Законник

Теперь он стоял взмокший, сердце бухало метрономом.

– У меня ж муж на учете по онкологии, вы знаете, – робко напомнила начальнице Нелли.

– Как не знать! – едко подтвердила та. – Каждый раз, что-то прошляпив, вы мне об этом напоминаете. Но если б вы хоть чему-то учились! Нет, все, хватит! Ищите другую работу.

– Как же это! – Девушка ойкнула. – Беата Станисловна, родненькая!

Управляющая поспешно отвернулась от нее, чтобы скрыть невольную улыбку, заметила фигуру в проеме. Прищурилась. Прятаться дальше было бессмысленно.

– Что? Разносы по-прежнему не даются? – Гулевский вальяжной походкой вошел в кабинет. Беата вгляделась. Вспыхнула.

– Ступайте, Нелли! – прервала она разговор.

– Но, пожалуйста!

– После, после.

Девушка поднялась, с любопытством оглядела незнакомца и – выскочила наружу. Гулевский подошел вплотную, разглядел ухоженное, в самом начале увядания женское лицо, знакомую «косинку» в зрачках.

– Беата, – выдохнул он. – Ведь это ты. Поразительно, но все та же. Будто при нашем знакомстве.

Он потянулся, как когда-то, к ее лицу. Беата, все еще огорошенная, отступила, рукой указала на диван, опустилась подле.

– Но как ты? Где? Что? Впрочем, где, понятно. Черт, все смешалось. – Гулевский потеребил переносицу.

По лицу Беаты пробежал лучик, – она вспомнила мальчишеский этот жест. Слегка оправилась.

– Тебя, кажется, надо поздравить? – произнесла она, задавая приятельский тон. Гулевский недоуменно приподнял подбородок. – Ну, как же. С юбилеем и – потом с орденом. Награда нашла героя.

– Так ты знаешь?! – удивился он.

– В наше время это нетрудно, – Беата кивнула на компьютер. – Набираешь в поиске фамилию. И – пожалуйста!

– Но все-таки набираешь.

Беата нахмурилась, будто уличенная в чем-то предосудительном.

– В сущности, я знала, что ты состоишься. Необязательно, что станешь ученым. Но что будешь, как моя доча говорит, в шоколаде, ждала. Ты ведь всегда шел к цели ледоколом.

Краешек рта ее едва заметно изогнулся.

Он вспомнил, – так она делала, когда что-то в нем не нравилось. Вот и сейчас, – то ли похвалила, то ли упрекнула.

– Но как ты-то здесь оказалась? – Гулевский демонстративно огляделся. – Ведь поступила в институт культуры.

– И – получила диплом. И работала в музее, – подтвердила Беата. – А потом как у всех. Пришли ухватистые девяностые, надо было выживать. Маленькая доча на руках. Закончила бухгалтерские курсы. Потом – финансовый.

– Ты – бухгалтер?! – поразился Гулевский.

– И – представь, очень неплохой. По рекомендации пригласили сюда. Осмотрелась, подсидела предыдущего управляющего. Во всяком случае, так говорят за моей спиной. Хотя вообще-то ни сном, ни духом. Но не спорю – репутацию надо поддерживать.

Глаза Беаты залучились знакомым лукавством.

– И – как управляешься?

– Трудно. Главная проблема, – она перешла на доверительный шепоток, – я, видишь ли, не ворую и взяток не беру. Но в это никто не верит. И все время пытаются всунуть. А когда не получается, допытываются друг у друга, кто дал больше. И уже такого себе напредставляли, что о моих доходах и о связях в верхах легенды складывают. Ловкая из меня вышла интриганка.

Она заговорщически подмигнула. Гулевский невольно засмеялся, – из-под деловой женщины за сорок то и дело выглядывала прежняя, искрящаяся девчонка, которая, озорничая, норовила дать ему исподтишка пендаля.

