Все про живот. Комплексный подход к улучшению внешнего вида и здоровья самой проблемной части тела

Наверняка ты слышала о великом ученом Иване Петровиче Павлове. К его экспериментам на собаках можно относиться по-разному – обвинять в отсутствии этики, восхищаться находчивостью, считать недостоверными (ведь люди не собаки), – но все-таки человечество многое вынесло из них. Правда, выиграло ли от этого? К сожалению, широко распространенное сейчас фармакологическое лечение болезней желудка, основанное на экспериментах Павлова, является не более чем симптоматическим и часто дает больше побочных эффектов, чем реальной пользы. Однако некоторая информация будет очень полезна всем, кто за ЗОЖ.

Иван Петрович вывел формулу образования желудочного сока. 20 % от его количества выделяется во время цефалической фазы, то есть в то время, когда мы смотрим на еду, думаем о ней, чувствуем ароматы или даже слышим какие-то знакомые звуки (стук тарелок на кухне). И этот желудочный сок, содержащий соляную кислоту, изрядно агрессивен (что, впрочем, безопасно для здоровой слизистой здорового желудка) – он раздражает стенки органа и мотивирует побыстрее приступить к приему пищи.

Выходит, мы опять получаем подтверждение – пищеварение начинается в головном мозге.

И снова СОВЕТ

Не ешь на бегу, не ешь некрасиво, не ешь абы что. Уважая себя – думая о блюде, накрывая стол, – ты уже запускаешь пищеварительный процесс. Красота принимаемой пищи и мысли о ней – пусковой механизм нормальной работы ЖКТ.

Но одной цефалической фазы недостаточно, чтобы простимулировать полный объем сокоотделения. Когда еда попадает в желудок, на нее реагирует главный нерв парасимпатической нервной системы – вагус. Путем длинной цепочки сигналов от желудка в мозг и обратно в кровь выделяется гормон гастрин – он запускает выработку желудочного сока, влияет на активность поджелудочной железы и еще больше подстегивает аппетит.

Говорят, аппетит приходит во время еды. Так и есть! И это не более чем химия нашего тела.

Так что же происходит с кусочком хлеба и с маслом в желудке? Полноценным перевариванием процесс, происходящий здесь, назвать невозможно. Но железами желудка выделяются составные части соляной кислоты, которые объединяются в соляную кислоту уже в самом желудке: пепсин А – фермент, который расщепляет белки на более мелкие части; уже знакомый тебе гастрин и вещество с длинным названием – гастромукопротеин. Последний является захватчиком и внутренним перевозчиком витамина В12 – того, с которым у старшего поколения людей чаще всего бывают проблемы. Так, эпидемиологами выведено, что среди пожилых россиян 75+ частота встречаемости недостаточности/дефицита В12 составляет 93 %!

А что соляная кислота? Против нее фармакология придумала настоящее оружие – ингибиторы протонной помпы – таблетки, которые у всех на слуху (как правило, их можно узнать по окончанию – празол). Однако ничего, что присутствует в природе, не является бесполезным, и ничто из того, что составляет нас, не является пустым и бессмысленным. Соляная кислота обеззараживает поступающую пищу и активирует пепсин А, который работает только в кислотности (то есть рН) 1,5–2. Без него белки, поступающие с пищей, будут плохо расщепляться, плохо усваиваться и подвергаться не процессу ферментации, а процессу гниения на уровень ниже – в кишечнике.

Но неужели медицина по западному образцу совсем обезумела и предлагает то, что не работает? Чаще всего ингибиторы протонной помпы назначаются в случае диагностированного гастрита по гиперацидному типу, то есть когда установлено, что кислотность желудочного сока повышена, и на основании жалоб пациента. Сейчас я не буду углубляться в эту тему. Скажу лишь, что к вопросу о соляной кислоте (и о бактерии хеликобактер пилори) мы еще вернемся и, более того, я объясню, почему часто это первый пусковой механизм проблем с постоянным метеоризмом и наличием выпавшего (особенно к вечеру) живота.

