Проводник

Понедельник, 7 марта 2016 года

– О чём вы сейчас думаете?

– О том, что вы изучаете меня, как под микроскопом.

– Вам это неприятно?

– Может быть, совсем немного.

– Поэтому вы избегаете моего взгляда?

– Наверное, я не знаю.

Наконец-то, человек в белом халате перестал сверлить Виктора взглядом и принялся что-то записывать в свой блокнот. Кроме двух кресел, на которых они сидели друг напротив друга, в комнате не было ничего, и Виктор не знал, куда деть свой взгляд и свои руки.

– Вы продолжаете принимать лекарства?

– Да.

– Вы чувствуете какой-нибудь эффект? Опишите, каким было ваше настроение последние две недели?

– Таким же, как всегда. Я не почувствовал разницы, – отвечая, Виктор старался смотреть в глаза доктору, но потом всё равно не выдерживал и принимался разглядывать полосатый узор линолеума на полу.

– Но это не значит, что они не действуют, –мягко, но серьёзно заметил доктор, и снова что-то пометил в блокноте.– У вас часто бывают головные боли?

– Нет, не чаще, чем у других.

– Хорошо. Головокружение?

Виктор отрицательно покачал головой, а доктор продолжил:

– Тошнота? Сонливость? Недержание? Двоение в глазах? Ничего из этого?

– Нет, ничего такого.

– Хорошо, – он удовлетворённо улыбнулся, еле заметно приподняв уголки губ под пышными усами и, сделав последнюю короткую пометку, захлопнул блокнот. –Теперь, скажите мне, у вас повторялись галлюцинации с момента нашего последнего сеанса?

– Нет.

– А что-нибудь ещё вас беспокоит?

– Да, – ответил Виктор. Он снова перевёл глаза на пол и, после долгой паузы продолжил, уставившись в линолеум. – Меня беспокоит ощущение, что всё, что происходит вокруг – происходит не по-настоящему. Знаете, как будто за стеклянной стеной. Как будто что-то не так. Или, точнее, как будто всё не так. Это очень странное чувство, я не могу объяснить.

Мужчина слушал внимательно, но лицо его не выражало никаких эмоций. Выждав паузу и убедившись, что пациент всё сказал, он продолжил спрашивать:

– Как давно вы это ощущаете?

– С того момента, как вышел из комы.

– А до этого у вас такого не случалось?

– Нет. Не случалось. Это всё как-то связанно со всем, что происходило со мной, когда я был в коме, – теперь Виктор поднял взгляд и смотрел в глаза психиатру без малейшего смущения. – Как и смерть того электромеханика. Я как будто видел что-то подобное, когда был без сознания. И мои, как вы говорите, галлюцинации… Со мной происходило то же, что происходило в коме. Это всё как-то связанно, и это всё не даёт мне покоя.

Теперь доктор задумчиво смотрел в окно, удобно облокотившись на правый подлокотник и положив ногу на ногу.

– Будьте добры, – обратился он, после долгой паузы, – постарайтесь ещё раз описать тот несчастный случай.

– Это было почти два года назад, – с видом человека, которому приходится повторять одно и тоже, начал говорить Виктор. – Я тогда работал в вагонно-локомотивном депо. Перед отправлением пассажирского состава рабочие заметили на одном из вагонов «ползун». Это когда колесо вагона немного стёрто с одной стороны. Рейс тогда задержали, чтобы заменить колёсную пару. Ну, вагон загнали в ангар, начали домкратить. Я и ещё несколько проводников стояли рядом – наблюдали, просто из любопытства. Ну и, одна из опор не выдержала…

– Нет, Виктор. Это всё я уже слышал. Меня интересуют ваши личные впечатления. Что вы помните?

– Я помню только, как начали домкратить, и всё.

Доктор задумчиво покивал, снова глядя в окно.

– Послушайте, – мягко сказал он, – вы перенесли серьёзную черепно-мозговую травму, и все ваши проблемы являются её последствиями. Всё это пройдёт, но на это нужно время. Всё, что вы видели во время комы – не более чем сон. Сны в таком состоянии – достаточно распространённое явление. К тому же, новость о самоубийстве вашего коллеги вы услышали, не успев оправиться после травмы. И учтите, что вы ещё находились под воздействием сильнейших обезболивающих препаратов. В таком состоянии люди часто смешивают сон и явь воедино, в этом нет ничего удивительного.

– А мои видения? Это же не нормально?