– Совершенно не изменилась. – Гулевский накрыл ее ладошку своей.

Дверь без стука распахнулась, вошла крупная, несколько нескладная молоденькая женщина с глазами, спрятанными за толстыми линзами очков.

– Мамуль! Я ключи забыла, – баском выпалила она с порога, удивленно уставилась на диван. Смущенная Беата отдернула руку, поспешно поднялась, будто застигнутая на свидании школьница.

– Познакомься, Ариша. Мой старый друг юношества, а ныне крупный ученый-правовед Илья Викторович Гулевский, – представила она.

– Вижу, что друг, – съехидничала Ариша. Рядом с изящной матерью она казалась кукушонком, взращенным канарейкой.

Гулевский поднялся, протянул руку:

– Илья. Очень приятно.

Девушка поспешно сдернула очки, проморгалась, неуютно, глаза в глаза, приблизила лицо, близоруко сощурилась. Без очков лицо оказалось красивым, а в зрачках ее Гулевский разглядел знакомую «косинку». Только не было в ней материнского лукавства.

– Нам приятно, что вам приятно, – с чопорной усмешкой ответила Ариша, взяла поданные матерью ключи и вышла, изобразив напоследок книксен.

– Саркастическая барышня. – Гулевскому казалось, что он сказал комплимент. Но лицо Беаты, дотоле приветливое, помрачнело.

Она одернула жакет. Обошла стол, будто баррикадой отгородилась.

– Так с чем нагрянул, баловень судьбы? – напомнила она. – Не станешь же врать, что разыскивал меня?

– Не стану, – подтвердил Гулевский, озадаченный внезапной переменой. – Но знаешь, теперь поражаюсь, почему не искал?

Увы! Попытка подхалимажа не подействовала. Беата поторапливающе передвинула пачку документов.

– Да-да, понимаю: – Твое время – твои деньги, – заторопился Гулевский. – Некоторое время назад возле вашей ограды охранники обнаружили двух отравленных ребят. Один из них умер на месте. Хотелось бы узнать подробности.

– Помню, – недоумевающе подтвердила Беата. – Но ты-то к этому какое отношение имеешь? Насколько знаю, давно не следователь.

– Один из двух, тот, что умер, – мой сын, – через силу выдавил Гулевский.

– Боже милосердный! Бедный, бедный мой. – Беата нащупала рукой спинку стула, осела.

В сущности, ничего существенно нового Гулевский не услышал. Когда буйный пьянчужка рухнул перед входом, охранники, чтобы не смущать «платиновых» жильцов, решили оттащить его в сторону, к парку.

– Зачем же на морозе к парку? Разве не понимали, что замерзнет? Почему не вызвать «скорую» или на худой конец милицию? – неприятно удивился Гулевский.

Беата согласно кивнула.

– Я тоже потом их спрашивала. Стоят, моргают. Еще удачно, что я как раз подъехала. Нагнулась, разобрала хрипы.

– Моего… ты обнаружила?

– Нет, я «скорую» вызвала. Парень при мне шевельнулся, сделал какой-то жест в темноту. Почудилось вроде, как пытается что-то сказать. Вот и приказала охране пройти по периметру. Так и обнаружили второго. К сожалению, уже неживого.

Беата виновато вздохнула.

– Кто именно обнаружил? – для проформы задал вопрос Гулевский.

– Охранник Бовин. Сегодня, как помню, не его смена. Впрочем, уточню.

Беата склонилась к селектору и потребовала выяснить, дежурит ли Бовин. Если да, – пригласить.

– В страшное, равнодушное время живем, – скорбно произнесла она. – Взять охранников. Бывшие милиционеры, семьи, у кого-то внуки. И поди ж ты, – легче заморозить человека, чем утруждаться хлопотами. Мне кажется, в девяностых, когда всех втянули в повальную денежную гонку, из людей вымыли самое важное – сострадание… У тебя ж телефон названивает! – спохватилась она.

