banner banner banner
Ранние кинотексты
Ранние кинотексты
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Ранние кинотексты

скачать книгу бесплатно


Существует множество мнений по поводу этого фильма. Одни считают его шедевром своего жанра, другие – страшным и мрачным голливудским продуктом. Обыкновенный фильм не удостоился бы таких разнообразных отзывов, и одно это выделяет «Семь» из ряда других подобных картин.

Режиссёр Дэвид Финчер, снявший «Чужого-3» в своем собственном стиле, отличном от предыдущих работ Джеймса Камерона и Ридли Скотта, а также прекрасный триллер «Игра» с Майклом Дугласом, взошел на вершину Голливудского Олимпа после выхода фильма «Семь». Великолепен и актёрский ансамбль – Брэд Питт, Морган Фримэн, Кевин Спэйси, Гвинет Пэлтроу. А сценарий фильма написал известный мастер жанра Эндрю Кевин Уокер, известный по фильмам «Восемь миллиметров», «Игра» и другим.

Молодого амбициозного детектива Миллза переводят в отделение полиции работать напарником умудренного полицейского Сомерсета. Они не подозревают, что уготовила им судьба в дальнейшем, что их, ссорившихся между собой, судьба заставит сплотиться для противостояния жестокому врагу. Вначале они находят труп толстого человека и судмедэксперты устанавливают, что он умер от обжорства, видимо, кто-то под угрозой расправы заставлял бедного парня есть до тех пор, пока бедняга не лопнул. На полу обнаружена надпись загадочная надпись «обжорство»… Дальше следует целая цепь жестоких и безжалостных, мастерски продуманных убийств, скрупулезность совершения которых поражает своим ужасом. И на каждом месте убийства детективы каждый раз находят разные надписи: «жадность», «лень» и т.д. Знающий человек, каким является Сомерсет, сразу догадается, что убийства связаны между собой тем, что происходят они в соответствии с семью смертными грехами. Какой-то сумасшедший наказывает грешников, возомнив себя эдаким «мессией», посланцем свыше. Но делает это явно не стараясь скрываться, наоборот, он играет с детективами в своего рода «кошки-мышки», оставляя на месте преступлений мельчайшие зацепки, позволяющие проследить путь его безумных мыслей. Это дело не может быть обыкновенным, для его раскрытия придется применить свои способности, просидеть долгое время в библиотеке за чтением библейских книг про смертные грехи, заставить себя понять, зачем ему все это нужно и вообще, что за человек может придумать такие убийства. И вот когда герои в опасной близости от преступника, он терпеливо ждет окончания страшного противостояния, полный решимости завершить свой кровавый шедевр…

И что все-таки отличает этот фильм от ему подобных? Во-первых, во многих «подделках» убийства совершаются безо всякого на то основания, просто так, а в «Семь» все связано и понятно, хотя и не сразу – фильм открывает завесу постепенно. Во-вторых, прекрасная игра актёров и, без сомнения, гениальный сценарий. Но, скорее всего, популярность фильм приобрел из-за той неповторимой атмосферы зла, жестокости, с которой показан город и люди, атмосферы ожидания чего-то худшего, полной безнадежности и пессимизма, отсутствия надежды… Со временем зритель понимает, что подобное действо никак не может закончиться хорошо, в конце обязательно будет что-то ужасное. И зритель не ошибется в своих предположениях – Дэвид Финчер не любит делать happy end в своих фильмах. Это ему не всегда удается – например, продюсеры фильма «Игра» оставили в живых героев Майкла Дугласа и Шона Пенна, хотя в сценарии и в задумке режиссёра этого не было. Может он был и прав, но мы уже этого никогда не узнаем. Слава Богу, что в «Семь», несомненном шедевре жанра психологического триллера, все закончилось, как и должно было, счастливый конец был бы попросту неуместен…

«Талантливый Мистер Рипли»

Рипли… вопли… сопли…
А в конце-то… оп-ли!
Выжили больные,
Здоровые утопли.

    Пончик

Я люблю конфеты. Конфеты бывают разные, но больше я люблю конфеты с какой-нибудь начинкой. Шоколадной, фруктовой, ликерной – все равно. Но иногда с начинкой найти не удается и приходится довольствоваться конфетами без начинки. А что, конфеты без начинки, пусть и не такие вкусные, но зато их можно сосать очень долго, и во рту потом надолго остается приятный вкус. Конечно, какой-нибудь «Барбарис» ни в какое сравнение не идет с тем же «Мишкой на севере», но и он неплох, когда другого выбора нет. А еще в детстве мы любили подшутить над всякими плохими детьми – брали очень красивый фантик от какой-нибудь очень дорогой и вкусной конфеты, запихивали туда другой фантик или что-нибудь еще и заворачивали, чтобы казалось, что внутри и правда лежит настоящая конфета. Вот смеху-то было, когда кто-то разворачивал такой подарок. Ой… К чему это я? Я же вам хотел про Тома Рипли рассказать.

Том Рипли замечательный. Он умеет настраивать рояль, ходит в костюме, не то что всякие хиппи и прочая прогрессивная молодежь. Он настоящий мужчина, у него даже девушка есть, но ее очень мало показали, наверное, она просто там не нужна в этом фильме. Так вот, однажды, когда Том Рипли смахивал щеткой пыль с пиджака очередного богатого клиента, к нему подошел другой богатый человек и предложил тысячу долларов, чтобы Том поехал в Италию и вернул сына этого богатого человека, Дики Гринлифа, домой.

Том даже не успевает согласиться, как обнаруживает себя проходящим итальянскую таможню. Там он встречает девушку по имени Мередит, которой говорит, что его зовут Дики. Вообще-то это происходит на 9 минуте 43 секунде от начала фильма, поэтому не совсем понятно своеобразие конфликта, который преподносит нам Мингелла. Что он хочет этим сказать, такой быстротечностью событий? Что самые важные и переломные события в жизни происходят за считанные минуты. Да нет же. Он просто вспомнил, что все ругали его предыдущий фильм за слишком медленное развитие сюжета. А ведь еще одного-другого «Оскара» хочется (вспомните дату премьеры сего творения – конец декабря), вот и решил Энтони учиться на своей же ошибке – решил так ускорить происходящее на экране, что даже сам, наверное, не успел опомниться, когда Рипли уже убивал Толстого друга. Но это будет потом.

А пока, на 12 минуте фильма, Том рассматривает в бинокль того самого Дики и его подругу Мардж, у которой целлюлит. И тут он говорит по-итальянски, что лицо Дики – его лицо. С чего он это взял? Если он так долго вынашивал эту идею, то почему фильм идет только 12 минут? Больше всего меня обычно бесит отсутствие мотивации в поступках героев – первый смертный грех для сценаристов. Похоже, нам самим надо додумывать, как и почему Рипли пришел к такому повороту. Возможно, сыграло роль то, что такой мелкий и ничтожный человек при встрече с богатой и роскошной жизнью начинает понимать, что жизнь его к этому моменту удалась не очень сильно, зависть к таким людям заставляет его осознать свою ничтожность. Позднее он сам выразит мысль о том, что большинство людей на Земле считают себя хорошими людьми, но на самом деле это совсем не так. Его более или менее устраивало положение букашки, но только до тех пор, пока он не соприкоснулся с другой жизнью. Еще забавнее выглядит эпизод, когда Дики вдруг ни с того ни с сего спрашивает у Тома, есть ли у того какой-то талант, после чего завязывается сцена, служащая ключом к сближению этих двух людей. А когда что-то ключевое начинается с такой высосанной из пальца фразы, то вновь заходит речь о мотивации.