– Конечно, не нормально. Но и проникающая нейротравма – это тоже, знаете ли, не нормально, – теперь он говорил, понизив голос. – И, к сожалению, такие вещи не проходят бесследно. Судя по вашей истории болезни, вы чудом остались живы, и вам остаётся смириться с тем, что ваша реабилитация займёт достаточно долгое время. Вы находитесь под тщательным наблюдением, и не только моим, так что, вам не стоит волноваться. Продолжайте принимать лекарства, не пропускайте сеансы, и всё будет хорошо. Договорились? – теперь он позволил себе улыбнуться, оголив два идеальных ряда вставных зубов.

– Да, конечно, Пётр Валентинович, – Виктор искренне ответил улыбкой на улыбку. Его радовало, что сеанс закончился.

– Ну, тогда до встречи через две недели. Если вдруг что – немедленно сюда.

– До свидания, Пётр Валентинович.

– До свидания, Виктор.

Виктору не стало легче, но слова психиатра его успокоили. Может, ты не такой уж и псих, подумал он и усмехнулся, проходя через железные ворота психиатрической клиники.

Среда, 30 апреля 2014 года

К вечеру гроза разыгралась на полную силу. За окнами окончательно потемнело, лампа накаливания освещала купе проводника тусклым жёлтым светом, и, только когда сверкала молния, в вагоне становилось достаточно светло. Люминесцентные лампы никак не хотели включаться, сколько Виктор не щёлкал рубильником. Только что он закончил заполнять отчётный бланк и теперь сидел, откинувшись на спинку дивана, и допивал чай. На полном ходу поезд раскачивался вверх-вниз, как будто на волнах, и Виктору нравилось сидеть вот так в полумраке, глядя, как струйки воды ползут по диагонали окна.

Четыре из восьми пассажиров вагона вышли на предыдущей станции, а новых не появилось, поэтому в отчётном бланке Виктора было заполнено всего несколько строк. Этот самый бланк ему предстояло отнести начальнику поезда, вместе с деньгами, вырученными с продажи двадцати стаканов чая. Конечно, он не мог продать столько чая, но деваться было некуда. Нужно будет заодно спросить, как уговорить пассажиров выпить по пять стаканов – подумал Виктор и улыбнулся.

Сделав последний глоток, он поставил стакан на стол, взял бланк и пошёл с ним по пустому вагону. Единственные четыре пассажира расположились в противоположном его конце, и, проходя мимо, Виктор осведомился, всё ли у них хорошо, и не хотят ли они ещё чаю. Чаю они больше не хотели.

Соседний вагон был совершенно пуст, зато следующий за ним – почти весь заполнен людьми в военной форме. Некоторые из них играли в карты, некоторые разговаривали друг с другом, но большинство просто сидели, молча уставившись в окна. Внос бил густой запах пота и перегара. Хоть кому-то не придётся за чай со своего кармана платить, подумал Виктор, переступая через кожаные ботинки и ныряя под чьи-то ноги, торчащие поперёк прохода на уровне его головы.

– Это что, передислокация? – спросил он, заглянув в купе проводника. Тучная женщина оторвалась от кроссворда и пожала плечами:

– Да они сами не знают. Или не знают, или не имеют права рассказывать. А ты что, к начальству? На отчёт?

– Да, у меня четыре человека в вагоне.

Женщина с пониманием покачала головой:

– А за двадцать чаёв, будь добр, заплати! На кой они вообще нужны, эти рейсы, если на них никто не ездит?

– Да уж… – вздохнул Виктор. – А, кстати, в каком вагоне штаб?

– В двенадцатом.

– Спасибо, – ответил он и пошёл дальше.

В штабном вагоне, возле купе начальника поезда стоял пожилой человек. Это был старый знакомый Виктора, поездной электромеханик Евгений Михайлович. В синем рабочем халате он стоял напротив окна. Руки его были скрещены на груди. Старик всматривался в темноту за окном.

– Здравствуйте, Михалыч, – Виктор протянул руку. Атмосфера пустых вагонов действовала на него угнетающе, и он был рад видеть знакомого человека. Михайлович нехотя оторвал взгляд от окна.

– А, Витя… – он пожал протянутую руку. – И тут мы с вами, выходит, вместе, – он старался говорить приветливо, но глаза его не выражали никаких эмоций.

– Как ваши дела?

В ответ Михайлович только рассеяно пожал плечами, и Виктор понял, что он не настроен разговаривать.

