Золотой век предательства. Огни Хякки Яко

– Старик ушёл на рассвете, и до сих пор нет его, – бросил сторож, не сводя с Горо полного подозрения взгляда.

По спине пробежал неприятный холодок. Этим утром дух-фонарик принёс сообщение от каннуси, где тот предлагал встретиться в «Толстом тануки». Хотя Горо знал Дзиэна не так уж давно, он всё же был уверен: каннуси не стал бы назначать встречу, чтобы потом не явиться на неё. Невольно в сердце начали закрадываться подозрения, не случилось ли с ним чего.

Но выказывать своего волнения перед якудза не стоило. Поэтому Горо постарался придать лицу самое спокойное выражение, на какое только был способен в сложившихся обстоятельствах:

– А он не говорил, куда отправился и когда вернётся?

Якудза смерил его мрачным взглядом.

– Больно много хочешь знать. Ты вообще кто такой будешь?

– Не горячись, Уэда, он наш. – Раздвижная дверь раскрылась ещё шире, и бабушка Абэ поприветствовала его слабой улыбкой.

Горо с жалостью в сердце отметил, что за те несколько дней, пока они не виделись, старушка будто бы истончилась. Задень её – и она разобьётся, как хрупкая фарфоровая пиала…

– Каннуси должен скоро вернуться, так что заходи, не стесняйся. Подождёшь его внутри, нечего на пороге стоять.

Не успел Горо сделать и шагу, как бабушка Абэ ухватила его за рукав и затащила внутрь. Что же, не всё так плохо, как ему показалось поначалу. Хватка у старушки оставалась крепкой.

– А пока можешь присоединиться к нам, мы только сели завтракать, – с этими словами бабушка Абэ увлекла Горо на лестницу, ведущую наверх.

Он начал отнекиваться: после пожара, случившегося в «Тануки» накануне, объедать старушку было попросту совестно. Но бабушка Абэ и слышать ничего не желала.

– Ты нас нисколько не стеснишь, – проговорила она и добавила, бросив внимательный взгляд на Горо: – А за каннуси не переживай. Что бы ни творилось в городе, священника никто не тронет – особенно теперь, когда наконец поймали поджигателя святилищ.

Горо не разделял уверенности бабушки Абэ, но в открытую возражать не стал. Откуда ей было знать, какая опасность могла грозить хранителю Глаза Дракона? Хотя поджигателя святилищ поймали, ведьме в белой маске удалось улизнуть. Тогда, в балагане, она показалась Горо куда опаснее Рюити Араки.

Старушка тем временем привела его в небольшую комнату, которая оказалась едва ли просторнее той, что досталась Дзиэну. Вокруг низенького столика сидели уже знакомые Горо мальчик-разносчик Сатору и ворчливый повар Фукуто. Но помимо них в комнате находилось ещё четверо мужчин бывалой наружности, которых Горо видел впервые. Судя по тому, какими мрачными и усталыми казались их лица, им этой ночью, как и одноухому Уэде, едва ли удалось сомкнуть глаза.

На приветствие Горо радостно отозвался только Сатору, остальные удостоили лишь сдержанными кивками. Но Горо это ничуть не огорчило: куда больше он порадовался порции тёплого риса с бобами да жареной рыбе, от запаха которой рот тут же наполнился слюной. Чтобы встретиться с каннуси Дзиэном, Горо покинул усадьбу Хаяси ещё до завтрака. Поэтому он был от всего сердца благодарен бабушке Абэ за приглашение к трапезе. Разговор с каннуси предстоял не из простых, и потому следовало набраться сил, пока выдалась такая возможность.

Насытившись, якудза один за другим принялись расходиться. Повар прихватил с собой порцию риса, накрытую крышкой, и затопал вниз – наверное, понёс еду тому охраннику, Уэде. Сатору то и дело бросал на Горо любопытные взгляды, но заговорить с ним не решался.

