скачать книгу бесплатно
– Извини, девочка, скучно мне тут, я же привыкла, что все вокруг кипит, бурлит, страсти, интриги. Но надо привыкать с размеренной жизни, да, Бублик? Да, мой сладкий? Держи булку, вкусно, да?
Тоска накатила за секунды, вот недавно Вероника была весела, слушала тетушку, раскрыв рот, а сейчас вспомнила маму, и в глазах защипало от слез. Вспомнила, как мама уходила, как было тяжело, Вероника тогда кое-как окончила школу и поступила в медицинский университет, дав обещание самой себе и маме, сгоревшей от рака за полгода, что станет самым лучшим врачом.
– Ну что, что опять? Вероничка! А хочешь, я булками Зорина угощу? Представляешь его шок, когда он увидит меня с ними? Он точно не поверит, что я сама, вот этими самыми ручками их приготовила.
– Точно не поверит, он такой странный, а еще строгий, я его иногда боюсь, мне кажется, его куры несутся от страха, – Вероника убрала за плечо прядь светлых волос, забралась в плетеное кресло с ногами, взяла еще булочку, макнула в варенье.
– Солдафон, как муж мой первый. Налево, направо, упал, отжался, все строго по расписанию, и все должно лежать на своих местах.
– Но ты же его любила, раз вышла замуж?
– Любила, потому что дура была. Господи, увидела его в форме, чуть с пуант не упала. Красивый черт был, а эти золотые погоны на широких плечах! Ввалился в гримерку с до неприличия огромным букетом роз, а я почти голая, халатик не считается.
Вероника слушала, открыв рот, и хотела, чтобы вот у нее в жизни все было именно так, чтобы увидела и пропала, но чтобы навсегда и вместе. Чтобы дух захватывало, чтобы мурашки по телу от одного прикосновения и брошенной случайно улыбки. Чтобы как в книжках и в кино. Наивная она, конечно, но какая есть.
– А потом, как придавит, у меня дыхание сбивалось. Ой, о чем это я? Ты меня, девочка, не слушай, это все от тоски. Думаю, может, мемуары начать писать? Мне есть о чем поведать обществу. А тебе рано еще, береги себя для хорошего мальчика. Аркадий вроде хороший с виду, как считаешь?
Любовь Генриховна спросила тихо, отпила чай, погладила Бублика, не глядя на Веронику. Не любила ее племянница обсуждать личную жизнь, она в ее годы не такая была. А может, и правильно девочка делает, не распаляет себя, бережет, встретит еще того – единственного.
Ой, и плакать будет, Ульянова не завидовала.
У них в семье судьба такая – слезы лить от большой и бывшей любви. Что сестра ее, Вера, после отца Вероники ни с кем не сошлась, потому что забыть не могла предательства первой любви. Что сама Люба – забывала о своей, выходила три раза замуж, а все равно плакала.
– Да, решено.
– Что?
– Мемуары начну писать, завтра съездим в город, купим ноутбук, научишь меня, как там текст набирать. Назову: «Любовь Ульянова. Любовь и балет».
– А булки не понесешь Зорину?
– Перебьется, в его возрасте мучное на ночь вредно.
Глава 5
«Зай, как дела?»
«Я соскучилась».
«Хоть бы слово написал».
Телефон издал сигнал, Максим посмотрел на яркий экран смартфона, читая приходящие уведомления. Отвечать не хотелось никому. Он терпеть не мог, когда девушка навязывалась, писала, звонила, искала встречи.
Если ему надо было, он сам брал, что хотел, но без всей этой возни в виде ухаживаний. Благо доступных девиц было полно, они падали сами под колеса байка или на капот тачки, охотно скидывали коротенькие маечки и раздвигали ноги.
– Милка пишет, что все без нас скучают, тоска жуткая, в клубе тусят, гонки прикрыли, все боятся выезжать на дорогу.
– Твоя Милка прям как новостная лента.
– А ты видел, что в интернете творится? Видео с уличных камер выложили в сеть, Дэн там так зачетно летит, с переворотом, потом падает. Хорошо никого не задел, а то мы бы валялись не на дедовских матрасах, а на нарах и если бы баланду, а не щи.
– Ты, как Милка, сочинять любишь.
