скачать книгу бесплатно
– Если тебя это фраппирует, я больше не буду.
– Что значит «фраппирует»?
– Это значит неприятно поражает, – объясняю я и не удерживаюсь: – По контексту можно было догадаться.
– Да, Аннабель, меня это неприятно поражает. Девушкам нельзя так ругаться. Даже в наше ненормальное время.
– Хорошо, Ярослав-Ярополк, обещаю больше не ругаться.
– Спасибо.
– Пожалуйста, – вежливо отзываюсь я. – Но между прочим, первым ты «целку» употребил, тоже не самое нормативное слово.
– Согласен. Извиняюсь.
Я про себя думаю, что корректней будет «извини», но на всякий случай придерживаю язык.
– А почему ты выбрала именно меня? – спрашивает он.
– Ты мне понравился. И…
…И я вкратце рассказываю ему о явлении телегонии и о том, как тяжело найти достойного дефлоратора, особенно в «наше ненормальное время». Про время, a propos, я с ним целиком и полностью согласна, только я бы назвала нынешние времена «ебанутыми на всю голову».
– Так что? Когда, где? – говорю. – Предлагаю сегодня вечером. Только у меня нельзя. Есть место на примете? Желательно не на природе и чтобы подмыться можно было.
Яр-Яр довольно долго думает.
– Так где и когда, Ярослав-Ярополк? (Почти Гумберт Гумберт.)
– Называй меня или Ярополком, или Ярославом, пожалуйста. Можно Яриком.
– Ярик мне не нравится, – говорю. – Где и когда, Ярополк?
Оказалось, он отдыхает здесь один – снимает отдельный домик в дачном посёлке. Лучше и придумать нельзя, хоть летний душ у него имелся только на улице. Я заскочила домой (к бабке) и прихватила с собой непочатый тюбик вазелина (заранее прикупила).
Небольшой дачный домик под двускатной крышей, крытой шифером, утопал в кустах жимолости и жасмина. Единственная комната оказалась довольно просторной. Три окна, занавешенные бело-голубыми занавесками. Под потолком лампа под матовым коническим абажуром. Квадратный обеденный стол, на нём пепельница с двумя скуренными до фильтра окурками, пачка красного «Пелл-мелла», блюдце с порезанным лимоном (попка и три тоненьких кусочка), заварной фарфоровый чайник с изображением жёлтой розы (крышка снята и лежит рядом), железный электрический чайник советских времён, початая пачка рассыпного чая «Tess» без ароматизаторов, старая общепитовская чайная ложка. Под столом высокие красные резиновые сапоги, рваные матерчатые кроссовки и пустая полторашка от крепкой «Охоты». Советский платяной шкаф 50-60 годов. Маленький чёрно-белый телевизор «Юность» и электрическая плитка на тумбочке между двух окон. Односпальная кровать с низкими спинками, аккуратно застеленная красным вязаным покрывалом. На кровати ещё не остывший труп грудастой девственницы (дайте пофантазировать). На стене над кроватью гранатомёт РПГ-16 на гвозде (шутка, даже ружья не висело). Портрет первого президента Б.Н. Ельцина с траурной ленточкой (тоже шутка). Стул с высокой спинкой, на котором сидела гиперреалистичная блондинка секс-кукла с пятым или шестым размером бюста на ХХХL-фаллоимитаторе с присоской (опять шутка). В углу у входной двери три удочки, два спиннинга и невод для ловли золотой рыбки (снова шутка – невод лежал под кроватью).
По очереди (я на этом настояла, чтобы не торопить события) мы приняли душ. Яр-Яр препоясался вафельным белым полотенцем, я натянула своё короткое лёгкое платьице на голое тело. Стояла удушливая жара, Ярополк распахнул настежь два окна и задёрнул занавески.
Я положила на стол вазелин, смартфон и брелок в виде миниатюрной метровой рулетки, который отстегнула от связки с ключами.
– Чайку, может? – предложил Хумберт Хумберт.
– С лимоном? – осведомилась Долорес Хейз.
– Ага.
– Спасибо, нет.