Наконец, когда они остались за столом втроём – бабушка Абэ неторопливо попивала чай из пиалы, – Сатору не выдержал:

– А я всё гадал, когда же вы к нам вернётесь…

Горо с удивлением поднял на него глаза.

– Хотел поблагодарить вас, – на одном дыхании выпалил мальчик. – Ну за то, что помогли тогда с очагом.

Горо чуть не подавился рисом. Хорошо, что Сатору хватило ума дождаться, пока все разойдутся. Вряд ли Итиро Хаяси рассказал всем своим людям, что его дочь охранял колдун.

– Не стоит, – покачал головой Горо. – Это меньшее, что я мог сделать для вас.

Бабушка Абэ пила чай с таким отсутствующим видом, будто бы её нисколько не касалось, о чём говорили под этой крышей.

– И Фукуто тоже вам благодарен, – продолжал мальчишка. – Хоть он и ворчит по большей части, но я его хорошо знаю – ему точно было приятно, что вы помогли!

– Я очень рад это слышать. Только ты никому больше не рассказывай о случившемся, хорошо? – Горо понизил голос и наклонился над столом, глядя Сатору прямо в глаза. – Сейчас в городе тайная полиция, и у нас всех могут быть серьёзные неприятности.

– Конечно, я понимаю, – заговорщически зашептал мальчик, сделав большие глаза. – От меня они точно ничего не узнают, клянусь!

Не успел Горо поблагодарить его, как внизу послышался знакомый перезвон медных колец. Горо спешно отправил в рот последний кусок рыбы и, распрощавшись с Сатору и бабушкой Абэ, выглянул в коридор.

Дзиэн медленно поднимался по лестнице. Рядом с ним, перепрыгивая через ступеньку, скакал дух-фонарик.

– О, я же говорил, каннуси, что он уже здесь! – воскликнул ёкай, завидев Горо.

– Вижу-вижу. – Дзиэн немного запыхался, но всё равно тепло улыбнулся ему. – Прости, брат мой, я припозднился.

Горо заверил, что всё в порядке, и они проследовали в дальний конец коридора. У самой комнаты их нагнал Сатору с подносом, на котором стояла порция завтрака для Дзиэна. Мальчик не удостоил стоявшего рядом духа-фонарика и взглядом – значит, тот сделался невидимым для людей, не владевших колдовством. Что ж, тем лучше. Только неудобных вопросов про ёкаев им сейчас не хватало.

Когда Сатору оставил поднос на низеньком столике, каннуси поблагодарил мальчика и вручил медный сэн из кошеля, который прятал в складках пояса. Глаза Сатору радостно заблестели, он поклонился и выскочил в коридор – быстрые шаги дробно застучали по деревянному полу.

– Где вы были, каннуси? – спросил Горо, задвинув дверь за Сатору. Но старик лишь покачал головой, дав понять, что ещё не время для откровений, и отцепил от пояса небольшой мешочек. Достав оттуда горстку храмовой земли, Дзиэн дунул на неё в сторону двери – и Горо заметил синеватый отблеск колдовства, который замерцал в воздухе.

– Ну вот, теперь нас точно никто не подслушает, – Дзиэн с довольным видом сел за столик и взялся за палочки. Горо опустился чуть поодаль, положив посох рядом.

– Бура́, – обратился Дзиэн к духу-фонарику. – Передай брату Горо всё, что тебе рассказала Уми Хаяси. Да смотри, ничего не упусти.

Имя Уми заставило сердце встрепенуться в груди, но Горо постарался не выказывать волнения. Когда он покинул усадьбу, Уми ещё не пришла в себя. Столкновение с колдовством ведьмы Тё стало для неё тяжёлым испытанием, но Горо был уверен, что её жизни ничего не угрожает – особенно под защитой О-Кин.