– Нет, Милка врать не будет, у нее папа прокурор.
– У вас все серьезно?
– Шутишь? Это же Милка, мы знакомы еще с тех пор, когда она лифчик не носила.
Лифчик – был серьезным аргументом.
Максим лег на спину, закинул руки за голову, на темном потолке шевелились тени веток дерева, что росло прямо у балкона. В памяти возник тонкий обнаженный силуэт девушки, длинные светлые волосы, аккуратная грудь, торчащие соски.
По телу прошла легкая волна возбуждения, Максим прикрыл глаза, воображение начало рисовать картинки. Его руки скользят по спине, зарываются в волосы, а они нежнее шелка, мягкие. Накрывает ладонью грудь. Упругая, кожа гладкая, припухший ярко-розовый сосок, во рту скопилась слюна, так хотелось его облизать.
– Да черт, – член напрягся, Макс оттянул ткань спортивных брюк, прошипел сквозь зубы.
– Ты чего там?
Никита повернулся на бок, глаза привыкли к темноте, брат был напротив. Ему все напоминало их приезды к деду много лет назад, когда ему было десять, а Максу тринадцать. Они так же спали в этой комнате со старой мебелью, на скрипучих кроватях, а на полу были разноцветные вязаные половички.
Все изменилось. Дом. Не стало мебели, но они снова здесь. С кучей проблем, с ворчащим дедом и охранником, сосланные в чужие земли злобным орком-отцом.
– Кит, ты помнишь, кто жил в доме напротив?
– Дедовского?
– Да.
– Так вроде никто. А, нет, жили. Старики какие-то.
В окне точно была не старушка. А может, Максу привиделась девушка? Нервы, стресс, напряг отца, вся эта ситуация дурацкая.
– Зачем спросил?
– Так, просто. Спи. Ты слышал, что нас завтра ждет? Яйца и куры.
– Дед шутит.
– Вот мы завтра и посмеемся.
Максим повернулся на бок, веки тяжелели, он старался не думать и не представлять себе голых женщин. Первые три минуты получалось, но стоило ему провалиться в стон, как перед лицом возникла девушка. Распущенные светлые волосы, серо-голубые глаза и улыбка – как удар под дых, лишающий воздуха.
– Подъем, салаги!
Громкий голос раздался над самым ухом, эхом прокатился по пустой комнате. Никита отвернулся к стене, накрываясь тонким одеялом, Максим поморщился, хотел сделать то же самое, но ему не дали.
– Подъем, я сказал! Шесть утра! Все, как я и обещал: вас ждет разминка на свежем воздухе и холодное обливание.
– Дед, блин, кончай этот концерт, нам вчера хватило холодного обливания, – Макс открыл один глаз, потом второй, дед нависал над ним скалой.
– Концерт будет, когда я вылью на тебя ведро воды. И ты будешь спать потом в луже. Устроить?
Нет, этот старикан точно сошел с ума. Такой сон испортил криками. Яйца гудели, член торчал колом, как и положено с утра у двадцатишестилетнего молодого мужчины. Ему бы девочку, да ее сладкие дырочки, да слить сперму, а не все вот это.
У Макса Зорина так и было бы в городе, но сейчас приходилось скрипеть зубами, подниматься, чтобы не быть облитым. Дед кашлянул, смотря ниже пояса внука.
– Никита! Тебе персональный подъем нужен? А ты штаны надень и марш на улицу.
Спускались братья медленно, на первом этаже вкусно пахло едой, видимо, Валера сегодня был за повара. На крыльце поежились и, обняв себя за плечи, вышли на улицу.
– Сука, холодно-то как.
– Отставить выражаться в моем доме!
– Мы не в доме.
– Тебе дополнительные двадцать отжиманий.
Шесть утра, уже светало, первые лучики солнца проглядывали сквозь листву. Но было прохладно, чувствовалось дыхание приближающейся осени. Выложенные камнем дорожки были мокрыми от росы, как и трава под босыми ногами. Она моментально взбодрила, Макс расправил плечи, потянулся, сон сняло как рукой.
Когда они вообще последний раз вот так выходили на улицу и смотрели на рассвет? Они с Китом чаще возвращались в это время в загородный дом или городскую квартиру из клуба.
