и те же амбициозные задачи.

Когда все уже было согласовано, 20 января 1981 года Рейган вышел на западные ступени Капитолия, чтобы сыграть самую значительную роль в его жизни. Ему исполнилось 70 лет всего две недели назад, и он стал самым старым из всех когда-либо вступавших в должность президентов[36 - До января 2017 года: Дональду Трампу в момент его инаугурации было уже 70 лет.]. Но Рейган был высоким, стройным, в хорошей форме и все еще красивым. Его волосы были черными, без седины, а кожа на лице оставалась по-прежнему гладкой, без морщин. Рейган казался олицетворением здоровья: американцам нравится, когда их лидеры хорошо выглядят. Кроме того, он излучал неиссякаемый оптимизм, очаровательно улыбался и завораживающе смеялся. Он учил свою роль десятилетиями, несколько лет колесил по стране, выступая с речами. Он учился не только развлекать, но и увлекать слушателей и, самое главное, выражать настроения людей и вести их туда, куда они, может, даже и не знали, что хотели идти. А еще он мог вызывать у людей улыбку или смех, и у него всегда была наготове какая-нибудь шуточка из обширного репертуара острот, которыми он, казалось, был готов сыпать. Рейган имел опыт работы во всех видах СМИ ХХ века: сначала он сделал себе имя на радио, потом стал кинозвездой и, наконец, научился мастерски использовать средства телевидения. В политическом плане он начинал как либерал и демократ, но после 35 лет стал неуклонно смещаться вправо. Он помог Республиканской партии возродиться и стать силой, объединившей консерваторов самых разных взглядов. Он научился идти на компромиссы во власти и знал, как надо договариваться. И все-таки он не смог уладить разногласия; многие считали его простаком с примитивным мировоззрением и всего лишь актером, произносящим реплики, написанные другими. Но теперь он оказался на самой большой сцене, и то, что он на ней сыграет, будет способствовать изменению мира.

Смена другой власти произойдет на следующий год, при совсем других обстоятельствах и почти в 5 тыс. миль [8047 км] от Вашингтона, по другую сторону границы холодной войны.

2. Андропов

Ранним утром 10 ноября 1982 года Леонид Ильич Брежнев, 75-летний Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза, умер во сне. Это никого не удивило, потому что он болел уже много лет и в последние месяцы заметно ослабел. По традиции решение о его преемнике было уже принято к тому времени, когда 10 часов спустя собралось Политбюро. Константин Черненко был фаворитом Брежнева, который и остановил на нем свой выбор, однако клика стариков, правивших огромным и могучим Советским Союзом, придерживалась другого мнения. Большинство их них считали Черненко всего лишь верным царедворцем и бесхребетным протеже скончавшегося правителя. Одной из самых влиятельных фигур в Политбюро был министр обороны маршал Дмитрий Устинов. Коренастый, грубоватого вида человек, носивший очки в золотой оправе и нередко надевавший мундир со множеством орденских колодок, в годы войны Устинов работал на Сталина. С 1960-х годов он занимался созданием советской боевой стратегической авиации и системы межконтинентальных баллистических ракет. Будучи министром обороны шесть лет, Устинов стремился обеспечить советскую военную машину подавляющим преимуществом в артиллерии, танках, стрелковом и другом обычном вооружении. Устинов хотел, чтобы к власти пришел более сильный правитель, который бы положил конец катастрофическим тенденциям нескольких последних лет. Он поддерживал Юрия Владимировича Андропова, в течение 15 лет являвшегося председателем Комитета государственной безопасности, КГБ, руководителем секретных служб Советского Союза. Когда в тот день собрались члены Политбюро, 21 человек, уже было решено, что похоронами Брежнева будет распоряжаться Андропов, и это имело ключевое значение. Всего через несколько минут сам Черненко назначил Андропова Генеральным секретарем, и такое решение один за другим тут же поддержали и остальные члены Политбюро. Андропова единодушно провозгласили новым руководителем. При передаче власти с советскими людьми никогда не советовались, и даже о смерти Брежнева было публично объявлено лишь после того, как члены Политбюро, собравшись, договорились о преемнике[37 - Volkogonov Dmitri. The Rise and Fall of the Soviet Empire. P. 329.].