И всё же он тревожился за неё – тревожился сильнее, чем того требовало его временное положение телохранителя…

Дух-фонарик тем временем начал говорить, и Горо пришлось оторваться от размышлений, чтобы не упустить ни слова. Вряд ли каннуси позвал бы его в такую рань, если бы дело было пустяковым.

Рассказ духа оказался коротким, и суть его сводилась к тому, что именно госпожа Тё, ведьма в белой маске, выдававшая себя за простую гадательницу в балагане, стояла у истоков поиска Глаза Дракона. А Рюити Араки, который сжигал святилища и убил каннуси Кодо и послушника Кайри, был всего лишь её помощником.

– Но ведьму Тё так и не поймали, – пробормотал Горо.

– Не поймали, – покачал головой Дзиэн. – Она оказалась не по зубам даже тайной полиции. Но я не думаю, что она сбежала.

Горо был того же мнения. Вряд ли ведьма так просто оставит поиски Глаза. Особенно теперь, когда она точно знает, кто был его хранителем. Сожжение святилища Луноликой Радуги не оставляло сомнений в том, что колдуны-отступники, прибывшие в Ганрю под прикрытием заезжего балагана, всё-таки догадались, где был спрятан Глаз Дракона.

– Но я позвал тебя не только для того, чтобы раскрыть истинную личину врага. – Дзиэн отложил палочки в сторону и со всей серьёзностью посмотрел на него. – Мне нужно твёрдо знать, что ты решил, брат Горо. Могу ли я рассчитывать на твою помощь? Обон уже завтра, и времени на дальнейшие раздумья у нас не осталось.

Горо не нужно было напоминать об этом дважды. Он и без того все эти дни ломал голову над тем, как помочь каннуси.

И длительные размышления всё же принесли свои плоды, пускай и неожиданные.

– Кроме обители, есть ещё одно место, где можно до поры спрятать Глаз, – осторожно начал Горо.

– Где оно находится? Как далеко от Ганрю?

В тёмных глазах каннуси вспыхнула надежда, и Горо ощутил угрызения совести от того, что не может открыть Дзиэну всей правды. Это знание не поможет делу, а только всё усложнит. Теперь Горо следовало следить за каждым словом, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего.

– Далеко в горах, дорогу туда мало кто знает, – уклончиво ответил он. – Я смогу добраться туда за две недели, если по пути не случится непредвиденных задержек.

– Две недели, – задумчиво проговорил каннуси. – Ещё дальше, чем до обители. Что же это за место такое?

Горо поморщился. Этой правды ему не скрыть, как бы он ни старался.

– Убежище Ямамбы.

Седые брови Дзиэна взлетели так высоко, что едва не скрылись под тёмной шапочкой.

– Ямамба? Ты предлагаешь отнести Глаз Дракона прямо в руки горной ведьме?

Горо тихонько вздохнул. Чего-то подобного и следовало ожидать. Ямамбе было всё равно, что о ней говорят люди, и порой это выходило боком не только ей одной.

– Я знаю Ямамбу уже очень много лет, – терпеливо начал объяснять он. – Только благодаря её помощи Светлейший Гёки принял меня в обитель. Я доверяю ей. Думаю, что у Ямамбы Глаз будет даже в большей сохранности, чем если окажется в обители, особенно при нынешнем настоятеле. Макото честолюбив. Разузнав о Глазе, он перестанет спать спокойно, пока не завладеет им.

«Или же пока не придумает, как бы сбыть его подороже», – закончил про себя мысль Горо и едва сдержался, чтобы не скривиться.

Дзиэн лишь хмыкнул в ответ и поджал губы. Горо понимал его сомнения и не мог осуждать за них. Слухи о Ямамбе и впрямь ходили разные, и далеко не все из них могли послужить к чести горной ведьмы. Она брала оплату за свои труды, и оплату немаленькую. Для некоторых просителей долг перед ведьмой становился непосильным бременем.

