Моя чужая жизнь

Свечи на полках издавали нежный аромат лаванды, а я решила позволить себе хоть немного расслабиться. Завтра разберусь с Лерой. А пока пусть это будет мой личный маленький праздник среди мрамора и роскоши.

После ванны я направилась в спальню сестры. Стоило мне открыть дверь, как я застыла на пороге. "Королевская," – другого слова просто не подберешь. Ну, или «навороченная до абсурда». Комната словно кричала: "Смотрите на меня, я – мечта интерьерного маньяка!" Огромная кровать с балдахином, высокие окна, занавешенные плотными шторами, и свет, мягко льющийся из огромной хрустальной люстры. Лера, ты точно живешь, как принцесса. Ну или как королева. Я подошла к кровати и нерешительно провела рукой по покрывалу, которое выглядело так, словно его шили на заказ в каком-то дворце. "Интересно, каково это – каждую ночь засыпать в таком месте? Наверное, чувствуешь себя героиней сказки."

Но все эти роскошные декорации не могли затмить моих мыслей о сестре. Как же так? У тебя такой муж, такие дети, а ты все равно несчастна. Что тебе не хватает, Лера? Что ты такого сделала, чтобы упустить такого мужчину? И почему ты думаешь, что он хочет тебя убить? Уж не паранойя ли у тебя, сестренка? Эти вопросы стучались в голове, но ответов, как всегда, не было.

Тишина казалась слишком громкой

Я села на краешек кровати, вытирая волосы полотенцем, и задумалась. Хотелось позвонить родителям, рассказать о том, что я увидела, спросить их мнение. Но я тут же одернула себя. Ника, ты ведь не можешь выдать своего положения. Один звонок – и вся эта "игра" провалится. Я взяла телефон, чтобы отвлечься, и едва не нажала на номер мамы. Сердце замерло. "Черт, Ника, что с тобой? Будь осторожнее!" Я убрала телефон подальше, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

Тишина в доме вдруг показалась мне слишком громкой. И тут я услышала слабые звуки. Сначала они были едва различимы, но вскоре стали четче. Это был голос. Голос мужа Леры. Он явно с кем-то говорил, причем негромко, но уверенно. Я осторожно подошла к двери, стараясь не издать ни звука. Прислонилась ухом к стене, но разобрать что-либо было сложно.

"Наверное, говорит со своей любовницей. Они обсуждают, как избавиться от Леры. Блин, и зачем я вообще это слушаю? Я же ничего не слышу… И почему он говорит так вполголоса? Боится, что кто-то услышит?" – в голове пронеслась тревожная мысль, пока я тщетно пыталась уловить хоть что-то из разговора.

Я вышла из комнаты и подошла к его двери. Неосознанно, как будто меня тянула какая-то сила, я прислонилась ухом к замочной скважине, надеясь услышать хоть что-то, что прояснит ситуацию. Сердце билось так громко, что мне казалось, он мог бы его услышать. Голос за дверью звучал глухо, и достаточно разборчиво, чтобы я могла расслышать каждое слово, однако напряжение я могла ощущать довольно отчетливо.

Голос мужчины звучал напряженно, как будто он обсуждал что-то важное. А потом я внезапно услышала довольно громко:

"Я даже слышать это не хочу! Это моя жена! Я тебе запрещаю даже думать об этом!" – его голос прозвучал резко, почти как удар. Эти слова прошлись по мне холодной волной, оставив за собой болезненный след.

У меня внутри все сжалось. "Кому он это говорит? О чем он вообще? Это правда про Леру? Значит, она права? Он что-то замышляет против нее? Кому это он там запрещает говорить и о чем? Может быть любовница требует убить жену как можно скорее…" Вопросы вихрем кружились в голове, наполняя меня паникой.

Я понимала, что нужно уходить. Срочно. Пока он не заметил моего присутствия. Но ноги словно приросли к полу. Стараясь справиться с внутренним трепетом, я задержала дыхание, надеясь услышать еще хоть слово. Но внезапно тишина за дверью стала оглушающей. Словно он почувствовал, что его слушают, и оборвал разговор специально.

Я отступила на несколько шагов, чувствуя, как ладони становятся влажными. Нужно было уходить, и как можно быстрее. Только в этот момент я осознала, что даже не знаю, чего боюсь больше – его, его слов или того, что вся эта игра становится слишком опасной.

Вернувшись в спальню, я почувствовала, как напряжение снова охватило меня. "Что же здесь происходит? Почему все так запутано?" Мне казалось, что он говорил с женщиной, и это не давало покоя. "Любовница? Они сговариваются, чтобы избавиться от Леры? А если… если они хотят убрать меня?" В груди кольнуло, и страх захлестнул с новой силой. "А вдруг Лера специально отправила меня сюда, чтобы спастись самой? Это было бы так в ее духе." С этими мыслями я забралась в постель, чувствуя себя героиней не сказки, а какого-то шпионского триллера.

