Последний герой. Том 9

– В принципе, тут нормально, – проворчал он, оглядывая красный уголок, – зато отдельно. Никто не мешает. Только лампы вкрутить поярче.

– Сделаем, – заверил Черноусов. – И если хочешь, я тебе свою еще настольную впридачу отдам. Ты не думай, я не жмот, но у нас реально по несколько человек в кабинетах сидят. Отдельно – только я и бухгалтерша. Но у нее своя кухня, ее ни с кем не спаришь.

– Ладно… – примирительно пробурчал Мордюков. – Сойдет. Но лампу-то принеси мне, ту, настольную.

Лампы вкручивать нам пришёл тот же Механикус, который, похоже, тут и электриком подрабатывал. Мужик явно с руками из нужного места, вот и закрывал здесь все хозяйственные задачи. Вкрутил, проверил, похлопал по плафону и ушёл, оставив запах машинного масла.

Потом пришла уборщица. Провела влажную уборку кабинета. Семён Алексеевич сразу повеселел, уселся за стол рядом с посвежевшим бюстом Ленина. Смотрел на него и вдруг с настороженностью, которую редко кто у него видел, сказал:

– Максим, как думаешь, может, вождя тряпочкой накрыть? Ну, там, покрывальцем.

– Это зачем ещё? – удивился я.

– Ну как-то смотрит на меня, – сказал он. – Оценивающе, что ли… Как я работаю. Слушает всё. Не по себе мне почему-то.

– Да пусть слушает, – ответил я. – Вы же, Семен Алексеевич, хорошо работаете. Пускай видит, как современная полиция работает. Под вашим, так сказать, неусыпным началом.

Он улыбнулся. И вдруг действительно расслабился.

* * *

В отделе начался кипиш. Черноусов выгнал личный состав во дворик, построил их, зачитывал какую-то ориентировку.

Мне стало любопытно, и я вышел в курилку, хотя сам не курил – но надо же как-то присутствовать и узнать, в чем дело.

Черноусов шагал перед строем и говорил коротко и по делу, уже заканчивая инструктаж.

– Если надо, применяйте физическую силу и работайте жестко. По-другому он не понимает. Всё, работаем. Свободны.

Несколько ППСников, пара ГАИшников и кабинетные сотрудники сразу же пошли выполнять приказ. Искать кого-то.

Я подошёл к Черноусову и спросил, кого ловим.

– Да наши внутренние делишки, – махнул он рукой. – Не хочу вас с Мордюковым отвлекать. Сами разберёмся.

Я нахмурился.

– Мы ведь должны быть в курсе оперативной обстановки, Вадим Владимирович. Всё криминальное обычно взаимосвязано.

– Тут особого криминала нет, – пожал плечами Черноусов. – Родственник у меня сбежал.

– Как это? – озадачился я.

Уж больно спокойно он об этом всём говорил.

– Тот, что орал у меня, когда вы на ужине были, помнишь? Сбежал. Вот и весь расклад.

– Погоди, Владимирыч, – недоуменно спросил я. – Ты что, все-таки держал его… ну-у… в плену?

Он вопросительно посмотрел на меня.

– А тебе кто такое сказал?

– Люди говорят. – неопределенно ответил я.

– Ясно. Люди уже напридумывали, наболтали бог весть что. Да какой – в плену? Ну да, за решетку его посадил, запер. Наркоман он. Понимаешь? Нарик. Вроде как, еще не конченый, но если его отпустить, обязательно сорвется, загнется. И так уже здоровья нет. Жалко дурика. Да и жена переживает. Жена-то у меня вообще, Викуся, добрая слишком, хотя, вроде, и понимает все. Но вот как тот орать начинает, когда ломка, так она его жалеет и говорит: Вадик, отпусти. Сердце, мол, кровью обливается. Не могу слышать, как он страдает. Я говорю: дура ты, Вика, дура. Я же ради него стараюсь, чтоб ему лучше было.

– А ты уверен, что так ему будет лучше? Может, стоило его в клинику поместить?