Но какой бы мелочной и вредной ни была Ямамба, она всегда держала своё слово. За столько лет, что прошли со дня смерти бабушки Рэйко, Ямамба ни разу не отказала Горо в помощи, когда он приходил к ней за очередным амулетом. Именно Ямамба приняла его, когда Горо изгнали из обители. Если бы не ведьма, одному Владыке ведомо, что бы с ним сталось…

– Я ручаюсь, что у Ямамбы Глаз будет в безопасности, – снова заговорил Горо, видя, что Дзиэн не торопится нарушить повисшее между ними молчание. – И…

Но Дзиэн не дал ему договорить.

– Я нисколько не сомневаюсь в тебе, брат Горо, и потому доверюсь твоему слову. У нас больше не осталось времени на длительные раздумья. Если горная ведьма поможет сохранить Глаз, то Владыка ниспошлёт ей великую благодать, в этом нет сомнений.

Горо едва заметно выдохнул. Убедить Дзиэна оказалось не так тяжело, как он предполагал.

– Но должен сразу предупредить тебя, – продолжал каннуси, и тон его сделался более мрачным и даже встревоженным. – Бремя хранителя сделает тебя очень уязвимым. В горных лесах обитает много сильных ёкаев, которые захотят завладеть силой Глаза, если им представится случай. Одному тебе отправляться нельзя.

– Разве вы не собирались пойти со мной? – не сумел скрыть своего изумления Горо.

– Я уже стар, – невесело усмехнулся каннуси. – Где мне теперь скакать по горам! Тебе нужен молодой и сильный спутник. Колдун, которому ты смог бы доверить свою тайну и заручиться его поддержкой.

Горо начал понимать, к чему клонит каннуси. В горле вдруг стало сухо.

– Уми Хаяси ни за что не согласится покинуть город, – покачал головой он. – Слишком многое удерживает её здесь: отец, клан… жених.

– Понимаю, но на твоём месте я бы всё же поговорил с ней об этом, – мягко возразил Дзиэн. – Если за столько лет я чему и научился, так это тому, что всё меняется быстрее, чем кажется.

Горо не знал, что на это ответить. Он усиленно гнал от себя мысли, которые роем взвихрились при словах каннуси. Всю свою жизнь Горо следовал лишь одному стремлению: помогать людям. Оно всегда ярко горело в его сердце – сильнее было только пламя, которое за много лет упорной учёбы Горо научился слушать и порой подчинять своей воле.

Но все его устремления и чаяния всегда заканчивались одним и тем же. Про`клятый монах не мог долго жить среди людей. Он всегда приносил с собой одни лишь беды. Разве то, что случилось в Ганрю за последние дни, не является тому доказательством? Что, если злая сила довлевшего над ним проклятия могла спровоцировать случившееся в балагане? Такой вероятности исключать нельзя.

Даже если Уми согласится стать вторым хранителем Глаза, никто не мог предугадать, как отразится на ней длительное пребывание рядом с Горо. Защитная сила утекала из амулета с каждым днём. Что с ними станется, если она иссякнет до того, как они успеют добраться до Ямамбы?

Перед внутренним взором снова возникла поляна в лесной глуши, усеянная окоченевшими тельцами животных и птиц, которые не успели убраться куда подальше. А до того была Сёбара – пускай он не желал зла никому из жителей деревни, это не уберегло их от смерти…

Горо сжал кулаки так крепко, что короткие ногти больно впились в ладони. Он не простит себе, если по его вине погибнет кто-то ещё.

И особенно – если жертвой его проклятия окажется Уми.

Дзиэн продолжал испытующе смотреть на него, и Горо не оставалось ничего другого, кроме как кивнуть. Он и в самом деле ничего не потеряет, если поговорит с Уми. Горо намеревался живо расписать все опасности предстоящего пути, чтобы она точно отказалась и осталась в Ганрю, в безопасности.

