Проблема выбора

– Да, Рикар-Монтраше перед вами.

– Старинный, должно быть?

– Ты что, не прочитал информацию? – В голосе Валери звучала легкая насмешка. – Замок был построен почти семьсот лет назад, в конце пятнадцатого века графом Шарлем де Бофремоном, и в те времена назывался по фамилии владельца. Но граф поссорился с тогдашним королем Галлии Убальдом Тевтонцем и был казнен вместе с сыновьями, а его дочь Женевьеву выдали замуж за королевского конюшего, тогда еще барона Рикара.

– Что интересно, Бофремонам отрубили головы мечом, который за одну ночь выковал местный кузнец, – добавила я. – И меч этот по сей день хранится в музее замка с подписью «Toujours prêt pour la gloire du Roi», что означает на старогалльском…

– «Всегда в готовности к славе короля», – перевел Анри. – Это получается, головы рубить к славе короля, так, что ли?

Я пожала плечами, а Валери добавила:

– А кузнец, должно быть, сильно не любил графа, раз так постарался… Ну так что, мы едем? – И ее кулачок чувствительно ткнул в спину молодого человека.

– Погоди минутку, – отмахнулся тот. – Я о Довиле хотел сказать…

– Говори, – кивнула я.

– Там же не просто скачки в середине августа, насколько я знаю.

– Кому и знать, как не тебе! Твой отец, если я не ошибаюсь, выставляет ежегодно трех или четырех лошадей.

– Я не о том! В этом году они посвящены второму совершеннолетию кронпринца Леопольда, и, значит, его величество Луи тоже приедет. То есть вы хотите собрать там всех девиц из списка, чтобы он взглянул своими глазами?

– Если только кого-то из них мы не отметем по совсем уж очевидным причинам, – уже привычно дополнила его слова Валери. – Мы правы?

– Правы, – вынуждена была согласиться я. – А теперь, может быть, мы поедем?

Анри активировал фиалы, и экипаж плавно тронулся с места. Минут через пять, когда башни из серого камня скрылись за поворотом, я проговорила негромко:

– А вот сейчас слева вы увидите колокольню того самого монастыря Великой Матери, в котором мы будем искать следы темных магов… От него до замка по прямой не более двух километров.

– Помнится, наш профессор учит, что прямая дорога может оказаться самой длинной, – ухмыльнулся достойный наследник королевского советника де Буа-Траси.

Наш экипаж – а на сей раз транспортное средство, выделенное для магов из столицы мэром Дижона, было новеньким, будто вчера с завода! – без дальнейших остановок докатил до ворот поместья Рикар-Монтраше. Анри отправился звонить в колокол, а Валери сказала тихо, почти прошептала:

– Страшно подумать, сколько крови выпил этот меч и как он теперь голоден…

Дворецкий здесь оказался прямой противоположностью предыдущему, из шато Сарсена: там был высокий, тощий и чопорный тип, тут – жизнерадостный толстячок, беспрерывно улыбающийся. Он проводил нас в комнаты для гостей и сообщил, что его сиятельство в отъезде и будет только к ужину, а госпожа графиня готова принять нас через полчаса. Да, конечно, он пришлет лакея, чтобы проводить уважаемых магов в голубую гостиную!

Отведенная мне комната тоже была в голубых тонах – занавески, ковер, покрывало на кровати и обивка двух мягких кресел у камина, даже в вазе стояли шары голубых гортензий.

– С другой стороны, спасибо, могло ведь быть и розовое, – пробормотала я сквозь зубы и отправилась в ванную.

Вот вроде и ехали недолго, и из Лютеции до Дижона перешли порталом, не сравнить с целым днем скачки по Степи на широкой спине яка, а все равно ощущение, что пропылилась с ног до головы. Может, это старость?

Фыркнув от отвращения, я влезла под горячий душ и долго терла кожу жесткой мочалкой.

Графиня Рикар ждала нас, сидя в кресле перед накрытым чайным столом. Встав, она улыбнулась несколько смущенно:

– Уже почти тридцать лет живу в Галлии, а от привычки к пятичасовому чаю не избавилась… Прошу вас, составьте мне компанию!

Мы с Валери устроились в креслах, Анри предпочел жесткий стул, и хозяйка начала разливать чай. На трехъярусном блюде лежали кексы, булочки, сэндвичи с огурцом, пирожные и прочие маленькие радости, традиционно подаваемые к чаю в Бритвальде.