– Так, стоим прямо, ноги на ширине плеч, руки на поясе, делаем наклоны.
– И так целый месяц? – Ник шепотом спросил у брата.
– Отставить разговоры!
Максим пожал плечами, хотелось согреться, в одних шортах было холодно, начал сам разминаться, как это делал в качалке, куда ходил в лучшие времена два раза в неделю.
– Давай, Кит, не филонь, покажи деду, что ты не слабак.
– Да пошел ты. Сам слабак.
Макс толкнул брата в плечо, потом еще и еще, Никита ответил. Бывало, что они так дурачились, имитируя драку, мама была в ужасе, отец разнимал, а братья потом смеялись. Вот и сейчас дед не понял, что это игра, что молодежь всего лишь играется.
Братья делали подсечки, ставили подножки, падали на газон, поднимались и снова бросались друг на друга.
– Давай, давай, ну, нападай. Получи… ай…
– Сам получи…так тебе… так…
– Эй! Эй! Это вы… того… А ну, отставить! Кому говорю – прекратить!
Все замерли на месте, когда раннее утро оглушил выстрел.
– А ну, упали-отжались. Двадцать раз. Нет, тридцать!
Николай Иванович, признаться, слегка струхнул, когда эти два здоровых татуированных детины начали бороться. Что он скажет сыну, если дети покалечатся? Они приехали перевоспитываться, а не ломать кости. Вот и пришлось взять ружье. Валера выскочил на улицу с пистолетом, готовый защищать отпрысков шефа.
– Ладно, ладно, но ты, дед, все равно псих.
Никита упал первым, начал отжиматься, мышцы начали наливаться молочной кислотой, спина прямая, пресс напряжен. Максим не отставал, сейчас они, не считая, соревновались, кто быстрее сдастся. Пот стекал по лицам, в висках пульсировало, вены на руках вздулись, но никто не хотел уступать.
– Николай Иванович, а я стесняюсь спросить, что происходит?
Голос остановил братьев, они синхронно повернулись в ту сторону, не меняя позы.
– Ничего, Любовь Генриховна. Ничего, достойного вашего царского внимания.
Женщина поджала губы, сверкнула глазами.
– Вы снова допились до белой горячки и палили по инопланетянам?
Николай Иванович кашлянул, выпрямил спину, Макс с Никитой поднялись, с любопытством разглядывая худощавую женщину в ярком халате, с мундштуком в пальцах за забором соседнего участка. На голове у нее было полотенце, а в другой руке – крохотная чашечка с дымящимся кофе.
– Курить с утра вредно, Любовь Генриховна.
– Вредно для здоровья будить соседей.
– Так вы уже не спите.
– Так это все по вашей вине. И я вас умоляю, не надо устраивать под моими окнами эти брачные игры самцов и стрельбу как на чеченской свадьбе. А еще ваша курица снова зашла на мой участок. Я за ней бегать не буду, приходите и забирайте, эта паразитка уже топчет цветы и пугает Бублика.
Женщина скрылась за кустами, Николай Иванович снял фуражку, нервно ее смял, сплюнул на газон.
– Вот же сучка.
– Кто, дед?
– Курица, кто же еще. Пошли ловить, чего встали?
– Макс, ты хоть что-то понял?
– То, что дед неравнодушен к сучкам и курицам. Да, дед?
Братья засмеялись так, что голоса эхом пронеслись над поселком. Они еще не знали, какие их ждут страсти в конце лета.
Глава 6
Вероника проснулась от того, что замерзла. С вечера не закрыв окно, девушка заснула с учебником в руках, не выключив ночник. Вообще, последние два года спала она плохо. Она ждала увидеть во сне маму, сколько бы она ни хотела и ни просила, та никогда не приходила даже во сне.
Но всегда было ее незримое присутствие с ощущением боли и безвозвратной потери. В груди щемило, под утро душили слезы, Вероника плакала во сне навзрыд, чувствуя горячие слезы на щеках, но, когда просыпалась, их не было.
Это ночью вообще был странный сон.
Девушка шла босиком по траве, яркое солнце светило и грело спину, она чувствовала – позади нее кто-то есть, кто-то идет следом. Вероника знала этих людей, улыбнулась, обернулась, но солнце слепило, были видны лишь два мужских силуэта.
