По следу прадеда

21 сентября 1939 г.

Тяжело. Воюем под Пинском. Поляки здесь – настоящие бойцы. О безропотной капитуляции не идёт и речи. Другие города сдаются один за другим. Мне, Бронику и Митьке, как всегда, «повезло».

22 сентября 1939 г.

Немцы захватили Брест, а сегодня их генерал Гейнц Гудериан передал его нашему комбригу Семёну Кривошеину по условиям договора о разделе Польши. Даже совместный парад советских и немецких войск устроили – Европа, судя по радиовещанию, обескуражена таким союзом.

В «Правде» трёхдневной давности прочитал, что мы взяли под защиту родственное белорусское и украинское население. Стрельба продолжается, я сам сегодня пулю чуть не словил, а значит о победе говорить пока рано.

По радио новости удаётся узнать быстрее. Тем более моим радиоприёмником удается поймать вещание многих стран: и СССР, и Великобритании, и Франции, и, конечно, Польши – узнаю много интересного.

В двухстах километрах проходит парад, а мы не можем взять Пинск – позор нам и слава полякам. Двух красноармейцев взяли в плен, есть убитые и раненые. Ждём завтра подкрепления.

23 сентября 1939 г.

Заняли Пинск после трёх дней ожесточённых боев. Пленных удалось отбить – ребята живы. А сами взяли в плен 205 поляков. Справились, чёрт возьми.

25 сентября 1939 г.

Немцам надоело ждать, когда оккупированная Варшава сдастся, и они провели безжалостную бомбардировку. Пожалуй, это первая бомбардировка крупного города в истории Европы. Да, война стала другой. Ещё быстрее, ещё злее, и масштабнее. Даже не представляю, какая цель может оправдывать такие средства.

28 сентября 1939 г.

После бомбардировок Варшава сдалась, и мир узнал о советско-германском Договоре о дружбе. Ещё бы! Поделили Польшу, словно пирог.

Что ж, продержаться месяц, когда ты в тисках Германии и СССР – неплохо; тем более реальной помощи от союзников поляки так и не дождались: ни от Франции, ни от Англии. Так, болтовня одна. Мы же взяли под защиту своих братьев, а Данциг с немецким населением теперь под крылом Третьего рейха. Есть надежда, что на этом война и закончится. Тем более СССР и Германия совместно выступили за то, чтобы Англия и Франция прекратили военные действия.

Людей погибло – кошмар. Только у нас больше семисот человек убитыми, а в Варшаве от бомбардировок десять тысяч сгинуло, и это не солдаты, как мы, которые знают, что в любой день могут поздороваться со смертью, а женщины, дети, старики… эх, весь город, поди, в руинах.

1 октября 1939 г.

Сегодня по радио командующий флотом Великобритании, а если по их: Первый лорд Адмиралтейства, Уинстон Черчилль заметил: «То, что русские армии должны были встать на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против нацистской угрозы. Как бы то ни было, эта линия существует, и создан Восточный фронт, который нацистская Германия не осмелится атаковать…».

Наша дивизия стоит и ждёт, когда нас отправят разбираться с другими конфликтами. Настроение у солдат отличное, немцев никто не боится, но и союзниками их мало кто считает. Лично мне оставаться до конца службы в Польше очень не хочется. Скука и разруха здесь. Но оставят здесь многих, это и ежу понятно. Недавно захваченные приграничные земли только дурак бросит без присмотра.

Ладно, хватит. На войне обсуждать войну хочется меньше всего. У нас передышка и у Броника снова есть время раз за разом разносить меня в шахматы. Когда же я поумнею? Главное Митька у него выигрывает, а я иногда выигрываю у Митьки, а у Броника – не могу. Нелогично. Буду думать.

7 октября 1939 г.

Вчера Гитлер, произнося шестичасовую речь в Рейхстаге (ужас, как ему удается столько болтать?), завёл речь о мирном урегулировании и о дружбе с Францией, но уже сегодня премьер-министр Франции отклонил это предложение. Недолго же они думали.

