Дневник другого измерения

Чего скрывать, Алексею Евгения нравилась. Он даже пытался завести роман, предлагал прокатится по вечернему Волхову на теплоходе, приглашал кафе и звал в кино. Но дальше флирта и приятельских разговоров, их отношения не зашли. Она всё время куда-то исчезала и ускользала, перенося на “потом” все предложения, поступающие от, оказывающего внимание, кавалера.

– О чем скучаешь? – девушка, улыбаясь, вышла из-за спины Брянцева и взяла его за руку, – Я тут случайно мимо шла, смотрю ты стоишь. Дай, думаю, подойду…

– Вот так вот, просто и случайно, шла мимо? – повел вверх бровями Алексей, изображая удивление.

– Да, представь себе.

– А чего это ты тут ходишь?  – спросил Алексей, сменив удивлённое выражение лица, на притворные недовольство и строгость, – Почему не на работе?

– Э-э-э! – Евгения на мгновение замялась, сделав вид, что, не поняв шутки, смутилась от такого вопроса, а потом расхохоталась и кокетливо хлопнула рукой по плечу Брянцева, – Слышишь! Своим бандитам будешь такие вопросы задавать. А я, девушка свободная.  Надеюсь, вам понятно, товарищ следователь.

– Да ваша честь, понятно- склонил голову Алексей, а потом, уже без намёка на иронию, спросил: – Ну, а если серьезно, чего не на работе? Случилось чего?

– Да ничего не случилось. – ответила девушка, на мгновенье спрятав улыбку, – Я к маме бегала. Она тут недалеко живет. Уехала на несколько дней из города, а кошку кормить некому. Вот я и бегаю.   А ты в управление?

– Я? Нет. Жду товарища. Он тут по делам зашел.

– Ну да ладно, заболталась я тут с тобой. Нужно бежать на работу. Созвонимся.

На прощанье, девушка чмокнула Алексея в щеку и упорхнула прочь, растворившись в городской суете. Брянцев же, про себя отметил, что она снова ускользнула, оставив, лишь, призрачный шанс на возможные отношения в будущем.

Андреев застал Брянцева стоящим около автомобиля, когда тот все еще продолжал задумчиво пялиться в след, упорхнувшей от него, в очередной раз, зеленоглазой девушки.

– Чего стоишь как истукан, – хлопнул по плечу коллегу Андреев, – садись уже, поехали. Куда там тебе надо?

Оказавшись на Торговой стороне, Брянцев вновь набрал номер телефона Коржова. В ответ он не услышал ни чего, ни гудков, ни женского голоса, сухо сообщающего о недоступности абонента. Несколько раз послушав в трубке тишину, Алексей решил, что это сбой в сети и, желая добиться своего, продолжал давить пальцем на зелёную кнопку “вызов”,  пока служебная Приора не парковалась около дома Коржова.

Старое, дореволюционное трехэтажное строение с облезлыми стенами, выглядело неухоженным и мрачным. Дверь, ведущая в подъезд, оказалась открытой. Домофон, по непонятным причинам, был обесточен. Поэтому полицейские без труда зашли в подъезд, не встретив никаких препятствий на своём пути. Но как только они переступили порог подъезда, телефон Андреева затрезвонил, чуть ли, не выпрыгивая, при этом, из кармана.  Это случилось так неожиданно, что Брянцев невольно вздрогнул, а Андреев, не громко выругавшись, поторопился извлечь телефон из брюк. Но, гаджет застрял в кармане, продолжая голосить, нарушая царившую в подъезде тишину.  А когда, на конец, Андрееву удалось достать из кармана телефон и ответить на звонок, он махнул Брянцеву рукой, дав понять, чтобы тот не ждал его и дальше шел сам.  После этого, Андреев быстрым шагом вышел из подъезда во двор, а Брянцев поднялся на второй этаж, где располагалась квартира Коржова.

