Развод. Мужика заказывали?

Я как дурак, клянусь, жду, что она попросит меня показать ей… и не только показать…

Зина, ты охренел!

Малышка вся из себя на нервах перед свадьбой, еще и подружки ее дебильные устроили нам обоим светопреставление. И она не виновата, а я на нее наорал.

Снова икает.

Мозги мои нахрен отключаются. Может, я за последнее время вообще пропил их окончательно, а может, у меня просто не было никогда такой девушки? Настоящей и ранимой?

Она послезавтра замуж выходит, идиот!

Ик!

Проклятье!

Хватаю ее за руки – ледяные. Притягиваю и зачем-то кладу ее ладони к себе на живот под футболку. Холод обжигает, но я наслаждаюсь ее прикосновениями и робким ошалевшим взглядом голубых глаз.

Ай, в пекло все!

Я сразу, как увидел ее на пороге в этом халатике, почти забыл, что мне нужно было. Движения плавные, изящные, как у танцовщицы, осанка прямая. Она не просто впустила меня в номер, а упорхнула от меня подальше, но я все равно ее настиг.

Каштановые блестящие волосы до плеч очаровательно манили к себе прикоснуться.

Ее губы… Честно?

Я уже даже пожалел, что я не тот самый мужик по объявлению. Она назвала меня вначале стриптизером, потом сантехником, и улыбалась лишь мне одному с ямочками своими на милых щечках.

Танюшааааа! Что ж ты делаешь со мной?

Пытался ведь сопротивляться! И ругался! А она своими плачущими голубыми незабудками просто смела меня нахрен!

И вот ее руки уже касаются моего живота, а я обхватываю ее прелестное личико своей огромной неуклюжей и истертой до привычных мозолей ладонью. Зарываюсь пальцами в очень мягкие и еще влажные после душа волосы, и притягиваю к себе. Наклоняюсь, попутно вдыхая ее шикарный запах.

Не могу сказать, что я первый начал.

Танюша тоже слетает с катушек и подставляет губы под мой поцелуй.

Я царапаю ее нежную кожу колючей щетиной, которую не успел сбрить в приступах агрессии. И касаюсь своими жесткими и сухими губами ее. Темнеет в глазах от мягкости и влажности ее рта. Языком вторгаюсь на ее территорию, беру штурмом и в ответ получаю лишь мягкое сопротивление, от которого у меня все мгновенно воспламеняется в штанах.

Она тащит мою футболку вверх, и мне приходится разорвать наш обжигающий поцелуй. Скидываю с себя предмет одежды, и без задней мысли тяну пояс ее халата на себя. Пока короткая передышка. Потому что потом я не оторвусь от этой малышки. Вцеплюсь в нее жестокой хваткой питбуля и никто у меня ее не отнимет!

Вижу краткий миг сознания в ее глазах, когда спускаю ее халат с плеч.

– Зин…-а-а-а-а, – она точно хотела остановиться, но уже поздно!

Девочка обнаженная вся. Даже трусиков нет!

Да это я приплачивать должен за такой подарочек! Фигура потрясающая с женственными и плавными изгибами. А грудь? Что надо! Накрываю ее ладонями, мягко сжимая, и снова вторгаюсь своим упрямым языком ей в рот.

Она такая маленькая, такая… Уф! Подхватываю ее и приподнимаю. Прижимаю к стене своим телом. Стройные ножки Танюши обвивают мой торс. Наша кожа соприкасается. И я могу сказать единственное:

– Блять, у меня сейчас хрен сломается, как сильно я тебе хочу!

Таня издает смешок. Конечно она в шоке от моих комплиментов, а мне плевать! Однако ей становится не смешно, когда мой язык начинает властно хозяйничать у нее во рту, и то же самое повторяют мои пальцы у нее между ног.

Киска вся мокрая, пальцы скользят по ее клитору, как заведенные.

Она стонет и кусает мою нижнюю губу, оттягивая ее. Ее ногти вонзаются мне в шею и плечи. Пытается держаться, хотя она весит не больше пушинки, и я ее точно никуда не отпущу.

Меня выносит от этой девчонки. От ее реакции на мои прикосновения, от ее всхлипов. От нее пахнет ванилью и колой. Дерзкая, заправленная пузырьками, но сильно приглушена кондитерской сладостью, от которой кругом идет голова.

И ты понимаешь, что это ужасно вредно.