Вообразим, что ты никогда не принимала празолы и твой желудочный сок выделяется здоровыми железами желудка в полость со здоровой слизистой (что, как ты узнаешь позже, бывает крайне редко). Тогда в твоем кусочке ржаного хлеба пепсин А обнаружит около 2 % белка и начнет расщеплять его до более коротких цепочек, чтобы затем тонкая кишка разбила их на еще более мелкие составляющие – пептиды, а запасы твоего организма пополнились строительным материалом для мышц, суставов, связок и не только.

А вот со сливочным маслом несколько иная история. Здесь тоже есть ничтожное количество белка, но бóльшую часть все-таки составляют жиры. Эти жиры, в свою очередь, влияют на страшно длинное и научное образование – холецистокинин-панкреозимин-продуцирующие клетки. Последние дают сигнал желудку: остановить моторику и секрецию желудочного сока.

И это не совет, а СЕКРЕТ, которым я готова поделиться

Во-первых, сторонники высокожирового питания ратуют за него с позиции – это надолго насыщает. Да, большое количество растительного или животного жира, принятого вместе с пищей, задерживает еду в желудке дольше обычного, поэтому время сытости удлиняется. Но хорошо ли это с точки зрения самого органа? Увы. Это нагружает его и актуально только в случае, если приемов пищи в день не более двух, а также нет перекусов. Во-вторых, исходя из такой физиологии, становится понятен совет пить ложку растительного масла натощак: пустой желудок оно проходит быстро и не способствует повышению кислотности, а вот желчный здорово сокращает.

НО! Будь аккуратна с этим способом!

Предостережение: он может стать фатальным для людей со спазмом желчного протока и сфинктеров – пузырь сократится, но желчь не выйдет, и это вызовет резкий приступ боли в правом подреберье. А люди с воспаленной слизистой кишечника и с синдромом интенсивного бактериального роста в тонком кишечнике могут получить изжогу, горечь во рту и ухудшение основного заболевания.

Но ни в коем случае нельзя отказываться от полезных жиров в питании, так как они являются основным строительным материалом для гормонов, а значит, служат залогом благополучия в гормональной сфере.

Просто нужно во всем знать меру. Классическая диетология рекомендует ежедневно потреблять не более двух столовых ложек нерафинированного растительного масла, небольшой горсти орехов, одной чайной ложки семян и около 100 граммов творога нормальной жирности, если ты хорошо переносишь молоко. Но вот от чего уж точно стоит отказаться, так это:

• рафинированные растительные масла, в том числе популярное подсолнечное (чем заменить? Старайся не искать ему замены, просто научись готовить на воде или на пару, при не слишком высоких температурах – в тушении – успешно применяется оливковое масло);

• жирное мясо, типа свинины;

• авокадо и кокосовое масло в большом количестве (в одном авокадо примерно 18–24 грамма жира, что перекрывает почти половину дневной нормы, но половинка авокадо на завтрак – залог сытости до обеда);

• магазинные кондитерские изделия (это верный путь к сердечно-сосудистым заболеваниям);

• фастфуд (как правило, это источник очень вредных трансжиров, которые не только негативно влияют на желудок и поджелудочную железу, но и засоряют сосуды нашего тела).

Это лишь неполный список откровенно вредных продуктов (или вредных в определенном количестве), которые противоречат не только принципам ЗОЖ, но и физиологии и здравому смыслу.

Итак, где среди всех этих академических знаний затерялся наш с тобой кусочек хлеба с маслом? Да он уже сам не свой! При длительном и вдумчивом пережевывании амилаза обработала цепочки сахаров из хлеба до более коротких, пепсин А расщепил белок, соляная кислота убила бактерии (ты же торопилась и не совсем тщательно промыла руки перед едой), сливочное масло простимулировало к работе желчный пузырь и немного замедлило процесс обработки в желудке, но все же перед нами уже не пищевой комок, а химус – смесь измельченной еды и желудочного сока с примесью слущенных эпителиальных клеток (да, слизистые тоже обновляются).

Теперь складки сфинктера между желудком и первым отделом тонкого кишечника – двенадцатиперстной кишкой – расправляются, и химус спускается ниже.

Кишечник – это очень длинная трубка, уложенная петлями. В среднем две высоты нашего собственного роста приходится на тонкий кишечник и одна высота – на толстую кишку. Мне петли кишечника напоминают кору головного мозга. И кстати, есть основания полагать, что иногда мы действительно думаем не головой. Но о жителях живота, которые нередко руководят нашим пищевым поведением, я расскажу в следующей главе.