Юрий Андропов принял руководство в Кремле, когда ему было шестьдесят восемь, но он был не таким здоровым, каким выглядел на фотографиях

И теперь Андропов стал одним из самых могущественных людей в мире. В отличие от президента США, срок его пребывания в должности не был ограничен. Многие советские руководители, как, например, Сталин и Брежнев, правили до самой смерти (все руководители Советского Союза были, разумеется, мужчинами, на высших должностях в Кремле находилось совсем немного женщин). Кроме того, ни один советский руководитель никогда не избирался народом. Власть переходила из рук в руки в пределах небольшой группы людей, считавших себя наследниками великой социалистической ленинской революции. Более того, в Советском Союзе правление главы государства не подчинялось традициям законного разделения властей. Его власть не ограничивалась судом и не контролировалась избранными законодателями, которые бы ее уравновешивали. Не реагировал правитель и на изменения в общественном мнении. Его власть была абсолютной. Его решения подкреплялись всей силой закона и всегда механически утверждались Верховным Советом – советской разновидностью парламента. В однопартийном государстве все его чиновники принадлежали к одному кругу и были обязаны хранить верность Генеральному секретарю.

Сталин продемонстрировал, что ему принадлежит власть над жизнью и смертью людей: правя в эпоху, известную под названием Большой террор, он лично подписывал смертные приговоры сотням тысяч советских граждан. Действительно, в количественном отношении Сталин совершил больше массовых убийств, чем Адольф Гитлер[38 - Некоторые полагали, что сомнительная честь считаться самым страшным массовым убийцей ХХ века принадлежит Мао Цзэдуну, учитывая голод и гибель людей в результате его экономических реформ.]. Руководители советского государства по-прежнему обладали всей полнотой власти, хотя к началу 1980-х годов давно прошли времена массовых казней, когда противников расстреливали в затылок. Все руководители придерживались марксистско-ленинского мировоззрения, представлявшего собой вариант марксистской философии XIX столетия, адаптированный к русскому ленинизму XX века. Основой этой доктрины являлась вера в главенство коммунистической партии и необходимость централизованного государства, управляющего всеми аспектами политической и экономической жизни страны. На словах коммунистическая партия правила в интересах народа, или пролетариата, но люди не имели права выражать своего мнения о тех, кто ими правил, и власть в стране находилась в руках бессменной элиты. Согласно коммунистическому учению, собственность в обществе была коллективной. Коммунизм гарантировал полную занятость, бесплатность образования и здравоохранения, но не придавал никакого значения индивидуальным правам человека. Ключевым постулатом коммунистической этики было представление о конфронтации на классовой основе, что вызывало необходимость постоянно бороться как с внутренними, так и с внешними врагами. В 1980-х годах это представление трактовалось как вера в окончательную победу всемирной коммунистической революции. Но, несмотря на приверженность одним и тем же общим политическим принципам, каждый правитель придавал своеобразие своей эпохе, и его личность определяла характерные особенности времени, проведенного им во власти. Например, для последнего десятилетия правления Брежнева были в первую очередь характерны застой в экономике и отсутствие изменений. Брежнев полагал, что всех своих целей он может достичь без перемен и считал застой формой стабильности. Мир хотел увидеть, что принесет с собой правление Андропова.

В 1970-х и 1980-х годах западных аналитиков событий, происходивших за закрытыми дверями Политбюро и Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза, называли кремленологами. Они всеми силами пытались понять, кто шел в гору, а кто – под гору в скрытом от посторонних глаз мире советской иерархии. Похороны Брежнева стали для кремленологов поводом проявить свою проницательность. Среди присутствовавших на этих похоронах высокопоставленных лиц были вице-президент Джордж Буш, государственный секретарь Джордж Шульц, президент Западной Германии Карл Карстенс, премьер-министр Франции Пьер Моруа, министр иностранных дел Великобритании Фрэнсис Пим, а также четыре принца, 32 руководителя государств и 13 министров иностранных дел. Все они, выстроившись в ряд, с нетерпением ждали своей очереди пожать руку новому советскому руководителю. Когда в большом зале Кремлевского дворца открылась боковая дверь, многие эксперты думали, что из нее выйдет Черненко, но, к их удивлению, оттуда вышел бледный и сутулый пожилой человек в очках с толстыми стеклами. Он был похож скорее на старомодного академика, одетого в костюм не по фигуре, в плохо сшитую рубашку с галстуком. Он выглядел неловким и нерешительным. И это было лишь первым из многочисленных сюрпризов.