– Итак, – спросила хозяйка дома, когда был сделан первый глоток, – расскажите же, что привело эмиссаров Службы магбезопасности в наш тихий уголок?

– Вы и в самом деле считаете, что здесь ничего не происходит? – спросил Анри.

– Ну да, конечно. Вернее, не так. Происходит, разумеется, вот в феврале были заморозки, и два дня все сходили с ума, просчитывая, как защитить лозы от вымерзания и при этом не перегреть. В апреле один бездельник из Клери влез в окно левого крыла, где у нас небольшой музей, и пытался вскрыть одну из витрин, но охранный артефакт сработал. Его забрали в тюрьму в Дижоне и вроде бы даже уже и судили. А несколько дней назад случилась сухая гроза, я не спала и смотрела, как молнии одна за другой бьют в старую монастырскую колокольню. Так страшно было! – Женщина поежилась, а студенты переглянулись и выразительно уставились на меня. – Но это все бытовые события. Ну вроде неожиданной свадьбы дочери арендатора или внезапно расцветшей синей розы на кусте белых. А у вас… расследования. Темные маги. Приключения!

– Вы любите детективные истории? – спросила Валери.

– Очень!

– Видите ли, ваше сиятельство… – начала я.

– Просто Кларисса, прошу вас!

– Хорошо. Так вот, Кларисса, к нам поступили сведения, что на территории заброшенного монастыря отмечались колебания магического фона, причем настолько сильные, что в какой-то момент отказал прибор.

– А что, эти ваши… приборы… проверяют уровень фона постоянно?

– Нет, пришлось бы накрыть сетью всю страну, это нарушило бы работу множества устройств. Проверяют точечно, честно говоря, не знаю, как они устанавливают периодичность контрольных измерений. Знаю лишь, что вот такие места, как бывшие монастыри, особо притягивают… магов-отступников.

– Ну это понятно, – тихо сказала графиня. – Обитель, где на протяжении нескольких сотен лет искренне молились Великой Матери, наверняка должна была приобрести особые свойства. То, что называется «намоленное место». Только вот чего я не понимаю: это же светлое божество, как же они могут трансформировать эту энергию в темную?

– Открою вам секрет, – ответила Валери. – Нет энергии темной и светлой, весь вопрос в применении. Конечно, та сила, что высвобождается в момент страданий или смерти, несет особый… привкус, но ее можно использовать для целительства, например.

– Неужели?

Судя по приоткрытому рту и горящим глазам, Кларисса этого не знала.

– И тому было немало примеров! Во время войны за наследство Лиаката, например, коптский царь Фустат использовал энергию смерти для залечивания ран своих воинов. Но мы отвлеклись… – Валери взглянула на меня, и я подхватила нить беседы:

– Так вот, нам нужно обследовать территорию монастыря, понять, было ли возмущение вызвано искусственно, и если да, то найти, кто это сделал.

– Всего-навсего? – Кларисса слабо улыбнулась. – Какие, право, пустяки!

– Ну, в общем-то, это и в самом деле не слишком сложная работа… Мы позволили себе попросить вашего гостеприимства, поскольку ночевать в монастыре не хочется, сыро как-то, а больше поблизости жилья и нет…

– Понимаю. Конечно, я очень рада вашему визиту! Наверное, вы начнете завтра? А сегодня я представлю вас членам моей семьи, муж вернется через пару часов, и оба наших сына с ним, мы вместе поужинаем. В половине девятого?

– Прекрасно и спасибо вам, Кларисса! – Я поднялась. – С вашего позволения, мы прогуляемся по саду, моя помощница особо интересуется розами.

Дойдя до розария, я остановилась, повернулась к студентам и подняла левую бровь.

– Гроза! – выпалили они в один голос, после чего продолжила уже Валери: – Для начала июня грозы – обычное явление, но такая долгая и без капли дождя… И молнии, сосредоточенные на шпиле колокольни. Готова спорить, что это магическое воздействие, а гроза получилась незапланированная вследствие отката.

– Интересно, интересно, – протянула я. – Других мнений нет?

Оба покрутили головами.

– Конечно, самое эффектное явление невольно притягивает взоры любопытных. Ну а на ограбление музея вы не обратили внимания, нет? Что там ты рассказывала нам о родовом мече, Валери? А вообще-то, вы оба забыли о главном. Вспомните, зачем мы сюда приехали? Вот именно, посмотреть на предполагаемую невесту.

