Полная версия:
Честно и откровенно. Эпизод четвертый
Янштейн 18:48
Ты чего молчишь-то теперь?
Вы 18:48
Все, давай, Янштейн, я занята.
Янштейн 18:48
Ну и ладно!
Бе-бе-бе!
70. «Может, напоследок?»
1 марта 2022 года, вторник, вечер
Ольга сидела на огромной кровати, прижимая смартфон к груди. Комната, дарившая столько наслаждений, сейчас казалась темной и страшной, как обитель жестокого призрака в древнем замке. Семейная трио-идиллия дала трещину. В светлое море соблазнов и оргазмов попала ложка зловонной черноты, которая стала неумолимо расти, покрывая все радужные мысли и эмоции мрачным и смрадным пятном.
Яна еще что-то написала, но Ольга не могла более читать. В душу ее закралось что-то плотное, парализовавшее все чувства. Будто весь мир остановился! Перед глазами намертво встали те сообщения, которые… которые… которые… не могла написать Алина!
Ну вот не могла она такое написать, как же так?!
Особенно пугали слова:
«Скоро все будет серьезно».
«Он будет моим, отвечаю!»
«И ни с кем его делить не собираюсь!»
О ком она? – вибрировало в Ольге со злостью, обидой и страхом. – Кого она имела в виду, черт возьми?! Может, и вправду познакомилась с кем-то в офисе Димы? Но причем здесь «…его делить…»? Никто ведь ей не предлагал, не намекал, не требовал?.. Нет, она как пить дать имела в виду того, кого ей уже приходится делить! А делим мы сейчас только… Алина-вагина, сучка ты подлая, я ведь тебе доверяла!..
Ольга взглянула на часы. Стрелки указывали на семь.
Дима с Алиной уже давно должны были вернуться домой.
Где они?.. Неужели он изменил?.. Нет, он не мог пойти против своих принципов, он слишком на них зациклен!.. Неужели она предала?.. А она могла?.. Стопудово могла, баба ведь!..
Ольга ощутила себя обманутой, использованной и выброшенной, как мятая посудомоечная губка, пропитанная застарелым растительным жиром. Она начала убеждаться, что ее нагло и исподтишка передвинули на второе место.
Ну уж нет, не передвинули! Пока еще, возможно, только пытаются. Но я буду сопротивляться! Надо менять тактику, отказываться от всего ненужного баловства… Какая же я дура!.. Надо было найти и пригласить эскортницу, максимально похожую на Алину, пусть даже из другого города, пусть даже из Москвы или из заграницы! Осуществили бы с Димой все намеченное и забыли! Заплатили бы шлюхе с щедрыми чаевыми и вышвырнули вон, как пустую упаковку, потом продолжили нормально жить… А я добровольно впустила змею в дом, в постель, сама расположила ее между мной и любимым человеком!
Полчаса спустя
Когда вернулись Дмитрий с Алиной, Ольга не вышла их встречать. Она легла на кровать и сделала вид, что дремала, а их приход разбудил ее.
– Плохо себя чувствуешь? – забеспокоился Дмитрий, войдя в спальню. – Может, скорую вызвать?
Взгляните-ка, проявляет заботу, ёкарный бабай, – заметила Ольга. – Значит, я все еще ему не безразлична?
– Нет, все нормально. – На язык упали другие слова. – Я просто задремала от скуки ненадолго.
Стараясь не выдать тревоги, она крепко поцеловала Дмитрия, но проигнорировала подругу.
Алину это немного обидело.
– А меня?! – Она обиженно улыбнулась и постучала пальчиком по ямочке на щеке.
Ты все еще играешь прописанную для тебя роль, да, сука?
– Извини, у меня просто небольшое недомогание. – Ольга по-дружески обняла Алину, но намеренно «промахнулась» с поцелуем и чмокнула воздух у ее уха. – Что там с Антоном? Звонила ему сегодня?
– Нет. В последний раз говорила с ним позавчера утром. Ты ведь знаешь, маман отвечает только на мои входящие, да и то по настроению. Потом прячет телефон от Антона, чтобы он без нее не мог со мной связываться. Сейчас приму душ и еще раз попытаюсь дозвониться.
