скачать книгу бесплатно
– Чего надо? – сначала не поняла Женя.
– Чего-чего, вроде ты не понимаешь… – И он довольно грубо, используя народный глагол, выдал ей, зачем к ней пришел его друг и что ему от нее надо.
И тогда Женя, на какое-то время выпав из реальности и превратившись в ту самую Женю Рейс, когда-то давным-давно надававшую пощечин своему начальнику, быстро развязала бечевку на коробке, вынула рыхлый маленький торт и со всего размаху залепила им в ставшее ей ненавистным лицо своего любовника. Затем, не дав ему опомниться, вытолкала взашей из квартиры и заперлась. Метнулась к балкону и выбросила прямо во двор части пустой коробки из-под злосчастного торта.
Ее всю трясло от возмущения. Какой-то мерзавец решил ее купить за коробку торта! Самого дешевого, с арахисом!
Женя только ближе к ночи успокоилась и решила все-таки позвонить Михаилу Семеновичу.
Михаил Семенович, фамилии которого она не знала, появился в ее жизни еще ранней весной. Они познакомились прямо на улице, неподалеку от той самой биржи труда, куда она приходила отмечаться. Он прямо-таки налетел на нее, уронил на ее голову какие-то папки, бумаги, потом долго извинялся, а под конец представился и пригласил Женю в кафе-мороженое. Понятное дело, ни о каком мороженом там не могло быть и речи. Во-первых, было холодно, во-вторых, в самом кафе подавали все, что угодно, но только не мороженое. Михаил Семенович угостил Женю хорошим вишневым ликером, свиной отбивной и шоколадным тортом. Спросил, чем она занимается, и, когда Женя, краснея от стыда, призналась в том, что живет на пособие по безработице, сразу же предложил ей встречаться… Он был невысокого роста, почти лысый, но какой-то гладкий, холеный и хорошо одетый. Женя, сидя за столиком и поедая торт, пыталась представить его себе без одежды, и ее чуть не стошнило… Она и сама не могла бы себе объяснить, почему ей показалось, что от него должно пахнуть лекарствами, а его кожа непременно лимонного, старческого оттенка. Словом, она ему вежливо отказала, ничем не мотивируя свой отказ. Его реакция удивила ее. Он положил ей руку на ладонь и улыбнулся. А потом произнес некую загадочную фразу, смысл которой она поняла только дома, когда вернулась… Получалось, что Михаил Семенович очень одинок и что ему женщина нужна даже не столько как любовница, а как друг, как существо, способное понять его и внести в его жизнь элемент красоты. Да, он очень много говорил о женской красоте, о том, что это – богатство… Когда же зашел разговор о богатстве вообще, то Михаил Семенович сказал, что он богат и что женщина, согласившаяся проводить с ним время, будет вспоминать его до последних дней. И как бы в подтверждение этого странный дядечка достал из кармана бумажник и подарил Жене стодолларовую купюру. Она пыталась отказаться, но вдруг прочла в его взгляде такую печаль и тоску, что передумала возвращать ему деньги, поблагодарила и обещала позвонить. И конечно же, не позвонила… Сейчас, когда прошло столько времени, она поняла, что и он лукавил, говоря исключительно о женской красоте, и что ему, как и другим мужчинам, нужна прежде всего женщина именно в физиологическом смысле. И даже если он импотент, все равно он попытается уложить ее в кровать. И все же из головы не выходили те сто долларов, которые он подарил ей просто так…
Он меня уже не помнит, подумала она, роясь в сумочке в поисках листочка с его телефоном. А если и вспомнит, то что проку, если прошло столько времени и он наверняка уговорил какую-нибудь другую девицу?
Наконец листочек был найден. Он был истерзан, помят, и цифры на нем едва прочитывались. Она набрала номер и после нескольких длинных гудков услышала приятный мужской голос, точнее, голос автоответчика, извиняющийся за то, что хозяина нет дома, и объясняющий, что свое сообщение она может оставить после звукового сигнала.
