banner banner banner
Эфемерно
Эфемерно
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Эфемерно

скачать книгу бесплатно

Эфемерно
Артур Дарра

Какие тайны и силы томятся в глубинах души человеческой? И что будет, если их приоткрыть и выпустить наружу? На эти вопросы в ходе своих «нетрадиционных» экспериментов ищут ответы студент-психолог и весьма необычная представительница современности, которая начинает достигать в этом особенных успехов, переживая мощную психическую трансформацию. Но будет ли готов к таким серьёзным переменам и тотальному погружению в свой внутренний мир только ещё ученик, хоть и науки «душевной»? Справится ли он с разверзнувшейся перед ним глубиной не то человека, не то самой Вселенной?..

Артур Дарра

Эфемерно

Мне кажется, что когда-нибудь я сольюсь с этой предвечной тишиной, у преддверия которой мы стоим, и что счастье только в ней.

И. Бунин, «Тишина»

В прошлое давно пути закрыты,

И на что мне прошлое теперь?

Что там? – окровавленные плиты,

Или замурованная дверь,

Или эхо, что еще не может

Замолчать, хотя я так прошу…

С этим эхом приключилось то же,

Что и с тем, что в сердце я ношу.

А. Ахматова, «Эхо»

Выглядит, будто я страдаю, да? Но, конечно, я буду страдать. Я ведь собираюсь плыть в неизведанные воды, правда? Принимать вызов и создавать что-то – это больно. Но это пробуждает чувства во мне, поэтому – спасибо!

Анимационный фильм «Твоя апрельская ложь»

Распахни меня настежь, Жизнь,

Разбей остатки моей обороны против Тебя. 

Ты великолепно укоренилась в моем отчаянии,

Ты посеяла вулканическую силу в мою уязвимость,

Даже в мои сомнения.

«Оставь надежды всяк сюда входящий»?

Конечно!

Я не боюсь оставить, я никогда не боялся!

Некогда я проходил знакомый путь «создай себя сам».

Теперь я прохожу путь благодати и разрушаю «себя»

Пением рыдающей птицы и истиной.

Я никогда не вернусь обратно!

Джефф Фостер

Глава 1. Ухмыляющееся Исключение

Не знаю, с чего начать.

Пожалуй, не лучшая строчка, с которой начинают письмо. Прости. Впрочем, перед кем я извиняюсь? Пишу ведь для себя. И никому показывать не собираюсь.

Но, кажется, так легче – представлять, что пишу кому-то. Кому-то по ту сторону экрана ноутбука. Наверное, нужно придумать тебе имя? Хотя это уже и правда будет глупо. Просто «ты», и всё.

Тебя не существует, но всё равно как-то сложно собраться с мыслями. О чём я хочу рассказать тебе? И почему бы мне просто не обсудить это с кем-нибудь другим? Например, с реальным человеком?

Ответ прост: не с кем.

Ни одного человека, кому бы я мог поведать свою историю.

Писать тебе — вынужденное решение. По-другому уже никак. Я абсолютно одичал. Ты, вероятно, удивишься, если узнаешь, что одичал я в месте, где проживает больше миллиона человек. Но это так. Я одичал психически. И город тут ни при чём.

Тогда почему бы мне просто не навестить психолога? Не могу… Я прекрасно понимаю механизм работы с душевным специалистом. Клиент платит – психолог превращается во внимательного слушателя. Клиент не платит – психолог ни в кого не превращается. Волшебная палочка здесь – деньги. А с волшебством у меня в последнее время не очень…

С другой стороны, есть телефон доверия: звони да болтай сколько влезет о своих проблемах – никто тебя не видит, да и платить не нужно. Но и этот вариант мне не подходит. Вряд ли я смогу уложить всё, что бурлит внутри меня, в формат телефонного разговора.

