Помещик

Даниил Ходунов

Помещик

Пролог

Орловский Николай Александрович, тысяча восемьсот второго года рождения, за убийство Варошовской Татьяны Федоровной, вы приговариваетесь к публичной казни через повешивание, приговор вступает в силу с этого момента.

“Моя семья, нет, мои однофамильцы, по-другому я не могу их назвать. Что я сделал не так? Я хотел просто хотел стать архитектором свой жизни, решать сам за себя, любить и быть любимым”.

–Руби веревку.

–Есть.

Часть I: Гроза над поместьем

Глава 1: Семейный совет

За несколько месяцев до приговора.

Конец августа дышал последним, увядающим зноем. Воздух в поместье Орловских был густым и сладким – его наполняли аромат спелых яблок из сада и едва уловимая горьковатая нота первого осеннего костра, тлевшего где-то в глубине парка. Золотистая пыль, поднятая за день, медленно оседала на аллеях, а липы, еще зеленые, уже начинали ронять первые, сморщенные по краям, листья.

– Собери мне всю семью у камина на первом этаже, – отчеканил Орловский Александр Михайлович, обращаясь к одному из своих крепостных. Властный баритон прозвучал особенно твердо в звенящей тишине опустевшей гостиной.

Не прошло и четверти часа, как все семейство Орловских, в тревожном и недоуменном молчании, столпилось в простенке между тяжелыми дубовыми книжными шкафами. Пламя в камине плясало, отбрасывая на их лица беспокойные тени. Семья включала в себя отца Александра, мать Екатерину, сыновей Ивана и Николая, а также двух дочерей – Надежду и Марию.

– Папинька, что-то случилось? – робко, чуть слышно, спросила Надежда, младшая дочь Александра, ее голос дрогнул, выдавая внутреннее смятение.

Все присутствующие пребывали в полном замешательстве, ибо столь внезапный и торжественный сбор среди бела дня не сулил ничего доброго. После вопроса Нади в зале воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев да мерным тиканьем маятника напольных часов.

– Отец, ответь же на вопрос своей дочери, – нервно, но с привычной опаской, всколыхнув тяжелый воздух, произнес Иван.

– Заткнитесь оба! – рявкнул Александр Петрович, и его лицо, обычно надменное, исказилось судорогой гнева. – А вы, рабы, выметайтесь отсюда, или головы с плеч поснимаю!

После этих слов семья пришла в еще большее смятение. Отец, хоть и был нрава вспыльчивого, но чтобы так оборвать свою любимицу Наденьку – подобного не припоминал никто. Лишь одна мать, Екатерина Дмитриевна, стояла с каменным, непоколебимым видом; казалось, она заранее знала каждое слово, что сорвется с губ супруга.

– Так, собрались с мыслями и слушайте, что я вам скажу, – Александр Петрович оправился, его голос вновь обрел стальную твердость. – Через половину суток сюда пожалует инспектор по особо важным делам Империи. Для нашего округа такое – впервые. Цель его визита, как мне поведал проверенный источник, – наше поместье. А точнее: я, вы и то, каким образом мы извлекаем наши доходы.

Отец замолчал, кинув взор в пляшущее пламя, словно в его переменчивых языках искал ответа. Старшая дочь Мария, не выдержав паузы, проговорила:

– А в чем, собственно говоря, дело, не мучь нас неизвестностью, отец? Все деньги у нас ведь честн…?

Не успела Мария договорить, как резкий удар ладони отца заставил ее захлебнуться на полуслове. Мать, братья и Надя замерли в ужасе от сего действа. Александр Петрович всегда тщательно блюл образ благородного человека, который на людях никогда не позволял себе демонстрировать «воспитательную работу».

– Ты усомнилась в честности моей деятельности или деятельности твоей матери? – прошипел он, склонившись к побледневшей дочери. – Еще хотя бы один раз я услышу сомнения в твоих речах – полгода будешь возиться вместе с рабами в сараях. Понятно?

– Да, я все поняла, – чуть слышно выдохнула Мария, прижимая ладонь к пылающей щеке.

– Вот и славно. Задача для каждого из вас предельно ясна: с приезжими людьми общаться лишь по делу, лишнего не болтать, если задастся слишком уж дотошными вопросами – отсылайте ко мне. Все свободны.

