Мышь в Муравейнике

– Хватит! – рявкает сероглазый офицер. Все вокруг как по команде тут же возвращаются на свои места и делают вид, что снова приступают к еде, посмеиваются, ждут.

Но никто из офицеров даже не поднимается из-за стола. Крис, Мин и их товарищи некоторое время мнутся, потом просто уходят.

– Может, нам нужно убраться, – предлагаю я тихонько. Остывший уже Лекс кивает и мы идем с этим предложением к его товарищу, который сегодня ответственен за столовую. Тот дает нам по венику и мусорному пакету.

– Ну вы блин даете, – шепчет он возбужденно. – Я думал, офицеры вас всех отмудохают за такой концерт, а они вон сидят ржут.

– Ой, да ладно, – отмахивается Лекс, – подумаешь, намусорили чуток! – Он закидывает веник на плечо и гордо возвращается на место недавней битвы. Без особой гордости догоняю его. Пока мы сметаем картошку и поломанные палочки в мешки и собираем посуду, народ, так и не дождавшийся вожделенной расправы, начинает рассасываться.

– Фрукт свой не забудь, – напоминает Лекс, и я сую яблоко в карман юбки. И чем она Мину так не нравится? Удобная. Именно в ее бездонных карманах я вынесла обрезки материи для костюма Кейт. Не то, чтобы я этим горжусь, просто факт.

Размышляя об этом, тащу пакет тарелок и чашек в помывочную и по пути зацепляюсь за что-то подолом этой самой юбки. Оказывается, это рука Кейна.

– Надоело на это уродство смотреть, – ворчит он, подтаскивая меня к себе, так что юбка с меня чуть не съезжает. Смотрит на меня своими колючими злыми глазами. – Купи что-то человеческое! Я перевел тебе деньги на карту.

Выдергиваю свой подол и убегаю. Лекс выходит за мной.

– Ты в порядке?

– Почему всех так достала моя одежда? – выпаливаю я, пытаясь холодными руками остудить горящие щеки.

– Ну-у, – неопределенно тянет Лекс. Его самого уже с первого дня обрядили в такую же форму как у курсантов только без нашивок. Я единственная хожу все в тех же обносках, что и раньше, ну и что? Вот ну и что?!

Согласно расписанию, которое мне дал Лекс, сегодня в учебном корпусе у стражей выходной (кроме дежурных). Не знаю, касается ли это меня тоже, но делать мне все равно нечего. С перепуга я так рьяно взялась за список Реин, что закончила со всеми накопившимися проблемами еще вчера. Сегодня явно могу расслабиться, так что довольная бреду по почти пустым уже коридорам в один из учебных классов, где заранее заприметила одну интересную книжечку.

Уборкой сейчас тоже никто не занимается, в столовую двери закрыты. Я останавливаюсь посреди большого зала и слушаю удивительную для этого места тишину. Просто чудо какое-то!

– Вета! – окликает меня появившаяся из коридора Кейт. На ней одета сшитая мной одежка. На лице вполне себе радостное выражение. Подбитая скула уже выглядит получше. – Нам перечислили первую зарплату! – восклицает она ликующе. – Пойдем на платформу, мне не терпится увидеть свой ненулевой счет!

– А ничего, что тебя увидят со мной? – непонимающе спрашиваю я. Что такое успело измениться?

– Теперь это не важно, – мотает она головой и улыбается. – Даже лучше, если увидят.

– Как так?

Кейт на всякий случай оглядывается вокруг.

– Знаешь того здоровяка? Из офицеров? Кирилла? Он, оказалось, тоже с нулевого. Был. Такой же как мы иномирянин. Его тут все побаиваются. Еще бы! У него кулак с мою голову! Повезло, что он в этом году здесь.

– Рассчитываешь на его покровительство?