Прежде чем звонить в дверь, Алексей осмотрелся по сторонам. На этом этаже, в отличии от первого, было три квартиры, тогда как этажом ниже, только две. Было заметно, что ремонт давно не проводился, но при этом в подъезде было чисто. Все двери на лестничной площадке имели относительно новые конструкции из современных материалов. А дверь, ведущая в квартиру Коржова, имела, к тому же, и антивовандальное покрытие. В общем, ничего интересного и необычного тут не было. Самый обычный подъезд. Исключением был только огромный и жирный кот дымчатого окраса, что сидел на подоконнике между вторым и третьим этажом.

“Ух ты, какой огромный. Пожалуй, хозяин кормит тебя одной, лишь, сметаной” – подумал, глядя на кота, Алексей. А о чём подумал, при виде Брянцева, кот, не знает никто. Но было видно, что появление на лестничной площадке человека, вызвало у кота неподдельный интерес и он стал таращиться на Брянцева, не сводя с него очумелого взгляда.

Как и следовало ожидать, на звонок и последующий стук в дверь, никто не отозвался. Брянцев затаил дыхание, прислушался и.., и не услышал ничего, кроме биения своего сердца. После того, как шумный Андреев выбежал на улицу, тишина в подъезде восстановилась полностью и больше никто её не нарушал. Даже, разговаривающего по телефону около подъезда Андреева, слышно не было. Хотя, по логике вещей, какие-то звуки все же должны были долетать до второго этажа. Ведь дверь в подъезд была открыта настежь.

Немного подождав, и несколько раз надавив на дверную ручку, Брянцев достал из кармана смартфон и набрал номер Коржова. В ответ раздались длинные гудки, но на вызов никто по-прежнему не отвечал. Убрав смартфон от уха, он вновь прислушался, надеясь уловить хоть какой-нибудь, похожий на звонок телефона, звук. Но за дверью было по-прежнему глухо, как в танке. Затем, долго не раздумывая Алексей позвонил в соседскую дверь, что была ближе к квартире Коржова и приятельски подмигнул, внимательно наблюдающему за ним, коту. За этой дверью также было тихо, никто не отзывался, и Брянцев несколько раз нажал кнопку звонка следующей двери.

Решив, что и в этой квартире никого нет, Алексей вознамерился вернуться на первый этаж, надеясь найти хоть кого-нибудь из соседей Коржова. Не хотелось возвращаться в отдел, не получив хотя бы маленькой толики информации. И когда он, уж было, спустился на несколько ступенек в низ, за его спиной раздался звук открывающегося замка. Открылась дверь квартиры, что была расположена ближе к квартире Коржова. На пороге возник седобородый старик, одетый в широкие красные шорты и белую майку алкоголичку.

– Здравствуйте, я из полиции. – тут же представился Брянцев, предъявив удостоверение, и указав на квартиру Коржова, спросил: – Скажите, а как давно вы видели своего соседа?

– Мишку, что ли? –  голос у деда был сухой и трескучий.

– А что, здесь еще кто-то живёт?

– Мишку сто лет не видел. Вот мне уже семьдесят девять лет, а Мишку я не видел сто. Что б ты не пришёл, я б и тебя не видел.

– Так он живет здесь или нет?  –  Алексей сделал вид, что не понял шутки, а потом попытался вызвать у старика сочувствие: – Понимаете, его сестра разыскивает, переживает, волнуется. А он ей не звонит и не пишет.  Сама приехать не может, далеко живет. Письмо в полицию прислала, просит найти и узнать, что случилось.

– Наташка что ли? –  наморщив лоб, задумался дед.

– Ну, да. – кивнул Алексей, – А что, у вашего соседа еще и другая сестра есть?

