Уроборос

Тусклый отсвет барака показался из-за угла. Стройные стены оцепили территорию на несколько гектар, приютив внутри немытые тела и подарив им единственное место, которое люди могли бы назвать своим домом. Брезентовая штора была отодвинута и закреплена на крючке. Гудел генератор. Искореженная прядь света падала на гранитный пол. Приблизившись к входу, они остановились. Диа выглядела понуро и устало. Ноги еле держали, а глаза уже начинали слипаться.

– До завтра, что ли, – помялся Рë.

– Да, – Диа натянуто улыбнулась.

– Доброй ночи, Диа, – обратился Мо. – Не переживай, всё будет нормально. Как обычно назначат на завтра отработку в счёт обеда – и всё. Ничего тебе не сделают за потерянный инвентарь.

– Действительно, – подхватил Рë, – Они вообще сами виноваты. Нужно было предупреждать, что там образовался завал. Они ещё должны тебя наградить за такое. Ты ж все-таки рисковала собой.

Диа ободрилась и хихикнула.

– Спасибо, мальчики. И вправду, что-то я навыдумывала всякого. Доброй ночи вам. Завтра увидимся! – Она вскинула руку и помахала. Двоица помахала в ответ. Обернувшись, Диа тут же резвым ходом, словно ей и не приходилось сегодня протопать более пятнадцати километров, упорхнула за угол в сторону женских спален.

Двоица смотрела в направлении угла, за котором скрылась тонкая фигурка Дии. Они чего-то выжидали. Первым заговорил Рë.

– Пойдём, что ли.

– Секунду.

Вдалеке зазвучал высокий женский голос и захлопнулся громоздкий замок.

– Пойдём.

В ряд выстроились кровати с точеными тумбами. На затхлых кушетках с отсыревшими матрацами расположились лагерем сотрудники третьего сектора. Под потолком у жёлтой лампы кружил рой мух.

– Объявились наконец, прогульщики.

За спинами обоих выросла строгая фигура юного парня с нашивкой в виде золоченой каски.

– Бригадир Пир, – удрученно выдохнул Рë. Он изобразил наиболее дружелюбный вид. – Мистер Пир, здравствуйте! Как поживаете?

– Отбой был двадцать минут назад. Где вас черти носят? – упрекнул их Пир своим строгим, по-юношески мягким голосом.

– Нас? – слегка замялся Рë.

– Нам… карточки выдавали на еду. Старые потеряли, а новые всё никак не могли найти в конторе, – на ходу выдумал Мо.

– Правда? – Пир взглянул на Рë.

– Самая что ни на есть правда, – отчеканил тот.

– Допустим. Но всё равно вам будет сделан выговор за опоздание. Ещё раз такое повторится – будете переведены в четвертый сектор.

– Да ладно вам, – тут же всполошился Рë, – всего лишь разочек опоздали на двадцать минут. Что здесь такого? Не нужно сразу рубить с плеча.

– Разочек? Хватит устраивать тут спектакль. Это уже неоднократно повторялось. Так что никаких пререканий. – Он не сильно шлепнул Рë по голове планшетом с прикрепленным к нему пергаментом. – Ещё раз такое повторится – я вам такое устрою. – Пир вальяжно прошагал мимо койко-мест.

– Ух, напыщенный индюк, – проворчал Рë.

Утро началось странным образом. Рано прозвучал гудок к подъему. Бригадир выстроил весь лагерь в шеренгу и отказывался отвечать на вопросы до того, как не будет озвучено срочное постановление. Вскоре внутрь брезентового гнездилища протиснулись несколько должностных лиц в укороченных темных робах. Пир гусиной походкой пронёсся мимо стоявших навытяжку шахтёров и тотчас очутился напротив новоприбывших.

– Вы здесь за всё отвечаете? Воспитываете молодое поколение, штудируете и направляете старшее? – со скепсисом произнес новоявленный чёрный воротничок, державший шефство над остальными двумя.

На эту нападку Пир ответил с гордостью и достоинством.

– Да, я. И прошу заметить я компетентен в этом, и за моей бригадой никаких происшествий замечено не было. Так что давайте к делу. Для чего вы здесь? – Он выпрямился и важно приподнял голову.

– Эка важный! – пронеслось сразу же по шеренге. – А держится-то как. Туда этих крыс коридорных. Пусть знают своё место.

