Болотник и Богумила

– Что ты делаешь?

– Возвращайся домой, – произнесла девушка,– мы на востоке от деревни, около трёх дней пути.

– Прогоняешь меня? Ты даже не знаешь, что с ним делать.

– Будто ты знаешь,– усмехнулась Богумила, продолжая собирать цветы, – Но я знаю, кто скажет. Вужалка подсказала, – девушка встала с руками полными бутонов, напоминающие ягоды, – Я отправляюсь к Гамаюн, ты не нужна.

– Я не отпущу тебя с ним!

– Ты мне будешь обузой, еще одного человека тащить за собой я не буду. Иди домой.

Маримьяна схватила Богумилу за руку, и часть бутонов рассыпалась.

– Я его не оставлю…

– Я сказала,… ИДИ ДОМОЙ!!! – от последних слов вода на реке дрогнула, словно от голоса великана по ней прокатилась волна. Богумила смотрела белыми от гнева глазами, по лицу узором ото лба до щек поползла тень, кожа стала темно-серой, а голос звучал, будто несколько бесов сразу слились в одно чудовище, и сейчас оно задыхалось, пытаясь превратить их многочисленные голоса в один. Ветер гнул к земле стебли, птицы взлетели в небо, прячась от страха. Небо почернело, и только вороны близ этого места кричали и садились возле девушки. Даже вужалке стало не по себе.

Маримьяну охватил ужас, который она не испытала при виде толпы демонов. Губа её дрожала, ей хотелось закричать, но она не могла даже шевельнуться. Дрожа, она опустила глаза вниз и увидела, что держит вовсе не руку, а обнажённую кость, где-то частично покрытую плотью и кожей. Она разжала свои пальцы и, трясясь от страха, присела, прижимая руки к своей груди.

Богумила словно вдруг успокоилась, с лица ушла тень, глаза обрели снова темно-карий цвет, а рука покрылась полностью плотью.

– Это вы со мной сотворили,– тихо произнесла она, наклоняясь к Маримьяне, которая услышав её голос, подняла взгляд, полный страха. – Теперь настоящая я… такая, – она присела рядом, ближе к лицу, – Нравится? – в ответ Богумила ничего не услышала, – НРАВИТСЯ?!!– и снова её глаза стали белёсыми, кожа серая, а голос как у чудища, – Чего же ты не смотришь? Смотри! СМОТРИ!!! ХОРОШО РАССМОТРИ!!! Вот что тебя теперь ждёт, – она схватила её за волосы, смеясь ей в лицо, а Маримьяна тряслась в её руках, – А может, что и хуже! Я боялась, что зря про обряд не сказала, да вот только сейчас рада!!! – и она, хохоча, отшвырнула Маримьяну.

Та упала на травы, и, не поднимая головы, смотрела, как Богумила подходит к Велесу, всё это время мирно спавшему, и поворачивается к ней:

– НЕ ИДИ ЗА МНОЙ. УВИЖУ, НЕ ТО, ЧТО ДВЕ, НИ ОДНОЙ ДУШИ ИМЕТЬ НЕ БУДЕШЬ! – произнесла она страшным голосом, кинула над собой и Велесом бутоны, и оба исчезли.

Тучи над местом развеялись, ветер стих, и Маримьяне будто дышать стало легче. Наконец переведя дух, она подползла к месту, где только что лежал Велес. Она прилегла на руки, и из её глаз потекли слёзы, делая дорожки по её локтям до душистой травы под ними.

– Разделённая душа и плачет горячее?

Маримьяна нашла глазами вужалку, и, не двигаясь, злобно произнесла:

– Ты всё ещё здесь.

Полузмея принялась пальцами прочесывать волосы цвета сажи, в которые вплетались нити чистого золота.

– Я бы поняла, если бы ты судьбу свою оплакивала,– царевна посмотрела на девушку свысока и с омерзением, теребя локон, – но из-за мужчины?

– Да что ты понимаешь?– Маримьяна поднялась с земли и злобно взглянула на нечисть.

– А я и не понимаю, – хмыкнула она, и её руки теперь вместо волос стали играть с золотом на шее, – За дочерью ужиного царя сами бегут, а у меня для такого даже ног нет.

Сказав это, она сползла с дерева, попрощалась и стала медленно уползать в воду.

– Стой!– окликнула её Маримьяна, и вужалка остановилась,– Расскажи,… Что меня ждёт…

Царевна злобно улыбнулась. Её огромный черный хвост, извиваясь, разрезал воду, и она с шумом вернулась на берег. Вужалка подползла к Маримьяне, и, звеня золотом, склонилась над её ухом. От полузмеи пахло прохладной водой, цветущими кувшинками и казалось холодным молоком, а от её хвоста подсохшими водорослями. Маримьяна с брезгливостью повернула голову в другую сторону, но вужалка играючи приблизилась снова, и схватила её за плечи со спины. От боли у девушки потемнело в глазах.

– Если так хочешь знать, то внимай, – её руки сильнее сжали плечи Маримьны, впившись длинными когтями в плоть,– Твоя жизнь станет мукой. Каждую ночь ты будешь обращаться в животное, а днём снова будешь человеком. С этого времени ты никогда не будешь спать, – она говорила это с усмешкой, с удовольствием,– Никогда! Ты никогда теперь больше не наешься, никогда не напьёшься, прикосновения станут агонией, а от постоянных превращений ты будешь сходить с ума!

Маримьяна беззвучно плакала, от боли и от слов, что слышала.

– Ну, полно тебе! – царевна стёрла со щеки не прекращавшийся поток слёз, и Маримьяну пронзила новая боль,– Ты теперь не одна, с тобой вечные голод и жажда, а вот сна ты лишилась навсегда. Сначала ты потеряешься в днях, а потом в жизнях между животиной и человеком, – она громко рассмеялась, продолжая,– Было бы забавно, если бы ты превращалась в собаку, и позже перепутала их!

Полузмея, наконец, отпустила девушку, всё ещё заливаясь смехом:

– Не сойди с ума до своей смерти!

Сказав это, вужалка исчезла в реке. Маримьяна осталась одна.