– И Наташку сто лет не видел. Хотя нет, больше! Это…– старик запнулся, уставившись в потолок почесывая затылок, видимо что-то подсчитывая в уме, – Это мне, мне семьдесят девять…, а Наташка тут лет сто пятьдесят не появлялась. В море купается. Да… – при слове “да”, старик с важным видом закивал головой, – купается…

Какие, только, наводящие вопросы Брянцев не задавал старику, но выудить из него более-менее внятную информацию, так и не удалось. Единственное, что Алексей понял со слов деда, так это то, что он не ошибся и пришел по правильному адресу.

Распрощавшись кое-как с чудаковатым стариком, Брянцев спустился на первый этаж, где чуть не столкнулся лоб в лоб, с ворвавшимся в подъезд Андреевым.

– Да где ты ходишь? – каким-то взволнованным и возбужденным голосом, сходу заявил Андреев. К слову сказать, вид у него был лихой и придурковатый. – Поехали скорее!

– Что случилось? Куда поехали? – опешил Брянцев.

– Меня срочно в ФСБ вызывают. Поехали, поехали.

Оказалось, что когда они вошли в подъезд, то на телефон Андреева позвонил Максим Ипатёнков, с мамой которого они разговаривали пару часов назад.

– И я ему говорю: “Слышь клоун, ко мне сюда быстро приехал!” – захлёбываясь от возбуждения рассказывал Андреев, ведя свою Приору по Большой Московской улице, —А он и говорит такой: “Да кто ты есть и что тебе надо от меня? Я тебя не знаю. И вообще я сейчас в ФСБ позвоню”. А я говорю: “Мне пофиг, что ты меня не знаешь, и ФСБ мне пофиг!”. И тут, прикинь, в наш разговор вклинивается третий человек.

– В смысле, третий? – уточнил Брянцев.

– Ну, он, этот третий, как бы нас прослушивал, а потом вклинился в разговор и говорит: “А-а-а! Тебе ФСБ пофиг? Тогда давай приезжай сюда в управление. Я – ФСБ, подполковник Еремеев, а ты кто такой, представься”. Ну, я и представился, говорю мол: “Старший оперуполномоченный капитан полиции Андреев”. В общем этот Ипатёнков, походу, на ФСБ работает”, – сделал вывод из своего рассказа Андреев, уже спокойным тоном.  Теперь в его голосе чувствовалась обида, а от возбуждения не осталось и следа.

– Да-а-а, влип ты в историю. – сочувственно заключил Алексей. – А где там, в управлении, искать этого Еремеева, ты знаешь? Ты спросил у него из какого он отдела, ну, или хотя бы номер кабинета?

– Не, не спросил. Как-то не подумал в запаре. Приедем и у дежурного спросим.

Новгородское управление ФСБ расположено на Софийской стороне и им пришлось возвращаться обратно, на другой берег Волхова. Служебная Приора Андреева неспешно двигалась в потоке автомобилей по улице Державина к мосту Александра Невского. Андреев, выговорившись, замолчал, а Брянцев размышлял над сложившейся ситуаций. Некоторые мысли, он проговаривал в слух.

– Какая-то хрень получается. Зачем Фсбешникам слушать такой разговор? Но, еще больше…, не понятно, зачем им рассекречивать себя таким образом. Это же очевидный залёт! Это провал. Это грубое нарушение режима секретности…   Стоп! – Брянцев вскрикнул и хлопнул себя ладонью по лбу, а Андреев, от неожиданности, нажал на тормоза и уставился на товарища. – Да тебя же, развели! – Алексей за хихикал, – Развели как лоха!

– Чего? – недоверчиво переспросил Андреев, и продолжил движение. Где-то сзади, стали сигналить нетерпеливые водители, а кто-то из прохожих, покрутил пальцем у виска.

– Сам подумай, зачем Фсбешникам палить свою прослушку по такому пустяку, да и вообще, зачем им тебя слушать. Не велика ты птица! – еле сдерживаюсь от смеха, делился своими соображениями Брянцев, – Это же обычная конференцсвязь. Есть такая услуга у сотовых операторов.

– Конференцсвязь! Да, похоже, – согласился Андреев, с выводом Алексея и как-то задумчиво, добавил: – Действительно, развели… Вот смеху то будет, когда Саркисыч об этом узнает!