– Вас должны были оповестить о непредвиденном, я бы даже сказал, вопиющем нарушении. Для этого вам и приказали выстроить их здесь, – процедил мужчина с зоркими и хитрыми глазами как у бродячего кота. Зрачки его были вертикальные и напоминали ромб, филигранно выточенный из гелиодора.

Поднялся гул.

– А ну молчать, – взревел Пир, тут же обернулся к своему напыщенному собеседнику и спокойным тоном произнес. – Мне было приказано всех собрать на утренней поверке раньше установленного времени. А что был какой-то прецедент – мне не сообщили.

– Что ж, – осклабился в блаженной улыбке черный фанфарон, – в данной ситуации все нарушители будут наказаны, а остальные будут тщательно проверены. – Он окинул взором из-под очков выстроенный в неровную линию вал.

– И что же произошло?

– Ночью в запретной части катакомб патрулём был пойман нарушитель. С собой у него имелась карта, по всей видимости, сделанная им лично из подручных средств. Во время следствия было выявлено: нарушитель, причисленный к вашей бригаде – номерной знак коей тридцать семь, – обнаружил родник и, имея злой и эгоистичный умысел, решил его приватизировать. Ввиду установленного закона, гласящего, что все возможно найденные полезные ископаемые и просто несущие полезное действие вещи принадлежат государству, а именно его хранителю – радже. Согласно второй главе пункту четыре «о хищении государственного имущества», нарушитель будет наказан розгами и посажен под стражу на срок двадцать лет. – Он вяло протянул ошарашенному Пиру документ. – Здесь приказ Второго лица. До обеда вы должны будете передать нам вещи преступника и заселить на его место другого рабочего.

Пир взял документ и прочитал. Во время чтения его лицо искажалось всё сильнее. Туча на его лице заслонила всё возможное. В голове звучало без остановки: «Как? Зачем? Почему?».

Оторвав глаза от дрожащего в его руках пергамента, он поднял вдруг отяжелевшую голову и обратил свой взгляд сначала на представителей власти, а потом и на своих подопечных.

– Рë и Мо, – его голос дрожал, а в горле застыл ком, – соберите вещи Каспера и передайте им.

Все были поражены. «Каспера?», «Неужели это действительно он?», «Зачем он это сделал?», «Что же теперь будет с Пиром?», – звучало то тут, то там.

– Вот и отлично, – вновь зазвучал этот вестник зла, – чтобы впредь подобных происшествий не случалось, будет проведено взыскание с Вас, как с их непосредственного начальника. – Группа чёрных воротничков развернулась и скрылась за брезентовой накидкой, оставив Пира наедине со своим ужасом, а работников с неожиданной утренней вестью.

– Черт! Всё из-за меня, всё из-за меня! – ходил, приговаривая Рë.

– Хватит, успокойся уже, – пытался увещевать друга Мо. – Мы все виноваты. Решили, что ничего не случится – и поэтому не вернулись за картой. Нужно было тогда тебя послушать. И всë бы было нормально.

– Да что гадать? Ты понимаешь, что из-за меня пострадал человек. Двадцать лет? И все из-за грёбаного куска папируса. Разве это равноценно?

– Двадцать лет жизни человека и кусок бумаги? Нет. А вот двадцать лет жизни и владение родником, дарующем тебе власть над чужими жизнями, – да.

– Ну вот на кой он подобрал карту, так ещё и решил пойти на обозначенное место?

– Хватит бичевать себя, ты не виноват, и не одному тебе сейчас плохо. Пиру хуже. Только глянь на него, как размяк бедняга.

– Да, сколько сил он угробил на воспитание этого озорника – и всё напрасно. Касперу повезло с братом, а вот Пиру…

– Братьев не выбирают. Не стоит жалеть о невозможном – просто живи с тем, что дано.

– И что бы ты сделал в подобной ситуации? – Рë взглянул в миндальные глаза Мо.

– Уповал бы на Бога. Надеялся бы на то, что найдётся какая-нибудь вещица, способная подтвердить его невиновность.

– То есть отчаялся бы?

– В смысле? – удивился Мо.

– В Бога начинают верить тогда, когда человеку уже не на кого уповать – даже на себя самого. То есть ты бы отчаялся, перестал что-то делать, пытаться что-то изменить. Разве не так?

– В таком ключе я не думал.

– А стоило бы. Всё зависит от нас самих, и если что-то идёт не так – значит, ты стараешься недостаточно.

– И что же ты собираешься делать?

– Подставлять свою голову на отсечение – глупо. Так? В таком случае нужно для начала ощупать почву. Нужно будет проведать Каспера, пока это возможно. Когда там должно быть исполнение наказания?