В свои 68 лет Андропов был самым старшим из всех, кто когда-либо приходил к власти в Советском Союзе, но он был моложе человека того же уровня, занимавшего аналогичный пост в Белом доме. На Западе об Андропове знали очень мало. Несмотря на свою должность руководителя разведки и контрразведки Советского Союза, он редко встречался с западными руководителями. Западные разведывательные службы получили о нем крайне мало достоверной информации. Например, в ЦРУ даже не были уверены, жива ли до сих пор его жена, потому что она уже несколько лет не появлялась на приемах. Совершенно ничего не знали о его взглядах на ключевые вопросы советской политики. Считали и, как выяснилось, совершенно ошибочно, что он любит читать западные шпионские боевики и дома много слушает джаз. Однако большинство тех, кого принял Андропов, обнаружили, что их первое впечатление о неуклюжести нового советского руководителя оказалось обманчивым. Вице-президент Буш беседовал с ним полчаса и потом сказал журналистам, что он нашел Андропова «уверенным в себе, владеющим собой, обладающим четкими политическими взглядами и излагающим свои мысли быстро и лаконично»[39 - Газета «International Herald Tribune» от 18 ноября 1982 года; Цит. по: Steele Jonathan and Abraham Eric. Andropov in Power. P. 2.]. На следующий день западногерманский президент и его сотрудники, проговорив полтора часа с Андроповым, были поражены тем, насколько он отличается от Брежнева. Старый советский руководитель тратил массу времени, медленно зачитывая заранее подготовленный текст, который терпеливо переводился его переводчиком абзац за абзацем. А когда доходило до ответов на вопросы, Брежнев поручал это делать министру иностранных дел Андрею Громыко. Встречи с Брежневым были довольно «унылыми и вызывали неловкость». Но Андропов оказался совсем другим. Он говорил с жаром, с некоторым воодушевлением, реагировал быстро и нередко возобновлял свою речь еще до того, как закончит говорить его переводчик[40 - Газета «International Herald Tribune» от 18 ноября 1982 года; Цит. по: Steele Jonathan and Abraham Eric. Andropov in Power. P. 3.]. Западные немцы заявили, что в Кремле появилась «новая метла».

Об Андропове на Западе знали неприлично мало, а его жизнь была полнокровной и яркой. Он родился в 1914 году в городке, который можно было бы назвать кавказской провинцией. Его отец, Владимир, работал на маленькой станции железной дороги, соединявшей Москву с Баку – городом на побережье Каспийского моря. Его мать, Евгения, являлась приемной дочерью владельцев московского ювелирного магазина. Когда Юрий был подростком, в бассейне Волги, в Ставропольской губернии, происходил процесс принудительной коллективизации сельского хозяйства. Это было тревожное время, но еще тревожней станет в 1930-х годах, когда Сталин начнет проводить политику преследования и арестов богатых крестьян, или кулаков, которые, как считалось, не признавали ленинскую революцию. В результате преследований и последовавшего за ними голода погибли, наверное, миллионы. В 16 лет Андропов вступил в союз молодых коммунистов – комсомол – и сделал это не по беспечности и не из карьерных соображений. Этот шаг явно свидетельствовал о том, что юноша был активистом и ревностным сторонником коммунистической системы в годы насилия и глубокого раскола на его малой родине.

Родители Андропова умерли, когда ему не было и 20, и он, уехав из родных мест, жил в более крупных промышленных приволжских городах, где работал и на телеграфе, и киномехаником, и на пароходах, плававших вверх по реке. В 1936 году он закончил Рыбинский речной техникум и стал секретарем его комсомольской организации. Видимо, это занятие ему понравилось, потому что затем он стал комсоргом местной судоверфи, в 1938 году был избран первым секретарем Ярославского обкома комсомола. То было время первых пятилеток, когда за десять без малого лет Советский Союз стремительно превратился из страны с аграрной экономикой в мощную промышленно развитую державу. Ради этого трудящиеся, не доедая и ютясь в лачугах, были вынуждены выполнять постоянно повышавшиеся производственные планы. Это давление на местах, которому иногда оказывали яростное сопротивление, усугублялось огромным политическим давлением Центра. Сталин приступил к масштабной чистке рядов коммунистической партии, которая коснулась врачей, ученых, писателей, интеллигентов и, наконец, затронула Красную армию в период, обобщенно именуемый Большим террором. Миллионы членов партии, военачальников и выдающихся людей, признанных «врагами народа», погибли во время чисток или были сосланы, чтобы погибнуть в сибирских трудовых лагерях. Все эти бурные годы истории Советского Союза Андропов оставался преданным и активным коммунистическим деятелем.

В мае 1940 года партия направила 25-летнего Андропова на север, в только что созданную Карело-Финскую Советскую Социалистическую Республику. Там он познакомился с Таней [Татьяна Филипповна Лебедева] и на ней женился. Советский Союз только что закончил короткую, но кровавую войну с Финляндией, известную как Зимняя война. Сталина заботила защита Ленинграда, находившегося всего в 20 милях [32 км] от финской границы. Он требовал расширения территории, но финны оказали сопротивление. После вторжения Сталина в их страну они несколько месяцев успешно сдерживали советское наступление, что выявило большие недостатки в Красной армии. В результате создания новой Карело-Финской республики, после все-таки наступившей победы Москвы, к СССР была присоединена захваченная у Финляндии территория, и Андропов был избран первым секретарем ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР, то есть занял важный руководящий пост.