– Вот это я понимаю “мастер-класс”, – давясь от смеха сказал Брянцев. – Ладно, поехали обратно на Псковскую. Упадем в ноги той женщины, может она сжалится над горе-полицейскими и скажет, где ее сын. А на квартиру Коржова, я потом сам, еще раз заскочу.

Узнать, чем закончилась история с Максимом Ипатёнковым, в этот день Брянцеву было не суждено. Как только они проехали мост Александра Невского, на смартфон Брянцева поступил звонок от Мамаева. Это был один из тех звонков, что в корне меняют планы целого дня. Как всегда, кроме Брянцева не было на подхвате никого, и он был отправлен на происшествие.

– Нет, я не забыл, что тебе нужно к маме на День рождения! – предвосхитил вопрос от подчиненного, начальник розыска, –  Обозначишь только своё присутствие, а пот иди куда хочешь.

Дежурная “буханка” забрала Алексея от сквера Водников и вместе со следователем, подсевшим в машину около кооперативного техникума, отвезла на Красное поле. Там, недалеко от Тихвинского источника, обнаружили труп висельника. Происшествие, конечно, не приятное, но вполне заурядное для полицейских будней. Тем более, что в кармане трупа была обнаружена предсмертная записка. Поэтому, оформлением суицида, Брянцев занимался не долго и уже часа через два, на всех порах, он мчался на мамин День рождения.

По пути, Алексей решил заскочить за тортом в кондитерскую и по совместительству кофейню «Корица Сад», что расположена в доме №28 по Большой Московской улице. Так, случайно или нет, не понятно, оперуполномоченный Брянцев оказался недалеко от дома, разыскиваемого им, Михаила Коржова.  Времени, до праздничного застолья, было еще предостаточно и Алексей, недолго думая, завернул во двор дома на углу Бояна и Большой Московской.

Подъезд, встретил его все той же гробовой тишиной. Хотя, к этому времени, хоть какие-то жильцы, должны были уже вернуться в свои жилища и хоть немного наполнить свой дом разнородными, бытовыми звуками.  Но во всем доме, по-прежнему было тихо, словно все вымерли.

Уже по старой схеме, Алексей сначала позвонил в дверь, потом и постучал. А после того, как стало ясно, что дверь никто не откроет, он набрал номер Коржова. Смартфон, судя по всему, тоже не хотел нарушать царившую в подъезде тишину и беззвучно вырубился. Неотрывная взгляда от погасшего дисплея, Брянцев надвил на дверную ручку и дверь поддалась, тихонько открывшись. Алексей как-то даже не обратил на это внимание, поскольку был поглощён разбирательством с капризным гаджетом. Открывшуюся дверь он заметил, лишь, после того как его лицо обдал, вырвавшийся на мгновение из квартиры, прохладный поток воздуха.

Как, в таком случае, должен поступить законопослушный полицейский? Имеет ли он право, входить в квартиру, когда хозяева не отзываются, а дверь оказалась не запертой? Полагаю, что у каждого есть свое особое мнение на этот счёт. А оперуполномоченный Алексей Брянцев, то ли от неуёмного любопытства, то ли от желания поскорее разобраться с заявлением Натальи Гончаровой, даже и думать забыл, о защищаемой законом, неприкосновенности жилища.

– Эй хозяева! Есть кто дома? –  не громко, но в тоже время и не тихо, спросил Алексей, переступая порог. Где-то рядом, в подсознании, уже появилось предположение, что на его вопрос никто не ответит и видимо из-за этого соображения, он не хотел поднимать лишнего шума.

За дверью в прихожей, было сумрачно, прохладно и тихо. Тише, чем в подъезде. Сразу за входом на полу, слева под зеркалом и вешалкой, стояло несколько пар уличной обуви и пара домашних тапок. Здесь же у стены стояла длинная обувная ложка с набалдашником в виде ржущей лошадиной головы.  На вешалке висела то ли куртка, то ли пальто, сразу было не понятно. Брянцев не стал тут сильно осматриваться и прошел дальше.