Покой всем только снится. Хотя, полагаю, Гитлер предложением «мира» хотел закрепить успех в Польше. Снова болтовня.

Ленюсь писать в дневник – иногда целыми днями ничего не происходит.

8 октября 1939 г.

Воеводства в Польше – это что-то вроде наших областей и краев. Так вот сегодня четыре воеводства полностью, а два частично включились в состав Германии. Неплохое расширение.

10 октября 1939 г.

Сегодня между СССР и Литвой подписан договор о взаимопомощи, и сразу же Литва получила хороший кусок Польши – крупный город Вильно. Я на их месте тоже бы подружился со Сталиным.

14 октября 1939 г.

Два дня назад премьер-министр Великобритании Чемберлен официально отклонил предложение Германии о мире, а сегодня немецкая подводная лодка потопила их линкор. Погибло больше восьмисот моряков – после такого ни о каком мире уже не может быть и речи.

19 октября 1939 г.

Война, похоже, пока что перешла в океан. Немецкие подлодки потопили больше тридцати судов. Митька думает, что их там полсотни, подлодок этих. Я не спорю, хотя знаю по своим каналам, что их всего лишь шесть.

30 октября 1939 г.

Британия могла остаться без военно-морского министра. Подлодки Германии успели и здесь. Линкор «Нельсон» трижды торпедировали, когда на нём находился Уинстон Черчилль. Но то ли промахнулись, то ли взрыватели не сработали, но трагедии для Англии не случилось.

1 ноября 1939 г.

Наша огромная страна стала ещё больше – сегодня Западную Украину и Западную Белоруссию включили в состав СССР. У солдат поднялось настроение – почувствовали, что сражались не зря. Все судачат о том, что Сталин, по-видимому, хочет вернуть все земли, которые раньше принадлежали Российской Империи. Зная товарища Сталина, за ценой он не постоит. Но на то мы и солдаты – служим интересам Родины.

У немцев похожая радость: к Германской империи присоединился город Данциг.

8 ноября 1939 г.

У Гитлера прошла традиционная встреча в Мюнхенской пивной со старыми друзьями и его первыми последователями. Но закончилась она необычно. Когда фюрер покинул здание, в нём почти сразу раздался мощный взрыв.

Немецкое радио возложило всю ответственность на английскую разведку. От такой поспешности закрадывались мысли о провокации, но о том, было ли покушение на самом деле или всё было подстроено, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Интересно, что самых ближайших соратников Гитлера в тот день в пивной не было.

13 ноября1939 г.

Нас активно муштруют. Похоже, дело к маршу. И то веселее, чем сидеть здесь, словно сторожевой пёс на короткой цепи. На край Ленинградской области нас перебросят на поездах, а дальше видно будет.

23 ноября 1939 г.

В газете «Правда» появились настойчивые обсуждения угрозы безопасности СССР из-за притязаний Финляндии. Те, кто ни разу в жизни не видел карты мира и не знает о населениях стран, может и поверит этой пропагандистской чуши. СССР нужен выход к морю через Финский залив – вот причина, по которой мы сейчас сидим около финской границы. Когда точная дата наступления – неизвестно. Митька надеется, что там, наверху, всё же договорятся по-дружески и войны не будет. Умный и циничный Бронислав чистит автомат, точит штык и каждый день делает дополнительную к положенной зарядку. Говорит, что всё, как всегда, будет решаться силой.

Я душой с Митькой, а умом – с Броником.

30 ноября 1939 г.

От такой атаки и самим впору испугаться. Танки, пушки, самолёты и, конечно, пехота на лыжах. Кругом белым-бело от снега, и черным-черно от порохового дыма и пожаров. Советско-финская война началось с массированного наступления наших войск и бомбардировки Хельсинки – столицы Финляндии.

12 декабрь 1939 г.

Холодно, многие ребята без зимнего обмундирования. Наступали на лыжах, тащась за танками, которые валили березовую рощу и проторяли дорогу. Последние дни можно назвать полным крахом.