Подальше от самого Горо и его проклятия…

Голос Дзиэна отвлёк его от безрадостных мыслей:

– Значит, решено. Завтра я передам тебе Глаз Дракона, и до заката ты должен будешь покинуть город – один ли, в сопровождении ли, это уж как получится. Пока горят костры и жаровни Обона, духи не сунутся в город. Они уважают этот праздник, чтят ушедших. Но как только погаснет последний огонёк, Хякки Яко пройдёт через Ганрю. Надеюсь, к тому моменту ты уже будешь далеко, и ёкаи не смогут учуять силу Глаза. А я буду прикрывать тебя, пока хватит сил.

Горо слушал его, стараясь ничего не упустить. От слаженности их действий зависело теперь многое. Но последние слова Дзиэна заставили его напрячься.

– Прикрывать? Что вы имеете в виду?

– Ровно то, что ты услышал, – в глазах каннуси заплясали недобрые огоньки. – Случившееся в балагане нельзя сбрасывать со счетов. Ведьма Тё владеет магией крови, и мне страшно представить, как далеко простирается её могущество.

Горо с содроганием вспомнил, как неистово сверкали глаза одурманенных колдовством горожан, которых ведьма умудрилась подчинить своей воле. Прежде он никогда не сталкивался с подобным – даже помыслить не мог, что в мире, где правит гармония ки, может существовать такая магия, яростная и беспощадная.

Дзиэн прав, ведьма Тё не остановится. Тайной полиции её не поймать, а других колдунов, кроме них с Дзиэном, в городе не осталось…

Горо встрепенулся. Он несколько поспешил с выводами и позабыл про ещё одного человека. Рюити Араки, ученик ведьмы, который находился под стражей и не мог теперь не то что колдовать – даже нос почесать без ведома тайной полиции. В тот злополучный вечер он напал на ведьму: Горо своими глазами видел, как взметнулась ожившая в руках колдуна цепь, настигая свою жертву.

Похоже, между колдунами-отступниками произошёл какой-то разлад. Мог ли Араки знать, как победить ведьму Тё? Чутьё подсказывало Горо, что наверянка.

Но поделиться своими соображениями с каннуси он так и не успел. В стенном шкафу за его спиной вдруг что-то зашуршало.

Они с Дзиэном, не сговариваясь, повернулись в ту сторону, откуда донёсся звук. И тут всё это время сохранявший молчание Бура заговорил:

– Вылезай, мы уже почуяли тебя.

Лишь теперь Горо ощутил биение незнакомой силы. Ёкай? Как он сумел пробраться сюда незамеченным? Разве что с самого начала прятался в шкафу, поджидая возвращения Дзиэна. Прорваться сюда после того, как каннуси использовал защитное заклинание, и остаться незамеченным этот дух попросту не смог бы, каким бы сильным он ни был.

Некоторое время в комнате стояла почти осязаемая тишина. Скрывавшийся в стенном шкафу ёкай вылезать не торопился. Но наконец раздвижная дверца отъехала в сторону, обнажив полутёмное нутро шкафа, и оттуда в сторону выхода резво метнулось нечто тёмное и мохнатое.

– А ну стой! – воскликнул Горо, схватившись за посох. Медные кольца оглушительно бряцнули, и стоявший рядом Бура недовольно скривился.

Но лохматого шпиона это не остановило. Не теряя времени даром, он проломился прямо сквозь бумажную перегородку – Горо лишь успел заметить, как мелькнул пушистый полосатый хвост, – и был таков.

Некоторое время они в полном молчании созерцали дыру, проделанную в раздвижных дверях, а затем Дзиэн проговорил:

– Что ж, теперь ясно, отчего это заведение носит такое название. Похоже, его и впрямь облюбовали тануки.

Глава 5. Уми

С матерью они так и не встретились. Стоя у лестницы, Уми задержалась на миг и прислушалась, не донесётся ли из комнаты отзвук её голоса. Но всё было тихо. Лишь гулявший по коридору небольшой сквозняк стал немым подтверждением того, что хозяйка усадьбы наконец вернулась домой после стольких лет. Прежде комнату, которую занимала Миори Хаяси, проветривали лишь по необходимости.