– Без лимона? – уточнил Ярослав-Ярополк.
– Тоже нет, мерси бьян, – отказалась Аннабела Даниловна Райская. Её французское произношение безупречно, чувствуется лионский акцент.
– Was ist das? – не понимает Ярослав Хер Его Знает Как По Отчеству и Фамилии. Хотя у него внешность истинного арийца, ощущается еврейский акцент.
– Это значит, что, пожалуй, пора бы и начать то благое дело, для которого, собственно, мы и посетили сие обширное дачное бунгало. Вы ещё не забыли, для чего мы явились сюда, мсье?
Шевалье приподнимает шляпу с тремя гусиными перьями цветов российского триколора, вынимает из ножен шпагу и делает выпад и укол невидимому противнику. Орлеанская дева восторженно хлопает в ладоши.
– Ну что, Ярополче, зачнём, помолясь?
– Боюсь, я ещё не готов стать отцом.
– А ты не боись, это фигура речи. «Зачнём» в смысле «начнём». Сними полотенце и стой на месте, Ярый Полк.
Он стеснительно, как-то неловко и нерешительно распоясал полотенце на чреслах и повесил его на шею. Член маленький, толстый и совершенно расслабленный. Двольно тёмные для блондина лобковые волосы коротко пострижены, видимо триммером, зона бикини выбрита начисто. Живот, руки, плечи и грудь знатно, но без фанатизма раскачаны (особенно пресс – это радует глаз); ногами он явно пренебрегает в зале, вероятно, не прорабатывает совсем. Тело абсолютно безволосое.
Я взяла смартфон и сделала несколько снимков: он во весь рост, расслабленные причиндалы крупным планом.
– Э, вот этого не надо! – возмутился без пяти минут целколом. – Я этого не люблю!
– Не ссыкуй, Ярополче, – успокаиваю я его и кладу телефон обратно на стол. – Сугубо для личного пользования, в есть выкладывать не буду, честное слово.
Ариец вздыхает, но не противится судьбе. И правильно делает.
– А где стоячок-с, стесняюсь спросить? – я взяла брелочную рулетку. – Я тебя не возбуждаю?
Замеряю висячий член: 3.5х3, какой-то обрубок микояновской сардельки (Ням-ням-ням! Покупайте Микоян!).
– Да странная какая-то ситуация, вот он и растерялся, – развёл руками Яр-Яр. – Ща всё будет.
Я отошла на шаг и приподняла подол платья, показывая скудноволосую, молоденькую, почти девственную писю. А чу?.. «Почти девственница» – хорошее название для эротической комедии. Или уже сняли такую?
Продукт выпрямился секунды за три – ну во, теперь полноценная сарделька, с добавлением баранины и сыра. Замеряла эрегированный: 12х5.5, залупа окружностью около 6. Дефлорировала тюбик вазелина, проткнув острием на пластмассовой крышке фольговую плеву. Присев на корточки и щедро выдавив лубрикант на ладонь, мазнула по увесистым яйцам – мошонка начисто выбрита станком. Обмазала боровичка с головки и вниз, потом сжала пальцы, и тут толстячок обильно и высоко выстрелил, попав мне на волосы – нехилый такой фонтан.
– Ну ёб твою мать! – расстроилась Аннабела Райская.
– Полгода воздержания, сорян.
После такого конфуза Ярослав-Ярополк завидно спокоен и невозмутим.
– Даже не дрочил ни разу. И поллюций не было.
Боровичок моментально сдувается проткнутым воздушным шариком и снова превращается в обрубок микояновской сардельки.
– Что так? – полюбопытствовала Райская. – Я не про дрочку, а про воздержание. Ты ж реликтовый самец!
– Так получилось, – уклонился от ответа Яр-Яр.
– Иди мойся тогда, стрелок!
– Опять?..
– Не опять, а снова! – Райская раздражена. – Подмойся хотя бы.
После иду в летнюю душевую и я, вымыть волосы – засохнет спермач, потом хер отдерёшь. Ещё и руки все в вазелине. Шампунь оказался дерьмовым, и я помыла голову с мылом. На этот раз вернулась в дом голой.