В июне 1941 года в Советский Союз вторглась трехмиллионная германская армия. Это было крупнейшее в истории военное вторжение. Гитлер говорил о своем «крестовом походе» против большевизма. Он называл советское государство «прогнившим сооружением», которое «рухнет», стоит его только толкнуть. Вскоре Карелия вступила в войну, поскольку финны, ставшие теперь союзниками немцев, стремились вернуть себе часть утраченной территории. Советский Союз предпринял сверхчеловеческие усилия, оказывая сопротивление оккупантам. В Карелии, в частности вдоль Белого моря до портового Мурманска, в рекордные сроки была построена новая железная дорога, а партизанские группы отправлялись в леса и болота в тылу врага, где им предстояло действовать. Комсомольская организация под руководством Андропова активно участвовала в этих мероприятиях. Хотя лично Андропов и не сражался вместе с партизанами, он организовал набор нескольких тысяч комсомольцев для их обучения диверсионной деятельности. Их посылали за линию фронта, находившуюся за столицей республики – Петрозаводском, и они попадали к финским военным. Кроме того, комсомол отправлял тысячи молодых рабочих на заводы и лесные склады. От людей требовали напряженной работы, титанических усилий, в то время, в 1941 и 1942 годах, Советский Союз нес огромные потери. Андропова, который провел быструю и эффективную мобилизацию комсомольцев, партийные бонзы явно заметили и в конце войны назначили на ответственный республиканский партийный пост. Это было для него повышением, поскольку с комсомольской работы он перешел на работу в ключевую структуру коммунистической партии.

В конце войны Советский Союз лежал в руинах. В борьбе с нацизмом погибли около 27 млн солдат и мирных жителей. Разорение было чудовищным. Отступая, германская армия уничтожала все, в том числе были разрушены 32 тыс. заводов, 65 тыс. км железнодорожных путей, 70 тыс. сел и деревень и около 100 тыс. колхозов. Советский Союз потерял треть своих довоенных богатств[41 - Isaacs and Downing. Cold War. Op. cit. P. 25.]. Послевоенное восстановление страны требовало огромных усилий, и централизованное советское государство вскоре приступило к нему. В Карелии положение было не столь тяжелым, как в других частях страны, но существенные проблемы требовалось решить. Старые деревянные дома Петрозаводска сгорели. Заводы предстояло восстановить. Многих людей необходимо было вернуть в родные места. Однако в параноидном мире сталинского государства главной проблемой являлась безопасность: требовалось разыскать и покарать всех тех, кто симпатизировал врагу. В восстановлении Карелии Андропов играл ведущую роль и в январе 1947 года, в возрасте 32 лет, он стал вторым секретарем в партийной иерархии Карелии.

Андропову посчастливилось избежать репрессий во время проходившей в 1950 году чистки карельского партийного руководства, и в следующем году, по особому указанию Центрального комитета партии, его перевели в Москву. Когда Андропов работал в Карелии, некоторые влиятельные люди, поддерживавшие его в Кремле, обратили на него внимание как на подающего большие надежды работника, и он получил повышение. После двух лет работы Андропова в Москве в его карьере произошел новый поворот: его перевели в Министерство иностранных дел, где ему было дано особое поручение – курировать отношения Москвы со странами Восточной Европы. В 1954 году Андропова направили в Будапешт в качестве советского посла в Венгрии. Пока он там был, произошли события, имевшие решающее значение для будущего этой страны.

Смерть Сталина в 1953 году стала для Советского Союза и его союзников началом новом эпохи. Казалось, что контроль Москвы будет ослаблен. Ощущая приближение реформ, восточногерманские рабочие вышли на улицы, на демонстрации. В Чехословакии и Венгрии происходили забастовки, но авторитарные коммунистические правители Восточной Европы быстро восстановили порядок. В Москве к власти в Кремле пришла новая группа руководителей во главе с Никитой Хрущевым, которая, как казалось, поддерживала возрождение гласности. Процесс реформ принял удивительный оборот, когда, выступая вечером на съезде партии, состоявшемся в феврале 1956 года, Хрущев осудил Сталина как «жестокого» руководителя, на котором лежала ответственность за ужасные преступления и кровавый террор. Заявить об этом было все равно, что снять крышку с кипящего котла. Для народов Восточной Европы наконец-то, как казалось, стали возможными перемены. В июне 1956 года польские рабочие вышли на демонстрации, протестуя против условий труда, и вскоре это движение вылилось в противостояние самому государству. В столкновениях с полицией десятки демонстрантов были убиты и сотни ранены. Был назначен новый руководитель, Владислав Гомулка. Надеялись, что его достаточно уважают, чтобы он смог объединить страну. Народные ожидания перемен продолжали нарастать. Наконец в Варшаву прилетел сам Хрущев, пригрозивший ввести советские войска, чтобы восстановить порядок. Было достигнуто временное соглашение. Разрешалось провести некоторые реформы, но Гомулка пообещал быть хорошим союзником и сторонником Варшавского договора.