– Да пробовали уже, – махнул рукой Черноусов. – Сбежал, гад. Вот и держим теперь у себя. Жена говорит – нельзя совсем дозы лишать. Я, мол, в интернете где-то читала, что надо помаленьку давать, иначе умереть может человек. Страдания, шок. Я говорю: нет. Я так в 90-х двоих наркоманов отвадил, закрыл их на 15 суток, вот их корежило, как только ни выворачивало, зато потом от привычки они отказались, все спасибо сказали! И с этим я так же хочу, понимаешь. А он сбежал, да – и вот сейчас примет дозу и всё, и все его страдания псу под хвост. Да как ему объяснить? Вот мне надо его срочно найти, пока он не успел, пакостник эдакий, принять дозу, это самое.

Он сунул мне фотографию.

– Вот, кстати, его фотка, – сказал он. – Тоже где-то, может, по городу будешь мотаться, мало ли – встретишь.

Он отдал мне распечатанный, размноженный на струйнике снимок.

У него еще было несколько таких, видимо, раздавал их всем сотрудникам. Я внимательно посмотрел на фото – там был худой, с пожелтевшей кожей и с красными глазами, типичный нарик неопределенного возраста.

– А знаешь, что я думаю? – продолжил Черноусов. – Вижу, что у тебя есть жилка, не то что у моих остолопов. Можешь помочь найти его?

Я не успел даже сказать что-то, только с некоторым удивлением взглянул на него, как он тут же добавил:

– Нет, я тебя не прошу бегать по улицам, проверять дворы, чердаки, где он там может ныкаться. Ну, просто подумай, где и как его лучше выловить. Ты же здесь официально по обмену опытом, вот и покажи свой опыт.

Я про себя подумал, что даже не знаю, насколько искренне просил меня об этом Черноусов. Может, он просто проверял меня, и это был ответный, завуалированный укол в адрес Мордюкова, который поучал его и давал наставления при каждом удобном случае. А что, в своём роде это даже хитрый ход. Если, допустим, я не найду наркомана, а найдут его сотрудники Черноусова, он всегда может сказать: вот, Семен Алексеич, учишь ты нас работать, а на практике пшик получился, даже какого-то наркомана не нашли.

Как знать, был такой подтекст или не был, но почему-то меня это с профессиональной точки зацепило. Мне непременно захотелось найти этого беглеца. Парня звали Андрей, но многие знали его по прозвищу Тритон.

– Ну, если будет время, я поищу твоего родственничка, – сказал я, наконец. – Только сейчас пока у нас людоед в приоритете, сам знаешь.

– Да, понятно, – кивнул он.

* * *

Чтобы найти наркомана, нужно найти место, где он может принять или купить дозу. Это было яснее ясного. Торчок, который дорвался до свободы, первым делом пойдет на поиски вещества. Значит, надо искать его там, где ему эту дозу могут предоставить.

– Саня, – спросил я Сальникова, – а где у вас тут в городе наркотой барыжат?

Тот даже опешил.

– Да ты что, Макс, у нас же не 90-е, – воскликнул он. – Никто у нас ничем не барыжит. Сейчас все грамотные стали. Через интернет заказывают и через закладки получают товар. Продавца такого невозможно поймать с поличным. Хорошо, если возьмешь покупателя в тот самый миг, когда он нашел закладку и сунул в карман. Но что толку? Торговцы остаются на свободе… А торчков всех не пересажаешь.

Вот она какая хитрая, современность, даже и в этом богом забытом уголке.

Я подумал, выходя из кабинета, что через закладку этому Тритону дозу получать слишком долго, надо же заказ сделать, деньги перевести. А значит, он будет искать другой способ. Нужно навести, так сказать, оперативные позиции в городе. А кто у нас всё знает про город и его жителей?

Ну, конечно, парикмахерша. Нюра. Ее и навещу.

* * *

Я направился к ней в салон. Заодно решил проверить 99-ю. Подкачал ей шины компрессором в боксе, поправил чехлы. Надо будет еще на мойку сгонять.

Коробка немного похрустывала, но в целом тачка была еще бодрая. Правда, багажник плохо закрывался, приходилось хлопать очень сильно. Но для меня это было вообще не критично.

Я подъехал к парикмахерской. Вошел. Нюра колдовала над какой-то важной женщиной в возрасте, мазала ей волосы чем-то непонятным и довольно вонючим. Завидев меня, она выдохнула радостно.

– О, Максим, привет! Ты окантовочку заскочил сделать?

– Да нет, рано еще, – ответил я. – Нам бы переговорить, с глазу на глаз.

– А, конечно, – обрадовалась Нюра. – Мария Степановна, посидите, я сейчас, пусть впитается.

