Я выбираю свободу!

Когда какие‑то слуги забрали пожитки моих товарищей по несчастью, все расселись и началось подробное представление присутствующих. Выяснилось, что Тай отчасти угадал. «Отчасти» – просто потому, что объяснять нам никто ничего не собирался: Валлендор сообщил, что для ритуала все готово, после чего два правителя сосредоточились на увлекательном занятии – дележе земель, размерах контрибуции и прочих материальных благах.

И я от всей души искренне болел за Валлендора. Хотя бы для того, чтобы отвлечься от желания свернуть Владыке шею.

Тилль

Нет, и все‑таки пора признать идею с работой до обмороков нежизнеспособной и пересмотреть ритм собственной жизни. Все бы ничего, но это в первый раз на моей памяти – я умудрилась проспать что‑то важное: кажется, организм, обрадованный предоставленной в неурочный час возможностью выспаться, решил использовать ее до конца. Когда я продрала глаза и сообразила, где нахожусь и сколько сейчас времени, сначала даже не поверила себе и своим внутренним часам, а потом – опомнилась и бросилась одеваться. В голове билась единственная мысль: «Валек меня точно убьет!»

Настроение казалось странным и удивительно отличалось от того, в котором я пребывала все последнее время. Не знаю, что помогло вдруг собраться и хоть ненадолго вынырнуть из болота, в которое я сама себя загнала, но сегодня я была полна решимости не думать о плохом. Может, дело в юных и удивительно живых лицах будущих целителей, незнакомых и не примелькавшихся за последние дни. Может – в злом желании не показать себя размазней чужакам. Может, в том, что я впервые за последние месяцы почти выспалась.

А, может, в том, что, уже засыпая, сумела наконец‑то заплакать? Тихо, почти без слез, кусая подушку, чтобы не сорваться на хрипы с подвыванием?

Какое из событий дня повлекло за собой следующее и почему в итоге привело к такому результату? Я, конечно, целитель, но, увы – не целитель душ. И разобраться, действительно ли это долгожданный перелом в болезни или кратковременный момент прояснения перед агонией, я не могла. Да сейчас, честно говоря, было не до того.

Распущенные перед сном для мытья волосы собрать во что‑то приличное не успевала, поэтому просто пару раз пробежалась по ним щеткой – благо, они от природы почти не путаются. На мгновение замешкалась, задумавшись, а потом все‑таки осторожно достала из небольшого сундука с пожитками потертую и выгоревшую красную ленточку. Пусть сердце мое уже не горит, но зато я имею полное право на второй символ, много лет назад вложенный в простой кусок атласной материи. В конце концов, ради того, чтобы сегодняшний праздник состоялся, я тоже пролила немало крови. Так пусть это будет память о ней и о тех, кто не дожил до сегодняшнего дня!

А следом достала нарядную многослойную желто‑красную юбку и прилагающуюся к ней тесную узкую белую рубашку с глубоким вырезом и расклешенными от локтя алыми рукавами. Вещь оказалась великовата, слишком сильно я похудела с того момента, когда последний раз надевала этот наряд, но смотрелся комплект все равно неплохо. Сегодня праздник, надо улыбаться и радовать глаза богов и смертных. А что при виде этих пахнущих сухими травами и пылью вещей так больно колет в груди… хватит. Нужно иметь мужество либо умереть, либо жить, а не болтаться где‑то посередине, пугая детишек обликом несвежего покойника.

На туфли я покосилась с сомнением и в конечном итоге отказалась от этой идеи. Я за последнее время слишком отвыкла от обуви, а на ногах придется провести много времени, так что не буду устраивать себе дополнительные испытания.

Путь до здания правления – бывшего особняка градоначальника – проделала бегом, под свист и улюлюканье детворы, составившей мне компанию. Детей я всегда любила, поэтому такое сопровождение восприняла не то что без раздражения – с удовольствием, а настроение неожиданно скакнуло на недосягаемую в последнее время высоту. Плевать, сегодня мне на все плевать – на прошлое, на будущее. Я впервые за много дней по‑настоящему улыбалась и была настроена хорошо отдохнуть, а все прочее пусть горит огнем.