Уми не хотела видеть мать и всячески противилась даже самой мысли о встрече с нею. Но девушка не могла взять в толк, почему та до сих пор не соизволила даже заглянуть к ней. Возможно, Миори Хаяси отдыхала с дороги: кто знает, где она была все эти годы и какой путь ей пришлось проделать, чтобы вернуться в Ганрю?

Но не увидеть родную дочь после четырнадцати лет разлуки…

И письма, ещё эти проклятые письма, с которыми Уми так и не нашла в себе сил расстаться. Перевязанные шёлковой лентой, они по-прежнему были спрятаны в рукаве. Какую страшную тайну они скрывали? Кто написал их?

От волнения Уми не могла найти себе места. Хотя отец и велел ей подготовиться к последним проводам дядюшки Окумуры, Уми не стала облачаться в траурные белые одежды, а прихватила из комнаты только револьвер. После того, что произошло в балагане, она не собиралась расставаться с оружием ни на минуту.

На негнущихся ногах она спустилась с лестницы. На кухне хозяйничала Томоко. Что-то шкворчало на жаровне – грибы, судя по запаху. Но чувство голода больше не давало о себе знать. И дело было вовсе не в онигири, которыми они с Тэцудзи перекусили недавно. Сейчас от переживаний она вряд ли смогла бы проглотить даже кусочек жареных данго.

Вспомнив об обезьяне, Уми поискала его взглядом, но того нигде не было. Похоже, убежал по своим делам – и правда, какое ему дело до чужих горестей?

Это и к лучшему. Разговор, который предстоял им с отцом, не предназначался для чужих ушей.

Итиро Хаяси уже ждал её у ворот, в экипаже. На коленях у него покоилась новёхонькая медная урна, при виде которой к горлу Уми подступил комок. Лишь теперь она осознала, что не зря тайком пробралась в особняк дядюшки Окумуры, чтобы проститься. Будто чувствовала, что другой возможности у неё попросту не будет.

Один из дежуривших у ворот братьев помог Уми забраться в экипаж, и она уселась рядом с отцом. Уми старалась смотреть куда угодно, лишь бы не на урну, которую отец с какой-то хрупкой бережностью продолжал сжимать в руках.

Даже когда они выехали из ворот усадьбы, отец молчал. Уми его не торопила, хотя внутренне просто разрывалась между жаждой узнать всё здесь и сейчас – и страхом, к чему этот разговор мог привести.

Чтобы отвлечься, она глазела по сторонам. Народу на улицах было гораздо меньше, чем можно ожидать в предпраздничный день. Но некоторые горожане всё равно вывешивали у дверей бумажные фонарики, ставили жаровни, подметали у ворот. Томоко часто любила повторять, что мёртвые не любят грязи. В Обон следовало пригласить предков в чисто убранные дома, чтобы должным образом почтить их память.

Многие горожане, по большей части мужчины, провожали проезжавший мимо экипаж тяжёлыми взглядами. Никто не кланялся, хотя все эти люди наверняка знали, кому он принадлежал. Уми понимала: после всего случившегося в балагане это было только начало. Одному Дракону ведомо, удастся ли клану Аосаки оправиться от этой трагедии или же расстановка сил в городе поменяется окончательно…

Отец нарушил повисшее между ними молчание только после того, как они проехали мост Нагамити.

– Знаешь ли ты, через что нашим предшественникам пришлось пройти, чтобы клан Аосаки стал таким, каким мы его знаем?

Вопреки обыкновению, отец говорил тихо, но голос его был твёрд. Уми чуть склонила голову в его сторону, чтобы не упустить ни слова.