Квартира, в которой обитал пропавший Коржов, была однокомнатной с маленькой кухней и не отличалась изысканностью обстановка. Она казалась пустой и необитаемой, хотя пыли нигде не было видно. В кухню Алексей заходить не стал, так как было достаточного одного взгляда от входа, чтобы понять, что там искать нечего. А в комнате, его внимание сразу привлек, лежащий на кресле, книжный пухлый томик в кожаном переплёте.  “Ну, что ж, раз хозяев нет, то можно и не стесняться” – подумал про себя Алексей и подхватив книжку, плюхнулся в кресло.

Открыв книгу, Брянцев обнаружил, что это был ежедневник, весь исписанный мелким аккуратным почерком. А когда он перелистнул страницы, то из них вывалилось несколько фотокарточек. И в этот момент, Алексей проявил превосходную реакцию, поймав, устремившиеся в низ, фотографии, зажав их между коленями.

Это были квадратные фотоснимки, сделанные камерой моментальной фотопечати типа “Палароид”. Всего было пять или шесть снимков с изображением незнакомых для него людей. Все кроме одного, на котором была изображена девушка.

В 80-90-х годах прошлого столетия такие фото были довольно популярны и в семейном альбоме Брянцевых хранилось немало подобных фотоснимков. На этих фотографиях, родители Алексея были еще совсем молодыми, и, наверное, моложе, чем сам он сейчас. И, если бы это было фото какой-нибудь незнакомой Брянцеву девушки, то он скорее всего, запихнул бы его и другие фотографии, обратно в страницы ежедневника, а сам ежедневник отложил бы в сторону за ненадобностью. А вскоре и вовсе забыл бы о нем. Но, на фотоснимке была запечатлена Евгения Перевалова и это обстоятельство, мягко говоря, смутило Алексея. На фотографии, у Евгении были те же, большие зеленые глаза, смотревшие на Брянцева с таким же позитивом, как и утром при последней их встрече. И что это была именно Евгения Перевалова, Алексей даже не сомневался. Не найдя какого-либо объяснения этому обстоятельству, он взял, уже отложенный в сторону, ежедневник, в надежде, что найдёт на его страницах, хоть какую-нибудь информацию. Фотографию Евгении, Брянцев машинально запихнул между страниц ежедневника, а остальные фото бросил рядом на стол.  Затем, расположившись по удобнее в кресле, Алексей сам не заметил того, как целиком погрузился в чтение рукописного текста, который начинался с даты, но без указания года, как-то так: “21 октября. Уже третий день живем в поезде. Едем на Северный Кавказ, а куда именно держим курс, еще не известно…”

Глава 3. Из дневника: «Держим курс на Кавказ».

21 октября.

Уже третий день живем в поезде. Едем на Северный Кавказ, а куда именно держим курс, еще не известно. Офицеры толком ничего не объясняют, так как скорее всего, они сами не знают замыслов командования. Но поговаривают, что едем в какой-то Хасаюрт, Хасавюрт или Хамавюрт. Короче, я не знаю, как правильно произносится и пишется название этого города.

Нас разместили в плацкартных вагонах. Спим на твёрдых полках. Полки абсолютно деревянные со всех сторон, и к тому же, очень жесткие.  Матрацев и подушек не выдали, и у меня уже болят все бока. Из постельных принадлежностей, имеются только бушлаты и плащ-палатки.  Свою амуницию – бронники и вёсла, сложили в ящиках под первыми полками. Наша батальонная техника тоже едет с нами. По прибытии, нам должны передать еще 3-а БТРа из Калужского батальона, на место которого мы и едим.

