Донбасс. Дорога домой: военно-политические заметки

Но и это не самое страшное. Чего хотят американцы на Украине? Не построения чего бы то ни было, тем более приличного государства. Они хотят, чтобы между украинцами и русскими легла кровь. И здесь огромная надежда на русских, – у них есть исторический дар переступать через кровь, свою и чужую. Русские ведь воевали с западными украинцами с 1945 по 1953 год. Это была большая кровь. А в 60-е годы украинцы уже входили в Политбюро. Только что отгремели две русско-чеченские войны, а вот уже Кадыров и чеченцы едут в Крым уговаривать крымских татар присоединиться к России. Кадыров уже больший патриот России, чем какой-нибудь москвич. И в этом ваша сила. Американцы хотят нас навеки поссорить, но передайте там, в России, всем русским: вот тут обломится товарищам американцам.

Глава вторая

9 мая 2014 года

«Ну-ка, ребята, грянем заздравную, выше бокалы с вином! Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем!»

Так дружным хором поют люди на площади имени Ленина в Донецке вслед за местным активистом Александром Хряковым.

– Это их победа, победа наших ветеранов! – кричит активист Хряков. – А теперь они принесли ее нам! Мы не уступим фашизму, который сегодня снова поднял голову. И мы обязаны вспомнить о тех, кто сейчас находится на боевых позициях, в Славянске и в Мариуполе, где в эти минуты идет бой. Ребята, держитесь! Победа придет, такая же прекрасная, как тогда, весной 1945 года. Придет время, и наши дети будут вспоминать победу 2014-го!

Празднование Дня Победы в Великой Отечественной войне. Донецк 2014 года

На сцену выходит всеобщий донбасский любимец, командир народного ополчения Мирослав Руденко, энергичный черноволосый добрый молодец:

– Шестьдесят девять лет назад наши предки победили германский нацизм, а в этом году мы поднялись против нацизма украинского и нацизма США, – взволнованно говорит он, и толпа внимает каждому его слову. – Мы имеем дело с мировым нацизмом. Но народ очнулся. Он понял, что нас готовы продать США. Мы очнулись от лживого национализма, который нам навязывали украинские СМИ. Ура нашим ветеранам! Вечная память павшим. У Бога мертвых нет, у Бога все живые. Мы добьемся освобождения наших политзаключенных, как добились освобождения народного губернатора Павла Губарева. Мы подаем пример всей Украине: пускай люди выходят из-под диктата глобалистского проамериканского Киева и создают свои собственные республики. Мы не сепаратисты. Мы хотим восстановить нашу великую общую родину, которая была разрушена в 1991 году, и мы этого добьемся.

Но главная звезда митинга в честь Дня Победы – сухонький, но бодрый старичок, ветеран войны Юрий Константинович Ковальчук, человек с фантастической энергетикой и даром убеждения. От блеска его орденов сверкает вся площадь. От его речи у меня, дочери Советского Союза, мурашки идут по телу и закипают слезы на глазах.

День Победы в Донецке в 2014 году

– Дончане! Патриоты советской власти! – обращается он уверенным голосом к толпе. – Нет на свете другой власти, которая столько бы сделала для народа, для детей, для молодежи. 130 национальностей мирно жили бок о бок. В 1946 году самый злейший враг человечества – фашизм – был повешен на Нюрнбергском процессе. Но мы не знали тогда, что Третий рейх перейдет, тайком переползет в США. Эти люди хотят перечеркнуть нашу победу и переписать нашу историю. Но с нами закон победы. Что же это за закон? Это освобождение Европы от коричневой чумы. Сепаратисты – это не мы с вами, это майдан, организованный американцами за очень большие деньги. Вы хотите, чтоб ваши дети шли в рядах этого отребья, бандеровцев и шухевичей?

– Нет! – дружно кричит площадь.

– Наша Донецкая Народная Республика – это первый камень в восстановлении Союза Советских Социалистических Республик! – восклицает ветеран Ковальчук. – Да здравствует наша Советская Родина! Ура!

Мой сосед по митингу, пятидесятилетний мужчина, с влажными от слез глазами кричит мне: «Американские фашисты споткнулись о Донбасс! Понимаете? Мы здесь, сейчас защищаем Россию! Позади – Москва, отступать некуда». Мы с ним крепко обнимаемся, совершенно счастливые.