По плану операции мы обязаны были продвигаться по 12-15 километров в день, а продвигались всего по 5. Военные трибуналы проходят по несколько раз на дню, многих командиров из-за невыполнения задач судят, расстреливают и хоронят вместе с погибшими.

Продвижение вскоре вовсе прекратилось. Застряли мы на линии Маннергейма – финского генерала. 49-я стрелковая дивизия пыталась прорвать её с 8 по 12 декабря – неудачно. Очень неудачно. Слышал, что только за два дня мы потеряли три тысячи бойцов. Фронтовые санитарки едва успевают вытаскивать раненых из-под своих же танков. Жалко ребят. Погибли, а задача так и осталась невыполненной.

Мы уже не боимся, только удивляемся, как я, Броник и Митька до сих пор живы в этой мясорубке.

15 декабря 1939 г.

Холод собачий. На градуснике минус тридцать. Пальцы без рукавиц коченеют, потому пишу редко и урывками. Когда приходит время отбоя – валимся без сил, тут уж не до дневника.

Вчера взял в руки газету и уснул, лишь прочитав заголовок: «За Родину! За Сталина! За коммунизм!» Сегодня даже не буду пытаться.

31 декабря 1939 г.

Накануне Нового года совершенно невесело. Холодно и повсюду смерть: и от врага и от своих. Хотя сейчас на фронте наступило затишье – наконец поняли, что «на дурака» линию Маннергейма, вдоль которой финны заняли оборонительную позицию, не прорвать.

Это ясно и из потерь – одних танков нам подорвали семьсот штук, и больше сотни разворотило так, что восстановлению они не подлежат.

А на западном сухопутном фронте весь декабрь полное затишье. Французы, немцы и англичане там бездельничают и ждут мира. Жестокая война шла только на море и эти месяцы остались за немцами. Их подлодки торпедировали почти две сотни судов, а ещё сто пятьдесят подорвались на минах.

Я же мог только завидовать их успехам, проклинать неорганизованность наших наступлений и надеяться, что в новом году всё наладится. Мы старались держаться с Митькой и Броником рядом, понимая, что в любую минуту кого-то из нас может не стать. Неприятно об этом думать, но такова жизнь солдата. Даже с особым разведывательным заданием.

С новым годом! Победы нам и долгих лет жизни!

10 января 1940 г.

Минус тридцать было цветочками. Стоит немного зазеваться – вмиг получишь обморожение. Даже самая теплая одежда и белая маскировочная накидка слабо спасают от сорока пяти градусного мороза. Кругом метровые снега, встречаются сугробы по два-три метра, в которых увязают даже танки. Продвигаемся очень медленно – по двести метров в час. За такую медлительность кто-то обязательно получит по шапке, а может и вовсе без головы останется.

На другом направлении наступления ситуация ещё хуже – 18-я и 168-я стрелковые дивизии севернее Ладожского озера и 34-я танковая бригада погибают от голода, и мы им ничем не можем помочь. Нас самих сейчас кормят более, чем скромно. Пайки, которые мы получали в Польше, теперь казались настоящим пиром.

А в это время Германия тысячами тонн получает нефть, металлы и зерно от СССР по торговому договору. Обидно голодать и мёрзнуть.

21 января 1940 г.

Сегодня вечером нас снова забыли покормить. Что ж, мы не против повоевать и на голодный желудок. А кто выживет – того точно накормят. Так что есть смысл не лезть на рожон: пару черпаков перловой каши с тушенкой или жидкая куриная похлёбка с куском хлеба выжившим должна достаться.

Сегодня по радио Черчилль посоветовал всем нейтральным странам встать на сторону Великобритании, прежде чем на них нападёт Германия. Но немцы пока что заняты переселением миллиона польских рабочих в Третий рейх.

30 января 1940 г.