Сейчас мне нужно что-то другое. Чьё-то бескорыстное соучастие. Слегка отстранённое и непринуждённое. Чтобы без лишних вопросов. Чтобы можно было спокойно и неторопливо выговориться. Впрочем, кому этого не хочется, верно? Чтобы тебя просто по-человечески выслушали. Или в моём случае – вычитали. Вот и приходится создавать такого собеседника самому. Может, всё-таки имя тебе придумать? Да нет же, глупо…

Кажется, я заболтался. Нужно возвращаться. И, наконец, рассказать о том, что тревожит меня уже пятый месяц. Однако это даже не столько тревога, сколько опустошение. Да, именно слово «опустошение» подходит лучше всего. Я стал пустым. И во мне бесследно померкли любые импульсы к прежней связи с внешним миром.

Полное опустошение.

После чего оно возникло? В этом-то мне и предстоит разобраться. Только, уверен, будет нелегко. Там, в прошлом, куда я собираюсь мысленно вернуться, всё затянулось липкой плёнкой смятения, заострилось колючей проволокой страха. Заглядывать туда даже на одно мгновение – крайне неприятно. А рассказывать кому-то другому – подавно.

Но, думаю, ты сможешь гарантировать мне конфиденциальность. Ведь тебя не существует, верно? Поэтому я рискну. Рискну собрать весь тот дурацкий и непонятный конструктор, который рассыпался внутри меня на груду крошечных частей.

Это будет непросто, хочу предупредить сразу. И прости за всё, что тебе придётся узнать обо мне. Далеко не всё будет говорить в пользу меня как высоконравственного гражданина планеты Земля. Но по-другому, пожалуй, мне не выкарабкаться из этого мрачного колодца. Колодца, в котором я застрял и дичаю с каждым днём всё усерднее. Застрял я где-то посередине: изо всех сил упёрся в холодные сырые стенки, чтобы не упасть. Подняться – никаких сил, удерживаться – теперь тоже. А внутри всё громыхают взрывы обжигающих размышлений и переживаний, которые игнорировать больше уже никак нельзя. Ясно понимаю: единственный выход – нырять в колодец глубже.

Но если нырять, то полностью.

Без судорожных попыток ухватиться за какой-нибудь выступ. Разбиваться – так разбиваться. А иначе снова эта беспросветная толстенная скорлупа, сдавливающая меня все последние месяцы. Снова этот панцирь, удерживающий меня всё дольше и дольше в самом себе. Сколько уже можно прятаться внутри тревожного одиночества?

Нужно нырять…

Глубоко и беспощадно. И не важно, насколько тёмным окажется дно. Хуже мне всё равно уже не будет. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Ну… я прыгаю.

Ты со мной?

– – – – –

Всё начинается оттуда – с апреля. С этого странного месяца, что врезался в мою жизнь около полугода назад. Именно тогда я, студент-психолог предпоследнего курса, был направлен на практику в самую обычную школу. Мне полагалось на протяжении шести недель читать ученикам мини-лекции, проводить разные тесты и тренинги, обрабатывать полученные результаты, писать характеристики и рекомендации – словом, груда труда. Рутинного и никому не нужного.

В тот апрель я стоял на самом краю материальной пропасти. Полный карман надежд на спасительное будущее и абсолютное отсутствие средств справляться с настоящим. На практике, особенно в школе, тебе, конечно же, никто платить не будет – они же там не дураки. Вот и я решил плюнуть на неё с высоты своих более значимых потребностей и принялся искать хоть какую-нибудь подработку: опрашивал знакомых по общежитию, рыскал в Интернете. Подумал, что просто договорюсь со школьным психологом, курирующим практикантов, – разговаривать умею. Покажусь там пару раз, мне поставят подписи и печати в нужных бумажках – и всё. А тратить время на работу со школьничками было не по мне. Лучше уж заработать хоть какие-то деньги в эти открывшиеся шесть недель свободы от пар и тем самым выправить своё невесёлое положение.

Нет, не то чтобы мне было наплевать на учёбу. Даже наоборот. Учусь я… вернее, учился весьма достойно. Шёл на красный диплом. К моменту той самой практики я уже успел бесплатно поработать на телефоне доверия, провести несколько интересных тренингов на различных мероприятиях в университете, около двадцати довольно приемлемых индивидуальных консультаций знакомым своих одногруппников, которые сами рекомендовали меня тем, а также пройти несколько краткосрочных дополнительных программ обучения (на что и улетала вся моя стипендия).