– Глава Нагасава, да упокоится его душа в Стране Корней, начинал с обычной уличной банды, которая крышевала лапшичные в портовом квартале. Потом, когда в Тейсэн пришли глэндрийцы, Нагасава стал приторговывать оружием, и дела банды пошли в гору. Не всем это нравилось. В ту пору в Ганрю ещё заправлял синдикат Ямамото. Заправлял лишь номинально, руководство синдиката пыталось любыми способами удержать ускользающую власть в своих руках.

Ямамото сопротивлялись долго. Даже когда их вынудили примкнуть к Аосаки-кай – а к тому времени банда Нагасавы разрослась настолько, что ходить под старым именем стало попросту неприлично, – они пытались посеять в наших рядах смуту, развалить ещё не успевший окрепнуть синдикат изнутри.

Я уже был в клане в то время. Моего отца жестоко покалечили за карточные долги, и работать он уже не мог, а мать, вынужденная кормить нас обоих, подцепила какую-то дрянь в квартале красных фонарей и скончалась, когда мне не было ещё и десяти. Отец ненадолго пережил её, и вскоре мне пришлось идти на поклон к якудза – умирать голодной смертью или побираться мне не хотелось. И я оказался не один такой: после трёх лет неурожая множество крестьян бежали в города, где ещё можно было хоть как-то свести концы с концами. Нищих и сирот на улицах стало больше, и все они хотели для себя лучшей жизни.

Прежде отец не говорил с ней о подобном, и потому Уми слушала с неослабевающим вниманием. Хотя прошло уже много лет, старожилы Ганрю до сих пор вспоминали те голодные годы с содроганием. Они полагали, что неурожай наслали разгневанные ками, которым не понравилось, что по их землям теперь ходят чужестранцы из Глэндри, Хьордланда и даже с Хамаадских островов – с кожей тёмною, как древесная кора.

– Несколько лет наравне с другими такими же полуголодными оборванцами я только и делал, что сбивал сандалии, исполняя поручения тех, кто был выше рангом, – продолжал Итиро Хаяси. – Но потом меня всё-таки приняли в ряды Аосаки-кай. Похоже, старый глава Нагасава что-то разглядел в глазах озлобленного на мир мальчишки, каким я был в ту пору. Мне дали старый меч и научили им пользоваться. Пустить его в ход пришлось совсем скоро: на нас напали недобитки Ямамото и устроили самую настоящую резню. Из всех мальчишек на посылках выжил только я, и меня повысили… Но не стану утомлять тебя воспоминаниями о своей жизни в клане. Тебе и без того известно, что я всегда добивался повышения своими силами.

И к тому времени, когда мы стали сотрудничать с кланом Мейга, я уже дослужился до вака-гасира, стал вторым по влиянию человеком в Аосаки-кай.

Услышав из уст отца имя мятежного клана, Уми вздрогнула. О том, что Аосаки-кай был повязан с Мейга, она слышала впервые. Даже несмотря на то, что со дня подавления восстания прошла уже почти четверть века, многие до сих пор опасались говорить о клане Мейга в открытую.

Но так было не всегда, и слова отца только подтверждали этот факт.

Похоже, её искреннее изумление не укрылось от отца, потому как он, криво усмехнувшись, продолжил:

– Об истинных целях клана Мейга никто не догадывался до тех пор, пока не пришлось взяться за оружие. Но поначалу они были очень щедры. С их помощью нам удалось окончательно взять Ганрю под свой контроль – и я слышал, что другим кланам якудза по всему востоку империи они оказали похожую услугу.

Хотя Мейга и ненавидели всё, что было «не нашим», глэндрийским оружием они пользовались охотно. Но, как выяснилось позднее, чужеземные корабли везли с собой не только ткани и диковинные приправы, о каких у нас отродясь не слыхивали. В потайных трюмах, которые капитаны кораблей оберегали пуще всего прочего груза, перевозили опиум, который вскоре научились выращивать и у нас. Аосаки-кай стали одними из тех, кто поднял на нём хорошие деньги.