Женщина только кивнула, хотя разглядывала меня через зеркало с каким-то недобрым любопытством – мол, увел я ее мастера, отвлекаю.

Нюра же накинула пальтишко и пошла за мной.

– Давай, покурим, – улыбнулась она.

Мы вышли на улицу. Она достала сигарету, прикурила, прищурилась и посмотрела на меня так, будто ожидала приглашения на свидание.

Но я выдал другое, спросил напрямик.

– Слушай, ты мне про родственника Черноусова рассказывала, который у него живет. Ты правда думаешь, что он его в плену держит и голодом морит?

Нюра сделала вдох, усмехнулась, но в глазах была нотка разочарования. Очевидно, она рассчитывала как минимум на поход в кино со мной.

– Да фиг знает… – выдохнула она. – Люди-то что угодно напоют. Я вообще слышала, что он уже сбежал…

Тут я её снова удивил, уверенно кивнув.

– Сбежал, верная у тебя инфа. Но знаешь… Черноусов говорит, что он нарик. Я хочу проверить, если он действительно торчит, надо знать, где он может дозу достать прямо в городе. Где в Нижнереченске барыжат?

Нюра пожала плечами.

– Да ты ж знаешь, – начала она, оглядываясь, будто чтобы не слышали посторонние, хотя мы были одни на улице, проезжающие авто не в счет, – сейчас через интернет, через закладки у всех. Но… у меня в соседнем подъезде живет такой типок, раньше кололся, а теперь – спайсами балуется, так вот он – говорят, барыжит. Как его зовут, не знаю, но все Черепом кличут, вроде. Он и торгует, и сам употребляет. Так что если Тритона ломает, он может туда сунуться.

– Отлично, Нюра, молодец, диктуй адрес!

– А что мне за это будет? – кокетливо улыбнулась парикмахерша, затягиваясь сигаретой. Сигарета у неё была тонкая, с запахом ментола, явно Нюра думала, что это придаёт ей аристократичности.

– А что хочешь? – прямо спросил я.

– Ой, да ладно… я же пошутила, – надула губы девушка, давая понять, что жирных намеков я не понимаю, и продиктовала адрес.

– Спасибо, – подмигнул я ей и стал садиться в машину.

– Да не за что, – жеманно протянула она, туша сигарету. – Ну ты заходи, если что, забегай. Дорогу знаешь.

– Ага, забегу, – ответил я и двинулся обратно в отдел.

Странно… а Сальников ничего мне про этого Черепа не говорил.

Вернувшись в отдел, этот вопрос и я сразу задал Сальникову.

– Ой, да что про этого Черепа говорить, – авторитетно заявил начальник УГРО. – Сколько ни пытались его повязать, ничего не выходило.

– Почему? – спросил я.

– Не могли хлопнуть, – пояснил он. – Там он хитро делает, этот Череп. Вроде как, дурь продаёт, но только с условием – употреблять у него же в квартире. Вот и получается, не подловишь его.

Хитро, подумал я. Обычно барыг брали на контрольной закупке: подсылали своего человека, тот брал товар, выходил – оформляли, изымали вещество при понятых, и уже были основания ломать дверь, проводить обыск. Ну или хлопали тех, кто закупился. Тоже изымали вещество с понятыми. А если нет на кармане вещества – оснований нет. Ломиться в хату нельзя. По нарику, конечно, можно сделать освидетельствование, отвезти в наркологичку, найти вещество в крови, но тут и выхлоп совсем другой. Это всего лишь административка – употребление.

Если он прямо не скажет, где покупал, то и к сбытчику вопросов нет.

– Санёк, и все же, надо было рассказать мне про Черепа… Что у него тут притончик или точка…

– Ну, чо-т не подумал. Кстати, а ты откуда про него узнал? – насторожился Сальников, будто подумал, что я собираюсь у него отобрать его «оперской хлеб».

– Да так, навёл некоторые справочки.

– Ого, быстро ты, – хмыкнул он. – а нафига тебе это? Ну, собираются они там, употребляют, но они же пускают только своих и ничего не выносят. Оснований нет. Сколько ни хлопали тех, кто выходил оттуда, – все под кайфом, но говорят, что употребляли раньше, дома, а не в квартире у Черепа. Так что на притон не натянешь. Продуманный этот Череп, прошаренный. А чего это ты за него стал узнавать, Макс?