Еще более масштабная демонстрация народовластия произошла через несколько месяцев в Венгрии. И здесь уличные протесты переросли в полномасштабное противодействие государству. Венгерский руководитель попросил о помощи советского посла Андропова, и он пообещал, что 30-тысячное советское войско возьмет Будапешт в кольцо и восстановит порядок. Однако последовавшие за этим яростные столкновения только разозлили венгров. Как и в Польше, здесь тоже начали искать нового руководителя, который, как надеялись, сможет стабилизировать ситуацию. Этим человеком стал Имре Надь. Однако при нем беспорядки усилились еще больше, вылившись в большое восстание против советского правления. И в начале ноября в Будапешт тоже были направлены советские войска, на этот раз вместе с танками. Кровавые бои на улицах Будапешта шли нескольких недель. Были убиты сотни советских солдат и тысячи протестующих венгров. Центр города был разорен. Венгры рассчитывали на военную поддержку Запада. Президент Эйзенхауэр и его советники в разгар президентской избирательной кампании знали, что, если смотреть на ситуацию реалистически, ничего сделать нельзя, и Венгрию оставили на произвол судьбы.

Во время этого кризиса Андропов как советский посол играл ключевую роль. Он решил сделать ставку на нового коммунистического руководителя Яноша Кадара, который при советской поддержке постепенно восстановил порядок. Десятки тысяч участников восстания были окружены, триста человек казнены, включая Надя, которого хитростью выманили из его убежища, и он был арестован сотрудниками КГБ, почти наверняка с попустительства Андропова. Хотя Хрущев и критиковал Сталина, но, судя по всему, мало что изменилось: новый советский руководитель был готов применять силу, чтобы обуздать мятежных союзников. Во время одного из самых серьезных кризисов послевоенного восточного блока Андропов помог Кремлю понять происходящее в Будапеште и посоветовал, как следует действовать. В течение нескольких недель он почти не покидал посольства, выезжая из него лишь в бронированном автомобиле, но продемонстрировал, что может сохранять хладнокровие во время кризиса. Один коллега сказал об Андропове: «Он был абсолютно спокоен, даже когда кругом свистели пули и когда все мы чувствовали себя в посольстве, как в осажденной крепости»[42 - Andrew Christopher and Gordievsky Oleg. KGB: The Inside Story. P. 355.]. Кроме того, и это было для Москвы важнее всего, Андропов доказал свою безграничную преданность и готовность отстаивать интересы советского государства[43 - Более полный рассказ о событиях в Польше и Венгрии в 1956 году см.: Isaacs and Downing. Cold War. Op. cit. P. 140–160.].

Однако Венгерское восстание произвело глубокое впечатление на самого Андропова. У него возник – как он его позже назвал – «венгерский комплекс». Выглянув из окна своего посольства, он пришел в ужас, увидев, что мятежники повесили на фонарях офицеров венгерской секретной службы. События 1956 года оставили у Андропова на всю жизнь ощущение паранойи: его преследовала мысль о том, как быстро может рухнуть стабильное, казалось бы, однопартийное коммунистическое общество[44 - Andrew Christopher and Mitrokhin Vasili. The Mitrokhin Archive. P. 7.].

Через год после восстания в Будапеште Андропов вернулся в Москву, где его ждало дальнейшее продвижение по карьерной лестнице. Получив повышение, он стал членом Центрального комитета и был назначен начальником нового международного отдела. В его обязанности входила координация отношений с социалистическими странами не только в Восточной Европе, но и в Азии, включая Северную Корею и Китай. Андропов работал над этим 10 лет, помогая возращению Югославии в социалистический лагерь и налаживая отношения с Китаем Мао Цзэдуна – отношения, находившиеся на небывало низком уровне из-за фундаментальных разногласий между двумя странами по вопросу о роли революционного коммунизма в международных делах. Советские руководители все больше приходили к пониманию того, что в ядерную эпоху путь к социализму не обязательно должен приходить через войну с империалистами. Для китайцев же это было совершенно неприемлемо. Мао был решительным сторонником мировой революции. Он считал, что ради нее можно, если потребуется, пойти на насилие, и полагал, что Москва проявляет мягкость.