– Хорошо, иди.
Пару минут спустя
Алина, как и раньше за все время сожительства с друзьями, оставила дверь ванной открытой. Чтобы в любую минуту Дима мог присоединиться к ней. Неоднократно Ольге приходилось возиться с чем-нибудь в гостиной и слушать стоны подруги под плеск воды. Это безгранично возбуждало ее: до мурашек на коже, до дрожи в коленях, до пульсации в паху. Сначала она подглядывала из коридора, изнывая от желания, затем свободно входила и начинала неистово удовлетворять себя на бортике джакузи, любуясь мокрыми телами, слитыми в страстном соитии.
Но сегодня Ольга, проходя мимо ванной, закрыла дверь.
Не захлопнула ее, просто тихонько прикрыла, пока не щелкнул язычок замка. Нежное пение Алины стало гулким, далеким, но затем оно резко прекратилось.
Алина заметила, что дверь закрыли. Не увидела это через пелену пара и мокрое душевое стекло, не услышала сквозь плеск воды, а ощутила нутром, будто кожа заметила разницу в температуре воздуха. На ум ей почему-то пришла ее же фраза: «Почему ты так боишься закрытых дверей?» Теперь она это понимала. Закрытая перед носом или за спиной дверь всегда что-то символизирует.
«Выхода нет» или «Посторонним вход воспрещен»?
Нет, смысл гораздо тоньше. Закрытая дверь означает:
Либо ты остаешься, либо уходишь! Либо ты нужна, либо выброшена! Либо тебе доверяют, либо тебя презирают!
В душе и в душе… точнее, находясь под душем, Алина в глубине души надеялась, что Дмитрий, избавившись от одежды, войдет и снова возьмет ее под струями теплой воды, как было не раз. А Ольга посмакует, возбудится, раззадорится, поласкает себя, затем они втроем перейдут в спальню на огромную кровать. Две подруги снова начнут соревнования за страстного любовника – игры под названиями: «Кто быстрее?», «Кто дольше?» и «Кто лучше?». И начнется очередная ночь страсти и множественных оргазмов, подобно которым Алина не испытывала никогда ранее за всю свою жизнь.
Сегодня она особенно жаждала Диму. После рабочего дня они задержались в его кабинете, и она все ему рассказала: про Коршунова, про его услугу, про ее услуги взамен.
Все, как он просил – чистую правду, от начала и до конца!
Дмитрий не назвал ее шлюхой. Он был выше этого. Он был сильнее этого. Он сказал, что с этими последствиями нужно что-то делать, и он подумает на досуге, как решить проблему. Эти слова возбудили Алину. В ее глазах Дмитрий являлся «настоящим мужчиной». Если он сказал, то сделает. Он поможет, выручит, поддержит, защитит, спасет.
Она захотела отплатить ему. Авансом. Предложила ему заняться сексом в кабинете, но он снова отказался. Это означало лишь одно: в его сердце и мыслях пока еще правит не Алина.
Ольга – истинная хозяйка его души и тела.
Либо ты нужна, либо выброшена!
Кто бы ни закрыл дверь ванной, Алина прекрасно поняла намек.
Лафа закончилась, йопта!.. Но пусть! Я проиграла бой, но не войну. И пока есть в руках оружие массового поражения в виде моей красоты и стройного, нежного, упругого тела, я буду сражаться дальше. Я очень хочу носить фамилию Войда. Я очень хочу, чтобы передо мной вежливо пресмыкались в офисе, в ночном клубе и на базе отдыха, принадлежащих Диме. Я тоже хочу беззаботной жизни, вечных скидок в его торговом центре, новый «порше кайенн», платья от модных домов Парижа, Италии и Испании, бриллиантовое колье… да много чего еще! Я хочу для Антона, вынужденного расти в женском обществе, достойного отца, который воспитает из него настоящего мужчину – сильного, серьезного, умного и успешного, каким является сам Дима Войда. И я имею право все это хотеть, уверена на сто процентов!
Пока все эти мысли вихрем проносились в ней…
В то же время
…Ольга решительно вошла в спальню и уперла руки в бока.
– Нам нужно поговорить! – заявила она Дмитрию.
– Давай. – Он повесил костюм на штангу гардероба.