– Завтра. Где-то в полдень.

– Тогда с утра пораньше сходим к нему.

– Эх, ладно. Может с этого что-то да выйдет.

– Да какого… Гх. Ещё один казус.

– Это мягко сказано, – проворчал Рë. – На неделю наказали. Это ж надо. Сами не организованны, потому и творят беспредел.

– Ладно пойдём тогда вдвоём. Дию вечером проведаем. Надо будет к старику Гарно зайти, рассказать о случившемся, может, подскажет чего, и угощение для нее возьмем.

Они направились к камерам временного содержания, расположенным в западной части города, на пятом внешнем кольце. Пересекли верхний рынок, спустились вниз через главную арку этажа и очутились на шестом кольце. Шестое кольцо зовётся ремесленным. Здесь как раз-таки и производят весь инвентарь для работ в шахтах. Также здесь производят столы, стулья, шифоньеры, трельяжи и прочую домашнюю утварь. Для обитателей седьмого и пятого колец – это рай, а для обитателей остальных колец – наказание, каторга, низкорослая работа, хоть они и пользуются произведёнными здесь вещами ежедневно.

Шестое кольцо слегка приплюснуто и скорее походит на эллипс. Во многих его стенах есть ниши и выпуклости, в которых расположены горны, плавильни и токарные станки, огороженные металлическими завесами.

– Кла-а-а-сс, – протянул удивлённым тоном Мо. Он всегда интересовался производством чего-то, сооружал в свободное время простенькие механизмы и хотел когда-нибудь работать в ремесленном секторе.

Мо шёл, оглядывая всё вокруг, пытаясь испепелить взглядом вокруг лежащие постройки и механизмы. Лицо его не выдавало, но внутри него был шторм разыгравшихся эмоций.

Впереди показалась толпа людей. Рë и Мо приблизились и тут же услышали какую-то ругань.

– Что ты натворил, недомерок? – прозвучало из эпицентра гвалта.

Они протиснулись через толпу и увидели, как в центре стояло несколько людей, разодетых в шёлковые фраки, темно-зеленого цвета. А прямо перед ними стоял мужчина с густой рыжей бородой, носивший холщовую рубаху с украшавшей её эмблемой скрещенных молота, иглы и нити.

– Глянь, – сказал Рë, – кажись, творец.

– А эти во фраках вроде как с третьего кольца.

– Опять устроили концерт из-за того, что им что-то было не по нраву?

– Нет. Всё гораздо проще, – заговорил рядом стоящий мужчина. – Они вроде как хотели сделать заказ, но Гелбер отказал им, так как перед ними ещё очередь из тринадцати человек.

– Это ж идиотизм какой-то, – воспрянул Рë.

– По уму так – но им плевать.

Жилки на покрасневшем от негодования лице одного из фраков напряглись, но последующего ругательства за этим не последовало. Мужчина резко поутих и впился пылким, перемежаемым с укором взглядом в Гелбера.

– Пойдём отсюда, – вдруг бросил стоящий до этого молча педант и тут же развернулся. Его компаньон смотрел на него с удивлением.

– Эро, ты ничего с этим не собираешься делать? – с негодованием вскрикнул зелёный фрак.

– Если продолжим это представление как низкосортные паяцы – потом у нас всех будут неприятности, – холодным голосом произнёс тот.

Его собеседник с желчью кинул взгляд на по-прежнему гордо стоявшего Гелбера и, запомнив лицо причины своего негодования, резко развернулся и пошёл вслед за Эро.

Все поутихли. Толпа вскоре разошлась, а вместе с ней и некоторое время стоявший на месте Гелбер.

На месте недавнего инцидента осталась лишь наша двоица. Рë погрузился в раздумья, а Мо, оглядев округу, решил, что пора поспешить, чтобы успеть до окончания личного времени, и позвал за собой Рë.

– Да что же это за чертовщина творится? – размеренно произнёс Рë. – На ремесленниках по сути держится жизнь всего города, но почему тогда обеспеченные жители не почитают их, почему они их порицают за невежество и неопрятность, хоть и сами без них не смогут выжить ни секунды. Обеспеченный люд – никто без оборванцев, подобных нам. Тогда что уверяет их в превосходстве. Из-за чего всё это высокомерие?