В те годы Андропов посетил много стран. Он побывал в Пекине, Белграде, Бухаресте, Восточном Берлине и Ханое. Но он никогда не покидал пределы стран социалистического блока и не бывал на Западе. Даже и теперь, когда он вошел в высшую партийную элиту, его полномочия были значительно меньше, чем у Михаила Суслова, первого секретаря Международного отдела и главного идеолога партии. И, разумеется, у него было гораздо меньше власти, чем у своенравного Хрущева, любившего активно заниматься международными делами и нередко принимать решения, не советуясь с коллегами. Эти годы были важными в холодной войне: усиливалось расхождение между Москвой и Пекином; строилась стена, которой предстояло разделить Берлин; проводились испытания нового поколения термоядерного оружия; произошел Кубинский ракетный кризис. В те годы Андропов занимал умеренную позицию, выступая против полного разрыва с Китаем и поддерживая ограниченные реформы в государствах-сателлитах. Но он не был либералом, и смещение Хрущева в 1964 году не помешало его восхождению по политической лестнице. Он оставался верен традиционному учению марксизма-ленинизма, написав ряд статей для партийных изданий с такими броскими заголовками, как «Ленинизм озаряет наш путь», «Дружба советских народов: неиссякаемый источник наших побед» и «Пролетарский интернационализм – боевое знамя коммунистов»[45 - Volkogonov. The Rise and Fall of the Soviet Empire. Op. cit. P. 336.].

В мае 1967 года Андропова назначили председателем КГБ, и в следующем месяце он был избран кандидатом в члены Политбюро. Это кадровое решение являлось одним из маневров, предпринятых после смещения Хрущева. Став новым советским руководителем, Брежнев пожелал заменить прежнего председателя КГБ, назначенца Хрущева, и поставить на эту должность своего человека. И благодаря тому, что Андропову поручили руководить центральным и принимающим решения органом, КГБ удалось сделать организацией, тесно связанной с партийной структурой, а не обособленной империей внутри государства. В КГБ работало, наверное, около полумиллиона сотрудников: он руководил шпионской и разведывательной деятельностью за границей. В каждом советском посольстве имелся резидент КГБ зачастую с немалочисленным штатом. Его одетые в форму сотрудники отвечали за безопасность огромной государственной границы. Кроме того, КГБ вел масштабную деятельность по обеспечению внутренней безопасности. Эта деятельность велась во всем мире и опиралась на огромную сеть платных агентов, действовавших при поддержке внештатных информаторов, которых было еще больше. В задачи КГБ входила слежка за членами партии внутри страны и за границей и наблюдение за обычными людьми. На каждом заводе, почти во всех учреждениях существовал свой отдел КГБ, сотрудники которого следили за гражданами Советского Союза.

В 1960-х годах террор, подобный тому, что был развязан в эпоху Сталина, прекратился. Больше не существовало «врагов народа», которых забирали среди ночи, пытали на Лубянке, а потом расстреливали в затылок. Было даже закрыто большинство трудовых лагерей, разбросанных по берегам Северного Ледовитого океана, – лагерей, в которых миллионы умирали от голода и холода. Андропов был не первым руководителем КГБ, считавшим себя, скорее, духовным или идеологическим хранителем чистоты народа. Однако людей по-прежнему арестовывали, допрашивали, бросали в тюрьмы. Они могли потерять работу или быть сосланы, оторваны от своей семьи. Других, не желавших отказываться от своих взглядов, отправляли в психиатрические больницы и лечили как душевнобольных. Однако людей убивали редко, за исключением шпионов, которых судили и расстреливали. Руководя КГБ, Андропов поощрял исследователей изучать тенденции и изменение поведения. Он строго следил за поддержанием партийной дисциплины. В коллективистском государстве индивидуальные права человека не уважались. Если человек не исполнял своих обязанностей, его по-прежнему подвергали преследованиям. «Опасные граждане» находились под постоянным надзором и могли быть высланы. Протестовать было бесполезно.