А в это время режиссёр Энтони Мингелла руководит своим оркестром. Еще в начале фильма, в самых первых кадрах, из затемнения странным оригинальным образом появляется голова Тома, как будто оператор вышел из темной комнаты, открыв дверь. Нельзя не догадаться, что подобная проделка будет и в конце, оператор, скорее всего, уйдет от Тома темную комнату, закрыв за собой дверь, чтобы не засветить пленку. Рифма конца фильма с его началом! Замечательно, но предсказуемо. Подобные кичевые проделки преследуют одну-единственную цель – зрителям обязан понравиться фильм. Но это не «Армагеддон», куда напихали вообще все идеи современного кинематографа (к слову сказать, девять сценаристов – дело нешуточное). Это же драма. Или псевдодрама. Но Мингелла думает, что драма. Он и сценарий написал. Один. И режиссирует один. Но один в поле не воин, спросите у Джона МакТирнана и Майкла Крайтона. Но что это я, продолжим о «Рипли». Оригинально сделаны не только титры с именами актёров, но и даже само название – за несколько секунд на том месте, где должно стоять слово «талантливый» так быстро проходит столько эпитетов, что не успеваешь их все прочитать. Я бы остановился на слове «голубой», но его там даже нет. Голубой мистер Рипли. Об этом позже. Актёр Мэтт Дэймон ходит по пляжу в трусах такого цвета, что Стэнли Кубрику с Кирком Дугласом даже и не снились, играет патетическая музыка, а сцена с исполнением тремя персонажами в ночном баре песни «Ту вуо фу лямерикано» изначально рассчитана на премию MTV Movie Awards за лучшее музыкальное выступление. К счастью, победил намного более претенциозный и куда более интересный и незанудный «Саут Парк» с песней «Uncle Fucka». И я был сему событию очень рад. Камера то и дело находит неожиданные ракурсы, а музыка становится все громче. Все это безобразие создает отторгающий, то есть обратный задуманному эффект. А так обычно и бывает, когда очень хочешь чего-нибудь добиться, то есть реальный шанс перестараться и сделать все наоборот. Что, собственно, и произошло.

Да нет, что это я. Вспомнил я тут Виссариона Григорьевича Белинского только что. Славный был человек, похоже, да и критик хороший. Так вот, Белинский однажды сказал, да сказал так, что слова его стали правилом и непреложной истиной для любого критика – будь то критик театральный, кинокритик или любой другой критик. А сказал он, что нельзя все время ругать произведение искусства, каким бы оно плохим не было. Нужно обязательно сказать о работе что-нибудь хорошее. Ну что ж, раз так, говорю: Джуд Ло. Его я заметил еще в «Экзистенции», но там он играл какого-то невнятного, только-только открывающего для себя чуть ли не новый мир парня, а здесь он идеально вписался в образ. Его совершенно бешеная энергетика так и прет из экрана, взять хотя бы сцену, когда он так ладошкой пощечину Дэймону дает на лодке. Истекая кровью на той же лодке, он тоже здорово сыграл, даже страшно немного стало. И вообще, это лишний раз подтверждает только одно – начинающие, ничем еще не испорченные актёры порой выдают такие роли, которые через пару лет сыграть не смогут – погрязнут в деньгах и славе, как Кейдж после «Оскара». Но не будем загадывать, пока у Ло все нормально, главное – это не запороть роль русского снайпера у Анно. Кстати, тот еще будет фильм, похоже. Но я опять отвлекся.

В середине фильма Ло с экрана исчезает. Раз и навсегда. До конца фильма он появится еще лишь однажды, когда Дэймону вдруг почудится отраженное в каком-то зеркале лицо Дики. Я обрадовался – ну думаю, жив Дики Гринлиф, это все проделки сценариста, и сейчас он Дэймону покажет. Но это были обычные, ординарные галлюцинации, вполне свойственные для такого больного латентного гомосексуалиста с раздвоением личности, как Том Рипли. И с исчезновением Ло фильм надо было закрывать, снимать с производства и сжигать последнюю копию. А иначе – ну куда такое годится. Все стало еще более сладко-приторным, претенциозным и занудным. Две половины фильма – интригующая претенциозная и занудная претенциозная – настолько отличаются друг от друга, что я имею полное право говорить о том, что сценарий скомкан. Действительно, вспомните мои слова о том, что в начале фильма все развивается чересчур быстро. В середине фильма все развивается в обратно пропорциональном темпе, это ли не скомканность?

Вскоре картина скатывается к обычному детективу-триллеру, вроде романа Чейза. Тома подозревают – он убивает. Находят еще одну улику – он выкручивается. Том попадает в опасную ситуацию – и опять выходит из положения. Допрос у полицейского – все прекрасно. И так почти до самого конца. Не говоря о том, что затем приезжает отец Дики в исполнении Джеймса Ребхорна, который годится в отцы Джуду Ло так же, как я – в матери Брюса Уиллиса. В конце концов, все заканчивается тем, о чем сказано в эпиграфе.

Итак, подведем скорбные итоги. О чем этот фильм? О конфликте мелкого человека с самим собой? Может, Рипли – Хлестаков ХХ века, который с удовольствием пользуется тем, что его принимают за другого? О том, куда могут завести одинокого человека скрытые желания, когда их осуществление кажется таким близким и выполнимым? О том, что нехорошо убивать своих друзей? Нет. Это фильм о голубых. Я это понял не сразу, но потом заметил, что эта тема идет через весь фильм лейтмотивом. Противные, будто невзначай похлопывания по плечу, взгляд на голого Джуда Ло сзади, перстень на мизинце, общение в основном с мужчинами, хотя рядом столько девушек, фильм даже заканчивается именно на ноте этой темы. Том Рипли осуществляет то, о чем говорил в середине ленты – он отдает человеку ключ от того подвала, в котором скрыты все его самые сокровенные тайны из прошлого. Отдает другому голубому. А потом убивает его, потому что Том Рипли – сумасшедший. Он привык быть один и будет один всегда. А как только в его жизни появится еще один близкий человек, то и его Том тоже убьет. Он по-другому не может. Все именно так, очень просто. Кстати, вы заметили, как легко этот фильм разбирается на кусочки? Собрать обратно не составит особого труда. Если Роджер Эберт будет и дальше ставить таким фильмам четыре звезды из четырех, чуть ли не шедевром называть, то вскоре его надо будет скинуть с Олимпа кинокритики.

В картине говорят, что официально гомосексуалистов в Италии нет. Неправда. Судя по сюжету, их там пруд пруди. Куда ни кинь – гомосексуалисты. Надо было не гадать, будет ли это пронзительная психологическая драма запутавшегося человека, сложный запутанный триллер о серийном убийце, а догадаться сразу – ведь еще в самом начале мы видим девушку, у которой с Томом Рипли отношения прохладные, хотя он и говорит всем, что она – его девушка. Дики Гринлифу, полицейскому. Они с той девушкой – максимум друзья, не больше. После полугода томительных ожиданий, разочарований по поводу того, что пираты теперь не выпускают фильмы, купленные «Вестом», восхищений после прочитанного где-то сюжета – ведь все казалось таким замечательно интересным и внушающим надежды – идея, каст, бестселлер Патриции Хайсмит… Что мы получили – я уже рассказал. Стоит ли рассчитывать на «Оскара» и признание публики, когда единственное светлое пятно – хороший каст? Не думаю. Мы вам не дети какие-нибудь, заберите свой фантик обратно, талантливый обманщик Мингелла.

«Факультет»

Странный фильм… Вроде бы и сделан он по всем законам жанра молодежного ужастика – смелые парни, красивые девушки, неожиданные повороты, прибавьте к этому фантастический материал и спецэффекты, причем неплохие – и может получиться хороший фильм. Но не стоит забывать, что без одного человека «Факультет» был бы дешевкой, и этот человек – режиссёр, Роберт Родригес.