– Ну а как же! Таких как мы здесь раз, два да обчелся. Конечно, он заступится, если что. Да даже одних слухов хватает. Ты бы видела морду Мина, когда ему сказали! Сразу все претензии ко мне у него в горле застряли! – потащила она меня по направлению к шлюзу.

Как только мы выходим на платформу, Кейт тут же кидается к ближайшему автомату, сует в него карту и с благоговением смотрит на циферки на экране.

– И это только начало! – шепчет она сама себе. – Идем, пройдемся по магазинам. Форма формой, но нужно себе и что-то цивильное прикупить.

– Секунду, – торможу я и в первый раз в жизни проверяю баланс на своей карте. Там действительно лежит какая-то сумма, но мне не с чем сравнивать. Много это или мало, на что хватит, не знаю.

– Тебе тоже заплатили? – вопросительно поднимает брови Кейт.

– Не знаю, но, я так понимаю, Кейн, перевел мне какую-то сумму. Чтобы я купила другую одежду, – показываю я на свою чем-то не угодившую ему длинную юбку.

– Кейн?!

– Ну, он мой…

– А, поняла! Я так и не спросила, как же так получилось?

– Сама не знаю. Видимо, место, которое в итоге заняла я, должно было достаться кому-то из гильдии обслуги. Вместо этого Кейн зачем-то спустился на наш нулевой. Поэтому все на меня так ополчились, решили, что я с ним, ну это…

– …? – Предположение Кейт грубое, но верное.

– Типа того, – мямлю я и неминуемо краснею.

– А ты?

– Я ему даже не нравлюсь.

– Не нравлюсь! – передразнила меня подруга. – Какая же ты наивная!

Ну да, есть такое.

– Давай, Лекса найдем, – предлагаю я.

– Бесполезно. Его забрали старшие, – отмахивается Кейт, не уточняя, кого она имеет в виду. – У нас сегодня девичник!

– Тогда давай навестим Мэй.

– Сначала магазины, – усмехается подруга. – Хотя нет. С покупками я в психушку идти не хочу, мало ли. Давай действительно сначала к Мэй, – решает она, – только потом чур не ныть. Ты мне обещала!

Не помню, когда это я обещала, но Кейт любит так говорить. Впрочем, по магазинам сходить придется, хоть я и не любитель. Пару раз одноклассницы уже затаскивали меня с собой, поднимая на верхние уровни по своим картам. Ничего, даже негативный опыт на пользу.

Самое низко расположенное психиатрическое отделение больницы расположено на тридцатом уровне. Пока мы жили на нулевом, нам туда было самостоятельно никак не попасть. За нами и другими желающими навестить больных в положенное время спускался один из санитаров. Уж не знаю, что он с этого имел. Не думаю, что это входило в его служебные обязанности официально. Теперь же мы можем спокойно войти в больницу через нормальный вход. Остается только найти этот вход. Поиски мы начинаем в районе того лифта, на котором нас поднимал санитар.

Приходится прогуляться. Планшета со всеми схемами, которым с такой гордостью щеголяют стражи, у Кейт пока нет, но все же желаемое мы находим.

На входе сутолока, внутри суматоха. В первом небольшом помещении за шлюзом, находится стоечка, за которой сидит взмыленная девочка и с испуганными глазами говорит с кем-то по телефону. Перед стойкой стоит очередь из нескольких хмурых недовольных молодых людей. Вдоль стены пара лавок, плотно занятые людьми. Еще люди просто бродят по помещению, рассматривают бумажки на стенах, мнут бумажки в руках. Все галдят, жарко душно, ничего не понятно. Свет тусклый и чем-то воняет.

Стоит нам только присоединиться к толпе ничего не понимающих людей, как к нам тут же просачивается наш бывший одноклассник. На нем тоже зеленая форма как у новичков из стражей, только другого покроя. Имя у него сладкое – Джем. Учился, я помню, он всегда хорошо, так что не удивительно, что смог попасть в медицинскую гильдию, но ведь и десяти дней не прошло…

– Тебя что уже послали лечить людей? – удивляется Кейт и, ничуть не смущаясь людей вокруг, добавляет: – Типа тех, кого не жалко.