Александр дал нотации для своей семьи, но для Ивана были уготованы совершенно иные требования. Александр растил из Ивана наследника и преемника рода. Иван был посвящен во все семейные дела и даже иногда выполнял деликатные поручения отца. Александр видел в нем себя в юности, и Иван, в свою очередь, был его точной копией – грозный, амбициозный, с тем же жестким, властным взглядом. Лишь в телосложении они разнились: Иван, широкоплечий и дюжий, намного превосходил отца мощью стана.

– Ваня, слушай меня внимательно, – отозвал его Александр Петрович в сторону, в глубокую оконную нишу. – Этот город – наш, все прилегающие территории – тоже. Тот, кто едет за нами, хочет отнять всё!

– Как так, отец? Какие у него могут быть основания? – Иван нахмурил густые брови. – Мы люди знатного происхождения, какое право он имеет?

– Правильные вопросы задаешь, сынок, но ответа на них у меня нет. Просто выслушай и иди. Для тебя есть задание.

– Ну, говори…

– Ты должен взять двух опричников, покрупнее, и пройтись по всем торгашам в центральном ряду и на Белом рынке.

– Просто пройти? – удивился Иван.

– Дурак ты, Ваня, не перебивай! Сейчас не до шуток, времени в обрез! – вспылил отец, понизив голос до шепота. – Берешь их и подходишь к каждому местному, кто сидит у нас на крючке. Ты должен донести до них, что с приездом инспектора не меняется ровным счетом ничего. Если же кто-то вздумает воспротивиться или язык распустит – не бей, не кричи, просто возьмете да где-нибудь за углом, тишком, и ломаете ему конечности. Чтобы другим неповадно было.

– Разве в нашей ситуации не благоразумнее будет просто немного расслабить ошейник на их шее? – осторожно вставил Иван. – Тогда они сами будут сидеть смирно. Мне кажется, лучше дипломатия, нежели подобные меры.

– Иван! – холодно проговорил Александр Петрович. – Голова должна падать с плеч того, кто кусает руку кормящего. Вот, крути эти слова у себя в голове и выполняй задание.

Александр Орловский, хоть и являлся дворянином, свой огромный авторитет, а точнее – леденящий душу страх всех, кто с ним стоял рядом, он заработал делами темными и нечистыми. Именно с этим и ехал разбираться некий инспектор.

Минут через десять после сего разговора, у главного сарая, что стоял в глубине усадьбы, Александр Михайлович, сгребая опричников властным взглядом, скомандовал:

– Так, встали! Сейчас мы с вами будем переносить остатки производства в другое место!

– Дорогой, а не опасно ли в столь неожиданный для нас момент продолжать сие дело? – тихо, положив руку на его рукав, проговорила Екатерина.

– А ты хочешь, чтобы я терял ежемесячную выручку из-за какого-то охламона? – резко оборвал он ее. – Катя, уйди отсюда. Как закончу дела – позову.

Глава 2: Две противоположности

Тем временем на втором этаже поместья Николай, облокотившись о резной подоконник, с печальным видом наблюдал, как длинные тени раннего вечера ложатся на пожелтевший парковый газон. В скором времени, где-то через месяц, у него должна была состояться свадьба с дочерью друга отца, помещика Юрливского. Будущую супругу свою он ни разу не видел, но уже понимал с горькой ясностью, что брак не по своей воле – не лучший из уделов.

Николай был полной противоположностью всем прочим членам своего семейства. Не грозный, как отец с Иваном, не порывисто-эмоциональный, как Надя, и не уверенно-холодная, как Мария, он скорее походил на мать – мягкий, мечтательный, склонный к созерцанию. Да и внешне он унаследовал ее черты: высокий рост, волосы цвета спелой пшеницы, кожу мягкую и бледную, будто отсиженную в библиотеке.

Николай даже не ведал толком, чем занимается его семья. Почему даже вольные люди города готовы были свернуть горы по одному слову человека с фамилией Орловский? Почему при виде отца все падали ниц и замирали в страхе? И отчего при, казалось бы, обычном поместье, у них водились деньги, коих хватило бы и царским родственникам? Он знал лишь, что отец своих верных крепостных называл опричниками, что в их краях производили молоко, масло и тому подобное, ну и питались они, разумеется, собственной продукцией.

Внезапно дверь в его комнату с шумом распахнулась, и ворвалась Надя.