Мы еще не знаем, что в этот момент убивают Мариуполь.

Как расстреливали Мариуполь

– Я вышел во двор, а я в центре живу, возле здания УВД, и вдруг слышу: «Хальт», «Хенде хох!». Я такое только в кино про фашистов в детстве видел. Я руки поднял, а эти подонки-бандеровцы смеются мне в лицо. Это у них типа такое издевательство над нами, над русскими, чтобы приказы нам отдавать по-немецки.

У молодого парня по имени Виктор до сих дрожат руки. 9 мая он вышел в центр Мариуполя на демонстрацию в честь Дня Победы и попал в самый центр ада.

– Я видел, как на тротуар упал парень с простреленными ногами. Он поднял вверх руки, а его все равно застрелили. Видите, вот его кровь осталась до сих пор на асфальте.

Мы стоим напротив кафе «Арбат» с залитой кровью рекламной вывеской. В городе грохочут взрывы, это рвется боекомплект брошенного Национальной гвардией БМП. Его со страху подожгли местные жители. Горят баррикады из шин. Безоружным, насмерть перепуганным людям кажется, что эти жалкие преграды остановят возвращение черногвардейцев (так здесь называют «Правый сектор»).

Кафе «Арбат» с залитой кровью рекламой

– Все началось еще 8 мая, когда у горсовета собрались местные активисты: тогда черногвардейцы обстреляли толпу поверх голов, – рассказывает житель Мариуполя Владимир. – Это было предупреждение. К нам 30 апреля в город прислали нового начальника милиции, ставленника Киева, некоего Валерия Андрощука. Ему дали приказ зачистить город от активистов и не дать провести демонстрацию в честь Дня Победы. А наши милиционеры отказались стрелять в демонстрантов. Тогда этот Андрощук совсем спятил и ранил из пистолета своего подчиненного. Потом заперся в кабинете, начал отстреливаться от своих же сослуживцев и связался с бандеровцами, с так называемой Национальной гвардией, которая сидит в воинской части. Вызвал их на подмогу. Они подкатили на БТРах и стерли здание милиции в порошок. Милиционеры заживо горели в здании; пока могли, отстреливались, звали на помощь, но что они могли сделать. В них били прямой наводкой, а пожарные машины к зданию не подпускали свыше трех часов. А потом черногвардейцы поехали прямо по центру города, расстреливая на тротуарах людей, которые как раз шли на праздник Победы.

Здание УВД сейчас выглядит как декорация к фильму о Сталинградской битве. Его с запоздалым усердием поливают водой из пожарных шлангов. Всюду цветы и свечи. Две девушки и молодой мужчина достают бутылку водки и разливают по стаканчикам. Все трое рыдают.

Здание УВД Мариуполя, расстрелянного «Правым сектором» из БТРов 9 мая 2014 года

Табличка на здании уничтоженного «Правым сектором» УВД Мариуполя 9 мая 2014 года

– Мы поминаем наших сослуживцев, – говорит одна из них, захлебываясь от слез. – Вон мой сгоревший кабинет. А вчера остались наши ребята на дежурстве. Погиб Миша Ермоленко, в реанимации Руслан Пивоваров и Дима Литвинов. Кто из наших жив, а кто умер, мы до сих пор не знаем. Это здание Великую Отечественную войну пережило, а что теперь от него осталось?

По горькой иронии истории на здании УВД осталась табличка: «Во время оккупации Мариуполя в этом здании находилась биржа труда. Отсюда были угнаны в рабство в Германию более 60 тысяч мариупольцев. Каждый десятый погиб в неволе. Всем бывшим узникам – жертвам нацизма посвящается».

Рядом со зданием УВД бьется в истерике седая женщина, которую допрашивают английские корреспонденты: «Это Европа, в которую вы нас звали?! Европа, в которой нацисты убивают наших мальчиков? Да будьте вы прокляты! Вы нашим детям 23 года внушали, что Россия – наш враг, вы посеяли здесь плоды национализма, лишь бы столкнуть два братских народа! Убирайся отсюда, Америка! Обама, слышишь ли ты меня?! Да будь ты проклят!»