– Слу-ушайте, а ведь любящая мать даже и не упомянула о девушке! – сообразил вдруг Анри. – О муже дважды сказала, о сыновьях обмолвилась, а дочери будто и нет?

– Вот именно. И хотя монастырь мы осмотрим, да и мимо музея не пройдем, нужно помнить об основной задаче.

– Так точно, профессор! – щелкнул каблуками Анри. – Разрешите исполнять?

– Расскажи, какой у тебя план?

– Проверю, как экипаж поставлен в конюшне, найду конюхов и водителя, заведу разговор…

– Хорошо. – Я повернулась к девушке. – А ты, Валери?

– Мм, я вот думаю лучше наведаться на кухню за рецептом кекса или поискать старшую горничную и попросить ленту, чтобы починить платье?

– И то и другое, – вмешался в обсуждение Анри. – У нас до ужина еще почти три часа, все успеем. Я еще попробую отловить дворецкого.

– Не надо, почтенным господином Брасье займусь я. Или нет, отложим его на завтра. Уверена, что к утру вопросов только прибавится! Кстати, если кто еще не догадался – ближе к полуночи мы идем в монастырь смотреть, кто там шалит.

– Если шалит, – добавила Валери, любящая, чтобы за ней оставалось последнее слово.

Студенты разошлись в разные стороны, а я осталась возле куста мелких алых розочек и задумчиво общипывала одну из них, уже почти увядшую. За моей спиной что-то прошуршало, и хриплым голосом прошептали:

– Псс! Эй, дамочка!

Заинтригованная, я повернулась: за пышной гортензией виднелась невысокая фигурка в огромном клеенчатом фартуке и рабочих перчатках. Судя по цвету кожи и выдающемуся носу, это был гоблин, а по секатору в руке – местный садовник. Поняв, что на него обратили внимание, он замахал руками и двинулся вглубь сада, где за кустами и деревьями с трудом можно было разглядеть каменное строение, увитое виноградом.

Садовник провел меня по узкой тропинке между двумя сторожевыми шиповниками (вот честное слово, их колючки повернулись в мою сторону, когда я проходила!), распахнул дверь небольшого сарайчика и сделал приглашающий жест.

Я вошла.

Здесь было даже уютно, хотя немного зябко. Впрочем, камин горел, возле него стояли два старых кресла, заботливо укрытых лоскутными покрывалами, на окне висела кружевная занавеска, а на кровати громоздилась гора подушек под вышитой накидкой. И еще в домике – назвать его сараем было уже неловко – было безупречно чисто.

Гоблин смахнул воображаемую пыль с кресла и предложил мне сесть, что я и сделала, с любопытством уставившись на него.

– Это… – засмущался вдруг гостеприимный хозяин. – Вы, может, чаю хотите или еще чего, так только скажите, жена-то моя кухаркой у господ, так что мигом все сделает.

– Нет, спасибо, чай мы пили только что. Меня зовут Лавиния, а вас?

Я помнила, что сами гоблины фамилий не берут и никогда не называют никого по фамилии.

– Я это… садовник здесь, Вургл.

– Очень приятно. – Я протянула руку для пожатия.

Гоблин замер, стянул перчатку, вытер ладонь о штаны и торжественно ответил рукопожатием.

– Так вот, я чего сказать-то хотел… Вы не подумайте, они хорошие хозяева и платят хорошо, и кресла вон подарили. – Он с детской гордостью погладил бархатный подлокотник. – Только маленькую госпожу нужно отсюда уводить.

– Маленькая госпожа – это?..

– Мадемуазель Франсуаза. Хозяйка-то сама без магии и девочки стесняется, не знает, как быть с ней, а Франси учить надо, перегорит ведь! Она всю жизнь в саду провела, каждый кустик, почитай, мы вместе сажали, золотая девочка! – Вургл извлек из кармана фартука огромный клетчатый носовой платок и старательно высморкался.

– Так у мадемуазель Франсуазы магия жизни? Или земли?

– Нет-нет, у нее пение! – На эти слова я вытаращилась совершенно неприлично. – Франси поет, и рассада прямо на глазах становится крепкой, а мучнистая роса исчезает, будто и не было!

Пение! Если это не особая вариация стихии жизни, то что тогда?

Конечно, когда-то существовала магия сирен, но этой расы уже лет триста как никто не видел в нашем мире. На них в былые времена велась настоящая охота, ведь сирена, включившая свой особый голос, может убедить кого угодно в чем угодно – отдать все, что имеет, покончить с собой, повернуть войска против сюзерена. Это разновидность ментальной магии, но куда более сильная, чем то, чем владею я. Даже более сильная, чем у орочьих шаманов.