Но оторваться не можешь.

Усмехаюсь от собственных мыслей.

Таня тут же разрывает поцелуй. В ее затуманенном от страсти взгляде появляется толика тревоги.

– Что-то не так? – спрашивает это сумасшедшее и недолюбленное создание.

Тем временем мои пальцы проникают в ее киску. Ее влажность достигает предела настолько, что моя ладонь уже вся мокрая.

Мне нравится следить за сменой эмоций на ее красивом лице. Пухлые и ярко-алые от моих поцелуев губы приоткрываются. Из ее горла раздается томный стон, от которого мой пульс подскакивает до предела, разгоняя кровь еще быстрее.

– Какая же ты сладкая. До невозможности, – улыбаюсь ей в ответ на ее наитупейший, честно говоря, вопрос.

Я убираю руку с ее киски и сжимаю ее ягодицы, чтобы донести до кровати.

Не трахать же ее у стены, в самом деле? Ей нужно привыкнуть ко мне и моим габаритам, прежде чем совершать такие фокусы.

Но Танюша не согласна с тем, что мои ласки прекратились. Прижимается ко мне, трется, и сама же снова начинает меня целовать. М–м-м. Я никогда так охренительно не целовался. Как-то не было необходимости. Жена это дело не любила, а с телками на одну ночь я даже не заморачивался.

Таня же… Таня. Таня. Мое сознание в такт пульсу отбивает ее имя. Словно я нашел то, что давно потерял. Какого хрена со мной творится?

Я на дрожащих от возбуждения и волнения ногах иду вглубь номера и бросаю свой маленький ценный приз на кровать. Она оказалась с разведенными ногами – как висела на мне, почти такую же позу и приняла.

– Ох*еть! – не могу сдержать свое восхищение, чем тут же смущаю Танюшу. Она смыкает колени и зачем-то втягивает живот. Какая смешная. Прекрасная и смешная.

И почему у таких идеальных красоток столько комплексов и зажатости? А у страшных разукрашенных швабр эго и самооценка до небес?

– Таня, ты очень красивая, – шепчу, наклонившись к ее ногам, чтобы поцеловать коленку. Она такая хрупкая вся, кажется, ее очень легко сломать и причинить вред. Беззащитная.

Не чувствует от меня опасности, поэтому отдается мне, а ведь я… я очень опасен!

Наверное.

– Правда? – ее удивительные большие глаза наполнены слезами. Ей что, никогда не делали комплименты?

– Правда.

Не вру абсолютно. Напротив, не договариваю. Ведь красивее женщин в одной постели со мной точно еще не было.

Я расстегиваю в нетерпении ремень, стягиваю с себя джинсы, трусы и носки под пристальным наблюдением Тани. Она, закусив губу, отползает назад к подушкам.

Обхватив рукой свой член, я слегка провожу вверх и вниз, чтобы унять легкую боль и напряжение от эрекции.

– А он не слишком… – робко спрашивает Таня, пытаясь отползти еще дальше от меня. Но она уже попалась. Я не отпущу ее, пока не затрахаю до счастья в ее кайфовых глазах.

– В самый раз, Танюша. Ты будешь в восторге, обещаю, – смеюсь с нее. Она что, членов не видела что ли?

Хотя…

Не хочу знать. залезаю на кровать и медленно накрываю ее тело своим, затягивая Таню за ноги обратно к себе.

– Зиновий… Я…

Мне нравится, как мое имя звучит из ее уст.

Но как будто это слишком официально. Не хочу так. Я же тут. И головка моего члена упирается в ее лоно, очень подготовленное и очень манящее.

– Друзья зовут меня Зина, – я врываюсь в ее рот, жадно и грубо, не давая ей соображать.

Мой член проникает в нее чуть медленнее, и не до конца, чтобы она чуть привыкла. И… Блять, какая же она тесная. У меня от удовольствия белые круги плывут перед глазами. Тане тоже хорошо – мы оба стонем друг в друга. Поцелуй становится менее терпеливым, резким, шумным. От сладких причмокиваний возбуждаюсь еще сильнее и делаю еще одно движением бедрами, чтобы продвинуться глубже.

Таня впивается ногтями в мою спину.

Хреновый из меня любовник. И уж точно не тот, кто Танюше может сделать за деньги приятно. Но как же хочется трахаться с ней! Именно с ней. Была бы другая женщина, нахрен бы послал.