– Простите за опоздание, немного проспала! – с грохотом распахнув входную дверь, я влетела в залу высокого собрания. – Доброго дня, мальчики и… мальчики, – запнулась на середине предложения, потому что представительниц прекрасного пола среди присутствующих не было. Впрочем, ожидаемо: светлые слишком бережно относятся к женщинам, и уж точно не потащат их с собой ради компании. А для ритуала подходят только мужчины.

Принцип наследования по прямой мужской линии придумали не женоненавистники и притеснители слабого пола; это объективная данность, прямой закон магии. Семя родового древа передается от отца к сыну, и со смертью последнего прямого мужского потомка род прекращается. Женщина – цветок, завязь и плод, ее роль тоже сложно переоценить, но при этом наша сущность гораздо пластичней. Мы легче приспосабливаемся к новому, самой природой нам заповедано подстраиваться под изменения окружающего мира и под мужчину, который рядом. На это можно сердиться, можно злиться, можно пытаться отрицать суть вещей, но изменить невозможно: сезоны всегда в свой черед сменяют друг друга, и не в наших силах этому воспрепятствовать. Поэтому потомки старых родов, особенно родов небольших, с не слишком «развесистым» генеалогическим древом, так трепетно относятся к вопросу появления потомства: то есть, конечно, прямого наследника мужского пола, и желательно не одного. Поэтому, кстати, даже светлые в большинстве своем достаточно лояльны к неравным бракам, когда юноша и наследник рода приводит в дом девушку из семьи попроще. Какая разница, в конце концов, лишь бы была физически здорова и могла родить сына!

А еще поэтому же лишение мужчины имени рода всегда считалось весьма суровым наказанием. Такой мужчина, вступая в брак, либо остается безродным, либо, если отец невесты настроен благодушно, может взять имя жены, но этот род уже носит название не корней, а ветвей родового древа – своеобразный «средний класс», не совсем безродные, но и не дотягивающие до элиты. Таковых хватало: в давние времена была распространена практика, когда имя рода наследовал только старший сын. Некоторое время назад от обычая отказались, но именно благодаря ему отросло множество «ветвей». Для ритуала же было необходимо участие потомков разных родов, почему, собственно, потребовались высокородные маги: там с гарантией все ясно.

– Тилль! – сияющая улыбка Валлендора, удивление и недоверчивая радость в глазах соратников и неприязненные взгляды светлых были мне равнозначной наградой. – До обряда мы, как видишь, пока не дошли, так что ничего важного ты не пропустила, – проговорил наш всенародно избранный, поднимаясь с места и пододвигая мне стул по левую руку от себя. – Но я рад, что ты все‑таки добралась. А особенно рад, что твое «проспала» оказало на тебя настолько благотворное воздействие. Иди сюда. Господа, это…

– Тилль, и я здесь пока – исключительно для того, чтобы разбавить сугубо мужскую компанию, – оборвала я его. – Так что извините за внезапное вторжение, я вас прервала, продолжайте спокойно обсуждать свои дела дальше, а мое дело начнется, когда мы пойдем колдовать.

Валлендор иронично улыбнулся и действительно вернулся к разговору, а я притихла, разглядывая присутствующих. Феля восприняла уже как старого знакомого, мимоходом посетовав, что так и не услышала его полного имени, на Владыке лишний раз задерживаться тоже не стала – его примечательное узкое скуластое лицо, пронзительно‑зеленые глаза и белые волосы с легким пепельным оттенком я и так знала, как, впрочем, и все остальные жители этого мира. Испытующий взгляд на несколько мгновений остановился на мне, брови нахмурились – кажется, он пытался меня вспомнить. Не преуспел, а потом вновь увлекся разговором. По очередному наследнику скользнула безразличным взглядом, а вот остальных удостоила более пристального внимания.

Похоже, светлый Владыка, получив сведения о необходимой Кругу силе, решил исполнить требования, ни на гран не превысив необходимый минимум. Не очень‑то он ценит своих подданных, если подвергает их такому риску. А впрочем, ожидаемо, что от нас постараются откупиться наименее надежными и нужными магами, тем сильнее хотелось вспомнить полное имя Феля. Интересно, он‑то чем своему Владыке не угодил?