– Да ты чего? Нам учиться дольше всех! – с некоторой обидой восклицает Джем. – Хорошо, если лет через пять появится возможность из общежитий выбраться. Это у вас, между прочим, сегодня уже выходной. А у нас вместо лекций для разнообразия дежурство. Живых нам трогать, понятное дело, еще не скоро дадут, так что я тут чисто на побегушках, проникаюсь духом будущей профессии. Зато… – он отводит нас в сторону и пропускает за дверь в тихий коридорчик, – если здесь себя хорошо зарекомендовать, есть шанс попасть к хорошему куратору.

– Ясно, у нас почти так же, – кивает Кейт. – Нас тоже через полгода распределят и закрепят за одним из офицеров. Только все будет зависеть от баллов за испытания.

– И у нас будут экзамены, но практика важнее, – делится Джем. – Показывает твое отношение и готовность справляться с трудностями.

Я с интересом слушаю, как они обсуждают то, что им предстоит. У меня же впереди не будет ни экзаменов, ни практики, ни испытаний. Только стирка и перестилание постелей.

Вскоре Джем резко осекается, вспомнив, должно быть, что разговор с бывшими одноклассницами вряд ли пойдет ему в зачет, и тащит нас дальше по множеству коридоров в психиатрическое отделение. Здесь он нас оставляет возле уже знакомой двери. Чтобы войти в нее нужно предварительно нажать на звонок и дождаться ответа. Даже карточки стражей в этой части Муравейника ничего не способны открыть. Настоящая крепость.

Но пускают нас без проблем, хотя за дверью нас встречает незнакомая молодая женщина, одетая в синюю форму. Она проверяет по списку и согласно кивает.

– Мы знаем, куда идти, – говорит Кейт и уже делает первый шаг в сторону хорошо известной нам палаты, – но женщина-врач недовольно хмыкает.

– Не знаете, – выплевывает она. – Ваша подруга теперь совершеннолетняя и ее перевели в отдельные апартаменты. – На ее лице появляется нехорошая презрительная улыбка.

– Прекрасно, – дергает плечом Кейт, и мы идем вслед за врачом куда-то еще глубже. Женщина не спешит, словно давая нам возможность как следует задуматься, над ее словами. И вообразить себе невесть что.

Потом она приводит нас в большой на первый взгляд совершенно пустой зал. Пропустив нас вперед, она сама так и не переступает порога.

– Пятая справа, третья с конца, – говорит она, положив руку на ручку двери. Смерив нас напоследок колючим взглядом, она закрывает дверь, оставляя нас здесь одних.

– Что происходит? – почему-то шепотом говорит Кейт.

– Не знаю, – я оборачиваюсь назад. Зал все такой же пустой, и в тусклом свете ламп на высоком потолке из него не видно других выходов или окон.

Хотя нет, окна есть в полу. Подхожу к ближайшему. Вокруг него есть борозда в форме круга и небольшая пластина рядом. За окном совершенно темно.

– Как она сказала? Пятая справа или слева? – оборачиваюсь я на Кейт. Она все еще стоит возле самой двери в зал.

Кейт качает головой и пожимает плечами, нервно дергает за ручку двери. Она не поддается, мы заперты в этом зале.

Нервничая, я как-то умудрилась не запомнить, что именно сказала женщина, хотя, казалось бы, что может быть проще? Пройдясь по залу между одинаковыми темными окошками, я отсчитываю третий ряд с конца и останавливаюсь в его середине. У меня два варианта – то ли слева, то ли справа. Кроме того, я не знаю, что делать дальше. Я так понимаю, окошки должны вести в небольшие помещения внизу, но там везде темно. Может, нам в конце концов включат свет и нужно просто подождать?