Все мы знаем его по фильмам «Отчаянный» и «От заката до рассвета», по свойственному только ему стилю, желтоватым тонам, присутствием колоритных мучачос, а также Квентина Тарантино и Сэлмы Хайек. В его лентах крутые мексиканские мачо борются с преступностью или вампирами и всегда побеждают, уезжая вдаль вместе с какой-нибудь красоткой… То ли Родригес решил показать, что он может снимать и другое кино, то ли просто решил получить немного лишних баксов с кассовых сборов, но «Факультет» существенно отличается от всех его предыдущих работ. Потому как, когда я произношу «Факультет», я подразумеваю слово «гибрид». Чтобы лучше понять, о чем я хочу сказать, достаточно вспомнить ярчайший представитель фильмов подобного класса – «Настоящую любовь», в которой режиссёр простых боевиков Тони Скотт объединил свои усилия с совершенно не похожим на него по стилю и атмосфере фильмов человеком – самим Квентином Тарантино, написавшим для того фильма сценарий. Так вот, сценарий к «Факультету» писал Кевин Уильямсон, который теперь известен, как начинатель жанра «молодежного ужастика». Именно после фильмов по его сценариям «Крик» и «Я знаю, что вы сделали прошлым летом» появилась мода на подобный жанр. Именно потому, что симбиоз Родригеса и Уильямсона сам по себе интересен, хочется смотреть «Факультет». В нем нет мексиканцев, а есть ребята и девчонки, которые решили избавить свою родную школу от нашествия пришельцев. Есть сюжет, присущий многим молодежным фильмам – определенное число «героев» плюет на все и на всех и считает, что они сами все смогут вернуть на свои места, и, конечно же, среди них не все буду «своими». От прежнего стиля осталась только парочка эффектов и Сэлма Хайек, которой тут отведена скромная роль медсестры. О сюжете – в обычной американской школе ученики находят странное существо, неизвестную науке особь. А дальше уже неважно, всем и так понятно, что сначала неопознанные гости вселились в учителей, а ученики оказались гораздо умнее и нашли выход.

Вроде бы все нормально, но существует ряд вопросов, которые волнуют зрителя во время просмотра. Почему пришельцы начали захват планеты с этой школы и, вообще, почему именно со школы, а не, скажем, с Белого Дома? Более того, ребята выдвигают систему спорных гипотез: пришельцев можно победить, убив их главную, я извиняюсь, «королеву»; распознать, кто свой, а кто нет, можно, нюхнув наркоты… Что, в американских колледжах студенты изучают паранормальные явления и являются профессорами по межпланетным отношениям? В общем, всё это оставляет желать лучшего.

Есть еще один вариант восприятия «Факультета». Многие считают, что, фильм тонко и иронично говорит о том, вся американская система заслуживает порицания, и ее нужно пересмотреть, сделав более гуманной и строгой, что именно поэтому пришельцы напали именно на школу, они – нечто вроде наказания людям, сделавшим систему образования США именно такой. Теория неплохая и заслуживает рассмотрения, но все же, по-моему, «Факультет» не стоит воспринимать именно так и искать в нем глубокий смысл, потому как его там просто нет. Вставьте кассету в видеомагнитофон, сядьте поудобнее, и, особо не напрягаясь, получите удовольствие от фантастики, приправленной молодежной тематикой. Хотя, если вам от 40 лет и больше, посмотрите лучше что-нибудь другое.

«Человек на Луне»

В 1970-е годы в США жил самый необычный, интересный и эксцентричный комик всех времен Энди Кауфман. Эта фигура была довольно одиозной, он никогда не шутил так, как все остальные, он не заботился о том, будет ли зритель смеяться или нет, он просто делал свое дело, смешил себя и был уверен, что все вокруг тоже будут смеяться. И люди смеялись. Смеялись, когда Энди вышел на сцену и вместо шуток и розыгрышей начал читать роман Скотта Фитцджеральда. Смеялись, когда он, переодеваясь и гримируясь, убеждал всех, что есть такой реальный персонаж, Тони Клифтон, и что Энди и Тони – два разных человека. Смеялись, когда Энди стал участвовать в рестлинговых боях против женщин и вскоре объявил себя «межполовым чемпионом мира». Он мог сделать так, чтобы сначала всем на его шоу хотелось спать, потом плакать, а потом смеяться до надрыва животов. Он не был обычным человеком. Он не был обычным комиком. Он умер в 1984 году в возрасте 35 лет. Умер от рака легких. Незадолго до смерти он сообщил всем своим близким о болезни, но даже тогда не все поверили в серьезность этих слов, подумав, что это очередной розыгрыш.

Спустя около 15 лет на дне рождения Майкла Дугласа Дэнни Де Вито завел разговор с режиссёром Милошем Форманом о Кауфмане. Еще через год появился фильм «Человек на Луне», который явился биографической драмой о жизни, трагической судьбе великого комика. В фильм было приглашено множество актёров, которые знали его, работали на одной сцене в телесериале конца 1970-х – начала 1980-х «Такси». На главную же роль планировалось два актёра – Эдвард Нортон и Джим Кэрри. Форман никак не мог решить, кого же из них выбрать, и продюсеры внесли свой вклад, остановив выбор на Кэрри. И угадали. Джим настолько проникся своей ролью, что часами сидел перед экраном, смотря записи различных программ Кауфмана, даже на съемках он настолько вжился в роль комика, что заставлял съемочную группу называть его не иначе как Энди. И Кэрри совершил невозможное. Он воплотил на экране этот образ с такой правдоподобностью, что многие зрители в США (особые поклонники творчества Кауфмана) в первые минуты фильма вообще поверили, что перед ними не Джим Кэрри, а их кумир – с такой невероятной точностью были переданы малейшие движения глаз, мимика, голос и само поведение знаменитого комика. Знаете, фанаты все-таки в чем-то правы. Энди Кауфман жив. Форман заканчивает фильм не точкой и не многоточием, а знаком вопроса, оставляя зрителя в раздумии – а что если Кауфман и вправду жив, и это на самом деле был розыгрыш?

P.S. Джима Кэрри обделили призом на церемонии «Оскара» в прошлом году, но в 2000-м почти все были уверены, что Джим получит, по меньшей мере, номинацию. Но с академиками не поспоришь, и актёру осталось только наблюдать за вручением заслуженного им «Оскара» Кевину Спэйси. Видимо, многие так и не могут забыть прежние его образы, образы человека «с резиновым лицом». А зря, ведь он давно уже доказал всему миру, что не только комик, а еще и драматический актёр. Что ж, видимо, не судьба.

«Шакал»

По приблизительным данным в 2000-м году 30 % всех вышедших фильмов в США будут римейками старых картин, специально адаптированными под наше время. Такая традиция появилась довольно давно, задолго даже до того, как в 1997 году режиссёр Майкл Кейтон-Джонс решил снять римейк знаменитого «Дня шакала», фильма про планирование убийства Шарля Де Голля…

Серп и молот, Ленин, Сталин, Ельцин… «Закончился 70-летний эксперимент с коммунизмом, волна преступности захватила страну»… Так начинается фильм… Почему все злодеи – либо русские, либо арабы, а при отсутствии сюжета для очередного фильма за основу берут реальные события в других странах, которые потом к сюжету и отношения иметь не будут? Наверное, это новая голливудская «фишка».

Дальше – больше: в одном из московских ночных клубов, вездесущие американские спецслужбы (и что они в России забыли?) решают устроить облаву на известного авторитета, поскольку «погрязшие в коррупции русские» не могут его поймать. И только честный ФБР-овец, коренной афроамериканец, в исполнении Сиднея Пуатье решает нарушить положение дел… Авторитета убивают в перестрелке, после чего его брат, еще более крутой мафиози, нанимает настоящего американского киллера. Его задача – отомстить врагам русской мафии, уничтожив человека, личность которого должна остаться для зрителя загадкой до самого финала.