Тюремные камеры располагались на оконечности пятого кольца. Кольца правосудия. Чтобы встретиться с Каспером, Мо и Рë отметились на пропускном пункте, а на вопрос о цели визита ответили: чтобы передать тёплую, сменную одежду. Посещение предусматривало время пребывания на территории – ни больше ни меньше – тридцать минут. Они подверглись осмотру при входе на территорию карцера. Вскоре они миновали сторожевые колонны, внутри которых были высечены небольшие сторожки, где располагались группы силовиков. Камеры, в которых содержались заключённые и временно изолированные, были встроены внутрь пятого кольца целиком, и лишь решётчатые окна в потолках камер высовывались на сантиметр-другой. Камеры были два на два метра и вмещали одного человека. Кроме голых стен в распоряжении несчастного узника больше ничего не было.

Каспер сидел в камере под номером девять, расположенной в самом центре лагеря. Он сидел, понурив голову и обхватив колени руками. От здешнего холода и кормёжки он весь продрог и выглядел исхудавшим – хоть и пробыл он здесь всего ночь.

– Заключенный Каспер Бортно, к вам товарищи с вспоможением, – низким баритоном отчеканил надзиратель, провожавший Мо и Рë.

Каспер не шевельнулся. Казалось, он даже не дышал и уже просто слился с этой конурой воедино. Надзиратель повторять своё объявление не стал и вмиг приблизился к зарешеченному просвету, вынув дубину из-за поясницы. Воздух сотряс громкий металлический звон.

– Я что, дважды должен говорить одно и тоже?! – взревел надзиратель. – А ну живо поднялся!

Каспер раскинул члены и вяло стал подниматься. Через несколько неспешных секунд он стоял на ногах, осунувшись и так и не удосужившись поднять головы.

– Вот так бы сразу, – прогремел офицер. – Приятного разговора. – Он кивнул Рë и Мо и удалился.

– Эм… Привет, что ли, – помялся Рë.

– Как ты?

– А как вы думаете, каково человеку, у которого отняли свободу? А всё почему? Из-за какого-то клочка бумаги… – Из ямы послышались всхлипывания.

– Да ладно тебе, – начал Рë с горечью и сожалением. Его душу терзали сомнения и стыд, жалость и страх. Казалось, его разорвёт изнутри от стиснутых стенаний. – Может, всё обойдётся.

– Ты сам веришь в то, что говоришь?! – не выдержал Каспер. – Меня поймала национальная гвардия. А к таким если попадёшь, уже не вылезешь. Они вцепятся тебе в горло и будут так держать до тех пор, пока ты не издохнешь.

– Ну зачем ты только подобрал эту карту, – тускло выговорил Мо.

Касперу было всего тринадцать. Его сердце не было осквернено ничем. Ни алчность, ни эгоизм, ни жестокость не находили себе места в теле и душе этого юнца. Он страдал разве что малодушием, и то, в той же мере, что и каждый из нас. Сейчас он был наг и слаб. В глазах его горел малюсенький огонёк жизни, который затухал всё сильней с каждой секундой. Надежда в нём исчезла в тот же миг, как он был схвачен в тех промозглых тоннелях, коим нет конца. Сейчас им одолевали лишь отчаяние и сожаление о невозможности мечты.

– Вы же сами знаете, каково брату. – Заплакал Каспер. – Пир старается изо всех сил, лишь бы я мог хорошо жить и есть. А я? Что я могу сделать, чтобы помочь ему? Мне всегда были стыдно за свою слабость. Но тут попалась такая возможность. Нашёл какую-то карту. Ради интереса решил пройтись до отмеченного места, а там оказался родник. Я не питал надежд владеть им самому. Думал, смогу дать всё людям и Пиру в том числе. Думал, мы сможем жить лучше. Откуда же я мог знать, что это приведет к такому, что это запрещено? – В его мокрых от слез глазах засияла чистая искренность, с которой маленький ребёнок говорит родителям о том, что он не хотел ничего ломать, – ему лишь хотелось как-то помочь близким. То же было и с Каспером.

– Это же проходят на первых уроках подготовительных курсов. Как ты мог не знать? – Удивлённо воззрился на Каспера Мо.

– Я не был на этих курсах. – Ещё отчаянней заревел Каспер. – У нас не было денег, чтобы их оплатить, а льгот и подавно.

– Да, ситуация.

Рë и Мо больше не знали, что сказать, потому и застыли в неловком молчании.

– Это ж ещё надо было, – вдруг поднял голос Каспер, – чтоб национальная гвардия там бродила. Причём именно в тот момент, когда я там был и причём с этой треклятой картой.