Но проходит сколько-то времени и ничего не меняется. Я оборачиваюсь на Кейт, она по-прежнему стоит у двери, прижавшись к ней спиной. В этот момент ее нервы не выдерживают, она поворачивается, начинает дубасить в дверь и криком звать ту женщину обратно. Или хоть кого-нибудь.

Я явно чего-то не догоняю. Снова бессмысленно пялюсь на чертовы окошки. Рядом с каждым из них есть бледно желтый кружок, выбираю левый от себя и пробую его носком ботинка. И тут за окошком на секунду загорается свет. Черт возьми, все так просто! Встаю на кружок обеими ногами и гляжу вниз.

Окошко действительно ведет в небольшое цилиндрической формы помещение. Но там внутри не Мэй, а незнакомый мужчина. Он стоит, запрокинув голову с обезображенными чертами, и машет руками, с которыми, кажется, тоже что-то не в порядке. Рот распахнут, челюсть ходит ходуном, как будто он что-то кричит, но не могу разобрать что именно.

– Кейт, перестань! – прошу я.

Не смотря на то, что я, очевидно, ошиблась и Мэй находится с другой стороны, все еще стою, не в силах оторвать взгляд от незнакомца. В его глазах такая мука, боль, отчаяние! Они передаются от него ко мне, перетекают и заполняют каждый уголок моего сознания.

Краем уха слышу звук отворяемой двери, разговор на повышенных тонах. Через несколько секунд окликают и меня.

– Отойди оттуда! – рычит на меня все та же женщина. В принципе, понимаю, я нарушила покой другого пациента, но, черт, этот парень не безумен, что он вообще тут делает?!

Этот вопрос я случайно озвучиваю, и женщина несется ко мне через зал, источая такую ненависть и презрение, что они образуют почти зримое копье, которым она вот-вот пронзит меня на полном скаку.

– И как это ты определила? Считаешь себя очень умной, да?! – язвительно говорит женщина, буквально отпихивая меня в сторону.

– Но его взгляд… – порываюсь сказать я, хотя понимаю, как это глупо.

– Этот пациент абсолютно слеп! – презрительно выплевывает женщина.

От удивления я делаю попытку вернуться, но она ее грубо пресекает, толкая меня в нужном направлении.

– Ваша подруга здесь, как я и сказала. Считать не умеете?! – Она ставит меня на другой желтый круг, и свет загорается в нужной камере. Я вижу хрупкую девушку, сидящую на полу, прислонившись к стене. Ее лица не вижу, только длинные спутанные черные волосы.

– Мэй! – зову я. – Но она меня не слышит!

– Это не важно, – говорит женщина все так же злобно. – Наши пациенты находятся в своем мире, ничего вокруг не воспринимают. Не знаю, для чего вы вообще сюда ходите! На что рассчитываете? И вообще, время посещения вышло!

Когда мы снова оказываемся на платформе, наконец, можно нормально вздохнуть. То, чем наполнена атмосфера там внутри, это даже не вонь, это хуже. Какие-то не проходящие эманации боли и ужаса! Отвратительно, едва сдерживаю тошноту. Надо очень глубоко уйти в себя, чтобы не чувствовать всего этого, причем никогда ни на секунду оттуда не выходить, но Мэй то выходит! Иногда это случается во время наших посещений, и, по-моему, ей постепенно становилось лучше. Она даже стала вести что-то вроде осмысленного диалога. Не словами, но звуками, жестами. Она даже пару раз взглянула на меня, не в глаза, но все же. А теперь? Не думаю, что что-то изменилось, всего лишь оттого, что она формально стала совершеннолетней. И что с ней происходит, когда она просыпается там? Ее словно положили в ящик холодильника. Дверь открыли, свет включился, проверили, не протух ли пациент, и снова закрыли. Теперь у нее новый лечащий врач, и эту мымру саму хочется запихнуть в холодильник.