Основу Круга всегда составляла первая ось, и на нее шли основные энергетические затраты. Здесь светлые не поскупились, партнер уже знакомого мне огневика оказался хаоситом огромной силы. Его я, кстати, вспомнила сразу – по приметному серебристому, будто седому цвету аккуратно собранных в косу волос и хрустально‑серым как дымчатый кварц глазам. Таналиор‑не‑помню‑как‑дальше из корней Черной Ели, личность необычная и весьма яркая, как и весь этот род. Собирательный образ, если учесть бледную и будто тоже слегка сероватую кожу, получался малоприятный, сквозило в нем нечто загробно‑тревожное.

Род Черная Ель всегда считался бельмом на глазу Владыки, а теперь, похоже, планировал стать тем же для Валлендора. Эльф самим своим существованием опровергал старую пословицу «враг моего врага – мой друг», потому что пренебрежительно относился не только к Владыке, но и ко всему остальному миру, и думал только о своих нуждах. Этот представитель древнего рода, насколько я знаю, являлся по совместительству последним и единственным его наследником мужского пола.

Родовых особенностей у Черных Елей несколько. Во‑первых, других видов магии, кроме хаоса, в этом роду не проявлялось никогда, причем рождались либо маги исключительной силы, либо – эльфы, полностью лишенные магических способностей. Во‑вторых, эти ребята питали нездоровую склонность ко всяческого рода экспериментам, порой приносившим уникальные открытия, но куда чаще – грандиозные неприятности и разрушения. Ну и, в‑третьих, их родовые земли вытянулись длинной узкой полосой вдоль Древнего Леса. Черную Ель подобное соседство полностью устраивало и никогда не вызывало желания перебраться в более гостеприимные места, а это само по себе примечательно. Таналиор озирался по сторонам с куда большим интересом, чем его сородичи, и легкую тень брезгливости во взгляде сложно было уловить на фоне исследовательского любопытства. Хаосит не выглядел особенно раздраженным и недовольным своей участью… или так казалось по контрасту с сидящим рядом угрюмым Фелем?

Вторая ось состояла из магов, не примечательных ничем. Средняя сила, средняя внешность, средний уровень неприязни, отвращения и недовольства. Этих я даже вспомнить не пыталась – бесполезно.

Ну и, наконец, третья ось. Если бы не сила первой, эту парочку можно было бы назвать насмешкой и издевательством – в гризах магии больше! Целитель оставался безучастным ко всему, что объяснялось просто: он умирал. Отсюда и слабость дара, и тусклый взгляд. Мы, конечно, бессмертны, но ровно до тех пор, пока что‑то в нас хочет жить. Порой случается так, что мир прекращает держать своих детей, и те истаивают буквально за считаные дни, без боли и страха уходя за Грань. Признаться, я до последнего думала и даже надеялась, что меня постигнет та же участь, но то ли мир не захотел отпускать, то ли что‑то во мне отчаянно цеплялось за эту реальность – не знаю. Грань упрямо не хотела принимать меня, и сегодня я, кажется, окончательно с этим смирилась.

Партнер целителя являлся полной его противоположностью – совсем еще мальчишка, наверное, даже моложе прибывших сегодня студентов. Слабенький и болезненный – этими двумя словами он характеризовался полностью, начиная с дара и заканчивая наружностью. В нем не чувствовалось презрения или отвращения – только страх. И сильнее всего он боялся, кажется, собственного Владыки. Я украдкой ободряюще улыбнулась и подмигнула мальчишке, тот ответил недоверчивым недоумением.

Беседу двух правителей слушала вполуха. Результат ее был предсказуем: Валлендор своего не упустит, а Владыка не в том положении, чтобы торговаться и качать права. Не слушала бы вовсе, но всегда приятно наблюдать, как Валек ведет разговор. У него к этому исключительный талант, и я завидовала белой завистью: никогда не умела так мягко, интеллигентно и вежливо втаптывать собеседника в грязь, раз за разом ненавязчиво ставя его на место. Владыка скрипел зубами, но держался, как мог.

В конце концов сидящий справа от меня давний друг и соратник Кир – то есть, конечно, Кальвитор, новоиспеченный министр экономики, – аккуратно пододвинул ко мне желтоватый листок бумаги, расчерченный под игру в «крестики‑палочки», с намеком подмигнул, и дальше собрание пошло веселее. Кир тоже мог позволить себе расслабиться, с Валлендором все оговорили заранее, и дальше переговоры ложились исключительно на его плечи.