Сон не приходил. Я прокручивала в голове все, что услышала, и пыталась сложить обрывки разговора в какую-то картину. "А вдруг я все неправильно поняла? Может, это вообще было что-то безобидное, а я уже придумала убийственный план?" Но каждый раз мои мысли возвращались к одному: "Он точно что-то скрывает."

Я проснулась от тихого стука в дверь. В комнату вошла гувернантка и сообщила, что дети уже ждут к завтраку.

– Госпожа, – добавила она. – Анна Степановна приготовила для вас омлет и овсяную кашу на молоке, переживает, что все остынет.

Я посмотрела на часы и ужаснулась. Лера просила меня просыпаться в восемь – тут чтут распорядок. В 8:30 завтрак, а я проспала! "Черт!" – выругалась я про себя, осознавая, что Лера бы ни за что так не оплошала. Еще немного, и я сама себя выдам с головой.

– Анна Степановна приготовила для вас омлет и овсяную кашу! – передразнила я горничную. – А знала бы, ваша Анна Степановна, как я ненавижу овсяную кашу! Один запах способен довести меня до кондрашки!

Но Лера предупредила быть осторожной с экономкой, она слишком подозрительная и у них довольно странные отношения с моей сестрой. Вроде бы они не враждуют, но и дружеским перемирием это назвать сложно. В целом, эта Анна Степановна работает тут экономкой и поварихой со времен Второй Мировой. А может быть, даже и первой. Муж сестры не спешит увольнять ее, хотя моя сестра прибегала к разным уловкам, чтобы подставить эту работницу. В общем-то, сестра предупредила по возможности, с этой старой кошелкой не пересекаться и все будет хорошо. Благо, она почти не выходит из кухни.

Едва одевшись, я направилась в столовую. Аня, с серьезным видом держа ложку в руке, спросила:

– Мама, папа злой опять?

Я застыла на месте, пытаясь сохранить спокойствие.

– Почему ты так решила? – спросила я, садясь за стол.

Гувернантка, заискивающим голосом, заметила:

– Господин утром был очень нервным. Сильно ругался с кем-то по телефону, когда в машину садился. Завтракать отказался, кофе только попил.

Эти слова меня пронзили, как иголки. "Ругался? С кем? И почему он так нервничал?" Мои руки начали дрожать, и я схватилась за чашку чая, чтобы скрыть свое состояние. Я улыбнулась гувернантке, чтобы не выдать своих мыслей, и сказала:

– Спасибо, что предупредили. Я позабочусь об этом.

Завтрак с детьми начался тихо, но вскоре наполнился их радостными голосами. Аня, с серьезным выражением лица, усердно пыталась справиться с ложкой каши, нахмурившись так, будто решала уравнение по высшей математике. Миша, напротив, устроил из завтрака веселое шоу, стуча ложкой по столу так, что каша летела во все стороны. Я невольно засмеялась, но тут же почувствовала на себе странный взгляд гувернантки.

"Ну, конечно, Лера наверняка не реагирует так на своих детей," – пронеслось у меня в голове. Наверное, она запрещает им баловаться за столом. Может быть, она всегда строго держит их в рамках? Но тут же у меня возникли сомнения: если бы она вела себя с ними жестко, они бы сейчас не смеялись так свободно и не устраивали "музыкальные эксперименты" с ложками. Нет, они ее любят. Значит, она обращается с ними мягко, иначе все было бы совсем по-другому. Этот вывод заставил меня улыбнуться еще шире, хотя я чувствовала, что гувернантка снова смотрит на меня с легким недоумением.

Я попыталась вернуть себе серьезный вид, но это было бесполезно. Улыбка, как назло, расплылась еще шире, когда я увидела, как Аня, глядя на брата, повторяет его "музыкальные эксперименты".

Тем временем я попыталась налить себе чаю из элегантного фарфорового чайника. Но почему-то крышка оказалась отдельным элементом, и я чуть не уронила ее прямо в чашку. "Чертовы аристократы! Нельзя ли просто налить чай без этих сложностей?" – подумала я, борясь с порывом облегченно выдохнуть, когда, наконец, все получилось. "И если уж у них тут такие барские замашки, где дворецкий? Или хотя бы этот старинный официант, который разливает чай с пафосом?"

Надо быть осторожнее

Сделав глоток, я обнаружила, что на столе стоят еще три прибора для какой-то загадочной цели. Вилка для фруктов? Ложка для чего? Больше всего это напоминало ребус. Гувернантка продолжала наблюдать за мной, и я могла поклясться, что в ее взгляде промелькнуло легкое недоумение.