– Меня зовут Женя, Женя Рейс… Я перезвоню в…
Но тут трубку взяли, и все тот же голос, только как будто более живой, откликнулся радостно:
– Женечка? Женя Рейс? Я прекрасно вас помню… Очень рад, очень… Как ваши дела? Надеюсь, у вас все хорошо?
Да уж, лучше некуда…
– Не то чтобы хорошо…
– Вы нашли работу?
– Нет, – сказала она упавшим голосом. – Не нашла.
– Так я вам помогу. У меня приятель организует небольшую макаронную фабрику, набирает штат. Там неплохие заработки. Но только все надо оформить побыстрее. Приносите свои документы, мы сделаем ксерокопию, и вы получите прекрасное место…
– Но ведь я не умею делать макароны!
– И не надо! Будете на конвейере или еще где-нибудь… Не переживайте, я все устрою лучшим образом… Так вы согласны?
– Конечно, согласна.
– Подъезжайте ко мне завтра к десяти утра, записывайте адрес…
4. Холодное пиво
Корнилов приехал почти одновременно с Шубиным. Он выглядел, как всегда, озабоченным, хотя и бодрым. Юля, слушая так не вязавшийся с его суровой внешностью высокий, почти мальчишеский голос, приняла из его рук пакет с бутылками и сразу же сунула их в морозилку. На столе лежала разделанная вобла, сочная, с красноватым жирным «мясом» и оранжевыми «ребрами». Игорь, крепкий и коренастый, с круглой, почти без волос, головой, источал, казалось, само здоровье. Мужчины пожали друг другу руки и уселись за стол. Юля принесла водку – большую запотевшую бутылку, наполовину опорожненную. Поставила блюдце с ломтиками лимона.
– Вот, Виктор Львович, никак не допьем.
– Это Крымова на вас нет… Как он там, в Париже, не звонит?
– Звонит, у него все нормально. Никак не разберется с Щукиной, не хочет, чтобы ее новый муж воспитывал его ребенка… Но это их проблемы. Давайте лучше поговорим об Уткиной. Конечно, знать бы раньше, что мне придется заниматься этим делом, то сама бы выехала на место преступления…
– Уткина – молодая женщина, не сказать чтобы красивая, но все же… – Корнилов разлил водку и взял в руки лимон. – Ее зарезали. Пару раз пырнули ножом. Удары нанесены непрофессионалом, да и крови много… Судя по всему, убийца что-то искал в квартире, потому что там все перевернуто вверх дном. Рылись почему-то в ванной комнате, на кухне, высыпали из банок все сыпучее…
– Думаете, деньги?
– Не думаю, что она была при деньгах. В квартире хоть и сделан ремонт, но все скромно, с минимальными затратами: дешевые обои, линолеум… Девушка была аккуратная, кругом чистота, если бы не эта скотина, что зарезала ее… Мы сняли отпечатки пальцев, но результаты еще не готовы…
– Арестован Олег Хмара, – напомнила ему Юля. – Вам не показалось странным, что он, предполагаемый убийца, человек, который видел ее последним, является утром на место преступления и дает себя арестовать?
– Скорее всего, он не виноват и не он убил девушку, но и отпускать его пока тоже нельзя…
– Почему?
– Соседка Уткиной говорит, что слышала на лестнице голоса и чуть ли не шум драки… А кто, кроме Олега, был у Уткиной ночью? Ведь он вернулся домой после двенадцати, а соседка слышала голоса и шум где-то около одиннадцати. Кроме того, Олег – парень неразговорчивый, злой, обиженный на весь мир за то, что его арестовали. Он отказывается отвечать на самые простые вопросы. Сначала он был потрясен сообщением о смерти своей подружки, а потом, когда до него дошло, что это именно его подозревают в убийстве, замкнулся в себе и сказал, что будет говорить только в присутствии адвоката. Мы вызвали мать, та, в свою очередь, – адвоката, но парень так ни слова и не обронил.
– А что известно о самой Уткиной?