Он подозрительно прищурился.

– А то, что этот родственничек Черноусова может там быть. Поехали, проверим.

– Ну, кстати, да, – кивнул Сальников. – Как я сам не догадался.

* * *

Мы поехали по адресу. Я был за рулём.

– Макс, ты и адрес знаешь, – удивился Саня, когда мы подкатили к нужной пятиэтажке. – Только это… он разговаривать с нами не станет и внутрь нас не пустит. Открывает только своим, проверенным, и так, и сяк крутились, поверь. Как мы в квартиру-то попадём?

– Разберёмся, – сказал я.

– А! Нужно подождать, пока кто-нибудь туда пойдёт, мы за ним хвостом? Так? – попробовал угадать опер.

– Это долго… есть другой вариант – более быстрый.

Мы вошли в подъезд. Нужная квартира была на третьем этаже. Мы поднялись на второй, я постучал в дверь квартиры, что находилась под притоном.

Дверь открыл небритый мужик с кружкой в руке, который при этом ещё что-то жевал.

– Чего надо? – буркнул он.

– Полиция, – сказал я и раскрыл удостоверение.

– Ага… и что надо? – повторил он, но уже осторожнее.

– Тебя нарики сверху не беспокоят? Череп, или как его там?

– Да нет, они тихо сидят, – пожал плечами он.

– Не хочешь помочь органам, так сказать, проучить его?

– Ха, больно надо. Потом ведь он мне морду набьёт или ещё что похуже.

– Значит, мотивация тебе нужна, да? – я достал пятитысячную и помахал перед его носом.

– О-о, – мужик потянул руку. – Это другое дело.

Я убрал купюру.

– Сначала дело, потом деньги. Короче, идёшь сейчас наверх, стучишься к Черепу и говоришь, что он тебя затапливает. Он откроет дверь – мы заходим. А ты получаешь чаевые, и свободен.

– Ну не знаю, рискованно как-то, – пробормотал он.

– Чем ты рискуешь? – сказал я. – Только тем, что сегодня не бухнешь, потому что профукаешь пять кусков.

Мужик сглотнул, жадно глядя на купюру.

– Ну давай, согласен.

Мы пошли наверх. С Саньком встали за углом, спрятались. Мужик поднялся и громко забарабанил в дверь:

– Череп! Ёж твою медь! Ты что там творишь! Затопил меня совсем! Вырубай воду! У меня с потолка течёт!

Через несколько секунд дверь распахнулась. На пороге появился худой парень, по пояс голый, весь в татуировках. На теле – непонятные узоры: переплетения кельтских символов, руны, какие-то скандинавские орнаменты, всё вперемешку. Модные, свежие, но покрывали его торс они так густо, что казалось, тело просто измазано в грязи.

– Дюша, ты офонарел? – возмутился он. – У меня нигде вода не включена!

– А, ну я, наверное, ошибся. Может, кто-то другой, – пробурчал мужик и развернулся, чтобы уйти.

Череп потянул дверь, чтобы закрыть – и тут подскочили мы.

– День добрый, Череп, – улыбнулся я.

– А вы кто такие? – уставился он на нас, пытаясь закрыть дверь, но я подставил ногу и плечо. Закрыть не получилось.

– Как – кто? – сказал я и кивнул на Сальникова. – Ты не видишь?

– Не вижу! – с вызовом проговорил тот, выкатив грудь.

Я не убирал ногу. Ну да, подумал я. Признаться, я-то думал, такой контингент сразу узнает начальника уголовного розыска. Если жульманы не знают начальника УГРО – это, мягко говоря, не очень хорошо. Недоработка.

Череп снова дернул дверь, но я не дал – толкнул его внутрь. Он чуть не завалился, сделал несколько шагов назад, спиной упёрся в стену.

– Э, ты чё?! – заорал он. – Я сейчас ментов вызову!

– Менты уже здесь, – я сверкнул корочками.

Череп опешил, отшатнулся.

– А чё за беспредел? Я сейчас в прокуратуру позвоню! У вас санкция есть?!

– Есть, – ответил я.

Он рванул к туалету – ясно, прятать или сливать. Я успел раньше, хлопнул дверью прямо перед ним. Дверь ударила его по спине, тот завыл, упал на пол.

Я подошёл, взял его за нос, приподнял.

– Больно, пусти! – прохрипел он.