Мо вдруг осенило.

– Действительно. А что они там делали?

– В смысле? – недоуменно воззрился на него Рë.

– Это же было в западном секторе двадцать четыре? – спросил он Каспера.

– Да.

– Юрисдикция национальной гвардии ограничивается двадцатым сектором, что они тогда забыли на закрытой территории в четырёх секторах от регламентированных? Это же вообще запретная зона, мертвые территории. К ним запрещено приближаться.

Рë собрался что-то спросить, как раздался гудок из динамика. «Посещение окончено. Просьба всех неуполномоченных лиц покинуть территорию карцера». Тут же на горизонте показался надзиратель, приведший их сюда.

– Точно, чуть не забыли, – воскликнул Рë. – Держи, – он передал через решетку небольшой свёрток, – мы все понемногу собрались. Там некоторые вещи и консервы. Удачи тебе. И прости. – Последние слова он произнёс очень тихо, так что никто их больше не услышал.

– Как ты?

Они уже вышли за территорию карцера и направлялись на смену. Обед подходил к концу – и с минуты на минуту ожидался сигнал.

– Такое чувство, что я совершил что-то ужасное. Самую крупную ошибку в своей жизни. Я угробил чью-то жизнь. – Он замялся. – Не каждый может подобным похвастаться, – попытался пошутить Рë.

– Если хочешь это исправить – что, я считаю, уже поздно делать, – не прекращай пытаться. Ты ж сам знаешь, удача улыбается упорным.

– На душе словно кошки скребут. Надеюсь, Гарно сможет дать какой-нибудь совет.

– Как? – вскрикнул старик, но тут же опомнился и перешёл на шёпот. – То есть вы хотите сказать, что нашли родник и нанесли его местоположение на карту, которую потом потеряли и её подобрал ваш товарищ. Верно?

Рë кивнул.

– Как же вас так угораздило. Ну, тут я вам не советник.

– В смысле? – произнёс ошеломлённый Рë. – Как это? Ты не хочешь помочь?

– Да я бы с радостью. Вот только в данной ситуации я вам не товарищ. Поделать здесь нечего. Это патовая ситуация. Отменить постановление национальной гвардии может только раджа и его помощник. Но аудиенции ни того, ни другого вы не добьётесь.

– Что же тогда делать? – спросил Мо.

– Смиритесь с этим. Смирение – тоже выход. Да, может, и не из приятных. Но всё же. Не будете же вы искать выход в этих пещерах? Конечно, они таят много тайн. Но многие из них не предназначены для ушей живых. Вы же не знаете, что вам нужно искать? Вы умные ребята. Поэтому в вас я ни капли не сомневаюсь. – Гарно пронзительно воззрился на Рë и Мо, стоявших рядышком с читающимся непринятием в глазах.

– Может, ты и прав, старик, – вздохнул Рë.

Мо удивлённо взглянул на своего друга. Рë с кем-то согласился? Это невозможно.

– Пойдём, Мо. Нам нужно ещё сегодня принести вещи для новенького.

Гарно остался один за стойкой. Лицо его украшала улыбка, а на лице средоточенно игрались мысли.

– Интересно, что же вы вытворите на этот раз? И самое главное – до куда вы дойдете?

Глава 3

– Что ты задумал? – взволнованным голосом спросил Мо.

– Ты говорил: странно, что национальная гвардия находилась не в своём секторе, – проговорил на ходу Рë, усиленно передвигая ногами.

– Ну, да, и что?

– Не думаешь, что в таком случае у них там есть что-то, о чем они не распространяются? Какой-то тайник или, может, скрытая ветка коридоров. Тайные делишки – одним словом. – Он усмехнулся.

– Да даже если и так, нам-то какое до этого дело?

– А вдруг это наш шанс вытащить беднягу Каспера? Ты об этом не подумал? Им же плевать, кого хватать – лишь бы были предпосылки. Один, забрел в неведомую даль от лагеря. Так еще и при себе причудливая карта. Идеальный преступник!

– Как ты собираешься ему помочь? Что ты хочешь там найти?

– То, с помощью чего мы сможем поиметь власть. Мы либо сможем сделать необходимое прошение…

– Уже звучит как вздор.

– Поэтому я и склоняюсь ко второму варианту. Немного махинаций.

– Погоди. Ты собрался шантажировать силовиков? Ты совсем из ума выбился?

– Скорее делаю опасную ставку.