Впрочем, надолго посиделки не затянулись. Время поджимало, а основную их часть я благополучно проспала, так что мы с Киром как раз успели разойтись вничью – первую партию выиграл он, вторую – я, после чего Валлендор наконец скомандовал подъем.

Обряд должен был проходить на закате на Портовой площади, там все уже для него приготовили. Место это выбрали по нескольким причинам. Во‑первых, именно на краю площади располагался храмовый комплекс Всех богов, а их наш пантеон насчитывал двенадцать. В принципе, остальные причины можно не перечислять, потому что близость к храму являлась определяющей, но они тоже играли свою роль: площадь являлась самой большой и ввиду отсутствия здесь сейчас рынка пустовала, поэтому могла вместить всех, желающих полюбоваться действом, да к тому же именно тут и должен был начаться большой народный праздник, праздник победы, так зачем ходить далеко?

Светлые – будущие участники ритуала – угрюмо молчали, и самым угрюмым из них выглядел Фель. Причем главным объектом приложения ненависти явно был его собственный Владыка, а все прочее, кажется, беспокоило эльфа мало. Кхм. А я как‑то не подумала, что светлых сюда могли загнать пинками, не спрашивая их согласия.

Что ж, будущим «жертвам» даже можно немного посочувствовать: не хотела бы я оказаться на их месте в симметричной ситуации.

На расчищенной и вымытой чуть не с мылом брусчатке выложили узор рисунка – старого, как весь этот мир. Чудо, что нам попалось достоверное и подробное описание ритуала! Причем действительно – чудо, потому что наткнулась я на тот талмуд совершенно случайно и поначалу даже не поверила своим глазам. Легенд о нем хватало, а вот достоверных свидетельств его существования – не существовало вовсе.

Я понятия не имела, когда последний раз обряд проводили, и проводили ли вообще с момента появления богов в этом мире. По легенде именно они придумали и провели его, уводя остатки своего народа из мира, чуждого эльфам и отторгшего их. Провели, чтобы навсегда запечатать границы Зеленотравья от угрозы извне, преследовавшей по пятам.

Кровь разных родов несла силу разных богов, и это увеличивало наши шансы на успех. Конечно, на весь мир не хватило бы Круга даже самых сильных магов, но наши интересы и не простирались столь далеко.

Мне предстояло стать фокусом обряда, взывающим к богам. В принципе, на это место можно было поставить кого‑то другого, но специалистов по ритуалам под рукой не оказалось, а магия смерти, в которой я разбиралась куда лучше, чем в целительстве, состояла с ритуальной магией в родстве, так что предстоящее действо не пугало.

Собственно, из‑за ритуала Валлендор и сумел настоять на выходном для меня: вливание сил требовалось мизерное, а вот внимательность и концентрация были необходимы. И я порадовалась, что постаралась выспаться и даже почти добилась нужного результата. Тело и подсознание на этот раз (как, впрочем, зачастую случалось раньше) оказались мудрее разума, и лишняя пара часов сна была кстати.

Слабым местом ритуала являлось добровольное согласие всех его участников, но светлые вели себя на удивление достойно. Хаосит вступил в рисунок первым и по моей просьбе отпустил силу – спокойно, уверенно и без сожалений. Он явно проявлял любопытство и даже радовался возможности поучаствовать в столь необычном мероприятии. Стихийник… в его силе сейчас проявлялось только злое пламя, все остальные грани присутствовали в виде бледных теней. Он буквально полыхал ненавистью, под которой я на мгновение – странно! – ощутила только горечь и застарелую, привычную, какую‑то хроническую боль, явно вызванную событиями гораздо более давнего прошлого, чем этот ритуал и даже эта война.

Чувства магов второй оси оказались почти одинаковыми: обреченная усталость, смирение и где‑то даже безразличие к собственной судьбе. И – тоже злость, но не обжигающе‑яростная, как у стихийника, а тупая и ноющая. Эмоции же третьей оси полностью соответствовали внешнему виду: у мальчишки – только страх, у целителя – все то же полное безразличие.

До определенного момента обряд шел нормально. Сила первой оси текла полноводной рекой, и ее с лихвой хватало для компенсации слабости третьей. А потом – без видимой причины, будто по щелчку пальцев – рисунок вдруг поехал, сила хлынула куда‑то в сторону, как все та же река, нашедшая брешь в плотине.