– Коля, вставай, пойдем! Инспектор приехал! Пойдем встречать! – закричала она, вся раскрасневшаяся от волнения.

– Так почему же так рано? – удивился Николай, отрываясь от окна. – Отец же говорил, что через половину суток?!

– Коля, не знаю! Пошли же!

– Ладно, ладно, идем, только умоляю, не кричи так.

Весь город, казалось, собрался на пыльной площади перед убогим зданием полицейского управления, дабы взглянуть на загадочного столичного гостя. К подъезду подкатили три дорожные кареты, запряженные усталыми лошадьми. Из первых двух, с грохотом откинув ступеньки, высыпались рослые столичные полицейские в новехоньких мундирах. Из третьей же, с некоторой медлительностью, возник высокий, худощавый мужчина в дорожном сюртуке и шляпе, с зонтом-тростью в холеной руке. Вслед за ним выпрыгнула его точная копия, только лет на двадцать пять моложе; все окрестные девушки тут же устремили на него заинтересованные взоры. А затем, легким движением, на землю ступила прелестная молодая девушка с волосами цвета спелого льна и большими, ясными глазами. Коля, застигнутый этим зрелищем, замер на месте, будто вкопанный.

«Неужто я видел когда-либо столь прекрасное создание?» – пронеслось у него в голове.

Пока Коля пребывал в оцепенении, Иван, не теряя ни секунды, уже подошел и с галантным видом подал руку молодой даме, чтобы помочь ей спуститься.

– Прелестная леди, позвольте представиться, – произнес он с подобострастным изяществом. – Меня зовут Орловский Иван, я старший сын дворянина Орловского Александра и дворянки Орловской Екатерины.

– Очень приятно, – отвечала она, и голос ее прозвучал как серебряный колокольчик. – Я Ворошовская Татьяна, дочь Ворошовского Федора, старшего инспектора по уголовным делам Империи.

Все вокруг ахнули – инспектор не только приехал, но и привез с собою своих детей.

– Федор Петрович, доброго здоровья, – с максимально притворной, сахарной улыбкой, уже подходя к инспектору, проговорил Александр Орловский. – Позвольте представиться: Орловский Александр, владею здешним поместьем.

– И вам доброго дня, – сухо, без тени улыбки, ответил инспектор, окидывая его пронзительным взглядом. – Как вы уже, видимо, слышали, я Ворошовский Федор. Будьте так добры, проводите меня до здешнего отделения полиции.

Горячий прием не успел начаться, как уже был завершен. Николай же, смотря на проходящую мимо Татьяну, испытал смятение сильнейших, доселе неведомых ему чувств.

«Любовь с первого взгляда? – размышлял он, не в силах оторвать от нее взора. – Но почему? Я вижу ее впервые… Такого не бывает. Но она… она абсолютно не похожа на всех девушек, коих я встречал доселе. В ней столько грации, столько одухотворенной красоты… По одному лишь ее взгляду видно, что она изрядно образованна».

Инспектор со всей своей свитой проследовал в здание полицейского управления в сопровождении Александра и его опричников. Горожане, столпившиеся было поглазеть на важного гостя, по властному окрику Ивана, были быстро разогнаны и отправлены по домам.

– Пошли, чего встал, пора нам всем посетить столовую для плотного обеда! – прокричала Надя, дергая Колю за рукав.

– Да, пойдем, – машинально ответил он, все еще находясь под впечатлением от увиденного.

Обед прошел в гнетущей, натянутой атмосфере. Все молчаливо вкушали яства, но напряжение, исходившее от главы семейства, витало в воздухе, словно запах грозы. Все делали вид, что спокойны, но один лишь взгляд на Александра Петровича, на его сведенные судорогой брови и бегающий, колючий взгляд, выдавал всю глубину его тревоги. Он не на секунду не отпускал мысли о пропасти, что могла разверзнуться у его ног и поглотить разом все семейство.

После обеда, ближе к вечеру, когда солнце уже косилось багровым шаром сквозь ветви старых лип, Николай, проходя по коридору второго этажа, случайно подслушал разговор матери с отцом в кабинете.

– Кать, это полная катастрофа! – доносился взволнованный голос отца. – Пообщался я со старшим полицейским нашего отделения… Ты себе представить не можешь, что он мне сказал!

– Ну, не томи, ради Бога! – встрепенулся встревоженный голос Екатерины Дмитриевны.