– Алину ты тоже считаешь своей?
– О-о, началось! – Дмитрий улыбнулся. – Я так и думал, что рано или поздно…
– Ответь мне честно и откровенно!
– Да. Считаю.
– Ах так! – Ольге захотелось умереть на месте. Слезы постучались наружу, но она из последних сил их сдержала.
Дмитрий решил пояснить:
– Она живет в моей квартире. Она работает в моей компании. Она спит в моей постели. Как иначе мне к ней относиться?
Ольга сжала губы. Она глубоко вдохнула носом, затем:
– То есть она стала наравне со мной? Или уже больше, чем я?
– Ты сама говорила, что это как психологический наркотик. Попробую и, если понравится, не смогу остановиться. Мне понравилось. И еще как! Любой был бы счастлив от этого. Я должен благодарить тебя за такую возможность и опыт. И за два месяца жизни втроем я уже привык к вам обеим.
– Боюсь, что тебе пришло время сделать выбор. Если ты понимаешь, о чем…
– Тогда я выбираю тебя. – Дмитрий даже не задумался над ответом. Для него он, видимо, давно был очевиден.
Ольга разрыдалась. Она очень надеялась, верила, молилась, чтобы он ответил именно так, но в глубине души боялась, что все в любой момент может рухнуть. Она поникла и заплакала, и это были слезы радости.
Значит, он все-таки меня любит, хоть пока и не признается мне в этом! – вспыхнуло в ней понимание.
С напряженных плеч Ольги словно упала гора.
Дмитрий подошел к ней и нежно обнял.
– Эксперимент окончен? – спросил он, уже зная ответ.
– Мг-м, – кивнула Ольга, прижимаясь к его плечу.
– И каковы его результаты?
– Да ну их в баню! Не хочу больше об этом думать.
– Надо сказать ей. Как-нибудь прямо, но деликатно.
– Когда выйдет из душа, мы с ней поговорим. Думаю, она поймет. Она ведь сама решила, что соглашается не на постоянной основе, помнишь?
– Помню.
– И еще. – Ольга подняла на Диму твердый взгляд, в котором читались вина, мольба и осознание ошибок. – Я больше не хочу ничего подобного. Ты понял? Только мы вдвоем всегда, да?
– Все как раньше?
– Все как раньше.
Пятнадцать минут спустя
После душа обнаженная Алина с полотенцем на голове вошла в спальню.
Ольга с Димой ждали ее там. Он, уже будучи в шортах и домашней футболке, сидел на кровати, опершись о нее руками, а она ходила взад-вперед.
Неприятный разговор решила начать Ольга. Она все затеяла, она же хотела со всем покончить. Но просить подругу выйти из их с Димой сексуальной жизни было намного труднее, чем пригласить в нее. Ольге было немного неловко, но в ней так же бурлили злость, тревога и обида. Она надолго запомнила сообщения, пересланные Яной. Она правильно поняла все намеки, поэтому в какой-то степени ощущала себя преданной Алиной, близкой подругой, которой она доверяла и с которой делилась самым сокровенным.
– Алина, нам с Димой нужно кое-что тебе… – уверенно начала Ольга, но подруга, вытирая волосы полотенцем, перебила ее.
– Я все поняла, Оль. – Алина улыбнулась, стараясь не выказывать досаду. – Я же не тупая. Рано или поздно все должно было закончиться, скажи. Ты сама говорила, что хотите просто разок попробовать для остроты ощущений и разнообразия. Но это затянулось на два месяца, потому что я временно живу у вас. Было весело, правда! Мне тоже понравилось, даже очень. Не ожидала, что это будет так классно. Но завтра я начну искать квартиру, вскоре съеду, и тогда все вернется на круги своя, верно?
Ольга была благодарна подруге за понимание, хоть в глубине души ее все еще терзали злость и подозрение.
– Да, все верно, – сказала она, пытаясь сдерживать эмоции.
– Без обид?
– Без обид.
– Вот и хорошо, что все так закончилось.
Алина, в свою очередь, была уверена, что куда бы она ни переехала, отношения с Димой найдут свое продолжение.
Без Ольги!