Она лежит подо мной – маленькая, беззащитная, и я, чтобы не раздавить ее своей тушей, чуть нависаю над ней, держа вес на руках. Моя грудь трется об ее затвердевшие острые соски, возбуждая ее еще сильнее.

Делаю еще один выпад и, на этот раз, вхожу глубоко.

Таня выгибается подо мной, вскрикнув. У меня у самого молнии в глазах. Мне невыносимо хорошо в ее жаркой тесноте.

– Зина! – хорошая послушная девочка. Подтягиваю ее ноги выше, чтобы проникнуть глубже. Она податлива, как воск. Растяжка великолепная. Все, мою башню окончательно сносит, когда она сама, для своего удобства, закидывает одну ножку мне на плечо.

Я вонзаюсь в нее до упора, прекращая поблажки – ведь именно этого моя девочка хочет.

7. Таня

Мозг! Мооооозг! Где ты? Ауууу?

Потерялся, стоило этому заказному мужику сказать мне, что потрахался бы со мной с удовольствием.

И нет бы пощечину дать ему (если постараться, можно было бы в прыжке размахнуться, хотя, наверное, я бы быстрее запястье себе сломала).

Вместо этого я поплыла по стеночке, к которой прижималась. Со мной так грубо еще никто никогда и… ох!

Как мои ладони оказались на его шикарном прессе? Оу май гад, он же весь из мышц! Твердый, как скала… везде…

В агонии поцелуя, от которого у меня воспламеняется все, что, казалось, давно усохло, мы раздеваемся в нетерпении. Ведь так хочется посмотреть и потрогать его везде! Я не верю! Не веееерююю! Такой шикарный мужик. Сам явился. И хочет меня. Простите, у него сейчас хрен сломается!

Я пытаюсь все время сказать ему, что я не такая, и вообще как это без защиты? Но этот таран невозможно остановить. И когда я вижу размер этого тарана, мне становится немного страшно.

Я и он? Такое вообще возможно? Отползаю в ужасе, но Зина – так он просит его называть, подтягивает меня к себе. И очень остро и потрясающе доказывает, что возможно. Очень даже.

Когда я чувствую его член в себе, мой мир размывается, стекает акварельными пятнами по моей прежней жизни. Каждый раз когда он входит глубже и глубже, я царапаю его спину, рву его губы зубами и кричу все громче и громче.

– Зина! – в восторге вою его имя, но хочу большего. Мой шикарный мужик вроде складывает мои ноги поудобнее, но я забираю инициативу на себя и демонстрирую, как я могу, закинув ногу на его плечо.

Зина урчит, улыбаясь. Он ласкает языком мою шею, наверняка оставляя ярые засосы. Да хоть клеймо пусть ставит с надписью – «собственность Зины Самарина», мне плевать. Я в шоке с себя но и думать ни о чем не хочу. Я счастлива здесь и сейчас.

Царапнув мою шею своей колючей вечерней щетиной, внезапно входит до самого упора и я разлетаюсь на осколки, выгибаясь и неосознанно отталкивая Зиновия от себя.

– Ох ты ж, девочка моя, – он еще и матом добавляет, продолжая долбить меня, не оставляя меня наедине в моей эйфории. Кричу до хрипа. А он не дает мне никакой поблажки.

Он заполняет меня всю, не дает дышать полноценно и я не хочу, чтобы это когда-либо заканчивалось. Дрожу в его сильных руках, вижу его улыбку и ласковый взгляд – а ведь Зина и так может! Потрясающий! Он совершенно потрясающий!

Когда я затихаю он останавливается, чтобы убрать мои взбунтовавшиеся волосы с лица. И снова целует. Мягко. Нежно. Меня никто никогда так… не… а тут…

Предательские слезы достигают его пальцев, гладящих мои скулы.

– Что случилось? – беспокоится он. Я трясу головой. Не хочу говорить. Не сейчас. Никогда!

Он переворачивается со мной, по-прежнему находясь во мне, обнимает, а я… Не могу дышать. Наверное, я все же уснула в номере после ночной попойки в клубе, а сейчас мне это все снится. И если это сон, то я испробую его до конца!

Отклоняюсь чуть и осыпаю дорожкой поцелуев шею, пахнущую цитрусами и кожей. Он весь такой грубый и фактурный, но кожа гладкая, особенно на груди. Губами чувствую пульс его сердца. Ритм ускоряется, когда я скольжу ладонями по его телу и широким плечам.

