скачать книгу бесплатно
Я понял, что совсем не вовремя, но сами виноваты, замыкаться надо.
– Я в коридоре подожду, – крикнул я и потащил к выходу таращившегося во все глаза Погодина.
Закрыл за собой дверь. Через некоторое время из кабинета выпорхнула растрепанная балерина. Скользнув по нам виноватыми глазками, ланью поскакала прочь, тряся слоями белоснежной пачки, как страус перьями.
– Входите! – послышался из глубины кабинета голос.
Дубль два. Вошли снова. Кабинет увешан огромными фотографиями из сцен «Садко», «Спящей красавицы» и прочих «Щелкунчиков». За столом, уставленным статуэтками, развалился худрук. Взгляд ленив, будто только отобедал и его в сон клонит. Но грудь вздымается, как после стометровки.
На вид лет сорок, очёчки круглые и хохолок начесан. Стоит на лаке, наверное. Хотя сейчас немного сбит, после «поединка» с балериной. А так – вылитый Грибоедов, как его нам в учебниках изображают.
Завидев нас, товарищ Чернопольский с облегчением выдохнул и перестал прикидываться валежником, поправил перекошенный галстук:
– Вы кто, товарищи?
– Милиция, – корочки я доставать не стал, худрук и так был рад, что не начальство к нему в такой момент неподходящий нагрянуло. – Хотим вам задать несколько вопросов по поводу Артура Дицони.
– Ах, этот Дицони! – всплеснул руками «Грибоедов». – Этот бездарь, наконец, нас покинул навсегда! Простите, товарищи. О мертвых либо хорошо, либо никак, но я всегда говорил директору, что это была плохая идея – брать в основной оперный состав человека с непонятным баритоном и проблемами ритмики.
– А по мне, так все оперные певцы поют одинаково, – ухмыльнулся Погодин. – Слов никогда не разберешь. Будто не на русском. Особенно женщины непонятно поют.
– Что вы понимаете, молодой человек? – всплеснул руками Чернопольский. – Оперный голос – это искусство и сила. Во время выступления ему нужно перекрыть целый оркестр. И огромный зал без микрофона наполнить. Вы представляете? Какая мощь! Просто исполнительницам приходится модулировать свой голос, прибегая к резонансу для усиления звучания в верхнем регистре так, что все гласные становятся похожими одна на другую. Это школа.
– Ну я же говорю, – кивнул Федя. – Ничего не понятно. Особенно по радио.
– Слушать оперу в приемнике – это кощунство. Вы приходите к нам на спектакль, у нас прекрасная “Тоска” сейчас, а какие декорации, собор какой! Художник мне всю кровь за него выпил, но собор вышел, что надо.
– Давайте к делу, – прервал я спор о высоком. – Валентин Савельевич, расскажите все об Артуре. Чем жил, чем дышал. С кем общался.
– Театром не жил он, это точно, – по-дирижёрски взмахнул руками тот. – Этому хлыщу было абсолютно наплевать на то, что его удостоили чести работать бок о бок с такими корифеями сцены, как Григорьев и Ведерников. У нас народные артисты, а не табор.
– Зачем же вы его взяли?
– Это было указание, вы понимаете, оттуда, – понизив голос, худрук ткнул пальцем в потолок. – Говорят, он знаком с Галиной Брежневой. Прихоть у нее такая была, чтобы Дицони выступал на большой сцене. Хотя сам он к этому совсем не стремился – у нас ведь пахать надо, вы понимаете, а у него даже не бас, чтобы вот так, в расслабленной манере. Да, что я вам говорю. Я думаю, он даже бы уволился, но, видно, не только нас обязали…
– А общался он с кем?
– Да ни с кем. Цацки дорогие любил и девочек.
– Ну, девочек любить – не порок, – улыбнулся я. – Многие этим грешат. Сами понимаете.
– Ах, оставьте пустые домыслы, – прижал руки к груди Чернопольский, будто отыгрывал партию на сцене. – Верочка ко мне за советом приходила.
– Да-да, конечно… А в поведении Артура ничего вам странным не показалось? Были у него здесь недоброжелатели?
– Бог с вами, милейший, кто же будет желать зла фавориту первой леди Москвы. Мы не самоубийцы, но и не убийцы, если вы про это. Артисты – люди тонкой душевной организации. Ну и что, что страстные, у них работа такая. Они котенка не обидят, не то что сына цыганского барона. Нет, никаких недругов. А вот странности у Артура были. Вернее, наклонности криминальные.
Худрук поводил пальцами в воздухе, на что-то намекая.
– Это уже интересно, – кивнул я. – Что же он такого тут натворил?
– Здесь – ничего, а вот примерно полгода назад он не явился на генеральную репетицию. Ну, вы представляете, что это такое!
– Нарушение трудового режима? – хмыкнул я.
– Все ведь уже наверняка отрепетировано, – поддержал меня Погодин.