И кто бы вы думали играет этого киллера? Какой-нибудь «вечный злодей» вроде Гэри Олдмана? А вот и нет! Его играет «свой в доску парень» и самый «крепкий орешек» Голливуда – Брюс Уиллис, впервые в карьере согласившийся на роль негодяя. Похвально. Даже несмотря на то, что типичная ухмылка в очередной раз блуждает на лице его персонажа, столь неожиданное перевоплощение можно считать одним из немногих достоинств фильма. Среди причин, которые также могут побудить к просмотру данной, весьма посредственной картины, пожалуй, можно отнести многочисленные смены имиджа (масок), которые претерпевает герой Уиллиса на протяжении всего действа. Здесь стоит выделить небольшой эпизод, где Брюс окончательного изменяет своему амплуа, на пару секунд сыграв «голубого». После этого окончательно убеждаешься, что Уиллис решил в корне менять образ «супергероя».

Итак, в ФБР узнают о планах мафии. Единственное, что в этой ситуации может предложить Пуатье – выпустить из тюрьмы не менее безжалостного человека – ирландского террориста и убийцу Деклина Малкуинна (сможете повторить имя и фамилию десять раз подряд, не запнувшись?), которого играет Ричард Гир. Благодаря «режиссёрской задумке», этот персонаж оказывается более обаятельным, а кто обаятельнее – тот и хороший, а кто нет – плохой, независимо от религии, национальности и срока. Вот и всё, разобрались.

Правда, у Вас еще может возникнуть вопрос: «Зачем понадобилось выпускать одного опаснейшего преступника, чтобы поймать другого? Неужели американские спецслужбы, лихо проворачивающие (если судить по кино) сложнейшие операции по всему свету, не в состоянии выследить и обезвредить одного человека на своей территории?». А Деклин, видите ли, единственный, кто встречал Шакала и знает его в лицо. Мы-то знаем, что были способы более легкие, но тогда создатели потеряли бы целый сюжетный ход, на котором, фильм собственно, и основывается, а также Ричарда Гира. Может, они поступили и правильно, закрыв глаза на явную нестыковку в сюжете ради звездного состава и «зрелищности» фильма, но это уже решит зритель. Главное – чтобы «наши» победили, разве нет?

***

Я окончил школу в 15 лет с «золотой медалью» и в этом же возрасте, в 2000-м году, поступил на киноведческий факультет ВГИКа. Читатель этого сборника должен принимать во внимание, что тексты, относящиеся к 2000-2002 году, фактически написаны школьником.

К сожалению, я не смог включить в эту книгу мои тексты, написанные на вступительных экзаменах во ВГИКе, – рецензию на советский фильм «Необыкновенная выставка» и теоретическую работу на тему «Эстетика отечественного и зарубежного телесериала». Дело в том, что они были написаны от руки на бумаге и, наверное, хранятся теперь где-то в архивах института.

По этой же причине в сборнике отсутствуют тексты, написанные в первые месяцы моего обучения в институте: переехав в Москву, я некоторое время жил в общежитии ВГИКа и до того момента, как я перевез из Волгодонска свой компьютер в декабре 2000-го года, писал от руки.

Период моего студенчества открывается разбором сценария фильма «Тельма и Луиза» Ридли Скотта – это задание по мастерству кинокритики (преподаватель – А.С. Трошин), написанное ближе к концу первого семестра.

Кэлли Хури. «Тельма и Луиза»

(Анализ сценария)

Я собиралась написать нечто такое, чего никогда раньше не было на экране.

     К. Хури

В современном Голливуде представительницам слабого пола редко доверяют особенно важные роли в процессе создания фильма. Как правило, если не считать актрис, женщина выступает в качестве гримера или художника по костюмам. Иногда в титрах картины можно встретить женское имя под словом «монтаж». Женщин-режиссёров мало, женщин-сценаристов еще меньше. Тех же, кто получил за свой сценарий «Оскар», вспомнить без подсказки какого-нибудь словаря практически невозможно. Но среди последних особняком стоит никому не известная до награды и почти забытая сегодня Кэлли Хури. Ее сценарий «Тельма и Луиза» был вспышкой яркого света. Звезда родилась, выполнила свою роль и тихо угасла… В далеком теперь 92-м Кэлли Хури «обошла» на церемонии вручения наград Американской киноакадемии таких грандов, как Оливер Стоун и Томас Харрис. А ведь на первый взгляд в ее сценарии нет ничего особенного, внешняя конструкция выглядит достаточно просто и даже тривиально. Четко разделены экспозиция, завязка и основное действие. Подводных камней нет. Феминистский подтекст ясен сразу. Но что же тогда послужило причиной подобного успеха? Почему маститый режиссёр Ридли Скотт взялся за постановку картины о бунте женщин против общества? На мой взгляд, дело здесь в том, что все вышеперечисленные элементы сценария выполнены настолько профессионально, что перестают быть недостатками и становятся плюсами. Возможно, пословица «Все гениальное – просто» прозвучит слишком громко, но, по-моему, более подходящей для этого случая фразы найти просто невозможно. Но обо всем по порядку.

Как я уже говорил, границы между составляющими сценария «Тельмы и Луизы» просматриваются довольно четко. Конечно, можно упрекнуть Кэлли Хури в незатейливости и некой шаблонности ее работы (что и делали многие критики, особенно после вручения награды). Но что представляется удачным: написать простой по структуре, но в то же время идеальный, выверенный с невероятной точностью сценарий или начать пытаться все усложнить и запутаться в собственных мыслях, как это часто бывает у начинающих сценаристов, которые желают сразу написать что-нибудь необычное? Не раздумывая, я голосую за первый вариант. Теперь, похоже, придется доказать, что сценарий Кэлли Хури действительно, как говорится, отполирован до блеска. Что ж, постараюсь это сделать.

Не откладывая дело в долгий ящик, сценарист в экспозиции своей работы знакомит нас с главными героинями – теми самыми Тельмой и Луизой. Луиза работает официанткой в ресторане. Место работы ее подруги Тельмы не имеет особого значения. Как и то, почему эти две женщины дружат. Мы не видим завязки дружбы, но это совсем не важно. Главное в том, что они – лучшие подруги, что они – Тельма и Луиза.

Также в самом начале мы знакомимся с мужем Тельмы – Дэрилом. Он саркастичен, невежлив и даже немного груб – с женой и с другими людьми. Он – первый из целой цепочки героев мужского пола, которые на протяжении сценария противопоставлены героиням и находятся в основе сюжетного конфликта.

В следующих эпизодах заявлены детали, которые обретут роль в завязке и дальнейшем развитии сюжета: пистолет, который Тельма кладет в чемодан, и портрет мужчины (мы ничего пока о нем не знаем), который убирает со стола Луиза перед отъездом в горы. Фотография, сделанная в машине перед началом путешествия и вроде бы ничего поначалу не значащая, станет важной составляющей на завершающей стадии сценария.

Таким образом, уже в экспозиции Кэлли Хури в мельчайших, но вполне заметных деталях как бы предвосхищает нарастающий конфликт. Вообще на подобных деталях строится почти весь сценарий – даже о характерах главных персонажей не сказано в экспозиции как будто ничего и в то же время сказано очень многое. С помощью небольших мазков писательской кисти (не очень скрытых, но и не выставленных напоказ) Тельма предстает перед нами симпатичной женщиной, немного наивной и тихой. Но бунтарские нотки в ее характере видны. Они проявятся впоследствии – именно Тельма, скромная и робкая в начале фильма, предложит единственный достойный выход из положения, в которое попадут героини в конце. Луиза же, наоборот, кажется сильной и уверенной в себе, но в тяжелый момент от ее уверенности не осталось бы и следа, если бы не поддержка лучшей подруги. Я думаю, что этим и объясняется название фильма. Наверное, мало кто задумывался над тем, почему картина называется именно так. А ведь «Тельма и Луиза» не просто звучит лучше, чем «Луиза и Тельма». Благодаря уже самому названию, мы понимаем, что Тельма – образ наиболее сложный и изменяющийся на протяжении сценария. Мы понимаем, что именно Тельма будет играть решающую роль в судьбе двух персонажей.