Он мужчина, рано или поздно ему захочется «налево» для разнообразия. И я, самый доступный и желанный для него вариант, буду терпеливо ждать этого и вовремя окажусь рядом.
– Может, напоследок? – предложила Алина, еще не подозревая, к скольким разрушениям это приведет в итоге. – В последний раз, чтобы, так сказать, закрепить в памяти.
Ольга с Димой переглянулись.
– Хочешь? – спросили они друг друга почти одновременно. Затем оба рассмеялись и честно признали, что хотят.
Алина отбросила полотенце…
И все снова случилось.
Страстно, громко, пылко, нежно, сладко!
Затем Дима ушел в душ. Ольга решила составить ему компанию. Она заботливо намыливала ему спину, когда оба услышали из гостиной душераздирающий крик Алины.
71. «Прими мои соболезнования!»
Фрагмент диалога в личном чате мобильного мессенджера. Профиль Алины Иньязовой, два дня спустя
[вчера, 3 марта 2022 г.]
Вы 15:32
Я самая ужасная мать на свете!
Я так ненавижу себя сейчас, кто бы знал!
Наверное, лучше бы умерла я!
Янчик 15:33
Не говори так, пожалуйста!
Подожди, я позвоню тебе.
Ты ведь можешь сейчас говорить?
Вы 15:33
Да, давай.
[Входящий аудиозвонок от Янчик; принят 15:34]
Алина
– Да. – Голос ее дрогнул.
Яна
– Привет еще раз, моя милая! Поверь, ты не должна себя ни за что корить. Ты ведь не могла знать заранее. Мне кажется, это твоя мама виновата. Царствия ей небесного! Не надо было ей прятать от Антона телефон.
Алина
– Да вот же ж! Он около полутора суток питался водой. И жил в квартире один с трупом, думая, что бабушка спит. А я в это время занималась какой-то херней. Но я же не знала, не могла знать! Ёма-на, как представлю, аж мурашки по коже. Шестилетний ребенок, один совсем. Она потихоньку уже пахнуть начала. Он пытался ее разбудить все это время. Я позвонила, он по звуку телефон искал. А я все думала, почему никто трубку не берет? Три раза звонила, и он наконец нашел телефон. Сказал, что бабушка давно не просыпается. Я даже не сразу поняла, о чем он.
Яна
– Вскрытие уже провели?
Алина
– Да, сказали, что сердце. Ночью, во сне.
Яна
– Так быстро все сделали, молодцы!
Алина
– Дима помог, на лапу дали. Они там как ошпаренные бегали. Часов за двенадцать все готово было.
Яна
– А от чего сердце не выдержало, сказали? Или у нее было что-то хроническое?
Алина
– Причин много могло быть. Но я думаю, это переживания доконали ее. Из-за меня, из-за Антона, из-за сожалений своих. Я во всем виновата, походу. – Она всхлипнула. – Я самая ужасная дочь на свете!
Яна
– Не надо себя так казнить! Во всем этом нет твоей вины, поверь. Такое могло случиться с каждым.
Алина
– Но почему-то случилось именно со мной! Скажи, меня жизнь наказывает за что-то, да? Может, и вправду Бог есть, и Он все видит?
Яна
– К сожалению, на этот вопрос у меня нет ответа. Могу лишь сказать, что ты должна крепиться. Постараться пережить это. И жить дальше ради себя, ради Антона.
Алина
– Умом я все это понимаю. Но сердце жмет, дышать нечем. Слезы все выплакала уже. Спать и есть не могу, хожу как зомби. Отвлечься никак не получается.
Яна
– Ты у себя сейчас? С Антоном?
Алина
– Да, дома с ним. В куртках ходим. Все форточки открыты. Проветриваю квартиру.
Яна
– Антон заболеть может. Отправь его пока к Валентину Степановичу. Думаю, он не откажется посидеть с ним.
Алина
– Его дома нет, я уже стучалась. Лохушка, которая напротив живет, сказала, что он уже неделю в больнице лежит. Его толпа хулиганов на улице сильно избила. Я даже знаю, кажется, откуда ноги у этой толпы растут.
Яна
– Господи! И откуда? Шеф? Ты на него намекаешь?