По обе стороны от двенадцатиперстной кишки располагаются желчный пузырь и поджелудочная железа, которые имеют протоки, соединяющиеся в ампулу и открывающиеся в дуоденальный сосочек с целью забросить в кишку ферменты, бикарбонаты и желчь для продолжения (или начала истинного) пищеварения.

Итак, двенадцатиперстная кишка – это королева пищеварения. Здесь кислый и липкий комок, в который превратился хлеб с маслом в желудке, обрабатывается водой с раствором бикарбонатов из поджелудочной железы, чтобы кислота не обжигала стенки тонкой кишки, а также подвергается ферментации. Как в химической лаборатории, жиры, белки и углеводы здесь разбиваются до мельчайших единиц. А жиры еще и становятся толерантными к воде, то есть эмульгируются желчью.

И тут мы встречаемся С ЗАМЕЧАНИЕМ

Если твой стул (уж прости за столь интимные подробности) липнет к стенкам унитаза и выглядит жирным и темным, то это верный признак проблем с отделением желчи. Скорее всего, желчный проток или сфинктер (пропускные ворота в кишку) находятся в спазме.

Друг кишечника – все тот же вагус, то есть блуждающий нерв. Он же, кстати, отвечает за дыхание. Когда ты спокойна, вагус стимулирует выработку пищеварительных соков, когда напряжена в моменте, съеденное стоит в желудке колом, а вот при хроническом стрессе ты можешь есть, но ощущение сытости никак не появляется. И все это эффекты вагуса.

СОВЕТ, который особенно приятно взять на вооружение

Попробуй сесть и некоторое время помурлыкать перед едой, максимально расслабившись телом. Это один из так называемых блуждающих маневров, которые стимулируют афферентные ветви блуждающего нерва и переключают тебя на полный дзен и релакс. Из других подобных: сильно прижать язык к небу несколько раз и сглотнуть (только не толкать кончиком языка зубы); задержать дыхание на 20–60 секунд; погрузить лицо в холодную воду; посокращать мышцы передней брюшной стенки.

В этой книге я дам много дыхательных практик от метеоризма и тяжести в животе. Теперь ты понимаешь их первоочередную цель – простимулировать блуждающий нерв, чтобы замедлиться и сосредоточиться на усвоении пищи.

Твой кусочек хлеба уже значительно продвинулся, но с точки зрения длины пути это ничтожно мало в сравнении с тем, сколько ему еще предстоит пройти. Однако у него уже могло возникнуть множество препятствий, которые мы обсудили: недостаточно разыгравшийся голод, слишком быстрое жевание, напряженная диафрагма, сжатые протоки желчного пузыря или спазмированный сфинктер Одди (пропускной пункт от протоков желчного пузыря и поджелудочной к двенадцатиперстной кишке). То есть еду в данном случае можно сравнить с качественной резиной на башмачной фабрике. Итоговый продукт будет плохой, если на фабрике проблемы и работники делают все абы как, или хороший, если заводчане работают слаженно.

От количества соляной кислоты, пепсина А, ферментов поджелудочной и желчи зависит судьба кусочка хлеба с маслом: или он расщепился до мельчайших единиц и накормил клетки организма, или распался в процессе гниения, отравил организм и накормил голодные рты, которые уже поджидают его в следующем отделе тракта – толстом кишечнике.

Кто они такие? Узнаем в третьей главе. А пока про Везалия, если ты еще помнишь того молодого человека, который бросил вызов Галену и на анатомировании трупов начал строить свою громкую славу. Завистников у Андреаса было немало. Кому нравится, когда кто-то выбивается из толпы?

В очередной раз поссорившись с коллегами, Везалий уехал из Брюсселя в город близ Венеции, который называется Падуя. Тут в 23 года он получил признание своего таланта, стал личным врачом епископа Падуанского, профессором хирургии и преподавателем анатомии. Здесь Андреас также получил беспрепятственный доступ к препарированию трупов и создал для своих студентов «Анатомические таблицы» – сначала на дереве, потом на бумаге, а потом труд перерос в прекрасно иллюстрированное учебное пособие «О строении человеческого тела».