После остановки героинь в маленьком ресторанчике по дороге завязка сюжета становится все ближе. Здесь мы знакомимся с Харланом – наглым типом, вторым (и не последним) из серии отрицательных мужских персонажей. До завязки происходит лишь одно важное для сценария в целом событие – Тельма говорит Луизе про какого-то Джимми, и мы понимаем, что это тот человек, портрет которого стоял у Луизы на столе. Хури вновь использует свой излюбленный прием – даже самый скучающий зритель не уйдет теперь из зала до тех пор, пока не узнает всех подробностей. Завязка же строится на попытке изнасилования Харланом Тельмы и последующего за этим убийства его Луизой. Тематика выглядит откровенно вызывающе, особенно учитывая тот факт, что сценарий написан женщиной. Но в этом и вся суть главного сюжета фильма и одного из сюжетов всего Голливуда – бунт женщин. Бунт Тельмы и Луизы против мужчин, бунт Кэлли Хури против нехватки воздуха для женщин-сценаристов. Сам выстрел Луизы в Харлана (из пистолета Тельмы, что немаловажно) «дотягивает» в этом свете до звания глубокого символического образа, он перестает быть процессом нажатия на курок пистолета и следующим за этим полетом пули. Вне контекста основного конфликта выстрел и вовсе выглядит необязательным, но он должен был занять свое место в сюжете и занял его.

Дальше в сюжете перед зрителем предстают мужские персонажи, гораздо более значимые, чем предыдущие. Это детектив Хол, ведущий дело об убийстве Харлана. Ему без особого труда удается выйти на след Тельмы и Луизы. Именно из-за этого героя на Кэлли Хури «нападали» особенно часто. Дело в том, что по сценарию Хол выглядит единственным мужчиной, кому небезразлична судьба двух женщин, хотя его задачей и является их поимка. Он сопереживает им и пытается вместе с ними искать выход из ситуации. Большинству критиков пришлось не по душе то, что мужчины в сценарии разделены на плохих, очень плохих, окончательно плохих и Хола. Причем разделены незатейливо: кто против Тельмы и Луизы – тот плохой, кто за – тот хороший. Но все это – обвинения, взятые вне контекста фильма. Ведь фильм – это не реалистичная драма, это своеобразный вызов. По-английски это называется formula movie (к сожалению, не могу найти подходящего русского эквивалента), а в formula movie не действуют общепринятые правила, там действуют правила данного, конкретного фильма. Кроме того, подобную теорию о чересчур навязчивом разделении подрывает еще один факт: кроме Хола, есть еще один мужской персонаж, который разрывает рамки такого разделения. Это тот самый Джимми с портрета на столе Луизы. В этом сценарии он как будто лишний – забежавший на пару эпизодов из другого фильма. Но на самом деле Джимми выполняет важную функцию: в сюжете он оттеняет характер и судьбу Луизы, которая на фоне Тельмы могла бы оказаться менее значимым персонажем. Сюжетная линия отношений Луизы и Джимми как бы готовят нас к печальному финалу. Прием Кэлли Хури вновь в действии, только на этот раз в более завуалированном виде.

В фабульной конструкции Джимми играет важную роль: он передает женщинам деньги, которые им суждено будет потерять – это станет одной из последних капель, наполнит чашу доверху. Но прежде сценарист снова подбрасывает зрителю очередную загадку – почему Луиза так переживает, услышав слово «Техас»? И почему она не хочет ехать через этот штат, ведь дорога в Мексику куда короче… Ответ на эти вопросы последует, но позже.

А потеряют деньги Тельма и Луиза, «благодаря» еще одному «отрицательному» мужчине. Молодой парень Джей Ди, бывший уголовник, использует наивную Тельму, чтобы добыть денег, но перед этим он продемонстрирует женщинам все чудеса вежливости и обходительности – лишь для того, чтобы втереться в доверие. Роль Джей Ди в фабуле ясна, но вот его роль в сюжете не кажется мне такой уж весомой. Вся значимость его укладывается в продолжение некой цепи грехов, свойственных мужчинам этого фильма: Дэрил груб и жаден, Харлан невежествен и похотлив, Джей Ди лицемерен и лжив.

Тельма чувствует вину перед подругой, и ее образ меняется на глазах. У нее появляется решимость, а фразы «Ты только не волнуйся, нам нужно скорее выбраться отсюда» зритель уж точно ждал скорее от Луизы, чем от Тельмы. В конце концов, она грабит магазин, но, узнав о серьезности намерений полиции их поймать, приходит в себя и отдает право руководить побегом своей подруге. Однако Тельма уже не в состоянии бороться со своей рвущейся наружу бунтарской натурой. Она уже рада, что Харлан мертв. Тельма вскользь спрашивает подругу, что произошло в Техасе, и предполагает, что Луизу изнасиловали. Луиза не отвечает, но зритель понимает всё. Этот эпизод, рассказанный не до конца, но вполне целостно выглядящий, является одним из ключевых моментов сценария. Кэлли Хури владеет и обратным приемом: если до этого мелкие детали объяснялись позднее, то теперь небольшая деталь объясняет всю завязку. Теперь нам понятно поведение Луизы перед решающим выстрелом и психологические причины этого выстрела.

Полицейские все ближе к героиням. Здесь и в некоторых дальнейших сценах появляется водитель грузовика – персонаж, который, как мне кажется, необязателен в фильме. Отрицательных мужских персонажей и так предостаточно (сюда еще стоит прибавить начальника полиции Макса, который враждебно настроен к женщинам), так что этот герой выглядит лишним. Он появляется в нескольких сценах, и, в конце концов, Тельма и Луиза взрывают его грузовик. Но это уже не простой выстрел. Месть мужчинам, возведенная в третью степень? Не думаю, что Кэлли Хури настолько увлеклась. Зная режиссёрскую натуру Ридли Скотта, могу предположить, что персонаж (а может, только эпизод со взрывом) был введен им самим для придания зрелищности фильму.

Действие достигает своего накала в эпизоде погони за Тельмой и Луизой. В какой-то момент мы понимаем, что оторваться от преследования невозможно, и вспоминаем мелкие детали, разбросанные тут и там сценаристкой. Все это время они готовили нас к финалу. И вот – Большой Каньон. Символ Америки. Старый Thunderbird, в котором сидят две женщины. Тельма. Луиза. Вокруг – полицейские. «Целая армия против двух женщин?» – кричит Хол. Именно он, он один побежит в их сторону, когда Тельма, наивная и скромная Тельма, предложит Луизе не останавливаться и ехать дальше. А Луиза согласится. Неважно, что дальше – обрыв. Главное – не останавливаться и вовремя взять друг друга за руки. А развязка… Кому она нужна. Стоп-кадр. Парящий автомобиль. Фотография, сделанная еще в самом начале пути. Всё.

Кэлли Хури сделала то, что собиралась. Она написала то, чего раньше не было на экране. Она сделала то, на что не каждый бы отважился. Она не побоялась обвинений, хотя знала, что они последуют, и бросила вызов всем. Она получила за это достойное вознаграждение. И неважно, что ее имя останется в истории только как имя сценаристки «Тельмы и Луизы».

Ридли Скотт не сразу взялся за постановку фильма. Позже он говорил, что передумать его заставили две вещи: во время съемок он мог посмотреть Америку во всей красе, а сам сюжет предполагал для него поиски новых путей. Впоследствии режиссёр вернулся к масштабным историческим проектам и приключенческим фильмам. Но «Тельма и Луиза» будет выделяться из ряда его картин. В первую очередь, благодаря неповторимому сценарию Кэлли Хури.