У здания сгоревшего и разгромленного горсовета собираются подавленные, дрожащие от пережитого шока люди. Весь город похож на психиатрическую больницу. На врачебном языке это называется «посттравматический синдром». Вдруг какой-то парень бросается к нам с ножом: «Выключайте камеру! Вы – предатели-журналисты!» Его оттаскивают. «Это ж свои, из Москвы!» И тут толпа взрывается. «А почему вы нас бросили? Мы же безоружные, а против нас вся натовская рать. Вы все твердите про моральную поддержку, а где же физическая? Дайте оружие, и мы до Киева дойдем! Вы же братья! Говорят, луганская граница открыта, так перебросьте нам хоть что-нибудь! Почему нас, беззащитных, убивают?»

Я вижу, как плачут взрослые мужчины. «А где же ваши ополченцы?» – недоумеваю я. «Да нет у нас никаких ополченцев. Откуда им взяться? Есть обыкновенные активисты». «А разве подмога из Донецка вчера, 9 мая, не пришла?» – упавшим голосом спрашиваю я. «Не пришла», – отвечают мне. «Одно у нас оружие – вот эта георгиевская ленточка! – кричит молодой мужчина на грани срыва, поднимая символ Победы. – А многие сегодня струсили и спрятали ее. Люди, перестаньте трусить! Мужики! Выходите на улицу!»

Цветы погибшим в Мариуполе милиционерам 9 мая 2014 года

В толпу решительно входит крепкий светловолосый мужчина. «Здравствуйте, товарищи! Я из Донецка, представитель Донецкой Народной Республики. Зовут меня Игорь Дмитриевич. Фамилию назвать не могу. За мою голову в Киеве назначена награда. Я приехал сюда помочь провести вам референдум». Толпа мгновенно окружает его с надеждой в глазах. Сыплются вопросы: «А где ж нам голосовать? Где кабинки, где бюллетени? Что нам делать?» «Прежде всего, не надо паниковать. Граждане, бюллетени будут. Главное сейчас организовать оборону. У меня просьба к офицерам, к бывшим афганцам, милиционерам, ко всем серьезным людям прийти сюда, на площадь. В городе паника, безвластие, мародерство. Это надо остановить». «Дайте оружие!» – кричат отчаявшиеся люди. «А ну тихо! Прекратить истерику! Вот я дам вам сейчас автоматы, а вы постреляете случайных людей! Нет! Автомат – это ответственность. Его надо заслужить. Да и нет у нас сейчас оружия. Пока нет. А обороняться надо».

Я смотрю на этого спокойного, сильного человека и боюсь за него. Он один. А рядом – обезумевшая, отчаявшаяся толпа, люди, потерявшие близких, морально подавленные и вообще не знающие, что им делать. Одно они знают: Украина теперь для них – это враждебная страна.

– Знаете, как они нас там, в Киеве, в соцсетях называют? – спрашивает меня совсем молоденькая девушка. – Донбасскими дебилами. А ведь я была за майдан, за свободу. А теперь мы для майдана – «шашлычки», «копченая сотня». Это майданутые нас так после Одессы называют, где 2 мая заживо сожгли невинных людей в Доме профсоюзов и после того, как 9 мая они расстреляли и сожгли нашу мариупольскую милицию. Как же нам жить вместе после этого?!

«Россия нас не сдаст»

В Донецке дивная майская погода и всеобщее радостное волнение. Событие, в которое не верили еще неделю назад, все-таки состоялось. Референдум в Донбассе, на котором местные жители должны ответить на главный вопрос «Поддерживаете ли вы акт провозглашения государственной самостоятельности Донецкой Народной Республики?», вызвал настоящий ажиотаж. С самого утра на избирательных участках длиннющие очереди.

Референдум о независимости ДНР и ЛНР

– А это у нас еще с советских времен привычка, – смеется избирательница Татьяна, пришедшая с маленьким сыном. – Проснулся – и сразу иди исполнять долг гражданина. Мы сегодня сами не свои от счастья. Еще месяц назад такое и представить не могли. Почему я пришла сюда? Да вот ради моего Егорки! Не хочу, чтоб он вырос в фашистской стране. Не хочу, чтоб ему промыли мозги в школе, что он гражданин второго сорта только потому, что для него русский язык – родной.