– Ее можно попробовать перевести оттуда, – осторожно говорю я, глядя на Кейт.

– Что? – отвлекается она от собственных мыслей. – Это ты про то время, когда я поднимусь выше? Так это когда будет! Боюсь, к тому времени переводить уже будет нечего.

– Думаешь, она умрет там?

– Наверное, нет. Но, целый год как минимум в одиночной камере без света – такое и здоровый человек не выдержит.

– Ужасно, – только и могу что сказать я.

– Ну, мы в этой ситуации абсолютно бессильны, – со вздохом резюмирует Кейт. – Так что будем надеяться, она действительно ничего не понимает.

После всего у меня нет никакого настроения идти по магазинам, а вот Кейт быстро приходит в себя. Вскоре мы уже проходим через какой-то шлюз, я даже не успеваю внимания обратить на вывески снаружи. Протискиваемся сквозь компанию нагруженных пакетами девушек, идущих навстречу, и оказываемся в большом зале. Перегородками он разделен на несколько магазинов и магазинчиков, в противоположном конце лестница на уровень ниже – я так полагаю, там тоже магазины, хотя может и склад. Перегородки прозрачные, так что можно сразу понять, чем торгуют в том или ином отделе прямо из коридора, однако Кейт начинает заходить во все подряд, будоража окопавшихся внутри продавцов.

Не смотря на то, что товаров вокруг очень много, фасоны одежды довольно однотипные и простенькие, качество, естественно, не очень, ведь в основном все шьется такими же начинающими в своем деле молодыми ребятами, такими же недавними школьниками, как и мы. Полно безделушек, всякой кривенько сделанной мелочевки. Кейт осматривает все очень внимательно, даже если это двадцатый по счету близнец уже виденного нами платья. Интересуется ценами почти всех товаров, наверное, чтоб понять, как много может себе теперь позволить. Мне, конечно, тоже интересно, но терпение мое не столь велико. Я перестаю слушать еще до того, как мы покидаем первый магазин. К пятому ноги уже отчетливо возражают против такой муторной прогулки.

– Кейт! Вета! – вдруг окликает нас еще один знакомый голос, и из-за стеллажа выныривает наша бывшая одноклассница Стелла. Формы на ней нет, только малиновая жилетка, надетая поверх собственной одежды и совершенно не подходящая к ней. К жилетке прикреплен пластиковый бейдж с именем. – Все, это мои клиентки! – безапелляционно заявляет она другому продавцу, и тот, хмыкнув, отходит в сторону.

– Что, и вас тоже уже погнали на практику? – Кейт первой успевает задать вопрос.

– Ну да, а почему бы и нет? – улыбается Стелла. – За сидение за партой нам не платят. Правда, я пол дня провела, разгребая завалы на складе, да и сейчас в зале мне развернуться не дают. Говорят, наблюдай, изучай ассортимент и все такое. Скукота на самом деле. А как вы?

– Хм, хм, – как бы прочищает горло другой продавец, скрытый от нас стеллажом.

Стелла раздраженно зыркает в том направлении.

– Давайте, вы что-нибудь примерите, – предлагает она и добавляет, перейдя на шепот: – Я отложила что получше, сейчас принесу.

Кейт довольно улыбается и подмигивает мне. Через минуту Стелла появляется со стопочкой вещей и ведет нас к примерочным. Там она вручает нам по три пакета:

– Думаю, я угадала с размером, но если что, есть и побольше и поменьше.

Уединившись за шторкой, вытаскиваю из пакетов светло-серую маечку с розовой и серебряной полосой, серые шорты с блестящими заклепками и длинные розовые чулки. В принципе, уже видела такое – сейчас модно, да и серый цвет здесь совсем не такой как у моей обычной одежды, а довольно приятный. Но все равно с большим сомнением влезаю в это все и долго вожусь, прикрепляя чулки к крайне коротким штанинам.