– Очень мало. Вроде бы она совсем одна, я имею в виду, ни родственников, ни подруг. Очень часто, если верить соседке же, куда-то ездила, предполагается, что в Москву. В квартире, кстати, мы нашли железнодорожный билет Москва – Саратов, получается, что Уткина приехала в Саратов где-то с месяц тому назад. И почти в то же самое время, по словам матери, познакомилась с Олегом. Хотя она сказала, что несколько дней тому назад. Они встречались, Олег был чуть ли не влюблен в нее и собирался даже жениться.
– А что, если это ограбление? Ведь из квартиры наверняка что-нибудь да пропало…
– Денег мы нигде не обнаружили, бумажник валялся на полу, пустой. В шкафу на полочке стояла шкатулка, но в ней, кроме дешевых побрякушек, тоже ничего ценного. Ни сережек в ушах покойной, ни колечка на руке – ничего…
– Но если вы подозреваете Олега… Он бы не стал брать деньги… У него же все есть, насколько я поняла со слов его матери, в семье есть средства. И разве ее желание поручить мне частное расследование ни о чем не говорит?
– Ты не видела Олега… Он не простой парень. И не всегда убийца похож на убийцу, сама знаешь. И то, что на полу валяется пустой бумажник, еще ни о чем не говорит. Убийца мог, убив Уткину по каким-то своим соображениям, инсценировать ограбление…
Шубин, молчавший все это время, вздохнул.
– Я был у Чайкина после того, как ты мне позвонила, – вдруг сказал он, обращаясь к Земцовой. – На Уткину напали. Причем напали неожиданно. Скорее всего, она открыла дверь, не взглянув в глазок, и тут же была сбита сильным ударом в голову. Убийца пришел к ней, как я предполагаю, уже после ухода Олега. И ему явно что-то от нее было нужно. Судя по ссадинам и ранам, кровоподтекам на лице, руках и ногах, была борьба, Уткина сопротивлялась, царапалась, у нее под ногтями частицы кожи, грязь… Не думаю, что это Олег Хмара, парень, с которым она встречалась. Хотя… Он мог попытаться изнасиловать ее, возникла ссора, драка, Уткина оскорбила его, унизила… Всякое могло случиться… Да, вот еще что. Пониже спины, на ягодице ее – шрам. Рваный такой, интересный, Чайкин говорит, что ему примерно несколько месяцев. Мне даже показалось, что шрам непростой, что там какие-то буквы или цифры…
– Это случайно не клеймо? – предположил Корнилов.
– Не знаю, у меня было мало времени. Я подумал, что мы с Юлей еще вернемся к Леше, поговорим более подробно, а к вечеру, глядишь, появятся первые результаты экспертизы…
Юля достала пиво. Разговор медленно и лениво перебирался с главной темы – убийства Уткиной – совершенно в другие русла: денежное, «крымовское», философское… Расстались довольные друг другом и пивом. Корнилов уехал, а Юля с Шубиным отправились к своему другу – одному из лучших судмедэкспертов города – Леше Чайкину.
5. Утреннее предложение
Женя Рейс некоторое время стояла в нерешительности перед дверью Михаила Семеновича, боясь позвонить. Ясно как день, что он попробует затащить меня в постель. И что будет дальше? Использует, окатит ледяным презрением и выставит вот за эту дверь. Может, денег даст…
Сейчас она ненавидела всех мужчин, вместе взятых. Ей казалось, что общество больно мужским шовинизмом, что женщинам искусственно создаются препятствия для того, чтобы они могли полностью себя реализовать. Женя, к примеру, была хорошим архитектором и инженером и могла бы, если бы понадобилось, сама спроектировать дом, а то и квартал, и эти строения стояли бы годами, если не веками. Она любила свою профессию, ей нравилось чертить, делать расчеты, она мысленно как будто возводила один этаж за другим и словно видела тех людей, которые будут жить в ее домах. И лица их светились радостью. И вот теперь сама Женя по мстительному желанию одного из своих самых «долгих» любовников никак не может найти себе приличное место, где бы ее талант был востребован, где бы она смогла почувствовать себя полноценной личностью. Кто уготовил ей такую судьбу, судьбу государственной приживалки, по сути, нищенскую и унизительную роль в этом самом обществе? По ее твердому убеждению, это были мужчины. Все, кто вступил в легкий и ни к чему не обязывающий сговор против нее. Она даже представляла себе своего бывшего любовника, сидящего в прохладном кабинете с телефонной трубкой в руке. Он звонит своим приятелям – директорам строительных фирм или обращается к посредникам, чтобы ей перекрыли кислород, чтобы не взяли на работу. Ненавижу!