ИНТЕРЕСНЫЙ ФАКТ

В Браунском университете – частном высшем заведении США – хранится экземпляр «Строения» в переплете из человеческой кожи. Переплет отполирован до светло-коричневого цвета с золотым оттенком и кажется лучшим образцом этого материала… (информация взята из открытого источника в интернете, сам автор не видел данный экземпляр и не может подтвердить достоверность).

Итальянский врач Сильвия, прежний учитель Везалия, был возмущен учебником, в котором Андреас открыто опровергал многие догмы, устоявшиеся со времен Галена. Он написал памфлет (статья резко обличительного содержания. – Прим. авт.) «Опровержение клеветы некоего безумца на анатомические работы Гиппократа и Галена». Именно это произведение стало смертным приговором для Везалия. Ему пришлось бежать из Падуи, а от виселицы спасла только служба у короля Карла V и затем его сына (что совсем не делало счастливым пламенного оратора и увлеченного ученого).

Но когда Везалию было около 50 лет, испанская инквизиция таки нашла способ обвинить гения – в обществе распространились слухи о препарировании Везалием живого человека (предположительно – находившегося в летаргическом сне). Смертная казнь была заменена на другой приговор – паломничество к Гробу Господню. И это тяжелое путешествие почти увенчалось успехом. Однако на подходе к родным берегам корабль с Везалием на борту потерпел крушение, и Андреас, выброшенный на берег острова Занте (ныне – Закинф, Греция), умер от истощения и болезней. Согласно историческим запискам, у Везалия остались жена и дочь, но последняя умерла, а информации о том, что у нее были дети, в открытых источниках нет. Так что говорить о потомках великого анатома не приходится. Зато его главное наследие – знания о строении человеческого тела – доступно нам и по сей день. А завистники и недоброжелатели, как это водится, канули в лету. Куда им и дорога.

Что ж, поговорим о существах более мелких, чем мы, двуногие. Приглашаю в следующую главу про наших друзей – бактерий.

Глава 3,

в которой в нашем животе обнаруживается новый орган…

Француз Луи Пастер и немец Роберт Кох виделись мельком два раза в жизни, но более чем за 20 лет испытали друг к другу всю гамму чувств – от межнациональной неприязни и ожесточенного соперничества до уважения и горечи утраты. А объект, вокруг которого велись их дебаты, был настолько же силен, насколько мал.

Конец XIX века. В кварталах европейских городов до сих пор косят людей смертельные заболевания: холера, бешенство, чахотка, попадаются локальные чумные очаги, а на столах медиков и химиков уже красуются оптические микроскопы. Однако Пастер, которому на момент нашей с ним встречи уже 50 лет, не интересуется людьми. Он исследует брожение винограда, изобретает способ обеззараживания вина путем нагрева – пастеризацию, лечит шелкопрядов, разрабатывает вакцину от куриной холеры и идет к открытию вакцины против сибирской язвы. Потому что Луи Пастер – химик и биолог. А вот Роберт Кох, которому в это время 30 лет – сельский врач, и жена совсем недавно подарила ему дорогой на тот момент исследовательский прибор – микроскоп. Прошу прощения за спойлер, но, не сделай она этого, возможно, их супружеская жизнь была бы счастливей, но и человечество осталось бы без реакции Манту.

Итак, Кох в Германии тоже интересуется сибирской язвой. Его пациенты жалуются: скот погибает десятками и сотнями, хозяйства разоряются. После приемов больных Кох надолго запирается в своем кабинете и ставит опыты в пробирках и на кроликах. В какой-то момент ему удается вывести чистую культуру микроба, вызывавшего мор скота.

А тем временем Пастер во Франции, прознав про то, что у него появился конкурент, устраивает на одной из ферм показательную вакцинацию баранов от сибирской язвы и имеет ошеломительный успех. О чем заявляет на научной конференции, упоминая о Кохе лишь вскользь. Уязвленный немецкий оппонент инициирует публичную переписку в медицинской литературе, чем открывает противостояние века – бактериология против микробиологии.