***

Во ВГИКе преподавание истории кино построено так, что студентов первого курса «бросают» сразу на немое кино, поэтому в конце 2000 года я написал курсовую Л.А. Зайцевой (преподавателю по истории отечественного кино) о режиссёре русского дореволюционного немого кино Е.Ф. Бауэре и курсовую В.Н. Турицыну (преподавателю по истории зарубежного кино), где сравнивал классические немые американские фильмы «Нетерпимость» и «Цивилизация».

Евгений Бауэр (1865-1917)

Евгений Францевич Бауэр родился в 1865 году. Стать художником, как в прямом, так и в переносном смысле, ему было предначертано судьбой. Его отец был музыкантом, выходцем из Чехии. С детства Евгений интересовался театром, живописью, занимался музыкой. По складу характера, судя по отзывам близких, Бауэр был пылким, увлекающимся человеком, романтиком – эти качества отразятся на его творчестве. После окончания Московского училища живописи, ваяния и зодчества (позже там учились Л. Кулешов и В. Маяковский) жизнь его складывалась нелегко, постоянных источников дохода и определенного призвания не было. По словам В. Ханжонковой, Бауэр был живописцем, фотографом, опереточным актёром, декоратором в театрах оперетты. Но недооценивать подобный жизненный опыт не представляется возможным: это была школа, в каком-то смысле для будущего кинорежиссёра даже более полезная, чем оконченное училище живописи.

Кинематографом Бауэр увлекся, будучи уже взрослым человеком и талантливым художником. Ему было под пятьдесят. К тому времени он уже имел опыт работы в лучших антрепризах Москвы, ему даже предлагали довольно почетное место декоратора в императорском Большом театре. И все же увлечение кино было настолько глубоким, что Бауэр отказался от заманчивого предложения ради работы в новом для него виде искусства. С 1913 года он начинает работать на студии бр. Пате в качестве художника. Пробует себя как оператор. После нескольких удачных постановок его имя становится известным, и в 1914 году он переходит в ателье Ханжонкова, где занимает должность главного режиссёра, фактически художественного руководителя студии.

Трудолюбие и самоотдача Бауэра поражают и сегодня. Конечно, темпы создания кинокартин в те годы существенно отличались от современных. Но! Чтобы поставить, не отрываясь от театра, всего за три с половиной года свыше восьмидесяти фильмов разного метража и жанров, нужно воистину любить свое дело.

В. Ханжонкова вспоминает: «Бауэр безгранично любил киноискусство и отдавал себя ему целиком. Если он загорался темой очередной постановки, то осуществлял ее в очень короткий срок, и картина впитывала в себя теплоту и горение режиссёрского сердца»…

Действительно, не будет преувеличением, если сказать, что почти каждый его фильм привлекал внимание и вызывал оживленное обсуждение.

И если бы не трагическая и в то же время случайная смерть в 1917 году, кто знает, сколько бы еще «Детей века» и «Королей Парижа», «Набатов» и «Немых свидетелей» вышло бы из-под пера, из-под кисти этого талантливого художника и режиссёра.

Е.Ф. Бауэр был фигурой загадочной, противоречивой. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно просто обратить внимание на слова историков и теоретиков кино разных лет о нем и о его творчестве. И правда, так называемая «теория двух потоков» объявила его главой декадентского искусства, определила его творчество как соединение пороков и заблуждений отечественного кинематографа. Долгие годы этот миф не был развеян и даже дополнялся новыми «ярлыками»: эстет, формалист… Один из первых русских теоретиков кино А. Вознесенский писал, что нельзя говорить о Бауэре как о кинорежиссёре в полном смысле этого слова, что его интерес был сосредоточен на вещах, но не на человеке. М. Алейников обвинил Бауэра в том, что его фильмы «задерживали русский кинематограф в его движении к реализму». Вместе с тем многие становились на сторону Евгения Францевича. Так, С. Гинзбург пишет, что Бауэр был одним из первых, кто попытался использовать изобразительные возможности для совершенствования киноязыка. Н.М. Иезуитов, соглашаясь с устоявшейся системой разделения дореволюционного кино на психологическое и живописное, утверждает, что «разделение властей» Бауэра и Я. Протазанова не может быть четким: первый вовсе не был чужд психологии, второй уделял внимание и постановочной стороне своих картин. Протазанов, ориентировавшийся по большей части на поэтику «актёрской» режиссуры, безоговорочно считался лидером литературно-психологического направления в кино. Он был уверен, что основу фильма составляет сценарий, что актёр – главное действующее лицо. Подобная позиция не вызывала особых споров и дискуссий. Бауэр считался антиподом Протазанова, режиссёром «изобразительным», не думающем об актёрах в своих лентах. Конечно же, это было не так, и многие критики тех времен зачастую преувеличивали, заблуждались в своих оценках, не желая посмотреть на противоречивое творчество режиссёра серьезно и аргументированно. И все-таки – кем был Евгений Францевич: простым формалистом или недооцененным в свое время «первым кинематографическим художником не только в России, но и во всем мире», как сказал о нем Ж. Садуль?

Трудно спорить с тем, что главная заслуга Бауэра заключается в разработке новых изобразительных средств кино, в поисках и совершенствовании пластического образа. Талант Бауэра проявляется уже в ранних работах, когда будущий режиссёр был только художником. В «Трехсотлетии царствования дома Романовых» – слабой в плане режиссуры картине – мастерски выполнена вся художественная часть. Рисованные декорации сочетаются с реально построенными, впервые обыгрывается лестница (в дальнейшем, Бауэр вернется к ней в «Немых свидетелях»). Интерьеры исторически достоверны. Впоследствии, став режиссёром и продолжив поиски изобразительных средств, он произвел почти что революцию в этой области, начав строить, а не рисовать целые залы, кабинеты и комнаты. Даже натурные съемки, где он, очевидно, чувствовал себя менее уверенно, чем в его любимых «камерных» съемках, проводились им добросовестно: в самых что ни на есть настоящих лесах, горах Кавказа и на побережье Крыма. Пришедший из театра Бауэр вносит свои представления в кино. Он отказывается от рисованных задников, которые уменьшали пространство, не позволяли актёру двигаться в глубину кадра. Вместо этого он создает целую систему кулис, строит многоплановые декорации, множество арок и колонн. Последние не просто позволяли выстраивать мизансцены. Они были и жизненно важным реквизитом, за которым находились осветительные приборы, ведь в кино тех лет нельзя было дать луч света, не показав его источник. Бауэр одним из первых попытался обойти это правило и создать немотивированное освещение. Светопись – вот еще одно выразительное средство Бауэра, характеризующее атмосферу и образы персонажей его фильмов. Красота, динамичность изображения были главным для режиссёра. Кадр для него – живописная картина. Актёр был центром композиции, с движением которого она «оживала». Возможно, это было одним из главных факторов, на котором основывались претензии к Бауэру как к режиссёру-формалисту.

Попытаемся проследить за изобразительным искусством Е.Ф. Бауэра на примере нескольких его картин.

В картине «Немые свидетели» 1914 года Бауэру и оператору Завелеву удалось удачно использовать довольно смелые для той поры находки. Им приходилось часто менять точки съемки, однако это неожиданным образом создало большое количество планов разной крупности. В ряде эпизодов на лестнице была применена ракурсная съемка. Не останавливаются создатели фильма на монтажной, поочередной съемке разговаривающих по телефону – в другом похожем эпизоде они «режут» кадр пополам.