Она с силой надавила на коричневую кнопку звонка и вся внутренне напряглась.
Михаил Семенович открыл дверь с улыбкой, которая за один миг успела ее немного приободрить. Женя тоже улыбнулась ему в ответ, но ее улыбка была отравлена униженностью и растерянностью.
– Женечка? Очень рад… Хотя, конечно, прошло довольно много времени… И как это вы вспомнили обо мне?
Она не нашлась что ответить. Да Михаил Семенович и не настаивал. Он чуть ли не за руку провел ее в глубь своей огромной квартиры, хорошо пахнувшей новой мебелью и почему-то чесноком. Она не ошиблась – в гостиной был накрыт стол, а этот запах шел, вероятно, из кухни, где готовилось что-то вкусное, такое, чего Женя давно не ела.
– Женечка, чувствуйте себя как дома, расслабьтесь… Мы здесь одни, я очень, слышите, очень к вам расположен, а потому мойте руки и садитесь за стол. Все, что вы видите на столе, я приготовил собственными руками. Ну же, смелее… – Он показал ей, где помыть руки, и Женя увидела мельком его жест, который несколько насторожил ее: Михаил Семенович тихонько потер ладони, как бы предвкушая что-то… Что? Он собирается съесть и ее, Женю Рейс, с чесноком?
Михаилу Семеновичу на вид было лет шестьдесят. Маленький, толстенький, в темных брюках, белоснежной сорочке и красной жилетке, крепко надушенный, он явно расстарался, приготовился к ее приходу и теперь походил на лоснящегося породистого петушка. Особый шарм придавали ему очки в золотой оправе, которые он то и дело поправлял на своем маленьком аккуратном носу. Влажные красные губы его выдавали в нем сладострастника.
За столом он ухаживал за Женей, подкладывал ей салаты, принес блюдо с фаршированной курицей, отломил розовый сочный кусок с оранжевой жирной корочкой и торжественно положил ей на тарелку.
– Ну рассказывайте, моя дорогая, как это вы оказались на бирже. Пожалуйста, не смущайтесь, потому что я, повторяю, расположен к вам и изо всех сил хочу вам помочь… У вас какое образование?
Женя сбивчиво и нервно выдавала ему фрагменты из своей жизни, указывающие на то, что у нее прекрасный диплом, характеристики, что она была чуть ли не незаменимым специалистом в известном в городе проектном институте, но обстоятельства сложились таким образом, что она вынуждена была уйти оттуда…
– Из-за начальника? – перебил ее проницательный Михаил Семенович. – Вы были его любовницей? Не смущайтесь моих вопросов, просто у меня жизненный опыт, и на многое я смотрю иначе, нежели вы… Схема взаимоотношений мужчины и женщины мне знакома настолько, что вы удивитесь, когда мы поближе сойдемся. Я не спорю – мужчины, равно как и женщины, отличаются друг от друга характером, темпераментом и прочим, но в целом поведение мужчины я могу назвать одной фразой…
– И какой же?
– Мужчина стремится к власти. Сексуальный партнер – ваш начальник на работе. Согласитесь, при такой ситуации все искренние чувства женщины подвергаются опасности. Ведь вы же зависите от него целиком и полностью… К тому же он наверняка был женат.
– Да, из-за этого мы, собственно, и расстались…
– Вот видите!
– Ничего особенного, – вдруг осадила она его, – здесь и догадываться было нечего… Будь он свободен, все сложилось бы по-другому… – И она вкратце рассказала ему свою историю и последовавшие вслед за ней репрессии со стороны своего начальника-любовника.
– Вот мерзавец!