– Танюша, – шепчет мое имя Зина, зарываясь пальцами в мои волосы и оттягивая мою голову назад. Я упираюсь в его плечи ладонями, нахожу точку опоры. Мои бедра приподнимаются и опускаются, и снова тону в наслаждении, прикрыв глаза. Вверх и вниз, я сама управляю темпом. И мне так хорошо!

Но Зина позволяет мне побыть главной недолго. Хватает меня за бедра, и сам начинает двигаться во мне. Ускоряясь. Я плыву в темноте и слышу только наше дыхание и стоны, чувствую каждый сантиметр Зиновия глубоко внутри себя, вдыхаю его запах, запоминая навсегда. Ведь я почти уверена, что со мной больше ничего такого не произойдет. Никогда.

Он не может, когда мне легко, ему обязательно нужно заставлять меня кричать и получать экстаз. Он гладит большим пальцем мой клитор, вонзаясь резко. Наша кожа на бедрах мокрая. Хлюпает и от этого пошлого звука я возбуждаюсь еще больше.

– Ох ты ж блять! – доносится до меня, а его член набухает и изливается в меня горячим потоком. От этого меня уносит горячей волной. Я дрожу и кричу, меня всю словно проткнули острыми иглами оргазма и я еще долго не принадлежу себе.

Падаю на грудь Зины. Обессиленная и опустошенная, или, напротив, заполненная? Неважно, и думать тоже невозможно. Я пытаюсь восстановить дыхание, и мне до безумия сладко. Зиновий гладит меня по спине своей грубой ладонью и я едва не отключаюсь. Спать он со мной не будет, и я наверняка проснусь одна.

А потрахались мы и правда отлично. С удовольствием!

– Тань, – слышу, как зовет меня этот образчик мужской силы во всех ипостасях.

– М? – мурчу, обвив его талию ногой.

– Я никуда не уйду теперь, – заявляет Зиновий. Весь из себя Самарин.

– Угу, – не верю ему, и сквозь сон киваю.

– Я серьезно. Ты теперь моя.

Хмурюсь и заставляю себя приподнять голову, чтобы посмотреть в его бессовестные глаза.

– В смысле?

– В прямом. И никакой свадьбы в воскресенье, – сурово объявляет Зина. Да почему Зина? Может, Зеня? Ужасно. Зин? Да не, он не подросток же и да… Зина ему подходит лучше всего.

Стоп, этот мужик, который видит меня впервые жизни, и потрахал упоительно, думает, что может решать за меня?

Хотя, не об этом ли ты мечтала, Танечка?

– Я наверное сплю, – бормочу.

– Тебя еще одолевают сомнения? – он приподнимает темную бровь, но смеется.

– Мы не знаем друг друга, – блею я, сопротивляясь.

– Кажется, знаем достаточно.

– Ты маньяк?

– Возможно.

– Мне пора домой.

– Хорошо, я тебя отвезу. Одевайся. С женихом живешь? Заодно поговорю с ним.

– С папой я живу! И нет, я с тобой никуда не поеду!

– Спорим?

– Это какой-то бред! – пытаюсь с него встать, но он ловкач тот еще. И я, внезапно, оказываюсь лежа на животе со вздернутой попкой. А он сверху и уже активно ласкает всю меня своими мозолистыми ладонями.

– Бред, Танюша, что тебя такую сладкую еще никто не присвоил. И мне очень сильно повезло, кажется.

Он грубый и упрямый и что за фигню он несет?!

Но…

Его член с легкостью входит в меня и я… пусть забирает меня, куда хочет!

8. Таня

Очень тяжело открываю глаза. Не хочу просыпаться. Тело все болит как после тренировки. Но мне сладко. Я потягиваюсь, чтобы размять хотя бы руки. От меня разит потрясающим мужиком, вернувшим веру в мою сексуальность и… Невероятно, но в его глазах и руках я – самая красивая женщина на свете. Разве такое возможно?

Поворачиваю голову, улыбаясь.

Он вчера заявил мне, что я принадлежу ему.

Зиновий.

Но его нет в постели. Жмурюсь от света и головной боли. Сажусь на кровати, скидывая с себя простыню.

– Зиновий? – зову его, прислушиваясь. В душе никто не моется. Одежды в номере нет. Как и следов его присутствия. Слишком тихо.