Как видно, Чернопольский на этом только уверился, что мы – кто угодно, но точно не театралы.
– Спектакль – это сложный механизм, это почти живой организм, где важно буквально все. Сотни людей заняты, костюмы, грим, машинерия, и все нужно проверить перед представлением. Уж, конечно, его неявка нам дело осложнила, но что тут сделаешь, заменили временно вторым составом.
Он вздохнул, будто долго читал лекцию и уже устал.
– Потом Дицони явился и сказал, что его милиция задержала, и он ночь провел в КПЗ. Мы конечно, подумали, что брешет, но он справку какую-то предоставил. С печатью. Что действительно был задержан.
– Хм-м… Странно. Московская милиция не знала, кого задерживает?
– В том-то и дело, справка была с печатью не столичной, а из Зеленоярска.
– Ого… Так это же километров триста-четыреста от Москвы.
– Вот там-то Артура Дицони никто и не знает. Местные милиционеры его и сцапали.
– Спасибо, не густо, – разочарованно поморщился я.
– Так вы не будете проверять эту информацию? – с некоторым возмущением воскликнул худрук.
– Вряд ли. Мало ли, за что его там задержали. За какое-нибудь мелкое хулиганство, скорее всего.
Чернопольский с хитрым видом покачал головой и даже как-то вздохнул – мол, боже, какие плоские фантазии.
– Нет, – Валентин Савельевич действительно будто оскорбился моим предположением, – Вы не знали Артура. Он слишком себя любил и никогда до пьяного дебоша не опускался. – Говорят, там скверная история с ним приключилась. В этом самом Зеленоярске.
– Какая?
– Вы же из милиции, а не я… Вот и узнайте. Только после возвращения из Зеленоярска Дицони сам не свой был почти неделю. Уж не знаю, что там с ним приключилось, он никому не рассказывал.
– Спасибо, Валентин Савельевич, мы обязательно проверим этот факт.
* * *
– Привез? – Горох встретил Каткова пытливым взглядом.
Тот, раздувая щеки и борясь с одышкой после преодоления ступенек, вошел в кабинет, радостно размахивая портфелем.
– Так точно, Никита Егорович, на Пятницкую в НИИ смотался, заключение забрал.
– Быстро они состряпали, – одобрительно закивал следователь. – Два дня только прошло. Могут, когда хотят. Ну давай уже, доставай, что там медики написали.
Горохов чуть ли не выхватил из рук криминалиста бумаги, отлистал в конец документа и жадно пробежал глазами вывод:
– Все так, как при предварительном осмотре. Причина смерти – колото-резаное повреждение грудной клетки с повреждением левого желудочка. Удар однократный, с погружением однолезвийного клинка в объект на глубину чуть более двадцати сантиметров. А это значит, что рука убийцы твердая. Есть силушка.
– А что насчет живота? – спросил я.
– Порез поверхностный. Без проникновения в брюшную полость.
– Жаль, – сокрушался Погодин.
– Почему? – с удивлением уставился на него Горохов.
– Я думал, может, у цыгана в животе камешки были. Тогда бы мотив был ясен.
– Это явно не ограбление, – кивнул Горохов. – Если Луцкая не врет, в ту ночь кто-то целенаправленно пришел убивать Дицони.
– Вы ей верите, Никита Егорович? – спросил Погодин. – Почему тогда он оставил в живых свидетельницу?
– Видно, совсем уверен в своей неуязвимости, – Горохов задумчиво зажевал кончик галстука, который до этого мусолил в руке. – Либо за ним кто-то стоит очень влиятельный. Либо…
– Либо, – за следователя продолжила Света, – он считает себя правым. Уверен в своих поступках и никогда не раскаивается. Такое бывает у психопатов. Люди в их жизни – лишь пешки, которыми они манипулируют.
– Вот только психов нам не хватало, Светлана Валерьевна, – вздохнул Горохов.
– Не псих, а психопат. Это человек с патологией в самом характере, проще говоря, он обделен совестью и моральными качествами. В наборе его чувств нет любви и привязанности. Он вступает в контакт только для получения необходимого ему ресурса. Например, денег, материальных благ и получения эмоций за счет подавления других. Его внутренний мир пуст и бесцветен, потому ему приходится отбирать яркие краски у других.
– Нда-а… – Горохов поскреб подбородок. – Одно радует. Что психопата будет легче поймать.
– Отнюдь, – возразила Света. – Нельзя недооценивать их ум и харизму. Они живут среди нас, и выглядеть могут очень обаятельными и доброжелательными.
– Эх… – Горохов закурил. – Знать бы мотив, считай, полдела сделано. А так… Кого искать? Черт его знает. Окружение Дицони отработали и гостиницу перевернули. Списки всех постояльцев, проживавших на момент убийства, запросили, проверяем пока. Но толку нету.
– Не всех еще отработали, – сказал я. – Его любовница не опрошена.