Алина
– По логике все на это указывает. Никто другой соседу зла не желал. — Она глубоко вздохнула и злобно выругалась: – Какая же он все-таки сука трусливая! Сам зассал, ребят каких-то нанял. Говно-человек, иначе не скажешь!
Яна
– А доказательства его причастности есть? В таком случае можно обратиться в полицию.
Алина
– Откуда?! Еще никого не поймали. Хулиганы быстро и оперативно сработали. Будто не шпана, а настоящие профи. Но выглядело все как быдлянское ограбление.
Яна
– Надеюсь, он скоро поправится.
Алина
– Я тоже. — Она шмыгнула. – Ты придешь на похороны завтра?
Яна
– Конечно!
Алина
– Спасибо тебе, подруга! Дима тоже там будет. Он мне помогает во всем: и морально, и материально. Даже не знаю, что бы я без него делала. А Ольга отказалась приходить, прикинь! Мол, ей атмосфера не нравится. По клубам и бутикам гулять она готова. А подругу поддержать – хрен там. Не знаю пока, где Антона оставить. Не хочу таскать его на кладбище. Цветы, растительность – сама понимаешь.
Яна
– И правильно, я считаю. К тому же ему рано еще это видеть. Хоть он и так уже пережил немало.
Алина
– Да он толком и не понял ничего. Думает, бабушку в больницу увезли, потому что у нее типа сон глубокий. Я ему набрехала так немного. Но как потом объяснять ее долгое отсутствие, даже понятия не имею, если честно. Может, сам забудет, а подрастет – поймет.
Яна
– А пусть Ольга с ним посидит, если она не идет.
Алина
– Она же детей люто ненавидит. К тому же не особо мне хочется доверять ей своего ребенка. Научит его всякой ненужной ерунде, а мне потом мучиться и со стыда гореть.
Яна
– И что ты решила? Куда его? Или давай я с ним посижу.
Алина
– Не, ты мне на похоронах нужна. Попрошу Ивашкиных, соседей. Не должны отказать в такой день. Мать с ними вроде в нормальных отношениях была. Ладно, пойду я. Надо готовиться потихоньку. Черный платок не найду никак. Где-то был, а где – не помню.
Яна
– Еще раз прими мои соболезнования! Даже представить не могу, каково это – мать потерять в тридцать лет. И она сама еще молодая ведь была. — Она печально вздохнула. – Ты держись там, ладно?
Алина
– Приходится. Куда деваться! Жизнь-то идет. Спасибо тебе, Янчик! До завтра, милая моя.
Яна
– Ага, пока! В девять буду у тебя.
[Аудиозвонок с Янчик; завершен 15:40]
72. «Старшие уходят, младшие растут»
4 марта 2022 года, пятница, день
Ветер рвал одежду, волосы, ленточки и цветы на венках.
Священнослужитель грустно провел службу, будто переживал личную трагедию от кончины чужого, совершенно незнакомого ему человека. Алина, не поверив ни единому его распеву и не разобрав половину слов, пропустила все псалмы и стихиры мимо ушей.
Все присутствующие – бывшие коллеги матери, которых Алина видела впервые в жизни, Яна и Дима, – бросили в могилу по горстке земли, затем молчаливые мужчины с лопатами начали торопливо завершать работу.
Наблюдать за этим Алине было нелегко. Земля падала на крышку гроба с противным звуком, олицетворяющим собой лишь безнадегу, тоску, потерю. Каждый глухой удар и шелест песка будто отнимал у собственной души драгоценные кусочки жизни. И траурные мысли не давали покоя, носились и носились в голове, как рой испуганных насекомых. Очень тяжело было осознавать, что под слоями холодной земли в вечном мраке замуровывалась отнюдь не изношенная деталь сломанного механизма, а человек – родной, близкий, давно привычный, который раньше большую часть жизни всегда был рядом. Хотя для Природы этот любимый и некогда живой человек, наверное, и являлся ничем иным, как изношенной деталью. Для Вселенной это была всего лишь мелкая, ничем не примечательная крупица, микроб, молекула, атом. Мир даже не заметил потери своей части, а для ушедшего человека по сути исчез весь мир. Для него наступил конец света, хотя сам белый свет продолжил существование, совершенно не принимая в расчет, что в чьих-то глазах он навсегда померк.