Ну, что? Понадеялась, дура? Думаешь, ты кому-то по-настоящему можешь понравиться? Потрахали тебя, довели до многократных оргазмов, и ты решила, что все? Это любовь всей твоей жизни?

Как же обидно!

Он говорил… говорил же?

Я смотрю на свои бедра с засохшим семенем. Он, наверное, думал, что я предохраняюсь, а я…

А я, кажется, после такой бурной ночи скоро стану мамой. Не может такой безудержный секс пройти бесследно.

Как в тумане бреду до душа, но мыться сил нет.

Сажусь на пол душевой кабинки и…

Реву!

Ну, как же так? Что я натворила?

Я знаю только его имя и фамилию – Зиновий Самарин, и то, наверняка это его какой-то псевдоним, и все это представление с номером Евы… все подстроено. А мне теперь как быть? У меня свадьба в воскресенье!

Но зато я знаю, что с Глебом наши отношения больше невозможны. Я ему изменила. Да, пускай мы ни разу не… но…

Как же больно! Зина, как ты мог подарить надежду и забрать ее у меня?!

– Вот ты где!

У меня слуховые галлюцинации уже. Мне просто очень хочется, чтобы Зина вернулся и…

Поднимаю глаза.

И правда. Зина мой. Открыл кабинку и сурово смотрит на меня.

– Что случилось? Тебе плохо? – ему все равно, что вода с душа льется и брызгает на него. Он протягивает руку и выключает воду.

– Угу, – сообщаю я, шмыгая носом.

Все, теперь я еще похожа на мокрую псину. Превосходно. Я – рок-звезда!

– Иди сюда, – он наклоняется ко мне и вытаскивает меня из душевой. Мокрую, голую, и, на деле, не мытую. – Оставил тебя на пару минут, а ты утопиться пытаешься.

Я сижу у него на ручках и мне больше ничего не надо. Совсем-совсем.

– Угу! – утыкаюсь ему в шею. Он-то чистенький, красавчик весь из себя. Одетый. И благодаря мне теперь тоже мокрый.

– Я уж подумал, что ты свалить от меня решила.

– А если бы свалила? – бормочу. Слышится что-то вроде бы «А еси бубубубу». Но он, удивительное дело, разбирает.

– Нашел бы и по жопе бы надавал.

Оу! Звучит угрожающе, но и… куда бы я от него свалила?

– Давай поедим, а потом ты нормально помоешься уже. Я тебе одежды прикупил. Видел, что ты свою выбросила. Но я не уверен, что она тебе в пору. Тебе, кажется, в отделе для подростков одеваться можно. Я взял самый маленький размер!

Зина ставит меня на ноги после своей тирады. Разве бывают еще более идеальные мужчины?

– Я слишком маленькая, да? – мне неловко, потому что он оборачивает вокруг меня гостиничный халат, и я все равно из него выпадаю.

– В самый раз. Все, как нужно и во всех местах, – подмигивает Зина и легонько целует меня в нос. – Так чего ты ревела?

Молчу, не признаюсь.

– Думала, что я ушел, да? – он качает головой и сажает меня на стул у небольшого письменного стола, который в том числе заменял обеденный.

– Нет, Танечка. Я человек военный, слов на ветер не бросаю. Говорю и делаю. Ясно?

Он раскладывает передо мной разную еду в контейнерах, и завтрак из отеля на подносе. Даже роллы «Филадельфия» есть в коробочке. Готова расцеловать его и на еще одно рандеву в постели устроиться.

– Я не знаю, что ты любишь. Но, кажется, роллы тебе заходят, да? – он смеется и оставляет меня наедине с едой, а сам ставит на зарядку мой телефон. – Тебя, наверное, потеряли?

– А сколько времени? – вот теперь до меня доходит, что я совсем страх потеряла. Папа и Глеб, может, полгорода переворачивают, а я тут роллы палочками держу и в соевом соусе обмакиваю.

– Не беспокойся. Одиннадцать утра всего. Мы почти не спали, – он ухмыляется, обнажая свои белоснежные зубы. Какой же роскошный мужик. Застываю, так и не донеся еду до рта. Заветный ролл шмякается обратно на тарелку, развалившись на молекулы.

Зина ржет надо мной. Но нашу идиллию нарушает мой телефон, оживший от миллиарда сообщений.

– Все-таки тебя, кажется, потеряли.