Но вот парадокс – именно жажда всемирной славы двух этих человек привела мир к осознанию: большинство эпидемий не божья кара, а проделки мутировавших микроорганизмов. Как Луи Пастер спас укушенного бешеной собакой мальчика, а Кох поторопился с выпуском вакцины и убил больше 20 человек, я расскажу в конце этой главы, а пока…

Поговорим о микрофлоре. Это понятие знакомо большинству людей, но вот-вот оно канет в лету. Уже сейчас понятно, что бактерии – это не растения. Теперь говорят: микробиом. Но, кроме понятийного ряда, в этой теме стремительно меняется вообще все. Раньше считали, что желудок стерилен (в советских учебниках медицинских вузов до сих пор содержится эта информация), теперь мир узнал о как минимум одной бактерии желудка – хеликобактер пилори. Раньше думали, что младенец получает свои бактерии только в момент появления на свет, а теперь есть предположения, что плод внутри утробы матери уже обсеменен некоторыми ее микроорганизмами.

Я к тому, что писать в книге о том, сколько на самом деле живет бактерий в нашем кишечнике, было бы не самым благоразумным решением. Ведь человеческое тело – еще менее изученный предмет, чем космос. Будут новые исследования – появятся новые данные. Да и вряд ли ты осознаешь эту цифру с огромным количеством нулей, как не осознаю ее и я. Проще сказать так: в нашем желудке, а затем в кишечнике существует целая планета, населенная множеством микросуществ. Причем чем ниже мы будем спускаться, тем с более многочисленными колониями встретимся. При этом стиль жизни бактерий внутри нас ничем не отличается от нашего – они трудятся, едят, регулярно ходят в туалет и стабильно размножаются. С одним значимым отличием: в геноме всех микробов твоего организма (если их сложить вместе) в 360 раз больше генов, чем твоих собственных. То есть функционал наших симбиотов (дружественных бактерий) огромен.

Есть ли у бактерий ретрит-центры, ищут ли они смысл жизни и пр. – об этом ни мне, ни ученым пока не известно. Но то, что ты носишь в своем животе около 2,5 кг постоянно трудящегося микромира – абсолютный факт. Причем это количество не зависит от твоего веса. А вот вес зачастую зависит от состава микробиоты. Так, ученые пронаблюдали, что при ожирении возрастает число фурмикутов, а вот бактероиды сдают позиции. То есть количественно ничего не меняется, но разнообразие микроорганизмов утрачивается. На этом я еще остановлюсь подробнее, а сейчас хочу рассказать о том, почему от деятельности микробиоты на фоне неправильного питания чаще всего вздувается именно низ живота.

Ты же помнишь, как устроен кишечник? Тонкий кишечник плотно уложен как свернутый водопроводный шланг и напоминает извилины головного мозга, а толстый кишечник заключает этот участок кишок в почти прямоугольную раму, пока не спускается прямой кишкой в область малого таза.

В прошлой главе мы остановились на обсуждении анатомии и физиологии двенадцатиперстной кишки. Но это самое начало кишечника, а как он устроен дальше?

Дело в том, что органы в нашем теле не уложены словно картофель в мешке, как может показаться, если рассматривать анатомические картинки. При анатомировании для лучшего обзора удаляется париен, тальная брюшина, а иногда и висцеральная брюшина – это листки соединительной ткани, которые создают границы органов и всей брюшной полости.

СПРАВКА

Запомни: все, что я буду называть висцеральным (visceralis – «внутренностный») будет так или иначе связано с внутренними органами. Будь то висцеральная брюшина, висцеральное ожирение или висцеральный массаж.

Брюшина имеет свои точки крепления: в районе грудобрюшной диафрагмы (нашей главной мышцы вдоха), забрюшинной клетчатки и передней стенки живота (а именно самой глубокой его мышцы – поперечной).

И здесь сами собой всплывают ответы на вопросы.

1. Почему от тренированности тела может зависеть здоровье внутренних органов?

2. Почему техники дыхания всегда были частью систем оздоровления?

3. Почему опущение внутренних органов – это следствие запущенных нарушений осанки?

Словно плотной паутиной, внутренние органы оплетены брюшиной сами и соединены ею с глубокими мышцами живота и спины, а их движение запускается глубоким размеренным дыханием.