– Вот не начинай, Андрей Григорьевич, – у следователя в пальцах сломалась сигарета. – Не дави на больное. Кто же нас подпустит к ней. Или ты предлагаешь сюда ее вызвать? Повесткой?
Дверь распахнулась, чуть на пришибив Каткова, что стоял рядом со входом. На пороге появилась широкомастная дама возраста предпенсионного, но со статью императрицы Екатерины.
Глава 5
За дамой переминался с ноги на ногу местный начальник ГУВД – целый генерал-полковник. Он попытался проскочить вперед дамы, но не успел. Женщина по-хозяйски вошла первой и остановилась посреди кабинета.
– Прошу вас, Галина Леонидовна, проходите, – генерал, наконец, протиснулся и, стоя чуть позади, незаметно махнул нам рукой, дескать, встаньте, товарищи, и поприветствуйте высокую гостью.
Но никто из нас не оторвал от стула пятую точку. Все, конечно, опешили, увидев, кто к нам заявился, но сделали вид, что не узнали Брежневу. Ждали, что будет дальше.
Та брезгливо поджала губы, огляделась и, обернувшись на провожатого, громко спросила:
– Это и есть ваша хваленая следственная группа?
– Это лучшие специалисты, – закивал генерал. – Встаньте, товарищи, у нас сама Галина Леонидовна.
– Здрасьте, – скептически произнес Горохов, чуть оторвавшись от стула.
Мы последовали его примеру.
– Кто у вас главный? – Галина прошла вперед тяжелой поступью, размахивая сумочкой из крокодиловой кожи. Стройняшкой она не была, так что объемное платье из дорогой ткани напоминало парашют, а бусины из крупного жемчуга на шее только подчеркивали второй подбородок. На внешность не красавица, но харизма прослеживается. На голове – копна. Хоть и аккуратная, но объемная, будто с начесом.
– Старший следователь по особо важным делам Горохов Никита Егорович, – представился наш шеф. – Чем обязаны?
– Вы что, Горохов? Не узнали меня? – сверкнула глазищами Галина.
– Узнал, – невозмутимо кивнул тот, – поэтому и спрашиваю. У нас рабочий процесс, так сказать. Тайна следствия. Гражданским сюда нельзя…
– Это я-то гражданская? – Галина махнула ручищами, будто ветряная мельница.
Ветерок достал и до меня. Катков даже на секунду зажмурился, но Никита Егорович с каменным лицом сел за рабочее место и смотрел на гостью не мигая, будто участвуя в битве взглядов.
– Совсем охамели! – Брежнева повернулась к генералу. – Плохо воспитываете свой личный состав!
– Галина Леонидовна, – поспешил заверить тот. – Это не мои сотрудники, они только дислоцируются на Петровке, а, согласно межведомственному приказу, подчиняются начальнику ГУУР МВД СССР.
– Бардак, у тебя генерал, – поморщилась Галина. – Значит, так, – она снова повернулась к Горохову. – Даю вам неделю, чтобы найти, кто убил Артура.
– У нас свое начальство, Галина Леонидовна. Задачи оно нам ставит.
– Ну ты посмотри на него, – включила опять «мельницу» первая леди, обращаясь снова к генералу. – Какие бестактные у вас сотрудники.
– Галина Леонидовна, – начальник управления приложил руку к сердцу. – Не мои они.
– Да поняла уже, – отмахнулась от него Брежнева, и, посмотрев Горохову прямо в глаза, отчеканила. – Если не раскроете – вашей хваленой спецгруппе хана. А сами на гражданку пойдете с волчьим билетом.
Тяжелое молчание на секунду все же прокралось в кабинет, но Никита Егорович быстро его оседлал.
– Мы всегда делаем свою работу, как положено, – пробубнил Горохов будто по учебнику.
– И вот еще что, – Галина поправила сбившиеся бусы. – Слышала, вы нашли подвеску Артура. Ту, что с бриллиантами. Я пришла ее забрать.
– Извините, Галина Леонидовна, но ее могут получить только родственники убитого. Вы не имеете на нее имущественного права.
– Черт знает что! – Брежнева фыркнула, резко развернулась, обдав нас колыханием «парашюта», и решительно шагнула к двери, чуть не раздавив по пути генерала. Тот успел шмыгнуть к выходу и по-лакейски распахнуть перед ней дверь.
Бум! – дверь громко захлопнулась за посетителями, Катков вздрогнул, а мы облегченно выдохнули.
– Скверное дело досталось нам, товарищи, – до этого невозмутимый Горохов теперь раздувал щеки, натирал взмокшую макушку и лоб клетчатым платком, даже снял пиджак и закурил. – Если не найдем убийцу, думаю, что нас и вправду могут расформировать.
Я задумчиво смотрел в стену перед собой.
– Да кто она такая? – хорохорился Погодин. – Пусть не лезет в дела милиции. Где это видано, чтобы гражданские нами помыкали?