Распрощавшись с Вурглом, я сама не заметила за размышлениями, как вернулась в дом, и очнулась в тот момент, когда наткнулась в холле на дворецкого, распекающего за что-то одну из горничных.

– О! Брасье, вы-то мне и нужны! Скажите, в поместье есть какая-нибудь информация по монастырю Великой Матери?

– Да, госпожа Редфилд, конечно, одну минуту! – Он повернулся к горничной. – Иди, Элли, и в следующий раз вытирай пыль не только перед вазами, но и за ними тоже. И рамы картин протирай! Итак, госпожа Редфилд, прошу вас пройти в библиотеку.

Комната на втором этаже в самом конце коридора была заперта на ключ. Заметив мое удивление, Брасье пояснил:

– Хозяйка велела. Девчонки сюда бегали. Знаете ли, негоже горничным читать романы.

Он достал из кармана универсальный ключ, отпер замок и, распахнув дверь, пропустил меня внутрь.

Библиотека в замке Рикар-Монтраше была не слишком большой: комната площадью метров шестьдесят, уставленная шкафами, три кресла и письменный стол. Настольный календарь застыл на апреле. «Да, судя по всему, графское семейство не жалует это помещение! Странно, мне казалось, что предыдущий Рикар был весьма увлечен научными изысканиями по виноградарству и виноделию, – подумала я. – Ладно, это не слишком-то нас касается…»

– Итак, милейший Брасье, где мне искать материалы по монастырю?

– Вот, госпожа Редфилд. – Толстячок подвел меня к одному из дальних шкафов. – Здесь исторические материалы по графству. Думаю, вы разберетесь.

– Полагаю, что да… – Я смерила взглядом сооружение из красного дерева. – А что еще здесь есть, расскажете?

Дворецкий замялся.

– Ну-у… вот в первом шкафу возле двери – современные романы, дальше монографии по охоте, лошадям и собакам, это его сиятельство интересуется и молодых господ приучил. Возле окна – учебники, наследники его сиятельства обучались и продолжают обучаться дома. Потом справочники разнообразные, немного классической литературы…

– Очень интересно, – вяло покивала я. – А по виноделию есть что-то?

– Э-э-э… Простите, госпожа Редфилд, было, и довольно много. Но когда делали ремонт главного дома, эти книги вынесли в подвалы, скорее всего, они там.

«Догнивают, – закончила я мысленно. – Все страньше и страньше, как говорила одна девочка. Если бы я не была лично знакома с одиннадцатым графом Рикаром, я бы и не удивилась. Вот только Клемент-Лоран на своих виноградниках был буквально помешан, он скупал всю литературу, вышедшую по этой теме, да и сам написал пару статей в «Вестник». И чтобы его сын… ладно, прошло почти восемьдесят лет, пусть его внук вот так бросил в подвале предмет дедовой страсти? Что-то тут не сходится».

Кивком отпустив господина Брасье, я раскрыла стеклянные дверцы и стала перебирать историческую литературу.

Взвесив варианты, Валери первым делом отправилась к старшей горничной. Платье у нее с собой было единственное, и на его подоле в самом деле образовалась дырка. Ну дырочка, не очень большая. Проще всего было бы залатать ее магией, а потом просто купить при случае новое платье, но раз уж нужно получить информацию от слуг, девушка решила не пренебрегать этой возможностью.

Старшую горничную звали мадам Фрессанж, она работала в доме уже почти сорок лет и, как выяснилось постепенно, была изрядно обижена на хозяйку за то, что так и не получила заслуженной и почетной должности экономки. В ее ежедневной маленькой войне с дворецким этот высокий ранг, несомненно, был бы немалым подспорьем.

По этой ли причине или по какой-то другой, но, услышав от забавной взъерошенной гостьи («точно воробушек!» – подумала весьма округлая мадам) просьбу поискать кусок ленты, лиловой или сиреневой, чтобы привести в порядок платье, старшая горничная отнеслась к этому с пониманием. В кладовой был найден короб с лентами, кружевами, сутажной тесьмой и прочими необходимыми вещами, и две женщины – молодая и старая, тонкая и весьма упитанная – провели увлекательные двадцать минут, разбирая эти сокровища. Наконец Валери остановилась на подходящем варианте, и мадам Фрессанж лихо оттяпала кусок сиреневого шелка, который девушка аккуратно свернула и сунула в карман.