– Вет, давай, вылезай уже! – торопит Кейт взволнованным голосом.

– Уже почти, – пыхчу в ответ и вылезаю к единственному на все примерочные большому зеркалу.

Ну, в общем, у меня слов нет, чтобы описать этот кошмар! Будь у меня ноги постройнее, я бы была похожа на фламинго-мутанта! Я даже одну ногу поджала для эксперимента. На Кейт с ее поджарой спортивной фигурой это все смотрится гораздо более уместно – ей досталось все тоже самое только в оранжевом цвете вместо розового.

Кейт крутится, осматривая себя со всех сторон и, видно, что довольна. Мне же не охота долго разглядывать свое уродство, так что мчусь переодеваться обратно. Из-за шторки слышу, как они продолжают разговор.

– А что твой брат? – интересуется Кейт.

Я припоминаю, что брата Стеллы зовут Стоув или как-то похоже. Не смотря на то, что они с ней двойняшки, учились мы в разных классах и я с ним не знакома.

– В техники пошел. Он всегда хотел заниматься ремонтом и обслуживанием летающих машин, – отвечает голос Стеллы, по-моему, резко ставший грустным. Хотя в этот момент снимаю майку, так что может мне кажется. – Но это, конечно, если повезет. А вы как? Явно выбрались с нулевого. Как вам это удалось? – меняет она тему.

– Я в стражу пошла, – говорит Кейт нарочито безразличным голосом. Я возвращаю внимание к тому, чем занималась, и наконец стаскиваю с себя слишком тесные шорты.

Происходит пауза в разговоре. Стелла почему-то не удивляется, не поздравляет Кейт, не спрашивает, как это она так смогла. Она молчит, и я спешу одеться в свое, чтобы выглянуть наружу.

Стелла выглядит плохо. Она словно в раз осунулась, поблекла. Глаза стали тревожными и, кажется, из них вот-вот потекут слезы.

– И какой теперь у тебя доступ? – шепотом спрашивает она Кейт.

Подруга чувствует неладное и не спешит отвечать.

– А что случилось? – не выдерживаю я вида этой сцены.

– Стоув пропал, – потерянным голосом говорит Стелла.

– Так подай заявление, – советует Кейт. – Я же новичок, что ты от меня хочешь, – она отворачивает от нее и тоже уходит переодеваться за шторку.

– Я не могу, – шепчет Стелла и идет за ней.

– Что произошло? – я тоже подхожу ближе, чтобы она могла рассказывать нам обеим, не переживая, что услышат лишние уши.

– У моего брата была девушка, но она… – Стелла стирает со щеки вытекшую слезу. – У нее очень плохо со здоровьем, и она училась в спец-классе. Вы ее, наверное, не знаете. Фелис, в инвалидной коляске ездила, может, видели? Они со Стоувом хотели жить вместе, но ей нужно хорошее лечение, которого на нижних уровнях не получить, понимаете? Так что ее родители решили оставить ее у себя и после совершеннолетия, то есть она бы стала акбратом своего отца. Но она хотела вырваться из-под его опеки, а это значит, что Стоуву понадобилось быстро найти большие деньги. Ее бы стали лечить на верхних уровнях за деньги, а жила бы она со Стоувом.

– Слушай, если он совершил преступление, то мне лучше об этом не рассказывай, – предупреждает Кейт, раздраженно отдергивая шторку.

– Он всего лишь спустился вниз, – качает головой Стелла. – Поэтому я не могу обратиться к стражам официально, но ты можешь спуститься туда и поискать его, да? – в отчаянии просит она.

– Ты хочешь, чтобы я спустилась на подземные уровни?! – с ужасом уточняет Кейт.

– У тебя же есть доступ?

– Да, но нас еще на первом занятии предупредили, – голос Кейт дрожит от напряжения и злости, – что если спустимся туда без приказа, то нас ждет строжайшее наказание и запись в штрафники. Извини, но я не собираюсь рисковать всем из-за того, что твой брат совершил глупость. Он прекрасно понимал, что из этого может выйти!