– Кстати, Михалыч, у меня в вагоне люм не работает.

– А на приборах что?

– Полный заряд. Но там сенсорная панель.

– А, чёрт бы её побрал, эту сенсорную панель! – он нервно махнул рукой и нахмурил брови, так, что Виктор невольно почувствовал себя виноватым. – Какой у тебя вагон?

– Шестнадцатый.

– Ладно, я зайду, посмотрю.

– Спасибо, – сказал Виктор, но старик уже снова уставился в окно. Он ничего не ответил.

Виктор повернулся и постучал в дверь купе начальника поезда.

Четверг, 10 марта 2016 года

Сидя за кухонным столом и попыхивая сигаретой, Виктор Карлов задумчиво смотрел на то, что осталось от его собаки. Перед ним стояла трёхлитровая стеклянная банка, до половины заполненная чёрным порошком. Виктор глубоко затянулся, положил сигарету в пепельницу, откупорил капроновую крышку и, наклонив банку набок, сунул в порошок указательный и средний пальцы. Облачко пыли поднялось над горлышком банки, как поднимается над пеплом, если его поворошить. Только это облачко было куда гуще, чем бывает над пеплом, и поднималось мгновенно, стоило коснуться поверхности порошка или тронуть банку. Пальцы проникли внутрь чёрной субстанции, практически не встречая сопротивления, и свободное пространство банки тут же заполнилось тёмной взвесью всколыхнутого вещества. Виктор вынул равномерно покрытые чёрным пальцы и стал их внимательно рассматривать, перетирая пыль между большим и указательным. Затем он встал, сполоснул руку над раковиной, закупорил банку и взял сигарету из пепельницы. Так он стоял какое-то время возле стола и курил, продолжая смотреть на банку. Он не знал, что это за вещество, однако знал, что раньше оно было его кокер-спаниелем.

Виктор сунул окурок под струю воды из крана, кинул его в мусорное ведро, ещё раз сполоснул руки и быстро вышел из комнаты. Через несколько минут он уже вышел из подъезда и переходил улицу, направляясь к аптеке.

– Мне нужна ёмкость для анализов.

– Моча? Кал? – быстро спросила аптекарь.

– Ээ… – Виктор не был готов к такому вопросу. – Моча. Да, давайте лучше мочу.

Аптекарь секунду посмотрела на него с приподнятыми бровями, а потом сунула в окошко пластиковую баночку в герметичном пакете.

– Спасибо, – бросил Виктор и выбежал на улицу.

Вернувшись в квартиру он, не снимая куртки, пошёл на кухню, распаковал ёмкость для анализов и положил в неё несколько чайных ложек порошка из банки, поднимая густое облако тумана над поверхностью стола. Затем он закрыл ёмкость, потряс ею, чтобы убедиться в том, что она плотно закрыта и снова поспешил к двери, на ходу запихивая пластиковую баночку во внутренний карман куртки.

Площадка возле подъезда была заполнена автомобилями и, обведя её взглядом, Виктор нашёл свой синий «Форд» восемьдесят девятого года. На его крыше и капоте ещё лежали остатки тающего, водянистого снега, хотя остальные машины были уже сухими.

Виктор имел глупую привычку разговаривать со своим автомобилем, но на этот раз он только спросил: «Готов?», перед тем как повернуть ключ в замке зажигания. Машина послушно вздрогнула и завелась, как бы отвечая на вопрос хозяина.

Виктор включил навигатор и, пока машина прогревалась, ввёл адрес частной химической лаборатории.

Среда, 30 апреля 2014 года

Табличка на двери купе гласила: «Начальник поезда М.А. Маутов». Виктор не знал такого начальника и, когда дверь отъехала в сторону, увидел грузного лысого человека, смотрящего на него из тускло-жёлтого тумана. На столе громоздилась радиоаппаратура, и казалось, что этот человек навсегда застрял между столом и стенкой.

– Заходи, дверь закрывай, – сказал М. А. Маутов. Голос его был высоким и хриплым, и Виктор подумал, что ему, наверное, здорово удаётся перепевать AC/DC.

В купе было жарко и пахло собакой. Виктору вспомнилось, как он залезал в собачью будку, когда был ребёнком. Он сел на диван напротив начальника, положил отчёт на свободный угол стола и стал ждать.