Молодой парень Тарас работает волонтером на выборах.

– Вот у меня украинское имя Тарас, но я не чувствую себя украинцем. Я прежде всего славянин, – с достоинством говорит он. – Мы все вышли из большой страны СССР. И те, кто душой славяне, не делят друг друга на русских, белорусов и украинцев.

– У нас на референдуме абсолютно крымская ситуация, – объясняет представитель территориальной комиссии Ворошиловского района Михаил Самойленко. – Конечно, 97 % явки мы не ожидаем, но как минимум 70 % будет. Давайте говорить прямо: мы все здесь представители русского мира. Мы все выросли в советской школе, мы воспитывались на стихах Пушкина и Лермонтова. Но когда мне объясняют, что Пушкина мы должны читать в украинском переводе, что Бандера, это ничтожество, чьи бандиты стреляли в наших дедов, – наш национальный герой, с этим смириться я не могу. Для любого гордого человека наступает момент, когда он понимает: ни шагу назад.

Семья у избирательного участка. Референдум о независимости ДНР и ЛНР. 11 мая 2014 года

Да, мы долго терпели. Но мы, Донбасс, – часть русской нации с великим прошлым и имперским мышлением. Мы – наследники Византии. И когда где-нибудь в Донбассе поднимается российский флаг, для нас это значит ВСЕ. Не так, как для вас там, в России. Там вы это не цените. А вот здесь, на линии фронта, мы чувствуем себя больше русскими, чем сами русские.

Люди голосуют на референдуме о независимости ДНР и ЛНР

В атмосфере всеобщего ликования я чувствую, что прямо на моих глазах рождается маленькое независимое государство. И вот почему. С чего начинается независимость? С бланков и печатей. Принцип «без бумажки ты букашка» как никогда актуален в неспокойные времена. Свеженькое, с принтера, удостоверение корреспондента в Донецкой Народной Республике с печатью (солнце и два отбойных молотка) я повсюду ношу с собой. Каждый пацан в черной балаклаве и с палкой в руках, который по возрасту годится мне в сыновья, требует от меня заветную бумажку. Особенно строго рассматривают печать. Не подделка ли?

– А вы на ребят не обижайтесь, – с добродушной улыбкой говорит член президиума ДНР Борис Литвинов. – Для пацанов в балаклавах это игра в революцию, в войну, но также и внутреннее понимание причастности к грандиозному историческому событию, хотя бы по меркам Украины. А ведь и в самом деле историческое событие! Мы на передовой геополитического фронта между Россией и Западом. И думаю, в России люди это понимают.

– А вы не боитесь, что Россия вас не признает?

– Мелькали мыслишки, но страх исчез. Не может Россия нас сдать. Потому что для России это будут такие материальные, психологические, военные, идеологические потери, которые и представить невозможно. Русский народ не простит своим политикам, если они нас сдадут. Потому что народ видит: Россию окружают со всех сторон, зажимают в кольцо. Ну, сдаст Россия Донбасс. Что это означает? Отсюда, из Донецка, чуть больше часа на машине до Ростова и Таганрога. Их вы тоже сдадите?

Вы смотрите глубже. Что сейчас происходит с Украиной? Она формирует образ врага в лице России. Киев притащит сюда натовских советников и натовских наемников. Значит, меньше чем в ста километрах от России появятся натовские войска под украинским флагом. Вам это надо?

Хотя пока Россия нам не помогает. Попросили денег на референдум, а нам их не дали. Я лично потратил на референдум десять тысяч гривен своих собственных сбережений и двухмесячную пенсию своих старых родителей. Но, слава Богу, консервы, картошка, лук у нас есть, а значит, продержимся. Что касается защиты нашей территории, мы это вчера на Совете республики обсуждали. Люди с Краматорска, Красноармейска и Мариуполя едут к нам и говорят: нет управляемости. Особенно в Мариуполе, где расстреляно из БТРов здание милиции со всем личным составом. А значит, как и во все лихие времена, появляются банды грабителей, мародеры. Нужна зачистка. Кто должен взять это на себя? Мы, Донецкая Народная Республика. Может, надо ЧК создавать, Чрезвычайную Комиссию. Мне нравится слово «чекисты». История, как видите, повторяется.