Я занял правую верхнюю полку во втором купе. Само купе выглядит мрачновато, кругом царапины и пятна неизвестного происхождения.  Со мной в одном купе едут: Пескарь, Капэн и Табун. Боковые места заняли: Паша Андреев и Андрюха Рыкин.

Пескарем, мы зовём Леню Дробыша. Хотя в военнике, он записан как Алексей.  Он родом откуда-то из Брянских лесов, на гражданке жил почти у самой границы с Беларусью и Украиной. На КМБ мы были в одной роте, но в разных взводах. Потом я поехал в учебку, а он остался в бригаде. Тогда-то его и прозвали Пескарем. Говорят, что он был похож на какого-то дембеля по прозвищу Пескарь. Этот дембель уволился перед нашим призывом. Вот в честь него, его так и прозвали.  А когда через четыре месяца я вернулся в Тулу, на базе нашей бригады сформировали дивизию, в которую вошли еще несколько частей. И так получилось, что мы попали служить в разные части. А перед командировкой, Пескаря перевели в наш полк и назначили водителембэтэра, да еще и в мой расчёт.

Капэном, здесь зовут Женю Капелана, он в моем расчёте числится стрелком-наводчиком, а Табуном, мы называем водителя из другого экипажа – Витьку Табунова. Командиром его экипажа числится Паша Андреев, но так его тут никто не зовет. Весь батальон знает его как Андрюху. Ну, а Андрюха Рыкин, прозвищем пока не обзавелся.

Половина нашего вагона заселена мазутой, к которой относятся: БТРщики, водители, связисты, слесари и химики. Остальные пассажиры, кто не мазута, относятся к третьей роте.  Где-то там дальше, в других купе, едут: невероятный парень из Чувашии по фамилии Гайдак, Чебурашка или просто Чеба, Пушкин, Малой и другие военные, чьи имена и прозвища в своем большинстве мне не известны. Хотя Малого, кажется, Вовой зовут…

За месяц до командировки, в наш полк перевели много солдат из других частей Московского округа. Среди них было очень много молодых, которые только-только КМБ прошли. Потом, все роты в батальоне здорово перемешали. Списки были известны давно, но фактически это произошло прямо на перроне, в момент погрузки эшелона.

Мою, родную, третью роту тоже основательно потрепали. Но я, впрочем, как и вся мазута, осталась числиться в взводе материально-технического обеспечения. Нас только слегка укрепили связистами, слесарями и водителями. А еще сформировали три расчёта экипажей БТРов. В этой связи, кое-кого, в том числе и меня, назначили на другую должность. Из командира авто-отделения, я превратился в командира расчёта БТРа. И мой расчёт стоит по списку первым.

Поезд движется, как правило, только в ночное время, а днем стоит в тупиках и отстойниках.  Обычно, за окном можно лицезреть только кирпичные стены, пустыри или неподвижные товарные вагоны других поездов. Ночью – ясное дело, вообще ничего не видно. Поэтому, какой город мы сейчас проезжаем, я не знаю.   Названия станций никто не объявляет, а расписания движения нашего поезда, скорее всего никто не составлял.

Делать нечего, сохнем от скуки.  В другие вагоны не ходим – не велено, да и двери в тамбурах заперты на замки.  А еще, в нашем вагоне едет проводник – мужик лет сорока, но его никогда не видно. Он всю дорогу бухает вместе с нашими офицерами, а иногда выходит по блевать в туалет. Я даже не знаю, как его зовут.

Из Тулы выехали 18 октября. Тогда, ночью был заморозок и при погрузке все сильно замерзли. И как выразился Пескарь: “Змерзли, як на марском дне”.  Поэтому, по-настоящему отогреваться начинаем только сейчас. А чем дальше едем, тем теплее становиться. Видимо Кавказ уже близко. Хотя едем как-то странно. То в зад, то вперед. Поезд часто меняет направление.

 24 октября.

Продолжаем ехать. Несколько раз двигались днем. Проехали Белгород, а потом снова где-то остановились, после чего со всех сторон, наш эшелон окружили товарные вагоны. От такой езды, скоро наши крыши поедут быстрее, чем мы.

