Всегда твой, но сегодня чуть меньше

скачать книгу бесплатно


– Супер! Спасибо. Тогда встретимся на Ленина? Или давай я лучше напишу тебе.

– Да, конечно. У тебя же остался мой номер.

Лена лишь прыснула смешком.

– Лучше дай сейчас.

Мы обменялись с ней телефонами на лестнице у входа в отель. После крепких объятий она спешно прыгала по лестнице, заходя внутрь. Я взял в руки камеру и навёл объектив на неё. За долю секунды до остановки кадра Лена повернулась ко мне, перебрала пальцами в знак прощания, а, заметив папарацци, повернулась боком, как бы позируя. Щелчок. Я снова фотографирую её, как тогда. В приподнятом настроении я предвкушал встречу, наконец обдумывая будущее, а не прошлое, что более втягивало меня, как зыбкие пески.

Мальчишкой, ехидно смеясь себе под нос, я наконец ощутил тот сок жизни, который считал дефицитным товаром, который раскупили счастливчики, а я, как всегда, проспал привоз. До Нового года оставалась неделя, а значит, точно придётся убираться дома, ведь нужно найти приличные вещи и утюг, давно затерянные в пучине. Громкими отряхивающими снег шагами я заходил в салон, весь обмокший, плывущий в коричневой жиже. Я пытался пролистывать сделанные фотографии, но останавливался на Лене, как влюблённый мальчишка. Вновь влюблённый.

***

Первого сентября было склизко: от жаркого солнца в последний день лета оставалась только духота, благо плаксивая погода прибила всю пыль. Я в силу своей прокрастинации опаздывал на линейку во дворе своего университета. Пробиваясь через толпу, я встал неизвестно с кем, думая, будто это моя группа. Так я простоял всё выступление, приветствующее свежих и уже измученных студентов. Лишь после приглашения учащихся в их аудитории я понял, что я чужой в этой толпе, и, срываясь с места, вырвался к своей группе, проталкиваясь и спотыкаясь, собирая все недовольные взгляды. И встал рядом с ней.

– Привет, – лучезарная девушка, с которой я столкнулся плечом, проговорила мне, ни капли не обижаясь на такое знакомство.

Она выглядела эффектно, вызывающе, что не сравнивалось с её характером: яркие волосы с колючими стрелками и тёмной помадой, с пирсингом на крыле носа, она, словно маленький ребёнок на детской площадке, нашла себе нового друга.

– Это ведь пятая группа? – отдышавшись, я всё равно в сомнении спросил.

– Да, пятая.

Далее мы прошли в молчании в свою аудиторию, рассевшись кто куда, а я сел с ней, потому что хоть каплю знал её. Куратор представлял нас перед собой, объясняя правила поведения, что мы здесь вообще забыли, и проведя перекличку.

– Прокофьева Елена, – крикливо, разборчиво проговаривала наш куратор.

– Здесь, – также громко отрезала моя соседка.

– Приятно познакомиться, – я вежливо протянул ей руку, обозначая нашу дружбу, на что она мило и аккуратно протянула мне свою. Я нежно схватил её пальцы и слабо потряс.

Я не до конца осознаю, что именно меня притянуло к ней: свобода от обсуждений её вида, смелость, которой я всегда хотел обладать, хотел быть похожим на неё, но точно знаю: она была серым кардиналом мира доброты и эмпатичности. Была той, кто никогда тебя не осудит и будет надёжным другом.

Мы были всегда вместе, что у людей сложилось два мнения: мы либо родственники, либо пара. Если с первым мы всегда отшучивались, подхватывая за плечо, нежно обзывая друг друга «братишка», то со вторым мы лишь неловко кашляли, заметно краснея. Мы боялись этой темы и пытались игнорировать.

Спустя три курса, даже будучи на практике, мы отправляли друг другу кучу сообщений, фотографий, забавные стикеры, а вечером встречались в баре, опрокидывая по кружке пива. Наши отношения подпортились моим решением.

– Ловить здесь нечего, – сказал ей я, хоть тема о переезде даже не затрагивалась.

Я хотел подвести к ней, но не знал, как. Меня душил этот город, эти улочки, холод, безработица, душили родители, которые вне моего ведома строили за меня планы. Она же была другого мнения.

– Везде хорошо, где нас нет, – пылко она пыталась переубедить меня, – но ведь интереснее построить рай там, где была пустошь, разве нет?