Причина оказалась банальной: Грань призвала целителя прямо сейчас, не дожидаясь конца ритуала. Думать было некогда. Причуда богов, насмешка судьбы, что именно я вела ритуал и именно мой собрат по силе оказался слабым звеном.

Хорошо, что на этом этапе уже стало не важно, какая кровь пульсирует в венах участника: призыв огласили, оставалось держать энергетические потоки и дожидаться вердикта богов. Посчитают ли они нашу просьбу достойной ответа или решат игнорировать игры расшалившихся детей?

Быть узлом сетки и фокусом силы одновременно казалось… странным. Пожалуй, окажись у меня чуть меньше опыта, и на волоске повисла бы не только вся затея, но жизни тех, кто собрался в этот момент на площади. Интересно, Владыка намеренно подсунул нам чуть живого старика – в надежде, что ритуал сорвется? Вряд ли. Он не мог не знать, что такой разрыв приведет к разрушительным последствиям, и, по крайней мере, постарался бы убраться подальше, а светлый стоял рядом с Валлендором и с ненавистью в глазах наблюдал за нами.

Мысль мелькнула – и пропала, унесенная тонким ручейком оставшейся силы. Поток иссяк, знаменуя окончание ритуала – а в следующее мгновение меня окутала темнота.

…Пробуждение оказалось странным и даже почти приятным. Во‑первых, не чувствовалось боли, а чувствовалась странная пружинистая легкость во всем теле, почти эйфория. Во‑вторых, удобным было положение в пространстве – я полусидела, опираясь на широкую мужскую грудь, поддерживаемая сильной мужской рукой. Не знаю уж, как я определила в полубессознательном состоянии, что это был именно мужчина, может, просто говорила память тела, а, может, запахи.

Додумать, что «в‑третьих», я не успела: от виска к виску голову прошил острый разряд боли, и меня окончательно вышвырнуло в реальность, даже глаза открылись сами собой. Первое, что я увидела, – напряженный взгляд менталиста, кончики его пальцев лежали у меня на висках. Когда я открыла глаза, он удовлетворенно кивнул, и хмурая складка между бровей чуть разгладилась, а потом над головой прозвучал голос того, кто служил мне подпоркой. Очень, к слову, приятный голос – низкий, вкрадчивый, бархатистый, очень… мужской.

– Знаешь, красавица, направляясь сюда, я даже не подозревал, что это настолько… увлекательно, – с иронией проговорил он. Я запрокинула голову, насколько позволяло плечо говорящего, и скосила взгляд, чтобы встретиться со взглядом дымчато‑серых, жутковато‑прозрачных глаз. Сейчас в них плескалась насмешка, но общего впечатления это не исправляло, даже наоборот, усугубляло мрачный пугающий образ. – Если соберешься когда‑нибудь провернуть что‑то подобное, какой‑нибудь древний ритуал или зловещий обряд на крови – чур, я первый в очереди на участие!

– Обязательно, – проворчала и завозилась, пытаясь самостоятельно сесть и оглядеться. Хаосит помог мне воплотить задуманное, придерживая обеими руками за плечи, и только после этого, удостоверившись, что я не падаю, убрал ладони.

Мы вшестером находились внутри ритуального круга, от целителя не осталось даже одежды, как будто его здесь не было вовсе. За невидимой чертой толпились свидетели ритуала, я опознала в первом ряду шестерых знакомых целителей. Встретилась взглядом с Валлендором – и тот вздохнул с явным облегчением, а симпатичное лицо озарила искренняя и немного шальная улыбка.

Таналиор со мной на руках находился в центре, рядом на коленях стоял менталист. Не менее злой и мрачный, чем до обряда, а сейчас еще и бледный, какой‑то осунувшийся Фель также сидел рядом на корточках, разглядывая меня с отстраненным интересом, а молоденький вещевик и угрюмый пространственник, стоящие за спиной менталиста, нависали сверху.

– Так. А почему мы в круге, и сюда еще не добрались целители с проверкой? – уточнила я. Спрашивала скорее у себя, но ответил хаосит:

– Остаточный фон, некоторое время в этот участок пространства ничто не сможет попасть извне и ничто не сможет выскользнуть наружу. Это ненадолго.