– Иголки и нитки у тебя есть? – Как ни старалась старшая горничная уговорить себя, что это гостья и, следовательно, нельзя воспринимать ее как любимую троюродную племянницу, ничего не получалось.

– А как же! – Валери улыбнулась. – Меня матушка научила никогда из дому не выходить без дорожного несессера.

Тут же она достала из кармана брюк и продемонстрировала маленький кожаный кошелек, в котором оказались иголки, нитки разных цветов, несколько разнокалиберных пуговиц и совсем уж крохотный тюбик клея. Девушка не стала говорить своей собеседнице, что обычно не вылезает из специальных зачарованных кожаных штанов, которые и когтями виверны не продерешь, а мелкие предметы, которые могут понадобиться, уже научилась хранить в пространственном кармане. Да и зачем об этом знать не имеющей магии мадам Фрессанж, женщине суровой, но трепетной?

– Ну и славно! Знаешь, у меня сейчас как раз время перерыва. Пойдем-ка на кухню и выпьем там по чашке хорошего кофе, пока господин главный повар изволят отдыхать.

– А если повар отдыхает, кто же сварит кофе?

– А старушка Хамбси на что? Признаюсь тебе, этот фу-ты ну-ты великий шеф Арман Кустозо горазд только щеки раздувать да пирожные взбивать. А вот если нужно приготовить хороший антрекот или, скажем, судака по-луарски, так это к нашей маленькой кухарке.

– Погодите, вы сказали – Хамбси? Она что, гоблин?

– Ну да… – Мадам Фрессанж остановилась, уперла руки в бока и сурово посмотрела на Валери. – А ты что, имеешь что-то против этой расы?

Та пожала плечами.

– Вовсе нет, просто всегда считала, что гоблины именно к готовке не слишком склонны. Вроде кто-то мне говорил, что они ароматы пряностей не различают.

– Ой, не знаю, что там все гоблины, но вот наша Хамбси…

Мадам Фрессанж продолжала болтать, пока они спускались с третьего этажа, преодолевали длинный коридор в служебной части дома мимо дверей холодных кладовых и черного хода к кухне. Оттуда пахло яблоками, свежим хлебом и жареным мясом.

Через сорок минут, уползая с кухни с набитым животом («Кушай, деточка, что же ты такая бледненькая! Вот кусочек телячьей котлетки для румянца!»), студентка пятого курса магакадемии Лютеции Валери Дюнуа чувствовала, что сейчас лопнет. Если не от пирожков тетушки Хамбси, то от обилия информации, которую надо немедленно рассортировать, записать и донести до госпожи профессора.

Анри постоял на вымощенном песчаником пятачке, покачался на каблуках, продумывая атаку на конюхов… В центре этой площадки журчал небольшой фонтан, а от него расходились четыре дорожки: к парадному входу, к воротам, конюшне и оранжерее. Возле оранжереи мелькнула белая рубашка госпожи Редфилд, молодой человек тряхнул головой и неторопливо пошел направо, разглядывая залитые заходящим солнцем клумбы.

Конюшня так только называлась: на самом деле здесь стояли два экипажа семьи Рикар, двухколесный гоночный экипаж старшего из сыновей, семнадцатилетнего Рауля, плюс четыре свободных места отводились для транспортных средств гостей. Вторая половина старинного каменного сооружения была отдана лошадям, и Анри предвкушал, как взглянет на выданный им экипаж, обсудит с местными конюхами тонкости содержания породистых скаковых, а потом уже тонко перейдет к интересующей госпожу Редфилд теме.

Но в конюшне явно происходило что-то не то: из дальнего стойла доносилось тоненькое жалобное ржание и выразительные словосочетания, используемые обычно в трудную минуту боцманами, извозчиками и рыбными торговками.

– Что случилось? – тихонько осведомился Анри у мальчишки, сидящего на чурбачке с травинкой в зубах.

– А! – Тот махнул рукой. – У Сиглави колики.

– Поподробнее, ну!

– Ох, Симаргл крылатый! – Юный любитель изящной словесности оторвался от изысканных пассажей главного конюха и повернулся к незваному гостю. – Ну парсийский жеребец хозяина, пятилетний, в самую силу вошел. Его господин наследник брал вчера и сады объезжал… – Мальчик мотнул головой куда-то, где, видимо, находились сады. – Конечно, спросить не у кого, только, я так думаю, он жеребца-то бродить оставил…

– И что?