Это был самый глупый, опрометчивый, но разрушительный спор в жизни, который перечеркнул все старые, приятные моменты. Но, видимо, это просто имело накопительный эффект из нерешённых вопросов под клеймом «табу». Перейти мост из дружбы в отношения легко, но, обернувшись назад, мост будет покошенный, оборванный. Дойти до решения никто не решался, поэтому, как вижу я, всё именно так и произошло.

После, на выпускном, получив дипломы, увидев друг друга из толпы, как это было всегда, мы просто кивнули друг другу. И больше не виделись. До этого дня.

***

Моя остановка. Я вышел с расправленными плечами, гордый собой, с не сходящей улыбкой прошёл свой двор, подъезд, зашёл в душную квартиру, от которой у меня заболела голова.

«Нет, это уже чересчур», – резюмировал я сам себе, проходя к окнам и открывая их нараспашку.

Прошерстив квартиру, было решено выйти в магазин хозтоваров, ведь чистящих средств дома не было. Вернувшись, я включил везде свет, удивляясь обилию ламп в моём доме, о которых я забыл. Врубив музыку, я протирал окна, подоконники, радиаторы под стать ритму песен. От такой активности немного кружилась голова от химикатов, но я продолжал намыливать квартиру.

Закончив со всем, я осматривался на блестящую работу, пытаясь захватить взглядом, что забыл убрать. На глаза мне бросился шкаф, который никак не закрывался из-за накиданных вещей. Скинув всё на пол в лучших традициях матери, я стал аккуратно складывать их, деля на секции штаны и кофты. Я был измучен, но всё ещё светился от счастья. Разобрав всё верхнее, я спустился к нижним полкам. Там было накидано ещё больше вещей, которые я больше не носил. Они не были изношенными, но покупал их я в маниакальном периоде, моментально даря себе эйфорию. Скидывая в пакет, чтобы после отдать их в благотворительные фонды, пришлось взять ещё один. И ещё один.

Разобрав в углу полки, показалась маленькая коробка с рисунком подарка. Я не мог вспомнить, что там. Протискиваясь внутрь, я вытащил её. Открыть не составляло труда. Внутри лежали фотографии вперемешку. Сверху был я маленький, который стоит в мишуре с бабушкой, пытаясь улыбаться, но заплаканные глаза предательски выдавали моё тогдашнее настроение. Ещё ниже – я в парке, катаюсь на подаренном велике с пятью колёсами. И ещё, ещё, ещё.

Фотографий с родителями не было, только я и бабушка. Уже ниже фотки состарились. Меня не было и в планах. Были бабушка и моя мама. Подобные моим, в том же парке, который выглядел порядком лучше, чем заброшенный в моём детстве. Фотографии молодились. Я вглядывался и не мог поверить: бабушка с дедушкой по материнской линии на своей «копейке», этот дом.

И вдруг она. Портрет. Портрет той самой, чьи волосы казались белее снега, а пухлые щёки так и не ушли. Это была она – София. Мурашки прошли по всему телу, кровь прекратила течение, замёрзла. Мой рот перекосило, я не понимал, почему она здесь. Сзади в окно кто-то постучался. Я обернулся в испуге, но очевидно было, что за окном никого не может быть – жил я выше, чем кто-либо мог залезть. Я откинул фотографию, больше не позволив посмотреть на неё. Зажмурившись, убрал коробку подальше с этой злосчастной фотографией, убирая пакеты ближе к выходу. Застыв на месте, я смотрел на дверь, думая выбежать в чём был.

***

Мне пришлось сидеть на вырубленном заборчике, потому что скамейки разоружали от их предназначения, вытаскивая доски. Жителям дома, а особенно первым этажам, не особо нравилось слушать гогот алкашей, а потом их драки каждую ночь с пятницы по субботу и терпеть запах от спящих на лавочках бездомных. По весне на этих клумбах беззаботные жильцы дома (в основном, бабушки на пенсии) высаживали декор, что-то вроде вербейника, хостов, пионов. А в снежные зимы сугробы держат их в плену, наваливаясь в кучу ещё больше, где кашу с ног запихивают туда же. Пар изо рта давно не выходил: я весь измёрз в ожидании у подъезда хрущёвки, откуда недовольные, мятые лица спешно вырывались по пути на работу, но нужный мне сейчас человек не торопился.