– Этот Федор, инспектор, прибыл в наш город на целый год! И, по его же словам, по приезде ему будто бы уже все стало ясно как день. И выстроенного графика, то есть целого года, ему, мол, с лихвой хватит, чтобы все здесь поставить на свои места.

– Как понять? Он что-то знает? – в голосе матери послышалась паника.

– Не ведаю. Может, игра слов, а может, и вправду имеет свой источник в городе. Короче, производство мы не прекращаем. Есть у меня две идеи, как сделать, чтобы все остались живы-здоровы, а с точки зрения законов Империи мы выглядели белее снега.

«О чем это они? – пронеслось в голове у Николая, застывшего в темноте коридора. – Производство чего? Что он знает?»

Глава 3: Тайна Орловских

– Саша, ты погубишь себя и всю нашу семью из-за своего упрямства! – с мольбой в голосе проговорила мать. – Ну, потеряем мы деньги! У нас их и так неисчерпаемое количество, хватит на три поколения вперед!

– Знаешь, Катя, – тихо, но с непреклонной твердостью ответил отец, – дом, в котором мы стоим, и впрямь достался мне от отца. Да, он был дворянином, как и твой. И ты была с приданым. Но что было бы у нас, если б не я? Лишь этот дом, да парочка опричников, да десяток лошадей? Весь авторитет, все деньги, все то, что позволяет вам жить, не зная забот, – все это создал я! И потому мне решать, как будет двигаться дальше наш семейный бизнес! Я сделаю так, чтобы не три, а двадцать поколений вперед не знали нужды! Ты меня поняла?

Александр разъярился не потому, что супруга бесила его – в иные дни ее робкие возражения он пропускал мимо ушей. Нет, гнев его был иного свойства, рожденный леденящим душу осознанием всей серьезности происходящего. Он понимал, что сейчас подбрасывает монету, где на кону стояла не только его голова, но и судьба всего рода. Шансы были равны: либо он обретет неслыханный авторитет, сумев продолжить свое дело под носом у инспектора, либо вся его семья пойдет под трибунал, и память о фамилии Орловских навсегда будет опозорена.

Николай, прильнув к холодной двери, слышал, как голос матери дрогнул, и, не в силах более терпеть, решился вмешаться, дабы оградить ее от отцовского гнева. Он толкнул тяжелую дверь и переступил порог кабинета.

– Родители, почто вы ссоритесь? – произнес он, и голос его прозвучал неуверенно в гнетущей тишине.

Александр обернулся на него взглядом, полным такой ярости, что у Коли похолодело под ложечкой, а сердце замерло в груди. Но уже в следующее мгновение буря в глазах отца утихла, сменившись напускным, тяжким спокойствием.

– Да ничего, сынок, – отозвался он, и в голосе его послышалась усталость. – Мы как раз закончили. Катя, жди меня в постели. А ты, Коля, ложись спать. Поздно уже.

Отец медленно подошел, положил свою тяжелую, холеную руку на голову сына и с легкой нежностью провел по его волосам. Затем он проводил их до двери, и как только Николай с матерью вышли в коридор, дверь кабинета с глухим стуком захлопнулась, и щель под ней поглотила последнюю полоску света.

Несколько минут в кабинете царила мертвая тишина. А затем раздался первый удар. Александр Петрович, с лицом абсолютно бесстрастным и спокойным, словно совершал размеренную работу, принялся крушить свое же убежище. Его кулаки со свистом обрушивались на дубовые панели стен, он опрокинул массивный письменный стол, с грохотом швырнул на пол бронзовые подсвечники. Самое удивительное было в том, что на его лице не отразилось ни единой эмоции – лишь холодная, сосредоточенная решимость.

Александр Орловский был для окружающих фигурой двойственной – одновременно источником страха и предметом глубочайшего уважения. Ему удавалось удерживать эту зыбкую грань. Тот, кто осмеливался перейти ему дорогу, был обречен на долгие, изощренные страдания, если вообще оставался в живых. Но люди, безропотно и качественно выполнявшие его волю, жили в достатке, не зная нужды. Взять тех же опричников – вроде бы простые крепостные, но у каждого стоял свой, пусть и небольшой, домик, и ни одна семья не знала, что такое голод.

– Виктор, зайди ко мне! – раздался из-за двери его властный, но уже совершенно ровный голос. – Нет, постой! Сначала разбуди Ивана и оба сюда, живо!