Младший конюх помялся, потом с неохотой ответил:

– Наследник туда, в сады, на свидания ходит к Жанне из деревни. Коня бросил небось, а тот незрелой падалицы яблоневой наелся, вот и колики от газов. Жак, старший конюх, уже и прокол сделал, и водить пытался, только, похоже, дело совсем плохо. Вон, слышите, задыхается бедняга. Надо отсюда когти рвать, не запорют, конечно, не старые времена, но хорошо точно никому не будет.

– Ясно, – бросил Анри, уже не вслушиваясь в бормотание, содрал с плеч легкую куртку и отдал ее мальчишке. – Повесь куда-нибудь, а я попробую помочь. И не уходи пока, если что, сбегаешь… куда скажу.

Целительская магия не была основной для нашего героя, но, как всякий боевик, он владел ею в степени, достаточной для оказания первой помощи. Поскольку, как мы уже говорили, конюшни его семьи славились по всей Галлии и за ее пределами, в лечении лошадей Анри разбирался отлично.

Нетрудно догадаться, что очистка кишечника лошади что магически, что обычным ветеринарным путем – занятие дурно пахнущее. Так что через полчаса парсийский жеребец, счастливо избавленный от неправедно сожранных яблок и получивший возможность вдохнуть воздух полной грудью, дремал в своем деннике, мальчишка убирал грязную солому, а студент и старший конюх, раздевшись до пояса, отмывались под струей ледяной воды из крана. Анри не стал подогревать ее, чтобы не показаться неженкой и не потерять сияющий ореол героя и спасителя в глазах Жака.

– Это… господин маг… – сказал старший конюх с некоторой осторожностью. – Не побрезгуете, может быть, только надо это дело запить.

– Да что уж теперь брезговать? – Анри с сомнением осматривал свои джинсы. Похоже, магическая очистка не сильно повлияла на их плачевный вид. – Давайте только на Сиглави еще разок посмотрим, да и присядем где-нибудь на солнышке.

Жеребец по-прежнему дремал, дышал нормально, живот его больше не был раздут, словно воздушный шар. Анри вместе со старшим конюхом сел на плотный брикет сена возле западной стены конюшни, щурясь на закатное солнце, и Жак протянул ему фляжку. Тот глотнул, причмокнул и глотнул еще раз, после чего вернул сосуд хозяину с явным сожалением.

– Вот то-то и оно! – прочувственно прокомментировал конюх и надолго присосался к горлышку.

Они помолчали, после чего Анри сказал лениво:

– Как же это он так неосторожно в сад-то забрел? Взрослый ведь уже, должен знать что к чему.

– Кто?

– Ну кто Сиглави в сад завел? Наследник графа, разве нет?

– Да какой он наследник, пыль одна да воображение! – скривился Жак. Судя по всему, загадочный напиток из фляжки и в самом деле помог ему расслабиться. – Я здесь при этой конюшне уже четвертый десяток лет работаю, так что насмотрелся. Был граф Жюльен де Рикар…

– Это когда?

– Ну вот лет двадцать пять назад умер его отец Клемент-Лоран, так и принял он права на имущество, обязанности и прочее. Женился Жюльен, ох и свадьба была! Три ящика лучшего «Монтраше» на нас на всех выдали… – Он примолк, мечтательно жмурясь, глотнул из фляжки еще раз, уже умеренно, и протянул ее Анри. Тот только нетерпеливо мотнул головой, и конюх продолжил: – Жена его графиня Магдалена красавица, дочку родила, и все было замечательно. А потом приехал кузен хозяина откуда-то из Нового Света. Этьен…

Имя он произнес так, будто выплюнул какую-то несусветную гадость, приставшую к языку, и надолго замолчал.

«Магдалена. А хозяйка представилась как Кларисса», – подумал Анри, уже понимая, что же произошло в благородном семействе.

– Я что-то путаю или нынешнего графа Скавуа де Рикара зовут как раз Этьеном? – осторожно подтолкнул он к продолжению рассказа.

– Нет, парень. Ничего ты не путаешь. Господин граф Жюльен погиб на охоте, упал с лошади и сломал шею. И было это… – Он задумался. – Да вот восемнадцать лет уже прошло, дочке их только-только два года исполнилось тогда. Госпожа графиня уж так горевала, почернела вся, да… А через полгода вышла замуж за Этьена, и он принял ее фамилию.