Так что, в каком-то смысле, психолог я был продвинутый. Даже слегка чересчур, что порой перетекало в противный мне самому снобизм и эпизодические препирательства с преподавателями. Но это было, скорее, от неуверенности в себе, поэтому я старался вовремя себя одёргивать, возвращая на путь «Греби дальше! Нет предела совершенству!».

И я грёб. Грёб, изучая что-то новое и увлекательное. Но когда на горизонте начинала мелькать практика в какой-нибудь школе, меня бросало в вялое уныние. Снова эта тягомотина! Снова эти бесконечные бумажки-бумажки-бумажки! Снова эти сумасшедшие детишки-детишки-детишки! Меня же в психологии интересовало нечто иное – что-то более глубокое, чем выявление поверхностных психологических особенностей учеников какой-то там средней школы. Именно поэтому, когда вновь подоспела очередная горе-практика, я собирался сделать ей ручкой.

Но не тут-то было.

Школьный психолог с твёрдой решимостью отвергла мою попытку заработать денег. Сказала, что я обязан ходить на практику и что просто так никаких печатей от школы мне не видать. Вот так. Расстроило это меня нехило. Однако деваться было некуда. Да и, справедливости ради сказать, я всё же наткнулся на неплохую вакансию: требовался расклейщик объявлений. Работа 2-3 часа в день – гласил текст на сайте. Неплохо, подумал я, такую чисто студенческую подработку можно совмещать с практикой. Не самый идеальный, но данный расклад меня устроил. И я стал каждый день ходить в школу, а после неё – убегать на расклейку.

Так в моём распоряжении и оказался тот самый «9-в». На весь шестинедельный период практики мне предстояла тесная работа именно с этим классом. А раз я собрался рассказывать свою историю, то, пожалуй, здесь уместно было бы предположить, что я, как в каком-нибудь художественном фильме, прилагая неимоверные усилия, буду пытаться установить контакт с несносными подростками, выносить их издевательства, упрямо стараться образумить их и поставить на путь праведный, чтобы в итоге, после всех сложнейших личных и наших общих драматических перипетий, мы всё-таки нашли ключи друг к другу, распахнули свои души, они чему-то жизненно важному научили меня, чему-то их – я, и все – прозревшие, что-то для себя осознавшие; и вот чуть ли не в самом воздухе уже благоухает дух какой-то новой, светлой жизни, и под душевную музыку начинают проступать титры…

Но нет.

И здесь всё вышло несколько иначе.

Истории с подобными драматичными сюжетными поворотами не получилось. Узнав, что я психолог (и не важно, что ещё только студент), ученики «9-в» сразу же окружили меня любопытным вниманием. По правде сказать, меня очень даже хорошо приняли. Да и некоторые из учителей нет-нет да выказывали неподдельный интерес, то и дело справляясь о том, почему я подался именно в эту сферу, и как бы издалека направляя фокус нашей беседы через вопросы о работе с учениками к своим личным проблемам.

«Вот скажи как психолог, – в основном именно так начинался очередной запрос, – а как будет лучше поступить, допустим, в ситуации, когда…» Ну и так далее.

И это странно, ведь в школе уже имелся свой психолог. Может, просто не поспевала, потому и не уделяла всем должного внимания? Не знаю. Но в этой школе я действительно будто оказался на ярко освещённой трибуне, откуда выглядел для своих слушателей снизошедшим с небес мессией, у которого имелся мудрый совет на абсолютно любой случай жизни.

Но только проблема в том, что психологи не дают советов. От слова «ва-а-абще». Особенно – впопыхах и сконструированные на коленках. Да, не дают. Ты хоть тресни. И тому есть не одна причина. Большую часть своего времени мне приходилось тратить именно на то, чтобы всем это объяснить, чтобы описать им смысл психологической помощи, чтобы поняли, что для решения своих проблем не хватает чьего-то совета со стороны; что нужно во многом напрягаться самому, чтобы разобраться в истинных причинах происходящих трудностей; что психолог лишь направляет тебя к самому себе, но основной шаг, усилие можешь сделать лишь ты сам.