В вагоне полным ходом идут притирки и проверки на вшивость.  Но до обид дело не доходит. Молодежь расслабляется, почувствовали слабину. А вот когда мы были еще в Туле, то у каждого молодого бойца нашей роты была своя не формальная должность. Кто-то по вечерам исполнял обязанности выключателя. Его так и звали – Выключатель.  После отбоя, он строевым шагом подходил к выключателю и с докладом: «Товарищ Выключатель, разрешите Вас выключить», гасил в казарме свет. После этого, боец замещающий должность сказочника, должен был рассказывать сказку.  Сказка была всего одна, про птичку-синичку, и начиналась как-то так: «Летит птичка-синичка по лесу, а ей на встречу три поросенка: Ниф-ниф, Нуф-нуф и Наф-наф.

– Здравствуй Нуф-Нуф, – говорит птичка-синичка.

– Здравствуй, – отвечает ей поросенок.

– Здравствуй Наф-Наф.

– Здравствуй птичка-синичка, – отвечает другой.

– Здравствуй Ниф-Ниф.

– Здравствуй! – отвечает ей третий поросёнок и она летит дальше. Вдруг, ей на встречу идут Белоснежка и семь гномов.

– Здравствуй Белоснежка, – кричит птичка-синичка.

– Здравствуй птичка-синичка, – отвечает ей та.

– Здравствуй первый гном.

– Здравствуй птичка-синичка.

– Здравствуй второй гном…

В общем, потом она встречает трех мушкетеров, Али-Бабу и сорок разбойников, двадцать Бакинских комиссаров и множество других, не мене известных и многочисленных героев.  И с каждым здоровается, и каждый ей отвечает».

 Был у нас летчик.  Кто-нибудь крикнет: «Летчик!». А он:

– Разрешите взлет, товарищ сержант.

– Разрешаю!

А после получения разрешения на взлет, боец прикладывал ладони к лицу так, что они становились похожими на очки шлема, и кружил по взлётке до тех пор, пока не поступала команда на посадку.

Эх, сейчас у нас нет ни летчиков, ни выключателей, ни сказочников и даже зажигалок с жертвами.  Грустно и не по себе как-то.  Честно говоря, тревожно от мысли, что мы едим в горячую точку.  Что нас там ждет… Смотрю на пацанов и думаю: «Все ли мы вернемся?».  Вон, Пескарь спичкой ковыряет в зубах, Табун в своем вещмешке копошится. Все стараются держаться бодрячком и не показывают, что у них кошки на душе скребут.

Всех их, я знаю не один месяц. Вместе мы уже съели тонну клейстера и сечки, а по духанке, последней заныканной коркой хлеба делились. И теперь, по их рожам, я все вижу. Все знаю, обо всем догадываюсь…

В последнее время, все как-то сплотились и породнились.  Одним только офицерам, как бы нипочем. Хорохорятся, как пингвины, однако. Хотя, наверное, то же переживают, ведь не выходят из запоя уже вторые сутки.

Вспоминаю, как незадолго до отъезда, мы стояли по полной боевой экипировке на плацу.  Ротный тогда, ходил между нами и с видом бывалого вояки, раздавал ценные советы по выживанию в бою. А ротный то у нас, по комплекции, был настоящей толсто-накаченной глыбой, да еще и высокого роста под два метра. Ко мне он тоже подошел, обдал перегаром и сковырнув мизинцем ремешок сферы с моего подбородка, по-отечески так, сказал:

– Сынок, если ты будешь в горах так ходить, то твоя башка вместе с этой каской в кусты улетит. Кто ее потом искать будет? Ты меня понял? –  я лишь кивнул в ответ, а он после этого стал кричать, обращаясь уже ко всему строю: – Я ж не о себе забочусь! Ну как вы не поймете? Вы ж мне все как дети родные – козлы обдолбаные.