В другой совместной работе Е. Бауэра и Б.Завелева – «Жизнь за жизнь» – мастерство обоих вновь изумляет. Действие построено четко по эпизодам, мизансцены – глубинные, тщательно продумано освещение. Применяются крупные планы, наплывы, наезды и отъезды, детали. В этом фильме Бауэр доказывает, что для него не последнюю роль играет и монтаж. В эпизод с переходом от реальности к мечтам режиссёр вставляет греческую картину – те места, о которых грезят влюбленные на экране. Едва ли не первым из отечественных режиссёров Бауэр понимает, что, соединив вместе два куска, можно получить третий, иной по содержанию (знаменитая формула 1+1=3). Да, подобный монтаж не всегда был достаточно убедителен, но все же не стоит недооценивать вклад этих поисков в развитие монтажа как важной особенности киноискусства.

В картине «Дети века» два детально проработанных интерьера – богатый и скромный – позволяют режиссёру с помощью актёров создать психологическую мизансцену. Уже здесь кроется ответ тем из критиков, которые обвиняли Бауэра в недостаточном внимании к актёрской игре. На самом деле, это, вне всякого сомнения, был симбиоз формы и содержания: пространство помогает актёрам найти нужный образ в данной ситуации, актёры в свою очередь делают образ пространства динамичным. В этом и заключался изначальный замысел Бауэра-художника и Бауэра-режиссёра. Два различных интерьера встречаются в фильме не один раз. Пессимистичный (но вполне реально выглядящий) пейзаж окраины и карнавальное действо перемежают кадры скромной квартирки и роскошного особняка, создавая дополнительный эмоциональный эффект и становясь вторым планом фильма.

В одной из последних картин Бауэра «Набат» вновь сопоставляются различные интерьеры (теперь их уже три): респектабельные салоны, кабинет промышленника и заводской цех. Однако подобное разделение снимаемых объектов хоть и представляется довольно интересным, все же меркнет перед монтажными решениями фильма. Одним из первых (в который раз!) в отечественном кино Евгений Францевич применяет раскадровку, разбивает сцену на отдельные фрагменты. Последовательность смены планов проста и в то же время очень логична. Эпизод начинается с общего плана – здесь «в ход идут» декорации и освещение. Затем – обязательный средний план, а значимые моменты даются крупно и привлекают наше внимание. Возврат же к общему плану непременно проходит через план средний. Мы видим, что композиционное построение сюжета у Бауэра тоже играет немаловажную роль.

Вклад Евгения Бауэра в развитие художественно-изобразительного направления в дореволюционном кинематографе неоценим. Но позволяет ли это нам заявлять о том, что режиссёр не имел практически никакого отношения к литературно-психологическому, «протазановскому» направлению? Позволяет ли это нам называть его формалистом? Думаю, что нет. Отношение его к актёру было действительно сложным. Мнение о том, что, по Бауэру, образ, созданный актёром, не имеет решающего значения, а сам фильм является, прежде всего, работой режиссёра и художника, вполне справедливо, но актёра как участника создания картины это не отрицает. У Бауэра не было устоявшихся взглядов на актёра, он постоянно был в поиске, к каждому подходил по-разному, каждого по-разному снимал. Редко он делал кого-либо из «звезд» центром своего фильма, хотя снимались у него многие знаменитости того времени. И диктатором на съемочной площадке он не был, давал творческую свободу. Бауэр был далек от отношения к актёру как к натурщику. А ведь именно такое мнение сложилось в свое время в нашем киноведении за многие годы исследования творчества этого режиссёра.

Подлинности жизни – вот чего требовал Бауэр от актёра. Он отказался от театральной артикуляции, требовал сдержанных жестов, выразительной мимики. И сумел добиться этого от своих актёров, помогая им правильным монтажом и другими выразительными средствами киноязыка. Бауэр раньше других понял, что мизансцена в кино создается не только с помощью декораций, но и движениями актёров в кадре.

И все же основания видеть определенные формалистические черты в подходе Бауэра к актёру есть. Актёр не был для режиссёра «пятном» в кадре, но и в ряду авторов картин ему отводилось далеко не первое место, как у Протазанова. Евгений Бауэр попал в кинематограф в годы кризиса театра и как художник не мог не заметить этого. Пытаясь найти выход, он пришел к не совсем верному выводу, что нужно оказывать гораздо большее внимание чисто внешним, постановочным средствам фильма. Он не подавлял актёров, он брал от каждого из них то, что нужно ему, как режиссёру, и получал один и тот же результат независимо от того, кого он снимал – испытанных акт ёров или дебютантов. Его фильмы все же всегда оставались режиссёрскими. Мы вновь видим противоречия – Бауэр как будто мешает творчеству актёров и в то же время помогает ему – совсем случайные люди уходили от него опытными профессионалами. Кто бы мог подумать, что сама Вера Холодная в свое время была таким случайным человеком у Бауэра… Однако, противоречия эти выглядят вполне закономерными, ведь искусство кино только зарождалось, а какое рождение не сопровождается творческими муками?

Что ж, личность Евгения Бауэра все еще остается довольно противоречивой и загадочной. Случались в его творческой деятельности и ошибки, но его вклад в развитие отечественного кинематографа трудно переоценить. Актёрская школа этого режиссёра, роль которой упорно не замечали многие критики, привела к осознанию специфичности игры перед камерой, к исчезновению «театральщины», к превращению обычного актёра в актёра кинематографического. Деятельность Бауэра в области изобразительного решения фильма привела к преодолению двухмерности экрана, к открытию и освоению новых выразительных средств кинематографического языка. Всего три с половиной года работы Бауэра в кино стали определяющими для его последователей и учеников.

«Нетерпимость» и «цивилизация».

Несвоевременный шедевр

Середина 10-х годов ХХ века. Европа охвачена войной. За океаном Америка сохраняет нейтралитет. Политика невмешательства долгое время остается приоритетной для руководящих структур страны, однако, книги, газеты и другие средства массовой информации в создавшейся ситуации только предопределяют назревающую неизбежную полемику. Настроения в обществе становятся все более обостренными, и через какое-то время страна оказывается разделенной на два противостоящих друг другу лагеря. Убежденные пацифисты доказывают, что ни в коем случае нельзя менять прежнюю, в целом, довольно мирную политику, на вооруженную агрессию, аргументируя свое мнение догматом о непротивлении злу насилием. Однако немало в стране и тех, кто является сторонником и даже активным пропагандистом войны. Достоверен факт, что за начало военных действий агитировали такие знаменитости как Дуглас Фербэнкс, Мэри Пикфорд и Уильям Харт.

Но не только в этом была связь между сложившейся политической ситуацией и кинематографом. В результате «разделения» страны деятели кино открывают новые возможности в развитии своего искусства. Так, совершенно новым средством общественной пропаганды явился фильм 1915 года «Рождение нации» Д.У.Гриффита, вызвавший многочисленные споры. И все же «Рождение нации» затрагивало скорее внутренние американские проблемы.

Но осенью того года на экраны США выходит фильм, целиком и полностью связанный с военными действиями в Европе и возможностью перенесения таковых на американскую землю. Этот фильм режиссёра Джеймса Стюарта Блэктона назывался «Боевой клич мира». Брать на себя ответственность за точный вариант перевода названия я не стану, но слова «бой», «клич» (или «плач») и «мир», из которых это название и состоит, говорят сами за себя. В фильме были выражены опасения той части общества, которая боялась, что война может преодолеть океан: в нем демонстрируется результат иностранного вторжения на территорию Соединенных Штатов. На этом и строится основной сюжет, который можно назвать пацифистским, но степень пацифизма не так высока. Рядом с настойчивой критикой в адрес Германии в фильме есть убеждение в том, что только тотальное вооружение с целью испугать противника может уберечь Америку от кровопролития. Интересным выглядит тот факт, что фильм был снят по книге Хадсона Максима с недвусмысленным названием «Беззащитная Америка»: значит, кинематограф был далеко не единственным искусством, на котором отчетливо отразилась ситуация в стране.