Алине хотелось остановить трудящихся мужчин с лопатами, смести сырую землю с гроба, прижаться к холодной крышке щекой и легонько постучать, словно в дверь спальни. И выразить матери все то нежное, приятное, светлое, что должна была сказать раньше и говорить каждый день, но по каким-то эгоистичным причинам предпочитала держать в себе, закапывать в глубине, забывать, считать неважным, само собой разумеющимся. Алина пожалела обо всех грубостях, брошенных в сердцах в адрес матери, обо всех былых ссорах и обидах.
Если бы возможно было повернуть время вспять, мама! — размышляла она. – Но насколько? Куда вернуть? И для чего?.. Может, перенестись в тот вечер, когда ты выставила меня за порог, чтобы попытаться нормально объяснить тебе ситуацию?.. Или в тот вечер, когда я в панике согласилась на условия Коршунова, и отказать ему, тем самым предотвратить скандал, который явно пошатнул твое сердечное здоровье?.. Или в ту ночь, когда Коля привел Валеру на съемную квартиру, чтобы предотвратить ошибку и впоследствии не травмировать тебя своими личными переживаниями и дрязгами?.. Если бы хоть одну из этих причин можно было каким-нибудь вселенским скальпелем вырезать из жизни, чтобы дальнейшие события пошли по иной колее, то ты, мама, сейчас все еще была бы дома, а не в этой смрадной и холодной темноте под звуками падающих на крышку гроба комьев земли! Пусть ты была бы зла на меня, пусть чем-то недовольна, пусть кричала бы, ругалась, бесилась, упрекала, а я бы с улыбкой подошла к тебе, крепко обняла и сказала честно и откровенно, что люблю тебя и всегда буду любить!
– Я никогда тебя не забуду, мам! – пришел осознанный и логичный итог, озвученный вслух. – Спасибо тебе за все, родная! И прости за то плохое, что я тебе причинила!
Алина заплакала на плече Дмитрия. Он нежно обнял ее и прижал к себе.
Яну укололо это прямо в сердце, но она сразу же заставила себя войти в положение Алины.
У нее ведь горе! А Дима ей просто друг!.. Просто! Друг! Впрочем, как и мне!.. Он обнял бы и меня, если бы мне тоже было плохо.
Ты уверена, Янштейн?
Заткнись!
Уезжать с кладбища для Алины оказалось не менее тяжело. Она влезла на второй ряд сидений Диминой машины, обернулась и долго смотрела через заднее стекло. Могила матери оставалась все дальше и дальше. И Алине вдруг показалось, что она вероломно бросает родного человека посреди бессмысленной, заросшей сорняком пустоты и одиночества, отчего сердце ее облилось кровью, а душа заполнилась скорбью и непереносимым чувством вины.
– Алина, ты как? – спросила Яна, обернувшись с переднего пассажирского места.
Могила осталась далеко позади.
– Нормально. – Алина вытерла слезы и взглянула вперед на дорогу. – Куда деваться, скажи. Жизнь ведь продолжается. Это ее давно устоявшийся цикл: старшие уходят, младшие растут.
Одни вянут, другие цветут! – вдруг вспомнилось и исчезло.
– Поверь, твоя мама не хотела бы, чтобы ты себя жестоко казнила, – сказала Яна.
– О-ох, ты ее не знала толком.
– Но я ведь была с ней знакома, верно? И главное не то, какой она была для тебя при жизни. Главное, что она вообще у тебя была! Твоя родная мама, которая тебя вырастила и воспитала. Причем большую часть времени в одиночку.
– Да, этого не отнять. Она была стойкой. Жаль, что в ее жизни нашлось так мало личного счастья. И мне кажется, что я начинаю повторять ее судьбу.
– Не говори так! – потребовала Яна. – Не смей так думать! Мысли материальны. Как ты мыслишь, так и живешь. Думай позитивней. Все наладится. Все будет хорошо!
Алине захотелось ответить какой-нибудь колкостью, касающейся личной жизни Яны, но она сдержала себя от лишних эмоций. В конце концов, она была больше благодарна подруге за поддержку, чем зла за нравоучения.