Гулевский подошел к вешалке, на которой повесил дубленку, выдернул из бокового кармана вибрирующий мобильник.

Звонил Стремянный – из бюро судебно-медицинской экспертизы. По заключению эксперта, смерть наступила вследствие отравления одним из самых «тяжелых» психотропных – азалептином. При передозировке – полное нарушение рефлексов, вплоть до коматозного состояния. А смешение со спиртным приводит к необратимым изменениям в психике. В чистом виде – это зеленовато-желтый порошок из малюсеньких кристалликов. Так что попасть случайно в паленое спиртное никак не могло. Зато можно подмешать.

– Заключение, на минуточку, с полторы недели как готово. Не больно, как видишь, торопятся, – добавил Стремянный, намекая на предшествующий разговор. – А если отправлять по почте, еще недели две сроков вылетит. Я уж сам позвонил этой Цыпко от твоего имени, чтоб срочно забирала.

– Правильно сделал, – согласился Гулевский. – Но сейчас главное – реанимация. Чем быстрей выйдет из комы Вадим, тем быстрей узнаем, с кем они общались.

– Не узнаем, – глухо ответил Стремянный. – Мне с полчаса как отзвонился Егор Судин. Вадим умер, Илья…Ты слышишь, что я сказал?

– Да. – Гулевский отключился. – Вот ведь… оба, – жалобно произнес он.

– Я поняла, Илюша. – Беата кивнула. – Что ж делать, милый? Надо перетерпеть. И думать о близких, которые слабее тебя, и им нужна опора. Твоей жене наверняка еще хуже.

– Наверное.

Тонкая бровь Серебрянской недоуменно изогнулась.

Дверь открылась. В кабинет вступил мужской ботинок, обладатель которого задержался, зычно выговаривая кому-то в приемной. Гулевский увидел вполоборота высокого, светло-русого молодого мужчину, скорее даже – парня.

– Вот что, Беата, – с порога начал он. Увидел постороннего и неловко закончил: –…Станисловна! Как хотите, но Непряхина надо гнать!

– Это ваша вотчина. Заслужил – выгоняйте! Что вы ко мне с любым вопросом? – с легким раздражением осадила его Беата.

– Мой главный инженер, Вадим Аркадьевич, – представила она. – Кажется, скоро покупку бахил для слесарей станет визировать в этом кабинете.

Светло-синие глаза Вадима Аркадьевича, с нежностью глядевшие на управляющую, померкли.

– Больно надо, – обиженно буркнул он. – Вы ж поручили найти охранника Бовина. Он на два дня взял отгул. Что-то с внуком. Послезавтра должен выйти на дежурство. Если прикажете…

– Да, передайте, чтоб зашел… Спасибо, – поторопила Беата. Вадим Аркадьевич продолжал топтаться, исподлобья разглядывая Гулевского.

– Что еще?

– Так, может?.. Вы не обедали. Тут неподалеку новый ресторанчик…

– Спасибо, я сыта. Как-нибудь в другой раз!

Вадим Аркадьевич еще раз скребнул недоверчивым взглядом по посетителю и вышел, со значением пристукнув дверью.

– Кажется, он тебя ко мне приревновал, – догадался Гулевский.

– А он ко всем ревнует. – Беата досадливо отмахнулась. – По правде уже уставать начала. Молодой, красивый мужик, тридцати нет. И тянет на старых баб. Может, в детстве недолюбили? И ладно б только в постель пытался затащить, так ведь замуж уговаривает. Дважды звал, дважды отказывала, дважды увольнялся. Похоже, опять созрел. И что делать, ума не приложу.

– Так выгони с концами! – Гулевский ощутил, как в нем самом закипает ревность. – Или боишься потерять поклонника?

– Поклонника – полбеды. Где я такого главного инженера найду? На нем на самом деле все хозяйство держится. Вот и лавирую. Раз-другой по губам, чтоб не раскатывал; один раз – за ушком пощекочу. Тоже – наука!