– Да, действительно, – пробормотала я, энергично растирая обеими руками лицо. – Слушай, раз ты такой умный, объясни, почему при равном с ним резерве ты бодр и полон сил, а мы тут все выжаты до капли? – Я красноречиво кивнула на стихийника, да и едва успевшие восстановиться крохи моей силы выпил круг. Тем удивительней было неплохое в целом самочувствие.

Впрочем, чему удивляться? Если мы живы, если ритуал прошел удачно, значит, боги одобрили наши действия и расчет оказался верен. А если так, богам не составило большого труда поддержать нас крохой силы. И в связи с этим мне стало крайне любопытно, чем им так не понравился старик, которого пришлось заменить мной? Решили, раз я это придумала, так мне и расхлебывать, и нечего валить с больной головы на здоровую? Или все‑таки случайное совпадение?

Когда какое‑то дело напрямую связано с богами, в возможность случайностей сложно поверить.

– Потому что в отличие от вас всех, – с довольной ухмылкой ответил хаосит, – я разбираюсь в ритуальной магии, регулярно практикую и отношусь к ней с большой симпатией.

– А, ну да. Черная Ель. Кого спрашиваю, в самом деле, – усмехнулась я, а маг удовлетворенно кивнул:

– Именно. Поэтому – прими мое восхищение, ты очень грамотно сработала. Не сориентировалась бы, и нас всех размазало бы… по очень большой площади, так, что опознавать было бы некого. И некому.

– Я старалась, – нервно хмыкнула я и предприняла вполне успешную попытку подняться на ноги. Правда, с посильной мужской помощью – хаосита и, к удивлению, Феля, подхватившего меня под другой локоть. – Спасибо, мальчики, – пробормотала, пережидая дурноту и черные мушки перед глазами.

Бельфенор Намиаль Маальт‑эль

из корней Серебряного Дуба

Рисунок ритуала напоминал пиявку. Жирную, здоровенную, ненасытную пиявку, которая жадно тянула все доступные силы. Сосредоточенный на борьбе с этим процессом и на попытках хоть как‑то контролировать отток магии, я не замечал, что происходило вокруг, и сумел оглядеться только тогда, когда все закончилось. Меня пошатывало от слабости – давно я не чувствовал себя настолько истощенным, но Грань пока не звала, и это внушало некоторый оптимизм. Весьма жалкий, к слову, и совсем не помогающий встречать перемены не то что радостно – просто спокойно. Стоило вспомнить, что это был за ритуал и каковы его последствия лично для меня, и радость от собственного присутствия в мире живых заметно померкла.

Пока менталист приводил в сознание вырубившуюся Тилль, Тай успел с огромным удовольствием присесть нам на уши и толкнуть подробную лекцию о действе, в котором присутствующим довелось поучаствовать и посчастливилось выжить. Обычно раздражающие менторские наклонности друга, которые тот почему‑то не спешил применять по назначению (в смысле, заниматься воспитанием детей – что своих, что чужих), в этот раз оказались весьма кстати. В отличие от всех нас, этот маньяк от магической науки был полон энтузиазма, искренне восхищен последними событиями и буквально фонтанировал жаждой деятельности, а во время ритуала не только отчаянно цеплялся за реальность, но все делал вполне осознанно.

Надо ли говорить, как раздражала его довольная физиономия и полная силы аура на фоне собственного полуживого состояния! Причем для разнообразия раздражала всех, за исключением, пожалуй, мальчишки‑вещевика, который был напуган еще сильнее, чем до ритуала, и ни на что, кроме собственного страха, отвлечься не мог. По‑моему, он думал, что во время ритуала нас всех должны убить с особой жестокостью, и до сих пор не мог поверить, что это не так.

Впрочем, ничего принципиально нового Тай из ритуала не вынес, просто подтвердил изначальные предположения. Да, мы привязаны к этой земле. Да, покинуть ее не можем, и действительно умрем на границе. Смерть эта ничего не изменит: стена как стояла, так и будет стоять. Насколько ее хватит, спрогнозировать хаосит не мог, требовались, как он выразился, «более предметные исследования», но был уверен, что срок измеряется веками, если не тысячелетиями. Просто потому, что стену возводили не наши скромные персоны, а боги, к которым обращался ритуал. Ну или магические первоосновы мира, грань там очень тонкая.