Но мы не отчаиваемся. Вспомните 1917–1918 годы в России. Когда вот такая огромная царская Россия на карте и совсем маленькая красная Россия, петербургская, московская, тульская. Хлеба нет, электричества нет, есть только народное ополчение, против которого интервенция четырнадцати стран. У нас похожая ситуация.

– Едва заявив о независимости, вы тут же попросили Россию рассмотреть вопрос о присоединении к ней, – спрашиваю я. – Не слишком ли поспешно?

– Это был эмоциональный, общий порыв. Россия – символ для нас. Мы хотим войти в русскую семью. И ни в какой другой семье жить не хотим.

Пока я крепко жму на прощание руку Борису Литвинову, к нему в кабинет входят встревоженные люди. Плохие новости. В Красноармейске на референдуме погибли люди.

Референдум и смерть

Картина становится трагически-привычной: кровь на асфальте, очерченные мелом круги, где цветы, свечи и портреты погибших. Рядом плачущие родственники и толпа потерянных, испуганных людей. Ярость и страх. Сжатые кулаки и сдавленные рыдания. Красноармейск. Донецкая область. Еще один расстрелянный маленький украинский город с населением в 65 тысяч человек. В день референдума за государственную самостоятельность Донецкой Народной Республики сюда по приглашению назначенных Киевом властей ворвался батальон Национальной гвардии «Днепр-2».

Цветы погибшим во время расстрела референдума в Красноармейске

– У нас вовсю шел референдум, – рассказывает местный житель Валерий. – Около горисполкома установили палатки. Все шли как на праздник. Я такого даже в советское время не припомню. И вдруг врываются на центральную площадь бронированные машины «Приват-банка» днепропетровского олигарха Коломойского. Оттуда посыпались вооруженные люди и захватили наш горисполком и городской отдел милиции. Мы им: да вы кто такие? Они: батальон «Днепр-2». Сначала стреляли в воздух, по елкам, потом по горисполкому и под ноги людям. Кричат: мы приехали защищать от террористов ридну Украину в Днепропетровской области. А я им говорю: так это вы на сто километров ошиблись. Это уже Донецкая область. Среди них были наемники-грузины. Не на мове разговаривали.

Голос из толпы: «А может, азербайджанцы?»

Хор голосов: «Не, точно грузины. Мы чего, грузин не знаем?»

– Вышел один местный мужчина и говорит гвардейцам: успокойтесь, мы все безоружные, – продолжает Валерий. – А боец в маске ударил его прикладом в зубы и выбил ему челюсть. Одному нашему выстрелом перебили ногу. Люди стали требовать, чтоб эти «спасатели» убирались. Тогда они еще двоих застрелили насмерть, одного прямо в голову, на наших глазах.

– Я с базара шла с веником, и этот веник оказался моим секретным оружием, – рассказывает пышнотелая бойкая украинка Мария. – А тут стрельба! Я этим веником прикрыла голову и рухнула на землю. Слышу по говору: люди с Западной Украины. Я сама родом из Хмельницкой области, давно переехала сюда, и Донбасс принял меня как родную. Мне комфортно и там, и тут. БЫЛО комфортно.

Я вам скажу, кто у нас истинные сепаратисты. Это те мордовороты в Киеве, которые Украину на две части порвали. Сейчас по всем украинским СМИ идет дезинформация: мол, у нас тут террористы. А я первый раз террористов вчера увидела, когда они на площадь к нам ворвались. В медиа пишут: была перестрелка. Да какая может быть перестрелка между гуляющими мирными гражданами в воскресный день и вооруженными до зубов наемниками? Нас тут так прижали! Сейчас весна, посевная начинается, а люди боятся в поля выходить. Вокруг БТРы. А осень придет, что мы будем, извините, жрать?

– У нас сейчас на въезде в город стоит Национальная гвардия, – рассказывает Анатолий Парафинюк, местный активист Донецкой Народной Республики. – Прошлой ночью ехала третья смена шахтеров, у них ведь круглосуточная вахта. И гвардейцы дали очередь по автобусу, один ранен.