Маутов говорить не спешил. Он сидел, сложа руки на огромном животе. Форменный его китель был расстёгнут и, вероятно, не сходился. Приколотая над петлицей, стандартная железнодорожная брошь, изображающая колесо с крылышками, была дополнена острым шипом с завитушками. Шип шёл вертикально вниз от золотого колеса, и Виктор подумал, что за все годы работы ни разу не встречал такой замысловатой броши. Неловко ёрзая на диване, он пытался понять, куда смотрит начальник, но лампочка освещала их лица сверху, и вместо глаз на лице начальника играли тени от бровей.

– Я знаю, тебе сейчас непросто, Витя, – наконец произнёс он.

– Да нет, – рассеянно ответил Виктор, – вовсе нет, у меня всего четыре человека в вагоне, и те скоро выходят, так что бывало…

– Это не тебе решать, – резко оборвал его Маутов.

– Что?

– Это не тебе решать.

– Гм… Извините.

– У тебя, наверное, много вопросов? – теперь его хриплый тенор снова зазвучал сдержано. Виктор пожал плечами:

– Да нет же. Всё понятно, я же не первый день работаю.

Начальник удивлённо приподнял голову, и Виктор понял, что сейчас он точно смотрит на него.

– Ты же ещё ничего не понял, – медленно прохрипел М.А. Маутов. Теперь его локти стояли на столе, и он всё ближе придвигался к Виктору лицом, как будто хотел лучше его рассмотреть. – Ты ведь совсем ничего не понял!

Молния ярко осветила купе, и в белом холодном свете Виктору на мгновение показалось, то у начальника вместо глаз зияют два тёмных отверстия.

– Что… что я такого должен был понять?

– Иди, Витя. Я потом тебе объясню. Мы ещё увидимся.

Виктор вылез из-за стола и вышел из купе. Когда он закрывал за собой дверь, начальник смотрел на него точно так же, как когда он заходил. У него был умный, пронзительный взгляд и красивые голубые глаза.

Вторник, 9 февраля 2016 года

Виктор всматривался в своё лицо, стоя перед зеркалом в ванной комнате. Густая щетина, тёмные короткие волосы, тонкие морщинки в уголках глаз. Неужели у меня всегда было такое лицо? Наверное, всё дело в щетине, я слишком зарос. Да, мне просто пора побриться, думал он, открывая шкафчик за зеркалом и вынимая кожаный футляр с опасной бритвой. Рядом с этим футляром стоял и обыкновенный бритвенный станок с тремя лезвиями, но Виктор решил, что в данном случае опасная бритва будет куда эффективнее.

Лезвие легко и приятно ходило по коже лица сверху вниз, оставляя за собой чистую и гладкую кожу. Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем Виктор отложил бритву, умылся и внимательно осмотрел лицо, оценивая качество бритья. Несколько волосков осталось над правым уголком рта. Виктор снова взял бритву, плавным движением снял волоски и, уже отодвигая лезвие от лица, допустил им крохотное движение вдоль по щеке. Тихо выругавшись, он прижал место пореза средним пальцем левой руки, а затем наклонился ближе к зеркалу, чтобы оценить глубину пореза. Он убрал палец и увидел, как капелька крови набухла в верхней части пореза и поползла вверх, прочерчивая ровную красную полосу от щеки к глазу. Бритва со звоном упала в раковину, и Виктор почти вплотную прижался к зеркалу, наблюдая, как кровь наполняет ложбинку под нижним веком и ползёт выше, к брови, растекаясь по морщинкам и минуя глазное яблоко.

Виктор закричал.

Среда, 30 апреля 2014 года

Когда Виктор вышел из купе начальника поезда, поездного электромеханика Евгения Михайловича в коридоре уже не было, и штабной вагон был таким же пустым, как и большинство других вагонов. После странной беседы с начальником Виктору было не по себе, и хотелось поскорее вернуться в своё купе. Он спешно шёл вдоль идущего поезда, выходил из очередного безлюдного вагона, на несколько секунд погружался в шум и холод тамбура, а затем, громко хлопая массивными дверями, попадал в такой же мрачный, неживой вагон.

Виктору очень хотелось поговорить хотя бы с кем-нибудь. Беспричинная паника преследовала его в тёмных коридорах вагонов, подступая всё ближе, и заставляя сильнее ускорять шаг. Что-то необъяснимо иррациональное было во всём происходящем: огромный и пустой, никому не нужный, возглавляемый, к тому же, чокнутым начальником поезд с грохотом мчался сквозь грозу, и то, что Виктор сначала принял за страх, было ощущением гнетущего одиночества. Он осознал это уже у себя в вагоне.