Возглавив КГБ, Андропов прежде всего изучил несколько архивных дел. Читая эти подробные записи, он составил представление о страшных побоях, пытках и убийствах, совершавшихся тайно. Особенно его интересовала история антиеврейских чисток 1951-1952 годов, во время которых по приказу Сталина были арестованы и расстреляны десятки выдающихся евреев[46 - Volkogonov. The Rise and Fall of the Soviet Empire. Op. cit. P. 337.]. Неизвестно, какие чувства он испытал, ознакомившись с подробностями этих дел. Он и сам жил в тревожное время и потому, может быть, не был удивлен прочитанным. Но чисто по-человечески он не мог не быть ошеломлен масштабом тех ужасов.

Через год после вступления Андропова в должность руководителя КГБ, в 1968 году начались события Пражской весны. Александр Дубчек, руководитель компартии Словакии, предложил провести в Чехословакии ряд демократических реформ. Он ослабил цензуру, гарантировал экономические и политические реформы и пообещал «социализм с человеческим лицом». Андропову, которого преследовали призраки 1956 года, повсюду мерещились козни Запада. Он боялся, что Дубчек выйдет из Варшавского договора, разрушит международную систему безопасности и ликвидирует КГБ. Он убедил Политбюро проводить жесткую линию по отношению к реформаторам. В августе Москва ввела в Чехословакию советские танки и послала войска, как это было и в Будапеште 12 лет назад. В Чехословакии не произошло такого народного восстания, как в Венгрии, и вскоре порядок был восстановлен. Чехословакия осталась в коммунистическом лагере. Но у ее граждан сложился ужасный образ Советского Союза как страны, подавляющей надежды и чаяния людей из государств-сателлитов.

В 1973 году Андропова избрали полноправным членом Политбюро. В состав высшей элиты он вошел в то время, когда руководители Советского Союза сильно постарели. Страной правили люди, находившиеся во власти уже 20 или 30 лет. У них не возникало новых идей, но они были счастливы пользоваться привилегиями, которые власть давала и им, и членам их семей. Продолжался долгий период экономического и политического застоя. На партийных съездах не происходило настоящих дискуссий о будущей политике; вместо этого руководителям организованно аплодировали многочисленные местные секретари партии. Членам Политбюро было в среднем 70 лет, по этому поводу существовало множество анекдотов. Перед съездом партии 1981 года в ходу была такая шутка. На вопрос: «Как будет открываться XXVII съезд партии?» – следовал ответ: «Делегатов попросят встать, а членов Политбюро внести»[47 - Gorbachev Mikhail. Memoirs. P. 11.].

Андропов был человеком тонкого ума, обладавшим прекрасными аналитическими способностями. Он очень много читал, его библиотека насчитывала множество книг. Он трудился не покладая рук. На его стол ложились буквально десятки тысяч докладов. Он стал в значительной степени кабинетным руководителем аппарата безопасности и редко выезжал из Москвы. Андропов любил свою семью, двух детей и внуков, но проводил с ними совсем мало времени. С иностранцами из несоциалистического блока он встречался крайне редко. Андропов никогда не давал интервью зарубежным журналистам и не появлялся на телевидении. Казалось, его устраивал образ незаметного бюрократа. Однако он преобразовал международный отдел КГБ таким образом, что слежка за военными и техническими организациями Западной Европы и Соединенных Штатов достигла очень высокого уровня. В КГБ был создан особый отдел, добывавший информацию о западных компьютерных технологиях. Кроме того, Андропов продолжал оказывать постоянное давление на таких диссидентов, как писатель Александр Солженицын и физик-ядерщик Андрей Сахаров.

Третий раздел Хельсинкских соглашений требовал от Советского Союза соблюдать основные права человека в отношении граждан страны. Группа всемирно известных ученых и писателей создала Группу содействия выполнению Советским Союзом Хельсинкских соглашений. Эти смелые люди, многие из которых пользовались своим привилегированным положением весьма уважаемых ученых, надеялись сообщать мировому общественному мнению о нарушениях прав человека в СССР. Они не собирались противостоять государству и уж тем более не собирались свергать власть. Они проводили пресс-конференции и время от времени устраивали пикеты. Это привлекло большое внимание западных корреспондентов и телерепортеров, которые создали на Западе негативный образ Советского Союза. В 1978 году Андропов приказал принять суровые меры, и несколько ведущих активистов предстали перед судом. Суды вынесли ряд приговоров, основанных на свидетельствах, предоставленных КГБ. Юрия Орлова, активиста борьбы за права человека, приговорили к 7 годам тюремного заключения. Анатолия Щаранского признали виновным в измене Родине и антисоветской деятельности и приговорили к 13 годам лишения свободы. Анатолий Филатов был признан виновным в шпионаже для ЦРУ и приговорен к расстрелу за измену Родине. Это нельзя было сравнить с Большим террором 1930-х годов, но этого было все-таки достаточно, чтобы активизировать общественное мнение за границей и побудить такие организации, как Комитет по существующей опасности, осудить все советское государство.