Но только мало кто это усваивал. Всем хотелось получить от «мудрого человека» мгновенную подсказку, чудо извне, которое возьмёт да и расставит всё в их жизни по своим местам. «Нет, ну а всё же… Ты вот сам как считаешь: нужно сказать ему об этом или лучше промолчать? Ты же психолог, должен знать».

Впрочем, можно ли было их за это винить?..

Сам ведь существовал в режиме непрерывного ожидания от Небес какого-нибудь чуда – внезапно сошедшего жизненного облегчения.

Правда, его что-то всё не было и не было.

«Психологи хоть и созданы помогать другим, да сами зачастую “слегка того”», – покрутив у виска, сказала здешняя учительница математики в беседе со мной.

Не спорю. В принципе, в чём-то даже согласен. Именно этим меня и привлекла психология – своей неоднозначностью. В ней я надеялся найти для себя ответы на многие личные вопросы. И ответы такие, которые не может дать ни одна из существующих сегодня наук. Разве что философия, но та какая-то уж чересчур абстрактная дама, даже для меня. А в психологии мне виделась некая утончённая, неисследованная глубина и одновременно практическая возможность разобраться с моими собственными странными глубинами, изучить их, обуздать и собрать все плоды с их деревьев, чтобы утолить, наконец, свой внутренний, духовный голод.

Но начав постигать эту науку, я наткнулся на жёсткие преграды: всё должно быть упорядоченным, математически просчитанным и экспериментально доказанным. Иначе это вообще не наука и серьёзно рассматриваться в университете не может. Такое чувство, что на моём факультете просто забыли, что психология – это в первую очередь наука о душе. Здесь же это слово фигурировало крайне редко. Будто оно просто-напросто было куда-то выброшено и благополучно забыто.

Такое положение дел меня совсем не устраивало. Но что я, бедный студентик, мог поделать? Единственное – это я планировал в самом ближайшем будущем начать писать дипломный проект, да такой, который точно потрясёт всю преподавательскую плеяду. «Ого! И это наш студент?! Невероятно! Это ведь то, чего так ждало человечество! Ответы на все волнующие нас вопросы и проблемы!»

Но правда состояла в том, что я понятия не имел, о чём его написать. Даже при тщательном самостоятельном изучении самых разных направлений в психологии и «околопсихологии», всего многообразия предложенных ими концепций, я всё равно ни к чему конкретному и окончательному так и не пришёл. Да – неизмеримая глубина во мне находила какое-то объяснение. Да – получала какое-то название и описание. Да – выходила на какие-то высшие уровни, которые даже можно было прочувствовать с помощью различных глубоких дыхательных практик и даже определённых психоделиков (до того как их запретили), да… Но всё равно чего-то недоставало! Какого-то финального штриха, дающего полную картину. Практического штриха, а не просто концепции. Чтобы можно было крепко за него ухватиться, пропитаться им и использовать себе и всему человечеству во благо.

Но как добыть этот самый главный штрих – оставалось для меня непосильной загадкой. Сколько ни старался, я не мог выйти за установленные другими психологами рамки. Ещё и приходилось волочить скучное существование послушного студента в университете. И, как следствие, практиканта в школе: проводить избитые и на самом деле никому не нужные тестирования, просчитывать и интерпретировать их результаты, исполнять кучу поручений школьного психолога, обрабатывать и её тестовые методики, проведённые в других классах, сортировать тонну бумаг по папкам… О, пахал я только так! Ещё и захватывающей драматичной истории не получилось. Ну вообще засада.

Впрочем, из всего «9-в» со временем всё же нашлось одно исключение. Вернее, одна – не питавшая ко мне ни грамма интереса. Всегда с сочувственной ухмылкой она глядела с задней парты на своих одноклассников, когда те после какого-нибудь очередного теста, мини-лекции или упражнения оцепляли меня разными интересными вопросами. Бывало, даже открыто насмехалась надо мной – ну абсолютно не воспринимала всерьёз. И как же я на самом деле ошибался, считая вначале, что драма обошла меня стороной и что ничего интересного на этой практике мне уже не светит.