Я периодически проверял свой карман, аккуратно засовывая руки и шерстя, на месте ли та магическая фотография, отнявшая мой сегодняшний сон. Я не боялся уснуть и оказаться в том же месте, не боялся своих новообретённых «друзей», а просто не мог уснуть из-за загадки, спрятанной в коробе подальше от моих глаз. Лучше и не убирался, наверно. Во сне мне точно никто бы не подсказал, откуда она появилась вперемешку с нашими с мамой детскими фотографиями, но точно знал, кто сможет.

Только, подкурив сигарету, по закону подлости, мама вышла из дома в своей серой шубке и сиреневой шапке, что выбивалась из общего тона нашего района. Как мальчишка, я испугался маминых тумаков, спрятал сигарету за пазуху и скинул куда подальше. Изначально она не заметила меня, как и все, суетилась, лишь бы быстрее прийти на работу и выпить утреннего кофе, после чего уже можно начинать день, но чуть дрогнула, когда увидела меня, совсем забыв, куда держала путь.

– Ты чего не спишь? – без приветствия спросила мама.

– И тебе привет, – всё же придерживаясь вежливости, я сказал ей, подхватывая её тяжеленную сумочку, – что можно такого таскать на работу, Господи?

– Материнские секреты. Так чего не спишь-то?

– Отсыпаюсь. Пока новую работу не найду.

– Ну правильно. В кои-то веки мать послушал.

Мать пыхтела по пути не только от слякоти, но от жара, исходящего из неё из-за вида луковицы, – она любила одеться теплее, чем показывает градусник.

– Сначала эту кашу не уберут, а потом как корова на льду ходи, ей-богу, – бурчала мать на коммунальщиков. – Так что ты пришёл-то?

– В бабку превращаешься, мам.

– Давно пора бы уже.

– Пришёл. Мать не могу до работы проводить?

– Чтобы ты пришёл без вопроса ко мне?

Мы проходили трамвайные линии к остановке. Я, не дожидаясь чуда, что мама сама догадается о цели моего прибытия, медленно доставал из кармана фотографию, боясь взглянуть на неё.

– Я вчера решил генеральную уборку провести дома. И в шкафу нашёл коробку с фотографиями. Твои, мои. Бабушки. И нашёл это.

Мы притормозили, чтобы мама смогла разглядеть фото. Прищуриваясь и чуть отодвигая фотографию от себя, она ни капли не смутилась, не дёрнулась ни одна мышца на лице.

– Бабка твоя в молодости. Ты только за этим пришёл?

Я опешил от такой новости, сразу вырывая дьявольскую распечатку из рук матери. Там всё ещё сидела белокурая девушка с лёгкой улыбкой. Девушка из пугающего нынче сна. Как бы я ни надеялся, что мне просто почудилось, что я просто выжил из ума, всё разбилось вдребезги. Теперь мне нужно вызывать экзорцистов, лишь бы вывести злобный дух докучающей бабки?

– Стоп. Подожди, – мама уже не слушала меня и шла вперёд на работу, видимо обидевшись на моё бестактство.

– Мне работать надо. Придёшь на Новый год – обсудим.

Меня не устраивал такой ответ, будто меня снова водят за нос дураком. Я подбежал к матери, равняясь с ней, шёл молча, пытаясь собрать паззл в нужный вопрос.– Такое ведь не может быть, – всё ещё не сообразив, что именно делать с такой информацией, я просто вытаскивал из себя все пришедшие на ум слова.

– Думал, бабушка всегда была морщинистой и старой? Да что мы о твоей бабке постоянно?

Мы уже дошли до остановки, встали параллельно друг другу. Мать не смотрела на меня, а дальше разглядывала нужный транспорт до работы.

– Помнишь, я говорил о деревне? – внезапно я громко гоготнул, разбудив маму до конца, но быстро вошёл в форму. – Это просто не вяжется. Помнишь, я говорил, что мне снится такая… София? Белые волосы, ещё что. Ну?

– София, – повторила за мной мама.

– Вот она, – я простукивал костяшками по фотокарточке, пытаясь объясниться крайне эмоционально. – София. Такая же, как на фото. Из деревни. Папиной.

Мама сначала скептически отнеслась к моему яростному поведению, вспоминая номер психиатрической больнице, но после, будто её неожиданно кольнули, скомкалась в каком-то страхе.