Виктор был самым приближенным слугой помещика, его тенью, серым кардиналом всего имения. Куда Александр Петрович указывал перстом со словами «сделай», Виктор уже был там и дело исполнял, невзирая ни на что. Он не был грозным бойцом – скорее, старым, тщедушным мужчиной с бесцветными глазами. Но его хитрость, изворотливый ум и абсолютная беспринципность помогали выполнять самые темные поручения, не оставляя за собой никаких следов.

Иван и Виктор вскоре вошли в кабинет, и дверь вновь закрылась, поглотив их. В этот самый момент в другой части дома Мария постучала в дверь к Николаю.

– Коль, привет, не помешаю? – тихо спросила она, заглядывая в комнату.

– Нет, ты чего, Маш, конечно нет, – оправился от пережитого Николай. – Что-то случилось?

– Да так, решила просто поговорить со своим единственным адекватным родственником, – улыбнулась она, входя. – Что думаешь вообще по поводу всего этого? Отец как на ножах весь день.

– Коль? Ты меня слышишь? – удивленно произнесла Мария, видя, что брат уставился в одну точку.

– Да-да, я тут, – вздрогнул он. – Я думал, говорить тебе или нет… Сейчас дверь закрою, подожди.

– Это еще зачем?

– Короче, слушай, – понизив голос до шепота, начал Николай. – Я не знаю, о чем толком говорили родители, но контекст таков: наша семья что-то производит, видимо, недозволенное, за этим и приехал инспектор. Отец ломает голову, как быть. Я услышал, что у него есть два варианта развития событий, но каких – не ведаю.

– Эм, в смысле, ты не знаешь, чем занимается отец? – изумленно подняла брови Мария.

– А ты, как будто, знаешь!

– Коль, конечно! А как же ты, живя тут восемнадцать лет, ничего не приметил? Все эти сомнительные гости отца, его тайные отлучки?

– Да я как-то в своем мире, что ли, нахожусь…

– Ладно, давай я тебе открою глаза, – вздохнула сестра. – Расскажу, откуда поступает основной денежный поток, а не эти мелкие дела вроде поборов с лавочек. Но потом мы поговорим о другом, я вообще-то сюда по иному поводу.

– Маш, ну не томи!

– Наш папенька – производитель и оптовый торговец опиумом.

Коля настолько вытаращил глаза, что они, казалось, вот-вот выйдут из орбит. Воздух вырвался из его легких беззвучным стоном.

– Да не удивляйся так, – покачала головой Мария. – Он уже лет пять, не меньше, этим промышляет и пытается максимально скрывать это от таких, как мы с тобой.

– Маша, я не могу в это поверить… А где производство?

– Вот этого подсказать не могу. И, кстати, знаешь что? Я тут подумала, и мне кажется, что на дочери Юрливского тебя женят не просто так…

– У меня столько вопросов… – прошептал Коля, и взгляд его стал пустым и отрешенным.

«Я только что узнал тайну своего отца и матери, которую от меня скрывали каждый день в течение всей жизни. Иван же в курсе, даже, возможно, участвует в деле. Как все ужасно», – пронеслось у него в голове.

– Ладно, Коленька, – перевела дух Мария, – а теперь скажи, запал же ты на ту, ну, как ее? На дочку инспектора!

– Что? С чего ты взяла? Это было видно? – вспыхнул он, как маков цвет.

– Ой, мы вроде одногодки, а ты такой юнец еще… – рассмеялась она. – Короче, завтра проснемся пораньше и пойдем гулять, может, встретим ее!

– Сестра, я не знаю… Там Ваня уже, кажется, нацелился. Я не знаю, стоит ли…

– Ладно, спокойной ночи, Коля. Завтра у главного входа в десять утра! – бросила на прощание Мария и, повернувшись, стремительно вышла, легкий шорох ее платья затих в коридоре.

Николай подошел к окну. Лунный свет, холодный и беспристрастный, озарил его бледное, растерянное лицо. Он не понимал, как такое возможно. Он думал, что проверяющий, ну, может, инспектирует, как отец с крепостными обращается, не превышает ли власти, а тут – такое. Коля был пацифистом по натуре и презирал любые виды аморальных поступков, а его отец, выходило, был их живым воплощением. Но, честно говоря, темные делишки отца волновали его сейчас куда меньше, чем образ приезжей Татьяны. Вот она-то по-настоящему вскружила ему голову.