В последней декаде января руководство наконец одумалось, перестав посылать своих солдат на смерть около непреступных для пехоты заграждений. Провели несколько крупных бомбардировок финских укреплений, и нам удалось продвинулись по дорогам на 50 км. Вне дорог вообще двигаться невозможно – болота и непроходимые леса задержат любую армию. Хотя и эти 50 километров руководство считало провалом. Столько убитых – смотреть больно. Такие огромные потери, на мой взгляд, и есть настоящий провал.

11 февраля 1940 г.

Наконец-то! Спустя больше двух месяцев армия стала похожа на армию – появился какой-то порядок. А то всё задачи да планы.

Перед наступлением на Карельском перешейке больше двух часов продолжался артиллерийский огонь. В ход пошло всё: осадные орудия, огнемётные танки, авиация. Потом пошли мы…

16 февраля 1940 г.

Всё расквашено, в разбитых снарядами колеях похрустывает лёд, превращаясь в грязную морозную кашу. Больше толкаем застрявшие машины, чем идём. Кругом непохороненные убитые. К нам приклеилась фронтовая санитарка Машка Антонова, так она каждого погибшего проверяет – вдруг контужен и ещё жив. И Димку нашего всё время зовет помочь, а он и рад – глаз на неё положил, это сразу видно.

23 февраля 1940 г.

Мы преодолели главную полосу линии Маннергейма. УРА! УРА! УРА!

29 февраля 1940 г.

Вторая полоса линии Маннергейма за спиной, а значит и войне скоро конец. Дальше должно всё как по маслу пойти. Думаю, финны использовали все свои возможности и их военные ресурсы вышли. И так они, надо отдать им должное, оборону держали будь здоров – три месяца. А нас тут полмиллиона, в воздухе самолёты, полторы тысячи танков, артиллерия…

Но написать хотел не об этом. Сегодня с Митькой произошла забавнейшая история. Хотя он, похоже, так не думает. Война войной, а жизнь продолжается.

Наехал на Машку дружок-то мой. Она ему сюрприз хотела сделать, залезла в нашу палатку, а он как увидел, что кто-то его одеяло взял, так и давай ругаться да орать. Теперь сидит красный, как варёный рак, и молчит. Расстроился, что Машку обидел. А Броник всё над ним подшучивает: «Показал Машке истинное лицо, романтик наш военный. Не разобрался – и сразу кричать». Митька только и твердит, что: «Я не знал» да «Вопрос закрыт».

Я уж сам подошёл к Машке и сказал, что Митька там никакой сидит, о ней только и думает. Заулыбалась; завтра, думаю, помирятся. На фронте долго обижаться нельзя. Потом и мириться может быть уже не с кем. Веселее надо быть – прижали врага-то наконец.

Я потряс головой и глянул на часы – я просидел на кровати полчаса. Нужно идти – скоро должна была проезжать маршрутка до города.

Не зря у прадедушки пять дат смертей! Только за те полгода, о которых я прочитал, можно было сгинуть добрую сотню раз! Хотя оптимизма он не теряет даже среди военных ужасов, и друзей ценит. Но, похоже, уже там у него есть секреты от окружающих.

Я полистал последние страницы – дневник оканчивался описанием событий от 31 августа 1940 года. Что ж, логично, один дневник – один год войны.

Под ногами хрустела щебёнка, затем звук исчез – я ступил на бетон. Вскоре я перешёл дорогу и стал ждать. Иногда мимо проносились легковушки и автобусы. Не торопясь, дымя на всю округу, проехал перегруженный грузовик. Маршрутка появилась с опозданием в пять минут – я даже не успел занервничать.

В транспорте я продолжил читать дневник прадеда. Иногда я забывал, что еду по мирной дороге из деревни в город, а не вспарываю землю гусеницами верхом на танке.

В который раз я подивился каллиграфическому почерку прадедушки. Даже когда он очень торопился и строчил, словно пулемет, буквы всё равно оставались ровными и красивыми. Мучайся я хоть час, а так же не напишу и слова.

1 марта 1940 г.

Снова минус сорок. Мы немного привыкли, если к этому вообще можно привыкнуть. Митька с Машкой помирились – это тоже немного грело.