Она поднялась, напоминая о времени.

Уходить Гулевскому не хотелось. Но и повода задержаться не нашел. Заторможенно натянул он дубленку. Охлопал карманы в поисках шарфа. Кончик шарфа торчал из надетого рукава. Беата вытащила его, заботливо накинула на шею, оправила, застегнула полушубок. От нее веяло теплотой и сочувствием.

– Будто ребенка на прогулку, – тоскливо усмехнулся Гулевский.

В дверях замешкался:

– Я ведь так и не спросил тебя о семье. Ну да как-нибудь.

– Как-нибудь, – согласилась она.

Едва таинственный визитер ушел, в кабинет заглянула истомившаяся диспетчерша.

Энергичная Беата Станисловна с прикрытыми глазами откинулась в кресле. На чистом, на зависть девчонкам, лице ее блуждала тень – быть может, от солнечного лучика, просочившегося сквозь тяжелые шторы.

– Что на сей раз, Нелли? – не открывая глаз, произнесла она. Догадалась. – Ладно, работайте пока.

Беата открыла глаза и будто заново увидела вспыхнувшую от радости молодую женщину.

– До следующего случая, – не удержалась она.

– Обещаю, – Нелли с чувством приложила руки к груди.

– Кстати, Нелли, – нагнал ее голос управляющей. – Позвольте – без посторонних. По-моему, у вас на лице чрезмерно много косметики.

– Как и у вас. – Нелли обиделась.

– Да, как у меня. – Беата сдержала улыбку. – Только я крашу лицо, чтоб скрыть морщины. Если б у меня сохранился такой роскошный румянец, я б весь макияж с наслаждением выбросила на помойку.

Нелли, старавшаяся во всем подражать Серебрянской, хотела огрызнуться. Но пригляделась к непривычно умиротворенной начальнице и, не пререкаясь, тихонько вышла.

«Ты все та же!» – вспоминала Беата слова Ильи и радовалась, что поддалась на уговоры дочери и сделала подтяжки под глазами.

А Гулевский шел по дорожке в сторону метро с блуждающей на губах улыбкой. И решительно не понимал, как мог просуществовать столько лет без звуков этого теплого колокольчика.

6

На следующий день Гулевский вышел на работу. Добраться по коридорам Академии до кафедры оказалось нелегким испытанием. Встречные, завидев его, стирали с лиц живое выражение и смотрели больными глазами, в разговоре сочувственно сбавляли голос. У женщин обильно выступали слезы. И оттого Гулевскому делалось многократно хуже, будто то и дело задевали ноющую заусеницу, не давая ей подсохнуть.

Лишь на кафедре удалось затвориться ото всех. Сотрудники не отвлекали, – Арлетта перехватывала визитеров в коридоре. То и дело доносился ее сдавленный, будто возле палаты тяжелобольного, голосок.

Хуже то, что уединение, так им любимое, не шло на пользу. Попробовал дописать статью, обещанную в академический сборник, – «Позитивная ответственность в уголовном праве». Статья была написана на две трети. И не докончил ее лишь потому, что случилось несчастье с Костей. Помнилось, что писалось удивительно легко, формулировки лились из-под пера свободно, без усилия. Да и как не литься, если основные положения многажды и основательно продуманы. Но теперь, вернувшись к ней, убедился, что не в состоянии сформулировать ни одной новой идеи. Да что идеи? Фразы выходили корявые, кондовые. Попробовал для разгона перечитать написанное ранее – будто писал другой человек. Хотя почему «будто»? Две недели назад он и впрямь был другим. А этот, новый, что поселился в нем, никак не мог взять в толк, для чего вообще нужно писать подобные заумные, далекие от практических нужд опусы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Здесь и далее: УК – уголовный кодекс; УПК – Уголовно-процессуальный кодекс.

2

Служба наружного наблюдения.