«Боевой клич мира» приняли в штыки. Генри Форд после просмотра выкупил колонку в одной из газет, где публично обвинил авторов в «торговле смертью». Первые шаги «Голливуда, идущего на войну» не были осторожными. Однако это было только началом. Общество ожидало продолжения…

Оставим ненадолго данное ожидание и перенесемся мысленно на несколько лет назад. Томас Харпер Инс. Попав в кино из театра, где песни, танцы и актёрские этюды в его исполнении пользовались популярностью, этот человек, по легенде, занялся режиссурой по совету Дэвида Уорка Гриффита. Самыми яркими фактами из его биографии, пожалуй, до сих пор остаются всевозможные сплетни о таинственной кончине Инса в 1924 году. Однако точно известно, что в 1915 году Томас Инс вместе с Маком Сеннеттом и Дэвидом Уорком Гриффитом создают фирму Triangle, тщательно распределяя обязанности каждого из них. Гриффит, на счету которого уже было «Рождение нации», принимается за создание фильма «Нетерпимость», в то время как Инс занимается постановками вестернов и формированием своей концепции «железного сценария» – полного и подробного описания будущего фильма еще до начала съемок. Как продюсер, руководитель производства, Инс имел отношение к более чем пятиста фильмам. В качестве режиссёра-постановщика поставил менее тридцати. Среди них были не только вестерны, но и мелодрамы, а самой успешной и запоминающейся из его картин является «Цивилизация».

Весна 1916 года. Раскол в обществе достигает своего апогея. В конце весны (по другим данным – в самом начале июня) на экраны США выходит «Цивилизация» Инса. За короткое время становится очевидным, что этот пацифистский фильм прозорливо отражает ситуацию в стране, четко улавливая общественные настроения. Отчетливо проглядываются ссылки на прошлогодний «Боевой клич мира». На одном из рекламных плакатов можно было увидеть подтверждение связи между двумя фильмами, Инс перефразирует название фильма Блэктона: «Мир. Боевой клич цивилизации». Зритель прощает режиссёру некоторую преувеличенность сюжетного конфликта. Кажется, что именно этого ждала страна – «Цивилизацию» признают чуть ли не национальным фильмом. Благодатного для Инса масла в огонь подливают грядущие выборы президента США. Вудроу Уилсон побеждает соперников, становится президентом и публично благодарит режиссёра. Но и на этом роль «Цивилизации» не заканчивается. Ее вклад состоит в принесении на киноэкраны образа немца-злодея – The Hun, так называют подобных персонажей в дальнейшем, сам же образ становится традиционным. Америка еще сохраняет нейтралитет, Инс угадал с премьерой фильма, но уже через несколько месяцев и в последующие годы немец-злодей в кино станет как нельзя актуальным, а воплощать его будут такие актёры, как Уолтер Лонг, Джордж Сигман и Эрих фон Штрогейм.

Тем временем партнер Инса по Triangle, Дэвид Уорк Гриффит, заканчивал продолжительную работу над своим очередным фильмом – «Нетерпимость». В отличие от Инса, Гриффит не был сторонником отточенных сценариев, во время съемок «Рождения нации» импровизация и спонтанный ход сюжета преобладали над точной проработкой каждого отдельного эпизода. Не был Гриффит и даровитым актёром, но актёрскому мастерству уделял в своих картинах большое внимание. Создав в 1915 году Triangle вместе с Инсом и Сеннеттом, режиссёр начинает работать над самым дорогостоящим на тот момент проектом в истории США и самым масштабным своим фильмом – «Нетерпимостью». В итоге новаторская картина, состоящая из четырех новелл из разных периодов истории человеческой, станет одной из самых значимых лент в истории кинематографической. Но это произойдет не сразу…

Съемки «Нетерпимости» затянулись. Гриффит увлекся работой настолько, что практически не думал о том, как примут ленту. Возможно, он был убежден в том, что впоследствии и произошло – не важно, как принимают твой фильм сегодня, если его будут помнить через сто лет. Летом 1916 года, когда на экраны уже вышла схожая по тематике и художественным составляющим «Цивилизация» Инса, через месяц после избрания в президенты Вудроу Уилсон объявляет о вступлении США в войну…

«Цивилизация» все еще признается всеми национальным фильмом, а «Нетерпимость» еще не увидела свет. Всего три-четыре месяца разделяет картины, но эта разница огромна. В настроениях общества происходит перемена. Наличие потока фильмов военной направленности неоспоримо. Начинается производство лент с такими названиями как «Кайзер – зверь Берлина» и т.п. Не только по названиям фильмов можно судить о заметной перемене. Наглядным подтверждением служат даже тексты песен. Если «хитом» весны 1916 года была патриотически-пацифистская песня со словами:

I didn’t raise my boy to be a soldier.

то через несколько месяцев тон патриотических песен меняется на противоположный и становится все агрессивнее:

Tommy, get your gun,
Johnny, show your gun,
To the evil Hun.

Настроения масс поменялись. А кто, если не массы, определяет общую картину успеха фильма в первое время после премьеры? Действительно, «Нетерпимость» Гриффита со своей пацифистской направленностью и утопическим финалом пришлась не ко двору. Если Инса простили за то, что его фильм вышел в самое нужное время, то на этот раз слепой зритель поначалу не заметил, что мимо него только что прошел шедевр кинематографа.

Впоследствии Карл Браун, работавший на «Нетерпимости» вторым оператором, скажет, что съемки фильма затянулись на целых 18 месяцев, и Гриффит просто-напросто опоздал с премьерой. Хотя мне не представляется вероятным, что режиссёр хотел бы «успеть с премьерой». Дэвид Уорк Гриффит не пытался улавливать настроения, он увлеченно делал свое дело, полностью отдавая себя ему.

И все-таки попытаемся выяснить, действительно ли все укладывается в простые и каждому понятные рамки «повезло – не повезло»? Ведь если представить, что два фильма лежат на воображаемой чаше весов, и перевес в одну из сторон не зависит от политической ситуации, общественных настроений, общего отношения зрителя и кассовых сборов, то можно сравнить картины как самостоятельные произведения и разобраться в их художественных, технических и эстетических сторонах.

Для начала о сходстве и различии. Тематика фильмов Инса и Гриффита схожа. Независимо от того, какими путями идут к развязке режиссёры, приходят они фактически в один и тот же конечный пункт – пацифистскому, утопическому концу. Однако есть существенная разница.

Томас Инс использует как вымысел, так и реальность в завязке и развитии сюжета своего фильма. Действие происходит в вымышленной стране, но узнать под Неизвестной республикой Германию не представляется сложной задачей. Основные события начинаются, когда солдат, капитан подводной лодки, отказываясь выполнять приказ командования потопить пассажирское судно, отдает жизнь ради спасения пассажиров того корабля. Намек на реально имевшие место события очевиден: здесь воссоздаются события 1915 года, когд немецкой подводной лодкой было пущено ко дну судно с несколькими сотнями мирных американцев. Возможно, это послужило одной из причин прекращения нейтральной политики США.

Однако здесь возникает вопрос: почему капитан отдает не только свою жизнь, но и жизнь других членов подводной лодки? Да, этот человек спас пассажиров, но какими бы «отрицательными» ни представлялись нам его военные товарищи, они ни перед кем не виноваты. И заслуживает ли главный герой, спасший сто, но фактически убивший при этом двадцать человек, того, чтобы в него вселился дух Иисуса Христа? Арифметике не место в вопросах морали, мой ответ – твердое «нет». Несмотря на оригинальность исполнения, то есть, приемы монтажа, двойные экспозиции и прочее, конфликт фильм выглядит надуманным. Но зрителю 1916 года было все равно. Главное – что фильм вышел в нужное время. И в этой актуальности – одна из немногих заслуг фильма Инса перед историей кино.