Ей вдруг показалось, что более пошлой ситуации, в которой она оказалась сейчас, в ее жизни еще не было. Прийти утром в гости к пенсионеру (она была уверена, что Михаил Семенович – молодящийся, с неплохой пенсией «папик», не до конца растерявший свой любовный пыл), рассказать ему о перенесенных ею унижениях, признаться в том, что находилась в связи с женатым мужчиной, да еще к тому же и начальником… Ей захотелось уйти, вернуться домой, как загулявшей собачонке, свернуться калачиком и всласть поплакать.
– Хотите, я скажу вам, о чем вы сейчас подумали? Вот, мол, пришла к почти незнакомому мужчине в гости, да еще утром, непонятно для чего… Раскрылась, рассказала о себе, а зачем? Ради чего? Ведь так?
Она смутилась и даже отвернулась к окну, чтобы не смотреть ему в глаза.
– Значит, я прав. Но вы не должны так думать. Я – другой человек и не похож на вашего бывшего друга. Кстати, как его звали?
Она вспыхнула и замотала головой.
– Все-все, умолкаю. Не хотите говорить – не надо. Это ваше право. Просто у меня большие связи, и я мог бы помочь вам отомстить ему, если вы этого пожелаете. К примеру, могу поставить его примерно в такое же положение, что и он вас. И тогда уже не вы, а он будет стоять в очереди на бирже в то время, как вы будете…
– …упаковывать макароны. – Женя раскраснелась и готова была уже заплакать.
– Да нет, милая, вы не будете запаковывать макароны. И это я вам говорю, Михаил Семенович Бахрах. Вы еще мало знаете меня, а потому не представляете себе, как себя нужно со мной вести и чего от меня ждать. Так я вам отвечу. Я – человек немолодой, много пожил и многое знаю. Я вижу перед собой молодую и очень красивую женщину, которой хочу помочь. И я ей помогу. То есть вам помогу. И сделаю все, чтобы вы шли по жизни с гордо поднятой головой. У вас будет все, что только вы пожелаете, но при одном условии, выполнить которое для вас не составит никакого труда…
– Условие? Какое еще условие? – Женя, уже готовая к тому, чтобы покинуть эту квартиру, поскольку слишком обнаженной она почувствовала себя перед этим странным и самоуверенным Бахрахом, делающим ей вполне определенные предложения, заговорила откровенно, прямо: – Вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?
– А почему бы и нет? Вы не будете работать на меня, вы будете моим другом, моим нежным и ласковым другом, я буду любить вас…
В его голосе она не почувствовала ни похотливости, ни сладострастия, ничего такого, что могло бы вызвать в ней отвращение. Но сказал он это так, словно речь шла о деловом предложении, истинный смысл которого ей все равно еще не дано понять.
– Как же вы будете любить меня, если мы почти незнакомы? И разве можно вот так, походя, говорить о любви, как вы сейчас?
– Вы серьезная девушка, Женя. Да, здесь я, пожалуй, с вами соглашусь. Любовь – это не игрушки… И все же, вы принимаете мое предложение? – И, не дав ей опомниться, сказал чуть тише: – Тем более вы предполагали такой поворот нашего разговора, не так ли? Вы даже были готовы к нему, как и к тому, чтобы прямо тут, у меня, доказать свое расположение ко мне и получить за это деньги…
Это было уже слишком. Женя поднялась, хотела было уже уйти, но Михаил Семенович ласково взял ее за руку и усадил на место:
– Не торопитесь с выводами. Деньги играют не последнюю роль в нашей жизни. И нельзя так откровенно показывать мне свое негативное отношение к моему предложению, когда вы к нему, повторяю, уже были готовы. Вы побудете у меня до вечера, освоитесь, покушаете, выпьете хорошего вина и уйдете себе домой, чтобы хорошенько все осмыслить. Я дам вам денег даже за то, что вы проведете у меня всего несколько часов. И это будет немалая сумма. А уж если вы согласитесь быть со мной, то я дам вам гораздо больше. Несколько встреч, и вы сможете купить себе неплохой автомобиль, в котором прокатитесь перед носом вашего бывшего возлюбленного… Согласитесь, это будет приятно. Я даже помогу вам побыстрее получить права. И вообще все ваши желания будут исполняться, как в сказке…
– Но так не бывает… Такие большие деньги за свидания… Не проще ли было бы вам пригласить девушку по вызову и заплатить ей гораздо меньше?