Когда в июле 1980 года, несмотря на бойкот ряда стран под руководством США, в Москве открылись Олимпийские игры, в них все-таки приняли участие 80 стран, включая Великобританию. В стране социалистического блока они проводились впервые, помимо того, что Советский Союз смог показать себя на международной арене, молодым русским Олимпиада предоставила возможность увидеть масштабное зрелище, событие мирового спорта, а для спортивных групп еще, пожалуй, и возможность встретиться с молодежью из других стран. Однако за несколько месяцев до начала Олимпиады снова дала о себе знать паранойя Андропова. Он засыпал Центральный комитет предостережениями о «предстоящей идеологической диверсии», которая может произойти из-за того, что по Москве бродит так много иностранцев. Он предсказывал совершение иностранными гостями «возможных террористических актов» и «исключительную активность западных секретных служб» под прикрытием олимпийских делегаций. Все это было представлено как большая угроза честным советским гражданам[48 - Volkogonov. The Rise and Fall of the Soviet Empire. Op. cit. P. 343.]. В результате десятки тысяч юных русских школьников на время Олимпийских игр вывезли из Москвы, чтобы оградить их от пагубного влияния иностранцев, что лишило их возможности поучаствовать в большом спортивном и общественном празднике.

Андропов 15 лет возглавлял организацию, надзиравшую за его народом и проводившую обширную шпионскую деятельность за границей. Но он был достаточно трезвомыслящим человеком и понимал, что Советский Союз страдает от многих внутренне присущих ему недостатков. Рост экономики безнадежно замедлился из-за хронически низкой производительности труда. И промышленность, и сельское хозяйство нуждались в радикальных преобразованиях. Андропов отбирал и продвигал таких молодых людей, как Михаил Горбачев, отдававших себе ясный отчет в необходимости определенных изменений. Но сам Андропов никогда бы не пошел на радикальные изменения. Его мировоззрение по-прежнему определялось основными принципами марксистско-ленинского учения. Всякий раз, когда возникала необходимость реформ, он требовал усиления партийной дисциплины. Как бы его ни удручал экономический застой при Брежневе, но всякий раз, оказавшись на перепутье, он всегда выбирал путь традиционности.

Таким был человек, унаследовавший кремлевский трон в ноябре 1982 года.

3. Рейган перевооружается

С самого начала президентства Рейгана в его деятельности было много противоречий. В публичных выступлениях он жестко отзывался о Советском Союзе, но частным образом посылал советским руководителям дружелюбные личные написанные от руки письма. Публично он ратовал за наращивание военной мощи и призывал к конфронтации с СССР, а частным образом, в кругу своих ближайших коллег, он не только обсуждал возможность сокращения огромных запасов ядерного оружия, накопленного сверхдержавами, но даже высказал мысль о его полной ликвидации. Возможно, это свидетельствовало о глубоком расколе в Белом доме и о том, что президент и сам не знает, куда идет, казалось, что Рейган действует согласно политике того советника, который последним вышел из его кабинета. Однако на самом деле эти противоречия были присущи как личности Рейгана, так и его мировоззрению. В его сознании одно другому не противоречило: публично, для общественности, он мог говорить одно, но в частных беседах намекал на альтернативный путь, по которому могла бы развиваться политика. Однако несомненно, что в первые два года его президентства возобладала линия на конфронтацию, которую активно поддерживал Комитет по существующей опасности. Рейган полагал, что этические принципы, которыми руководствуется Советский Союз, отличаются от принципов демократического Запада, что СССР придерживается идеологии, нацеленной на мировую революцию и достижение коммунистического господства, и что ради этой цели он готов пойти на все. Рейган утверждал, что Советы потому-то и содействуют националистическим группировкам, которые в разных странах мира ведут освободительную борьбу против режимов, нередко поддерживавшихся Америкой или Западом. Он полагал, что переговорами о сокращении вооружений Советы пользовались как уловкой, позволявшей им вырываться вперед, в то время как Запад сокращал свои вооружения. Рейган был убежден, что Советы использовали разрядку как ширму, под прикрытием которой они создавали самое большое в истории стратегическое военное превосходство. Но при этом он был убежден, что Советский Союз как система потерпел неудачу и уже не может выиграть гонку вооружений или одержать военную победу в таких вооруженных конфликтах, как в Афганистане. Рейган хотел показать Советам, что они должны изменить свои методы, но полагал, что это можно сделать лишь с позиции силы и что при его предшественниках Соединенные Штаты стали слабее и уязвимей. И это следовало изменить.