Я, конечно, не отпускал.

– Пусти, чё творишь, беспредел!

Я показал ему фото Тритона.

– Вот этого видел?

– Не видел, – забормотал он, явно чтобы что-то сказать, – первый раз вижу.

Я крутанул нос сильнее.

– А! Да, да! Приходил сегодня!

– Где он?

– Не знаю, ушёл.

– А зачем приходил?

– Ну, повидаться…

Ну, конечно. С тобой только беседы вести интересные, подумал я.

– Ты один в квартире?

– Да-да, один.

– Врёшь ведь, – сказал я. – Вон, в коридоре кроссовки не твоего размера. Похоже, Тритон у тебя где-то здесь.

Я проговорил громко:

– Тритон! Выходи, Тритоша! Мы ничего плохого тебе не сделаем.

Наконец, я отпустил нос Черепа. Тот держался за лицо и зло сопел.

В это время Сальников обшарил туалет и нашёл несколько пакетиков с белым порошком, спрятанных в вытяжке.

– Ого, вот, – сказал он, – а только как мы это оформлять будем? Мы же сюда незаконно вошли.

– Как-как, – поморщился я. – Напиши в рапорте: дверь была открыта, услышали крики, зашли, среагировали. И вот, валяется, – я взял один пакет, рассыпал по полу в прихожей. – Смотри, вещество рассыпано, возникли вопросы к хозяину квартиры – вызвал опергруппу. Всё логично?

– Ну да… Ну, Макс, ну ты даёшь, – удивился Саня.

Череп сидел, сгорбившись, бубнил про беспредел и про то, что будет жаловаться в прокуратуру.

Сальников тем временем позвонил в дежурку, сделал сообщение, вызвал опергруппу, а я прошёлся по квартире. Дверца у шкафа была приоткрыта.

Я подошел и резко распахнул ее. Внутри, сгорбившись, сидел какой-то человек. Он вздрогнул и волком зыркнул на меня. Я сразу узнал его.

– Привет, Андрей, – сказал я. – Выходи, что ли…

Я смотрел, как из шкафа выбирается Андрей, а в голове звучала песня Аллегровой.

Глава 5

Яровой выловил Андрея и доставил в отдел, передав Черноусову. Тот был удивлен, что командировочному так быстро удалось найти беглеца. Поблагодарил, и дав втыка незадачливому нарику, усадил своего родственничка на переднее сиденье «Волги», повёз домой, к себе.

– Утырок! – ругался он. – Наркоманская душонка! Уже успел принять, да? Всё насмарку, всё, что прошли, претерпели – всё псу под хвост! Теперь заново начинать.

– А нечего меня взаперти держать! – возмутился Андрей. – Отпусти меня! Ещё и ментов своих натравил! Я не просил… ещё и Черепа подставил! Из-за меня его повязали… эти твои!

– О Черепе он беспокоится! – зло бросил майор, выворачивая руль. – Ты бы о сестре подумал, о Вике!

– А она против таких методов твоих!

– Много она понимает… – продолжал он, сворачивая на улицу. – Вот если бы не она… Гори ты в аду, катись, блин, лесом! Но… я ей обещал. Она моя жена, и я ей обещал! Черт, что за жизнь такая…

– Жена, обещал… – хмыкнул Андрей. – Да пошли вы все! Когда у меня была жена, вам всем было пофиг!

– Да не жена она тебе была! – рявкнул Черноусов. – А так приблудная! Сучка наркоманская.

– Не говори так про нее! – взорвался Андрей. – Ты её убил!

Глаза наркомана вспыхнули гневом.

– Ты! Ты виноват!

– Да тише, не ори ты тут на всю улицу! – Черноусов испуганно оглянулся.

Хотя из машины всё равно ничего не было слышно – даже если бы прохожие шли рядом. А на дороге, с обычной скоростью – тем более.

– А что, боишься, что узнают? – торжествующе процедил Андрей. – Ха! Вижу, что боишься… Тогда тебя посадят, несмотря на то, что ты мент!

– Заткнись, – сжал руль Черноусов. – Я с себя вины не снимаю. Я… много думал об этом. Но всё равно считаю, что поступил скорее правильно, чем неправильно.

Его желваки двигались, глаза сузились.

– Что?! Правильно?.. – процедил сквозь зубы Андрей. – Как ты можешь так говорить, тварь, когда ты убил ее!