Свет здесь горел не только в коридоре, но и в пассажирских отсеках. Четверо пассажиров уже сидели в ожидании прибытия: супружеская пара и двое маленьких детей. Мальчик постарше дремал, положив голову на плечо матери, а другой, помладше – у отца на руках.

– У вас всё хорошо? – тихо спросил Виктор. Теперь, рядом с живыми людьми, ему было намного лучше и, было похоже, что они испытывают такие же чувства.

– Да, спасибо, – мужчина улыбнулся и осторожно, чтобы не разбудить ребёнка, кивнул головой, – мы уже на следующей станции выходим.

– Да, я знаю, – Виктору хотелось сказать ещё что-нибудь, но он боялся потревожить сон детей, да и не придумал, что сказать, и поэтому просто пошёл к себе.

Люминесцентные лампы по прежнему не хотели включаться, и купе проводника освещала одна тускло-жёлтая лампочка. Хорошо бы, поскорее Михалыч пришёл, думал Виктор. И дело тут было не в освещении. Просто хотелось, чтобы он пришёл, и они поговорили о чём-нибудь, как это бывало раньше.

Ливень за окном, пустые вагоны, странный начальник – всё это было настолько непривычно для Виктора, что смутное ощущение нереальности происходящего стало овладевать им. Успокойся, мысленно обратился он к себе. Что тебе вообще не нравится? Сядь и отдыхай, или ты хочешь полный вагон пассажиров? Тогда уж точно не до всяких этих дурацких мыслей будет. Да, наверное, это всё от безделья. Займись хоть чем-то, чаю себе завари, например.

Он достал из шкафчика стеклянный стакан, ополоснул его и вставил в подстаканник, а затем кинул внутрь чайный пакетик и два кубика прессованного сахара. А ведь этот лысый придурок забыл взять с меня деньги за проданный чай – Виктор улыбнулся от этой мысли.

Он всматривался в темноту за окном, пока кипяток тоненькой струйкой тёк в стакан из краника водяного котла. Дождь всё ещё шёл, но грозы больше не было. Всё за окном было заполнено чёрным туманом, и только в том небольшом промежутке, куда просачивался жёлтый свет из окна, можно было увидеть проносящиеся мимо бетонные столбы и мелькание дождевых капель.

Виктор больно облил пальцы горячим чаем, когда кто-то мягко коснулся его плеча.

– Простите, я не хотела вас напугать, – сказала женщина. Она стояла в коридоре, прислонившись спиной к стенке. Она была незнакома Виктору. – У вас есть кофе?

– Ничего, – спокойно, насколько это было возможно, сказал Виктор. Он поставил стакан и энергично тряс рукой, охлаждая обожжённые пальцы. – Есть. Двадцать рублей.

– Мне двойной, пожалуйста.

– Тогда сорок рублей, – сказал Виктор, и женщина молча вынула из кармана пятидесятирублёвую купюру и положила возле котла.

Виктор зашёл в рабочее купе и принялся возиться с кофе. Теперь женщина стояла в дверях, наблюдая за ним. На ней был красный свитер с воротником под горло и старомодные чёрные джинсы-клёш. Волосы, явно покрашенные в чёрный цвет, были распущены и свободно лежали на плечах. Виктор не успел, как следует разглядеть её лица, но заметил, что женщина значительно старше его, и что от нее пахнет спиртным.

– Сколько вам сахара? – спросил он, глядя через плечо.

Теперь лампочка была сзади него, и он мог хорошо рассмотреть её лицо. Она оказалась симпатичной, хотя её точно нельзя было назвать красивой: серого цвета кожа выглядела рыхлой, а из-за сочетания резких, чётко очерченных скул, худобы и плохого освещения, щёки казались впалыми, что придавало женщине нездорового вида. Но глаза её были живыми. Тёмно-карие, с широкими зрачками они придавали этому лицу необъяснимой выразительности и обаяния.

– Не нужно сахара.

Виктор снова подошёл к котлу и подставил стакан под краник.

– Куда едет этот поезд? – спросила женщина, не поворачиваясь к нему.

– Что, простите?

– Я спросила: куда едет этот поезд?

– График пути следования висит на двери, – Виктор указал рукой на одну из дверей в коридоре.