– И долго ждать восстановления? – рекламным жестом я встряхнула мокрыми длинными вьющимися каштановыми волосами.
– Хрен знает, как получится, – пожал плечами стрелок. – Минут двадцать, полчаса.
– Давай тогда чаю попьём, – сказала я. – С лимоном.
Скорострел вскипятил воду. Пока в чайнике с жёлтой розой заваривался чёрный «Tess», он положил в чашки по кружку лимона, добавил по три ложки сахарного песку и начал давить лимон чайной ложечкой – сначала в одной чашке, потом в другой.
– Сколько лет тебе, Ярослав-Ярополк, то есть Ярополк? – спросила я.
– Тридцать три. Позавчера исполнилось.
– Нормуль. Возраст Христа, все дела. Смерти не боишься?
– Чуть-чуть. Стараюсь не думать об этом.
– В бога веришь?
– В христианского? – уточнил Яр-Яр.
– В какого-нибудь.
Он продолжал давить лимон с сахаром, потом через ситечко налил в чашки одной заварки и начал методично размешивать.
– В христианского точно не верю, – наконец сообщил ариец.
– Поддерживаю! – одобрила я.
– Я, скорее, буддист.
– Одобряю! – поддержала я.
Он смотрел на меня обнажённую: юная плоть, титечки большие, высокие, объёмистые, талия широкая, но животик пилоскинький, ножки длинные, ладные (не жирные, ни анорексичные – самое оно), писечка едва припушённая, щелочка короткая, ровная, аккуратная. Боровичок снова встал молодцом, слегка подёргиваясь.
– Ну, братец, давай-ка с чайком попозже, – сказала я.
Сдёрнула с кровати вязаное покрывало и легла на спину, пошире расставив ноги. Во избежание повторных недоразумений я навазелинила только себя, совсем слегка, для подстраховки – и своей смазки выделилось предостаточно.
Залупа натужно, но вошла; живот у меня поджался, мне сделалось немного больно, но в целом хорошо. Засунув до упора, Яр-Яр кончил.
– Только теперь про воздержание не пизди, – предупредила я. – И получаса не прошло!
– Ты очень привлекательная девушка, – по-прежнему невозмутимо отозвался Ярослав-Ярополк, вынимая скользкого обмякшего дружка. – И очень тесная.
– Мерси бьян за комплимент, – отозвалась я. Ну ладно. По крайней мере дефлорация худо-бедно свершилась и теперь я была обеспечена качественным потомством (про телегонию ещё не забыли?).
Опять принимать душ стало лень и ему, и мне.
– Полотенце ещё есть у тебя? – осведомилась я.
Он достал из шкафа широкое длинное полотенце с синими слониками. Я задрапировалась так же, как хозяин, обмотав только чресла и оставив великолепные перси на свободе.
– Поздравляю, – сказал он.
– С дефлорацией?
– Ну да.
– Мерси боку, – сказала я. – И я тебя поздравляю, Ярополк.
– А меня с чем?
– Целибат прервал. Это раз. Сочную почти целочку оприходовал. Это два, – сказала райская советница. – Поди, не было у тебя такой как я, признайся?
(«Это раз» – это я, конечно, у жидогрузинчика К. Ропоткина подтибрила.)
– Не было, – признаётся он с печальным вздохом. – Мне вообще с бабами не везёт. Одни страхотии попадаются. Только две красивых было, и то, относительно.
– Относительно чего?
– Относительно восприятия.
– А сколько всего у тебя баб было? – полюбопытствовала я.
– Дюжина, около того, – Ариец задумался, ведя в уме подсчёты: – Ты пятнадцатая.
– Маловато для тридцатника, – сокрушилась я. – Я бы с твоей внешностью и полтишок обработала.
– Ты со своей внешностью и больше обработаешь, – молвил он пророчески.
– Как фамилия у тебя, Ярослав-Ярополк, в смысле Ярополк?
– Распутин.
– Опять врёшь?
– Нет. Могу паспорт показать.
– Покажи!
Дефлоратор извлёк из барсетки документ и протянул мне.