Черноусов не сдержался. Ударил кулаком сидящего рядом Андрея – выстрелил рукой вбок, попал в ухо. Тот ойкнул, схватился за ухо. Тогда майор добавил локтем под дых. Андрей закашлялся, стал задыхаться, хотя тычок был, в общем, слабенький, за рулём не размахнёшься.

– Во-во, – проворчал майор, – совсем скоро лёгкие выплюнешь и печёнку. Всё, это твоя дурь. Из-за неё гниёшь заживо, как ты не можешь понять.

– Нет, – откашлялся Андрей, – ты виноват, что я умираю заживо. Я тоскую по ней, вот и подсел плотно.

– Тоже мне, вдовец-страдалец. Не п*зди мне, – оборвал его майор. – Это она тебя и приучила к этой дряни.

Андрей с трудом распрямился, глаза полыхали.

– Всё равно сбегу, – прохрипел он с гневом, словно революционер на баррикадах. – Всё равно сбегу и всем расскажу. И всем твоим ментам расскажу, и не только твоим. Пойду куда угодно, хоть в газету, хоть на телевидение. Скажу, что начальник местной полиции – убийца.

Черноусов резко свернул, дал по тормозам, развернулся и поехал в другую сторону.

– Куда ты меня везёшь? – насторожился Андрей.

– Туда же, куда и её отвез, – ответил майор.

– Вези домой, к себе, – запросил тогда Андрей. – К Вике вези.

– Не заслужил ты жить, Андрюша, – прохрипел на это Вадим Владимирович. – Хватит кровь нам пить с Викой. Сейчас увезу тебя в лесок и прикопаю.

– Так меня же искать будут, – взвыл Андрей. – Все видели, меня менты повязали, тебе сдали. Молодой этот… который меня нашел, Яровой, кажется… ага… так он подтвердит, он скажет, что меня поймал и тебе сдал. Как ты меня убьёшь?

Черноусов ухмыльнулся, злорадно и холодно.

– Подумай своей башкой, – сказал он. – Я же запросто могу сказать, что снова ты убежал. И всё, я тебя больше не видел.

В салоне на секунду повисла тишина, только похрипывал замученный мотор.

– Э-э-э, подожди, – заблеял Андрей. – Я это, я погорячился, я не собирался тебя сдавать никому, да и кто мне поверит? Ты начальник полиции, уважаемый человек, майор – а я кто? А я никто.

– Вот именно, Андрюшенька, – зло проговорил майор, – ты никто, ты грязь, которая налипла жирным куском на мой ботинок. И не даёшь ходить по-чистому, не даёшь нормально жить. Всё, хватит, надоело.

Машина уже выезжала за город, в сторону леса. Листья давно опали. Серые голые деревья смотрелись зловеще. Ветки без листьев Андрею казались огромными когтями, что так и целились, чтобы впиться в него, желали его кровушки.

– Не надо… – пролепетал наркоман.

– Я тебя не убью, – сказал тихо майор, – если ты напишешь расписку, что будешь соблюдать все правила. Мои правила.

– Какие правила? Какую ещё расписку? – испуганно пролепетал Андрей.

– На, пиши, – Черноусов порыскал одной рукой в бардачке, вытащил небольшой блокнот и шариковую ручку прямо на ходу, не останавливаясь. – Вырви листочек, напиши: я, такой-то такой-то, обязуюсь соблюдать правила.

– Вадик, что за бред? – спросил Андрей, голос у него дрожал, будто на эти слова уходили последние силы тщедушного тела. – Ты будешь верить какой-то бумажке?

– Знаешь, – перебил его майор, – мне так будет спокойнее. У меня такой бзик, да, Андрюшенька. Пиши.

– Да, да, я напишу, – промямлил Андрей. – А что писать? Остановись. Я не могу так, на ходу. Бумагу порву.

– Пиши на ходу, сука, – уже орал Черноусов, сжимая руль.

Наркоман вырвал листок, схватился за ручку и на мгновение замер. В глазах был страх.

Он быстро написал три слова. Одну строчку. Следом три восклицательных знака. Подчеркнул всё это тремя чертами подряд.

– Написал? – спросил Черноусов, оглядываясь на родственника.

Андрей испуганно спрятал записку в нагрудный карман куртки.

– Показывай, что написал! – приказал Черноусов. – Ну!.. Или тебе крышка!