– Та, что звала тебя пойти с ней? – вдруг она, боясь своих же слов, обратилась ко мне.

– Да, – с лёгкой душой, я сказал ей, радуясь, что меня наконец поняли. Но после радость улетучилась. – Подожди. А как звали твою маму?

Мама в растерянности улыбнулась, но всё считалось предельно ясно.

– Может пока переедешь к нам? – отрезала мама.

Нужная ей маршрутка уже проехала мимо нас, а мы, решив большую и невыполнимую задачу, стояли в полном ступоре. По кадыку прошёлся ком. Я только обернулся от матери, наблюдая, какая следующая маршрутка прибудет. Благо та же, что нужна и маме. Я снова повернулся к ней, мило улыбнулся, передал тяжеленную сумку и похлопал её по плечу, уже прощаясь.

– Недавно видел Лену, кстати, – решил я поделиться новостью с матерью.

– Это хорошо, – будто пытаясь проигнорировать весь предыдущий разговор, утешалась мать, – она хорошая девочка. Всегда мне нравилась.

Я отходил от матери, махал ей рукой, а она мне. Только спрятавшись за угол, я нервно, дрожащими руками прикурил сигарету. Фотография, казалось, обжигала руку, оставляя горелые следы на куртке. Дьявольская фотография. Чистого рода дьявольщина, проклятие – никак более я не мог себе объяснить происходящее.

«С этим надо кончать», – разъярённо я, чуть ли не срывая с петель дверь.

Заходил в квартиру, скидывал куртку, обувь, громогласными шагами протаптывал всю квартиру и тушей впечатывался в кровать, чтобы быстрее уснуть и быстрее расставить точки, решить уже опухшие и фонящие тухлятиной проблемы. Так не могло продолжаться, и я вызывал на битву свой собственный разум. Я не верил в духов, магическое мышление было совершенно не близко ко мне, а Бог, если и есть, то давно покинул нас.

А уж тем более не верил в сонники и что мертвецы могут забрать тебя с собой, пока ты спишь, но сейчас я готов на любые меры, чтобы зажить свободной жизнью, с чистого листа. А мешала мне сделать это именно София, моя бабушка, давно усопшая. Заговорила бы она со мной месяцев шесть назад, я бы без зазрения совести подал ей руку и отправился в вечное путешествие. Но не сейчас. Нет.

Уснуть не получалось, что бесило ещё больше. Я не находил себе места, в психах пытался найти себе удобное место, но мышцы забивались при любом из выбранных. Прорычав в сердцах, я уставился в потолок. Я помнил один из методов, чтобы быстрее уснуть: напрягаешь всё тело, вплоть до пальцев ног, а после расслабляешь, пытаясь думать только о них и ни о чём больше. Только о них. Темнота сменялась полусветом, мозг гудел, будто его кто-то тряс без моего ведома.

Я помню только последний вдох. И как снова провалился внутрь кровати, под неё, ещё ниже. Я будто был в свободном падении, а рефлексы, которые пробуждают в такие моменты, устало зевали и не собирались реагировать. Я падал ниже и ниже, снижая скорость.

В конце концов я уже падал, словно пушинка, легко, непринуждённо, качаясь по ветру. Пока не приземлился в сумраке, еле освещаемом не пойми откуда. Я приподнялся на локтях, оглядываясь, чтобы зацепиться за что-нибудь, но по углам была тягучая пустота. Вдруг эхом послышались тяжёлые ботинки, топающие ко мне. Я выглядывал тьму, из которой вышел Дед Мороз. Как только он приметил моё присутствие, остановился в паре шагов от меня.

– Месье, – акцентом дворецкого проговорил он мне.

– Ты-то что тут делаешь? – всем тоном я указывал, что ему я тут не рад.

– Такая моя доля. Или Вы считали, что я являюсь только детям? – протирая сухие ладони, говорил он мне издалека. – Что ж, это ошибочное суждение.

– Где София? – сдерживая крик, я вопрошал Мороза. – Где шалаш? Озеро?

– Имею ли я право поднять Вас? – в привычной манере игнорировал он мои слова.

– Сам, – разгоняя рукой воздух, я отказывался от его помощи и поднимался сам, отряхиваясь, хоть здесь не было пыли и, казалось, заканчивался воздух. – Господи, что вообще происходит?