Портрет мирного жителя, погибшего во время расстрела референдума в Красноармейске

Внезапно толпа расступается и пропускает двух плачущих девушек с портретом в черной рамке. «Мыколенко Юрий Григорьевич. Вечная тебе память». Они, сдавленно рыдая, ставят портрет на ступеньки горисполкома.

– Да я ж его знаю! – вдруг заплакал мужчина средних лет. – Юрка! Шахтер! Наш! Да как же так?!

– Люди, кто из вас украинцы?! Поднимите руки! – кричит местный житель Валерий с налитыми яростью глазами. И сам поднимает руку. – Я сам украинец. Так вот: с сегодняшнего дня мы все здесь русские! Слышали?!

– Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой, – начинает напевать на мотив «Священной войны» местный седой поэт, которого все зовут Петрович. – С бандеровскою нечистью, с фашистскою чумой. Пусть «Правый сектор» мечется, как звери в капкане, от этой зверской нечисти избавимся везде.

Петрович декламирует на всю площадь:

– Эти жирные коты в Верховной Раде велели все красные звезды убрать с парламента. Там теперь нацисты засели. А вот вам стишок на злобу дня:

Нам звезды теперь не надо,Без звезды Верховна Рада.А щоб дырку ту закрыть,Надо свастику прибить.

Люди дружно аплодируют и кричат: Верно говоришь, Петрович!

– Эх! Гитлеровские пропагандисты говорили: русских можно победить только тогда, когда украинцы и белорусы поверят, что они не русские, – восклицает активист Анатолий Парафинюк. – А ведь мы – как три пальца одной руки, когда православный крест кладем: Россия, Украина, Белоруссия. От Бреста до Владивостока, от Мурманска и до Кавказа – все это наша земля.

– Эх, была мне Украина – мама, – вздыхает Мария с западенщины. – А теперь – мачеха. Только мачеха может своих детей расстреливать.

Глава третья

Противостояние. Начало

Конец июня 2014 года. Перейти украинскую границу в Донбассе уже почти невозможно. На пограничном переходе пусто. Но у меня есть козырь – мой муж Роберт, хорватский журналист. Я объясняю пограничникам, что мой муж едет в командировку, а я – просто жена и переводчица. Все внимание отвлечено на него. «О, европеец! – почтительно восклицают они. – Мы тоже хотим вступить в Евросоюз».

На двухчасовом допросе с меня градом льет пот. «Жарко», – жалуюсь я пограничникам. Но перейти границу – это полбеды. А вот как проскочить через все посты?!

Водилу я нашла в кустах, спал под деревом. Обрадовался. Клиентов-то нет! «Только уговор: молчи, пока не спросят. Разговаривать буду я». И Роберту: «Слушай, хорват! Когда надо, я тебе скажу высунуться, а так молчи, как немой! Понял?»

Первый блокпост – нацгвардейцы, «Правый сектор». Бравый молодец в форме британского спецназа оказался совершенно пьян: «Давай, водила, пой матерные частушки про москалей». Водитель и спел, и сплясал, а потом заявил: «У меня европейский журналист в машине. Хорват». Вояка благосклонно махнул рукой. Мол, езжайте.

Штаб ополченцев. Донецк, июль 2014 года

– Каждый день либо пьяные, либо обкуренные стоят, – объясняет водитель Василий. – Им наркоту свободно доставляют. Я тоже, когда в Афгане воевал, только на траве и не спятил. Хорошая там трава, у нас такой нет. А чего, нацгвардейцам тоже страшно! Ополченцы все время пытаются прогрызть дыру в границе – это раз. Потом укры со своими разобраться не могут и постоянно попадают под дружеский огонь – это два. У нас бандитов много, и все хотят иметь свою армию. Первым сообразил Коломойский. А теперь собственные батальоны заводят все кому не лень – и Аваков, и Кличко. Мода нынче такая. А координации никакой. Впрочем, как и у ополченцев. Бардак! Это ж Украина.

Объявления с информацией на двери в штабе ополченцев. Донецк, июль 2014 года

Ополченцев мы проскочили еще проще. Парням, которые рыли окопы, водила весело закричал: «Картошку копаете, ребята? Молодцы!» «Сейчас мы и тебя возьмем на подмогу», – огрызнулись ополченцы. Но машину пропустили без обыска и допроса.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».