– Я понимаю, – еле-еле произносит Стелла и вытирает буквально полившиеся по щекам слезы, отворачивается от нас.

Кейт складывает вещи обратно в пакеты.

– Я это возьму, рассчитай меня, – просит Кейт, дождавшись, пока она возьмет себя в руки.

Стелла кивает, а мне, наконец, удается собраться с духом, чтобы сказать:

– Я спущусь!

– Что?! – обе шокировано смотрят на меня.

– Я – теперь акбрат одного из офицеров, у меня тоже есть доступ, – поясняю я для Стеллы. – И ни в какие штрафники меня записать не могут.

– Да, но ты понимаешь, что если тебя поймают, то последствия для тебя могут быть даже хуже?! – рычит на меня Кейт. – С ума сошла?! Думаешь, тебе реально позволено шнырять, где захочется?! Да ты даже по мелочи никогда закон не нарушала! Ты даже представить себе не можешь, что стражи делают с настоящими преступниками! Ты не переживешь это!

– Кейт! – шикаем мы на нее, потому что ее шепот стал излишне громким.

Затем Стелла поспешно сует мне в руку какой-то сложенный обрывок бумаги.

– Это осталось от объявления, по которому Стоув хотел обратиться там, внизу. Не знаю, как он собирался заработать денег, но, может, ты найдешь целую такую листовку или кто-нибудь внизу его узнает, – с надеждой тараторит она, и сует мне так же распечатанное фото своего брата.

Обалдело пялюсь на бумажку. Я-то думала, что на подземных запретных уровнях только чудовища и обитают, а тут какие-то объявления, какую-то работу можно найти. То есть получается, что хоть и нелегально, но какая-то жизнь там кипит?

– Ладно, как хотите, но, если что, я об этом ничего не знаю, – недовольно говорит Кейт, хватаясь за свои пакеты с новой одеждой.

Обратно мы с Кейт возвращаемся порознь, она снова не хочет иметь со мной ничего общего.

3

Всю ночь меня одолевают мрачные мысли. Во-первых, я так и не купила себе никакой нормальной одежды, и теперь мне придется снова идти по магазинам, но уже без Кейт. Во-вторых, я сдуру согласилась спуститься на подземные уровни, и будет некрасиво и даже подло теперь отыгрывать назад. А что я, собственно смогу там сделать? В моем воображении, эти уровни были неким мистическим местом, где бродят немыслимые твари и открываются проходы в другие миры. Но опыт последних дней говорит о том, что все это бред и детские мечты, построенные на старых сказках. Начинаю склоняться к тому, что это просто уровни, которые стража не контролирует, и где процветает всяческий нелегальный бизнес. То есть мне предстоит спуститься туда и искать брата Стеллы, опрашивая кучу людей, правил поведения с которыми я совершенно не знаю. И это я? Как я буду этим заниматься? Полагаю, никак. Скорее всего со страху я не смогу и двух слов связать. Буду мычать и тыкать всем в нос очень плохое фото Стоува, по которому его и родная мать вряд ли узнает.

Кроме этого, все время вспоминаю печальное положение Мэй и то, что Лекс из-за меня теперь враждует не только с Мином, но уже и с другими курсантами. В общем, заварилась такая каша, которую уже, боюсь, не расхлебать никак. Какой-то кошмар!

Мысли обо всем об этом бегут по кругу, по кругу, по кругу и так без конца. Ненадолго вырубиться удается только ближе к рассвету. Вскоре после того, как я просыпаюсь, включают свет. Оказывается, во время всей этой нервотрепки я случайно расчесала царапины на руке, и теперь простыня заляпана моей кровью. Пока с ненавистью сдираю ее с матраса, вспоминается странный разговор между офицерами.