– Нет, не проще. Я хочу, чтобы вы в конечном счете полюбили меня, Женя. Я хочу любви, хороших, человеческих отношений, пусть даже основанных на чувстве благодарности ко мне.
– Вы будете требовательны ко мне, и я не буду знать, как вам угодить, это ли не будет очередное унижение? Почему вы выбрали именно меня? Ведь если бы я вам понравилась с самого начала, еще тогда, весной, то вы бы нашли меня…
– Я хотел, чтобы вы пришли ко мне сами. Это бы означало, что я не так противен вам, как остальным… Ведь вы же видите, что я по-прежнему живу один, что у меня нет девушки, женщины…
Она ничего не понимала, кроме того, что он что-то недоговаривает.
– Хорошо, давайте попробуем. Что мне надо делать?
– Для начала раздеться и ходить по комнатам без одежды. Это несложное условие, если учесть то, что вы – женщина, а не скучная и неинтересная девственница.
Началось… Сначала он попросит меня ходить по квартире голой, а потом захочет, чтобы я изображала из себя собачку и лаяла…
– Вы хотите проверить, смогу ли я возбудить вас?
Он промолчал в ответ.
– Надеюсь, вы не садист?
– Не думаю…
Женя сняла платье, села за стол и взяла спелую грушу. Пусть смотрит, подумалось ей в эту минуту, в сущности, этого просили у меня все мужчины, так почему я должна отказывать этому старичку?
Пусть смотрит, пусть ослепнет…
6. Девушка из Константиновки
Девушка, лежащая на столе, была при жизни довольно привлекательной. Юля смотрела на мертвое лицо Уткиной и представляла себе, как та, в летнем платье, идет под ручку со своим парнем, Олегом, по улице, как прохожие оборачиваются на нее. Да, оборачиваются, особенно мужчины, потому что Катя Уткина была великолепно сложена. Полная грудь, тонкая талия, длинные стройные ноги. Леша сказал, что девушка была здоровой молодой женщиной, что незадолго до смерти имела половой контакт с мужчиной, но что вряд ли была изнасилована.
– Если она была с Олегом, то не дома… Мать Олега говорит, что он проводил ее до подъезда, до лифта, но с ней не поднялся. Думаю, есть смысл проверить, с кем была девушка, с Олегом или с убийцей, а может, и с третьим лицом…
– Хочешь взглянуть на шрам? – Леша Чайкин, от которого немного разило спиртным, взял со стола перчатки и, не дожидаясь ответа, начал натягивать их на руки.
Шубин, по своему обыкновению, молчал, глядя, как Леша медленно переворачивает тело девушки. Они с Юлей едва успели отскочить – черная жидкость хлынула изо рта трупа…
– У нас ночью отключили электричество, – словно оправдываясь, пробормотал Леша, одной рукой придерживая девушку за плечо, чтобы можно было рассмотреть шрам на ягодице, а другой прикрывая ее голову рыжей тряпкой.
Юля, с трудом переносившая ядовитый трупный запах, достала платок и приложила к носу. Сейчас ее взгляд был устремлен на шрам размером со спичечный коробок.
– Действительно, интересный шрам, довольно необычный, объемный, и на нем, если постараться, можно разглядеть буквы «Z» и «А». Как ты думаешь, Леша, эти буквы получились случайно, или же их вырезали специально?
– Думаю, что случайно, потому что они расплывчаты, во-первых, а во-вторых, слишком мало эти символы несут в себе информации… Грубая работа, если действовал хирург, и тонкая – если работал какой-нибудь извращенец. Скорее всего, на этом месте было либо родимое пятно, которое пытался вывести какой-нибудь сельский эскулап, или же такой вот странный шрам остался после несчастного случая.