– Не думаешь, что это перебор, в сравнении с той малейшей оплошностью?

– Если эта оплошность меняют твоё мышление, всю твою жизнь, можно ли считать её настолько мелкой и вообще – можно ли звать это оплошностью?

Величественные колонны, воздвигнутые в исполинской зале, высились на добрую сотню футов. Атриум, некогда служивший для прибежища тысяч людей, ныне был заброшен – или хотел казаться таковым – и служил переплетением сотен ходов и железнодорожных веток. Эти ходы и тоннели когда-то сообщались с другими подземными городами – последними оплотами человечества. Некоторые ходы обрушились из-за неправильной установки свай – они попросту не смогли выдержать весь вес скальной породы. Тоннели и коридоры давно заброшены, а вход в них завален валунами. Правительство оцепило тот округ, чтобы никто не попал под очередной завал. Потому многие из проходов были либо погребены под кучей валунов, либо оставлены во власти пауков, червей крыс и прочей живности.

Своды пещеры, изувеченные годами, непоколебимо держали многотонную громаду. Рë и Мо – только уже без Дии – возвратились на то место, где когда-то заметили работников шахт. Ни напыщенного официала, ни пресловутого бригадира, ни его чернорабочих видно не было. Этот округ считался мёртвой зоной. Он входил в юрисдикцию раджи, но следить за ним никто не собирался. По крайней мере, по мнению большинства. Панорамное окно, выходящее в массивную, пустующую залу, по-прежнему было никем не тронуто. Двоица перевесилась через заграждение, после чего они уцепились за выступ и, нащупав ногой точку опоры, начали спуск. Окно располагалось на высоте семи-восьми метров. С должной аккуратностью и неспешностью подобный спуск мог осилить любой неподготовленный человек. Поэтому для Рë и Мо подобное не составило никакого труда. Спустившись по пологому склону, они направились к стене, хранящей гравюру со змием, оплетшим всем своим телом посеребренный ключ. Глаза изображённого хладнокровного зияли, манили, завораживали, выворачивая душу. Казалось, прохладная стена обращалась в огромного, стофутового змея и, извиваясь, поглощала зевак, осмелившихся воззриться на него. Змей словно тянулся к своему хвосту, пытаясь его вкусить. Язык его жадно удлинялся и извивался, исподволь прикасаясь к самому себе.

– Что за чертовщина? – воскликнул Рë, воззрившись на представшее зрелище. Гравюра, казалось, возвышалась надо всем, хоть и едва доходила до потолка.

– Похоже на символ бесконечности. Уроборос. Змей, пожирающий самого себя без какого-либо продвижения.

– Или вестник гибели, – мрачно проговорил женский голос.

Рё резко дёрнулся и обернулся. Со стороны одной из пещер проявилась некая фигура, утончёнными движениями плавно шедшая навстречу.

– И что же вы тут делаете, малышня? – пролепетала женская фигура. Она уже приблизилась на расстояние нескольких метров, но лица так и не получалось разобрать.

– Кто ты?

– Можешь не бояться меня. Плохого тебе я уж точно ничего не сделаю.

– А ну, отвечай! Кто ты?

– Раскрыть ли завесу, аль оставить в неведении, – ехидно проворковала тёмная фигура, оставив вопрос без внимания.

– Да что она несëт…

– Как ты думаешь, почему все всегда сводится к одному месту? К этой зале? Что сюда так манит злосчастную беду?

Рë стоял, боясь что-то предпринять. Он не понимал, что сейчас происходит. Кто она? Зачем всё это говорит?

– Зло распространяется из этих пещер паутинкой на расстояние многих миль. Отправляться на поиски, заведомо не зная, что нужно искать, – заманчивое действо. Ведь именно в таком случае мы можем найти что-то большее, что-то, до чего не удавалось докопаться.

– И… что же ты хочешь сказать этим?

– Везде что-то спрятано. Всюду можно что-то найти. Но если где-то сокрыто ничто – здесь сокрыта тьма.

Тёмная фигура обернулась так, словно она всё это время стояла спиной к нему. Но это точно было не так. Здравый смысл трубил об этом. Он видел этот призрачный взгляд. Эту искру, выглянувшую из мрака. Рë каким-то образом удалось перехватить ее взор. Он сам не понимал почему, но он твёрдо знал, что она смотрит туда. В нишу дальней стены. Он присмотрелся. Из-под выпуклого строения что-то торчало. Выглядывало что-то наподобие кисти, указывающей на неизвестное.