Но разве мог я тогда предположить, что именно с этого безобидного «исключения» на задней парте и начнётся самая настоящая драма в моей жизни?..

– – – – –

На этом месте я, к сожалению, должен завершить первую запись. Какая-то слишком мощная грусть вдруг навалилась на меня. Давно я всё-таки в прошлое не заглядывал. Думал, оно хоть чуть-чуть стёрлось, хоть чуть-чуть ослабло… Нет. Стоит живее всех живых. Дышит, пульсирует и, кажется, даже посмеивается.

Думаю, ты поймёшь меня. Даже при том, что я ещё не решил, кто ты — мужского или женского пола, взрослый или юный, – но наверняка у тебя тоже имеются в памяти такие фрагменты прошлого, от вспоминания которых внутри мгновенно запускаются эмоциональные реакторы.

Грусть возникла неспроста, я знаю. Это знак, что внутри меня сидит что-то болезненное. И для встречи со всем этим требуется смелость. Я это понимаю. Осознаю. И потому никуда не денусь, не волнуйся. Не откажусь от погружения на глубину после первой же записи. Не в моих это интересах – бросать начатое. Вернее, не в моих интересах бросать начатое именно сейчас. Сейчас я нахожусь в таком положении, что искажать, перевирать правду просто нет смысла.

Но на сегодня точно хватит.

До скорого.

Глава 2. Неожиданные глаза

Не прошло и двух недель моей практики, как объявили о родительском собрании. Вроде бы ничего особого: меня это мероприятие не касается. Но, опять же, не тут-то было. Здесь судьба наметила на меня особые планы.

– Выступишь на собрании с небольшим отчётом, хорошо? – не то предложила, не то утвердила Регина Альфредовна. Она же школьный психолог, она же мой руководитель по практике, она же виновник того, что я каждый день торчу в этом унылом месте.

– Что? Зачем?..

– Ты уже достаточно времени работаешь с «9-в», можешь дать какие-то характеристики, рекомендации. Класс-то, сам видишь, не самый простой.

– А по-моему, самый обычный класс…

– Брось, – ухмыльнулась Регина Альфредовна. – Митина чего только стоит.

– Митина… – задумчиво произнёс я. Та самая, с последней парты, которая посмеивается надо мной. Непростая персона – это факт. Чего только не вытворяла в эти дни.

– Может, уже хватит заливать про всё это? – воскликнула она однажды на весь класс. – Домой охота!

И как на это должен реагировать студент-психолог?

– Митина, пожалуйста, ты можешь идти.

Наверное, как-то так. Кто не хочет, того нам и не надо. Если заставлять, уговаривать, нравоучительно взывать к благоразумию, значит, автоматически вырабатывать у подростка раздражение и отторжение. А если держаться уверенно, спокойно, показывать, что всё это в его же интересах, то отношение может быть иным. Ключевое слово – «может».

Митина не встаёт и не уходит: игриво смотрит на меня с затаённой усмешкой. Развлекается, понимаю я, веселится. Видимо, энергия за весь учебный день, проведённый на плоском жёстком стуле, застаивается в теле, и под самый конец от неё уже буквально распирает.

– Разве я действительно кого-нибудь здесь держу? – добавил я всему классу, разведя руками и тем самым как бы показывая, что для меня это вообще не важно. – Вы люди уже взрослые, решайте сами: интересно вам узнать о себе побольше или нет. К тому же задерживаю я вас сегодня всего на тридцать минут.

– Эй, вы чё все такие тухлые! – обратилась Митина к одноклассникам. – Зачем вам эта фигня вообще сдалась? Математики, что ли, сегодня мало было? Ещё и домашки столько назадавали. Под конец учебного года совсем озверели, житья не дают! Ещё и субботниками травят. За рабов уже считают. Хор-о-ош уже! Пошлите домой! К тому же, вон, сам говорит: «Идите, не держу». Значит, можно. Поскакали!