– Нет, вы меня не понимаете, – она нервно засмеялась – Я хочу знать, куда он едет на самом деле.

– Ваш кофе, – он протянул ей стакан в подстаканнике.

– Поставьте, пусть немного остынет.

Он поставил стакан на выступ под окном. Женщина всё также стояла в дверях купе, но теперь, повернувшись к Виктору лицом. Они стояли друг напротив друга в узком коридоре.

– Это поезд смертников, да? – неожиданно спросила она.

– Что?..

– Это поезд смертников?

– Нет. Это обычный поезд.

– Тогда как я в нём оказалась?

– Как вы могли сесть на поезд, не зная, куда он едет? – с раздражением спросил Виктор.

– Я не садилась на ваш чёртов поезд! Вы-то сами как сюда попали?

– Я здесь работаю, – он попытался протиснуться в дверь рабочего купе. – Можно я пройду?

– Кем вы здесь работаете? – Она сделала маленький шажок назад, и Виктор стал боком втискиваться в дверь.

Вагон качнуло как раз, когда женщина была напротив Виктора, и, потеряв равновесие, она подалась вперёд, всем телом прижавшись к нему. На секунду Виктор ощутил тепло её тела, её грудь под свитером и сильный запах спиртного.

– Ой, простите, – с наигранным смущением сказала незнакомка.

Виктор серьёзно посмотрел на неё и ничего не ответил. Он подошёл к своему столу и взял стакан с чаем.

Когда он обернулся, в коридоре никого не было. Он вылил свой чай в мойку, вышел в коридор, взял нетронутый стакан с кофе и сделал несколько глотков. Затем, взяв пятидесятирублёвую купюру, сунул её в карман и снова уставился в окно. Так он стоял, глядя на проносящиеся вдоль вагона бетонные столбы и попивая кофе. От человеческого общения ему ни капли не стало лучше.

Понедельник, 14 марта 2016 года

– Добрый день. Моя фамилия Карлов, мне назначено на сегодня.

– Здравствуйте, одну секунду, – девушка с веснушками на лице, стоящая за стойкой опустила глаза и сделала несколько кликов мышкой. – Определение состава химического вещества?

– Да.

– Подождите минутку, я принесу вам отчёт. Присаживайтесь, – она с улыбкой указала на ряд кожаных диванчиков вдоль стены вестибюля.

– Спасибо, – Виктор попытался улыбнуться в ответ, но, судя по всему, вышло не очень.

Девушка удалилась за дверь, на которой висела табличка с витиеватым знаком биологической опасности, и Виктор, заломив руки за спину, стал ходить взад-вперёд по белоснежному кафелю вестибюля. Спустя несколько минут девушка вынесла фирменный синий пакет и положила на стойку.

– Здесь отчёт о результатах анализа и ваш образец, – сказала она, протягивая пакет Виктору. – Вы можете ознакомиться с отчётом сейчас, или…

– Хорошо, – оборвал её Виктор. Он взял пакет и уже направлялся к выходу, – Спасибо. До свидания!

– До свидания, – ответила девушка, но Виктор уже вышел, и она ещё какое-то время недоумённо смотрела ему вслед.

В машине Виктор разорвал пакет и достал из него несколько скрепленных между собой листов.

– Так-так… Что тут у нас?

Он пробежал глазами первый лист, с поэтапным описанием процедуры идентификации вещества. К мёртвой собаке эта информация никакого отношения не имела. Ещё сильнее нахмурив брови, Виктор перешёл ко второму листу, где под логотипом лаборатории нашёл нужную информацию:

«Образец: порошок чёрного цвета (№ 251).

Заказчик: Виктор Карлов.

Заключение: Образец № 251 (порошок чёрного цвета) является мелкодисперсной смесью простых хим. элементов (углерод – 91%, кальций – 4,5%, калий – 0,45%, и др.) в аморфном состоянии. Сложных веществ не обнаружено. Кристаллическая структура вещества отсутствует. Образец имеет синтетическую природу происхождения (возможно, является продуктом переработки сажи). Полный количественный и качественный состав материала приведен в таблице ниже».

Далее шла таблица с перечнем химических элементов с указанием их удельной и общей концентрации, и ещё какими-то малопонятными Виктору данными.

– Это нам никак не поможет… – снова обратился он к своему «Форду».

Он положил листы на колени и сидел так какое-то время, глядя в лобовое стекло перед собой, а потом вышел из машины и побежал к дверям лаборатории.