"Слишком много внимания. Надо быть осторожнее," – подумала я, переключая внимание на детей, которые, казалось, наслаждались этой утренней "симфонией" из ложек и смеха. Несмотря на внутреннюю тревогу, я поймала себя на мысли, что эти минуты – редкая передышка. Эти двое, с их крохотными ручками и звонкими голосами, словно напоминали, что жизнь продолжается, даже когда вокруг все рушится.

Я смотрела на них и чувствовала, как сердце наполняется теплом. Эти маленькие человечки, с их крохотными ручками и искренними улыбками, были словно лучики света в этом хаосе. Черт, да по любому, Лера запрещает им баловаться за столом. Может быть, мне нужно сделать им замечание? Но как же я могу? Они же такие ангелочки…

"Как же хорошо, что они не понимают, что происходит вокруг," – подумала я, аккуратно поправляя салфетку на шее Миши.

– Мама, а ты будешь кушать? – спросила Аня, вытаращив на меня свои огромные глаза.

– Конечно, буду, – ответила я, чувствуя, как во мне на секунду просыпается что-то вроде материнской нежности.

Несмотря на то, что тревога не покидала меня ни на миг, я ловила себя на мысли, что эти мгновения – редкая передышка. Пока дети болтали и смеялись, я успела забыть обо всех страхах. Хотя бы на несколько минут. В этот момент я подумала, что когда срок моего пребывания здесь закончится, я даже не представляю, как буду жить без них. Наверное, я сама уже не хочу, чтобы эта афера заканчивалась… Хочу подольше побыть здесь, в этой сказке…

Вдруг в дверь столовой вошел муж Леры. Его появление было таким неожиданным, что я едва не выронила чашку. Его взгляд – настороженный, пронизывающий – мгновенно сбил меня с толку. Я почувствовала, как холодок пробежал по спине, но постаралась сохранить спокойствие.

– Доброе утро, – сказал он, а в голосе прозвучала едва уловимая нотка напряжения.

Я почувствовала, как внутри все сжалось. Стараясь выглядеть непринужденно, я кивнула и ответила:

– Ты уже вернулся? Я думала, ты в офис поехал. – я постаралась улыбнуться.

– Мне нужно было срочно вопрос решить один до завтрака, – ответил он, проходя к столу. Его взгляд не отпускал меня, словно он изучал каждую мою реакцию.

Дети тут же обрадовались:

– Папа, садись с нами! – воскликнула Аня, протягивая ему свою ложку.

– У меня нет аппетита, а вот чашечку кофе я с радостью выпью, – мягко ответил он, погладив дочь по голове, а затем снова повернулся ко мне. Его лицо выражало спокойствие, но глаза… В них читалась едва заметная тень подозрения. – Лера, ты прекрасно выглядишь сегодня. Я подумал, может, ты захочешь прогуляться со мной после завтрака?

Мое сердце забилось быстрее. Этот тон, это предложение… Был ли это обычный жест любящего мужа, или он решил проверить меня? Каждый его взгляд казался испытанием. А может, он решил прямо сегодня избавиться от жены и сейчас заведет меня куда-нибудь в темный переулок и…"

– Прогуляться? – переспросила я, чтобы выиграть время. – Звучит хорошо.

– Отлично. Я подожду тебя в саду, – сказал он, вставая. Его взгляд задержался на мне чуть дольше, чем было комфортно, и я почувствовала, как ладони стали липкими. Как только дверь за ним закрылась, я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Что он задумал? Почему он пригласил меня? Его голос, его манеры – все это оставляло ощущение, что он знает больше, чем показывает. А может, это просто игра моего разума?

Мы шли по саду, и я вдруг заметила, как мои руки начинают предательски дрожать. Он шел рядом, такой уверенный, с легкой улыбкой на губах, но в его глазах отражалось что-то, чего я не могла понять. Ветерок шевелил листья дуба, создавая мелодию, которая сопровождала его слова. Он был так рядом, а я в этот момент думала сразу о многих вещах. О том, почему мы с сестрой имеем такие разные жизни, и почему у нее все так через задницу. И еще – что делает этот дуб в этом месте? Сколько же ему лет? Наверное, он видел и знал больше, чем любой человек. Может, под его корнями скрыты какие-то тайны, о которых никто не знает. Этот дуб словно был свидетелем истории, которую никто не осмеливается рассказать, и от этого он казался мне еще более величественным.

“Если сестра подозревает мужа в том, что он задумал ее убить, почему не установила скрытую камеру? Вряд ли про нее можно сказать, что она не додумалась до такого. Она вечно любила все усложнять… Но я рада, что из-за этой аферы смогла познакомиться с племянниками. Ради этого я бы снова согласилась участвовать в этом спектакле…”