В идеале у тебя должны быть крепкие мышцы живота, спины и тазового дна, а также правильно функционирующая грудобрюшная диафрагма, чтобы органы получали питание, в них не застаивались отработанные вещества и внутрибрюшное давление не поднималось выше 5 мм рт. ст.

При чем тут давление? Поясню: если животик повис, а укреплением тазовой диафрагмы ты и не думала заниматься, или, например, ты любишь слишком тугие в талии джинсы или ремни, то на клапан, который отделяет содержимое тонкого кишечника от толстого (илеоцекальный) может оказываться избыточное давление.

Это механический путь попадания микроорганизмов в тонкую кишку. Как и другой, проистекающий отсюда: если ты дышишь поверхностно, кишечник нормально не кровообращается и копит всякий мусор. Но есть еще и химический: когда клапаны не работают рецепторно из-за нарушенного рН-баланса.

Мы уже обсудили в предыдущей главе, что в твоем желудке должна быть очень кислая среда, когда туда попадает пища, а в первом отделе тонкого кишечника – двенадцатиперстной кишке – наоборот, очень щелочная благодаря поступлению желчи. Именно так открывается ларчик, читай: клапан, который, как лакмусовая бумажка, определил рН и либо открылся, либо ждет. Если же в желудке не кисло, а желчь нормально не оттекает, то клапаны буквально ломаются и либо не закрываются плотно, либо открываются только в случае сильного механического давления.

Представим бактерий, которые в здоровом организме хорошо знают свое место. Одним приятно работать в толстой кишке, где пища уже мало похожа на то, что мы положили себе в рот; другим уютно этажом выше, где пока еще много работы с химусом – пищевым комком, из которого нужно извлечь белки, жиры, углеводы, а также витамины и минералы, а каким-то из них даже создать, например, витамин В12 и витамин К. Но вдруг ворота крепости распахиваются и под давлением в нее влетают соседи – как правило, те микроорганизмы, которые живут в просвете толстого кишечника. А ведь это чаще всего не только наши друзья, которые питаются непереваренными пищевыми волокнами (клетчаткой) и служат добрую службу, но и условно-патогенные микроорганизмы, которые при определенных условиях вызывают воспаление, а едят преимущественно сахара. Тут, в тонкой кишке, все они лишние. Сейчас это явление названо синдромом избыточного бактериального роста (СИБР), но раньше оперировали более понятным в массах – дисбактериоз.

Что касается вздутия живота, по-иному – метеоризма, а еще понятнее – пуков, то это тоже работа бактерий. Если «сбоит» симбиотная микробиота в толстом кишечнике, то газы выделяются в ответ на клетчатку, а если в тонком кишечнике разрослась патогенная и условно-патогенная микробиота, то – чуть ли не на все. И если газы в толстой кишке почти без запаха и легко выходят при скоплении, то в тонкой кишке (которая, напоминаю, уложена зигзагами) этот процесс проблематичен, поэтому создается ощущение распирания, тяжести и боли.

Поэтому, когда в следующий раз тебе снова захочется сказать, что грубая растительная пища – это не твое, то не спеши с выводами. Скорее всего, у тебя просто нарушен микробиом кишечника. Ведь если ты пойдешь по пути исключения источников клетчатки из своего рациона, то произойти могут крайне неприятные вещи. Да, на некоторое время симптоматика сойдет на нет, так как просветочным бактериям просто нечего будет есть, но свято место пусто не бывает – это наиболее актуальная фраза в отношении микроорганизмов нашего тела. Ты же помнишь про неизменные 2,5 кг. Это еще одно из проявлений гомеостаза, то есть постоянства внутренней среды. В сущности, микробиом – тот же орган, наряду с кровью и лимфой. И при любых обстоятельствах крови в человеке должно быть не менее 3,5 литра, лимфы – не менее 2 литров, а бактерий – не менее 2 кг. Так что умрут хорошие, кто придет на их место? Правильно. Обедняя свое питание, переходя на булки с макаронами, ты создаешь условия для жизни и развития патогенных микроорганизмов, которые будут выделять не безобидные газы, а токсичный сероводород (фу, кажется, это слово уже само по себе попахивает тухлыми яйцами), аммиак и смесь остаточных количеств ароматических углеводородов.