«Я увидел ее один раз, и то на несколько минут, никак не контактировал. Отчего же в душе поднялась такая буря? Да и я теперь боюсь Ивана, который, как мне кажется, тоже причастен к этому. Если она ему приглянулась, что он со мной сделает?.. Да все это не важно! Скоро на сватовство приедет Юрливский, даже без своей дочери…»

Часть II: Игры разума и сердца

Глава 4: Коварный план

В это время в кабинете, среди обломков мебели, царила деловая атмосфера.

– Смотрите сюда и слушайте меня внимательно, – говорил Александр, чертя пальцем по пыли на уцелевшей полке. – Первый вариант вы услышали! Мы пустим его в ход лишь в случае крайней необходимости. А вот второй вариант – куда как интереснее. Он приехал с детьми, и, как назло ему, они вашего возраста, Иван. От тебя требуется, чтобы Татьяна стала твоей. А на его сына я натравим Машу; Надя еще мала…

– Александр Петрович, отличная идея! – воскликнул Виктор, и в его бесцветных глазах блеснул восторг. – Не станет же он, в случае чего, сажать собственного зятя, а тем более – его знатных родителей! Вы гениальны, барин!

– Отец, я пойду на любые жертвы ради семьи! – с горячностью отозвался Иван, выпрямив плечи.

Следующие несколько часов все трое, склонившись над уцелевшим столом, составляли тонкий и изощренный план. Они обсуждали, каким образом Ивану следует завоевать сердце Татьяны, а Марии – расположить к себе сына инспектора. Параллельно из кабинета Александра были вынесены и надежно спрятаны все компрометирующие бумаги, касающиеся производства и продажи опиума, списки должников и мелкие расписки. Все это перенесли в комнату Ивана и укрыли под половицей, что была искусно подделана под старую и сломанную.

На смену тревожной ночи в окна членов семьи Орловских пришло хмурое утро, и самые деятельные из них уже начали пробуждаться.

Екатерина Дмитриевна, тихо поцеловав в лоб заснувшего наконец мужа, изможденного ночной работой над коварным планом, отправилась будить Надю – у них намечалась совместная тренировка по конному спорту. Иван, едва проснувшись, тотчас пустился в утреннюю пробежку по росистым аллеям; для него это был незыблемый ритуал, заряжавший бодростью на грядущий день. Мария же, едва открыв глаза, тут же принялась за свой утренний туалет, лелея надежду, что Коля тоже не спит и приводит себя в порядок, памятуя об их договоренности.

Закончив свои дела, Мария ждала брата на первом этаже, у массивной входной двери, переминаясь с ноги на ногу.

«Ну где же эта сова, договорились же… Пойти проверить? Нет, негоже нарушать покой человека без стука. Придется ждать…»

Едва она закончила свой внутренний монолог, как услышала легкие шаги на лестнице. Обернувшись, она увидела спускающегося Николая.

– Николай, а вы чего это так прекрасно выглядите? – удивленно, но с доброй насмешкой произнесла она, окидывая взглядом его белоснежную рубашку и тщательно отглаженные брюки. – В белых рубашке и штанах? Вы меня удивляете!

– А ты не удивляйся, сестра, – с легкой улыбкой ответил он, поправляя манжеты. – Есть такое правило: куда бы ты ни вышел, всегда надлежит выглядеть презентабельно! Вот я его и соблюдаю.

– Ты? – Маша рассмеялась так, будто услышала самый забавный анекдот в своей жизни.

– Да полно, прекрати, – смутился он. – Пошли уже.

Брат и сестра уселись в ожидавшую у подъезда карету и спустя двадцать минут уже прибыли на залитую утренним солнцем главную площадь города.

Мария составила в голове небольшой, но продуманный план. Они не знали наверняка, где смогут встретить Татьяну, но сестра была почти уверена, что одно из загаданных ею мест окажется верным.

– Так, красавчик, – весело начала она, – пойдем сначала пройдемся по рынку, оттуда – мимо полицейского участка, вдоль Изумрудного переулка, и выйдем на Центральный сквер. – Улыбка Маши была столь широка и лучезарна, что, казалось, могла бы осветить все вокруг. Она была безмерно счастлива видеть, что ее вечно грустный и застенчивый брат сегодня, возможно, обретет свое счастье.