– Мне пора домой, – потухшим голосом сообщаю я. Потому что как бы мне не было хорошо с этим мужиком, мне придется возвращаться в реальную и такую взрослую жизнь.

– Так, отставить! – приказывает мне Зина, а я аж выпрямляюсь от его тона. – Вначале поешь. Потом все остальное. Я отвезу тебя домой, не переживай.

– Я даже не знаю тебя! – конечно, я хочу, чтобы этот потрясающий интеллигентный качок был все время со мной. Но и… странно же! Максимально!

– А что ты хочешь узнать обо мне? – смотрит на меня как на дурочку. Ну, да! Самое главное я этой ночью узнала. И размер и… Таня, какой кошмар! Ты можешь думать о чем-нибудь другом?

– Вдруг ты женат, или…

– Женат, – сообщает Зина, как само собой разумеющееся.

– Что? – второй ролл выскальзывает из палочек.

– У меня двое детей. Пока что. Но скорее всего останется один ребенок.

– А?

– Ешь, Танечка! А я тебе еще что-нибудь о себе расскажу, – издевается надо мной Самарин. Но и не вижу в его глазах проблеска веселья. Неужели, он это серьезно?

– Что-то не хочется больше, – лепечу я.

– Ты вот тоже в воскресенье замуж собралась. Я ж не попрекаю. У всех нас есть недостатки.

– Зина! Это не смешно!

– Я не смеюсь, Танюша. Уже год развожусь с бывшей своей. Детей и имущество делим. Но уже через две недели буду свободным. Обещаю.

– Я не знаю что делать, – бормочу. Один ролл без потерь я смогла все-таки одолеть.

– Я тоже. Но думаю, что вместе нам очень хорошо. Давай, приедем к твоему отцу, я все ему расскажу?

На мгновение я представила своего папу и Зиновия рядом. И то, как Зина деликатно объясняет, что он прекрасно меня пожахал, настолько, что теперь я должна принадлежать ему. Бред же? Бред!

И мой маленький папуля рядом с этим амбалом.

А вдруг тому Зина не понравится? Не такой воспитанный, и мизинчик не оттопыривает, когда чай пьет?

Представляю Зину у нас в гостиной с попугайчиком и с чайной парой в руке.

– Что смешного?

– Я сама. Правда. Я справлюсь.

– Скажешь ему, что свадьбы не будет?

– Скажу. Но не потому, что тебя встретила.

– Вот как?

– Да. Потому что это неправильно по отношению к Глебу.

– Хлебу?

– Глебу!

– Оу. И какая фамилия тебе от Глебушки должна была перепасть?

– Кондратьева.

Наконец-то. И Зина может быть неидеальным! И иначе что за подозрительный хрюк он издает?

– Не смешно.

– Да я сама серьезность, милая. Ты ешь, а то Кондратий твой сам явится с разборками.

– Вижу, как тебе страшно. Вон напрягся весь, – задеваю Зину.

– Напрягся, согласен. Можешь потрогать и убедиться. Но не из-за Кондратия твоего, а потому что ты сидишь в халатике вкусненькая вся.

Ну и как он это делает? Почему мои щеки горят? Пылают! Пошлый до невозможности! Невоспитанный, прямолинейный. Таран, а не мужик!

И почему я не чувствую отвращения? Только жду, что он пальчиком поманит и поделится своим напряжением.

Ай, ну и черт с ним! Еда отличная. И Зина классный. Побуду еще немного в своем мирке, а потом домой. Ох, и нелегкий мне предстоит разговор с отцом.

Только вот… зачем Зине такая…

Я?

9. Таня

Не могу перестать улыбаться. Я испытываю смешанные чувства. Тревога в перемешку с счастьем. Такое возможно вообще?

Стул в гостинице почему-то один, поэтому Зина сгоняет меня с него и садится сам. Наверное, у меня слишком говорящее выражение лица и этот невозможный мужчина смеется. Да так удивительно. Откинув голову. Его темные глаза блестят. Поразительно. Мне кажется, смех в его жизни – не частое явление. Но со мной он постоянно улыбается.

Я помню, какой он хмурый и злой явился в номер этой ночью, а сейчас такой… расслабленный, уверенный в себе.

– Иди сюда, кнопка моя, – он хлопает себя по коленям и… я да… я с удовольствием! Мне так нравится у него на ручках!

– Надеюсь, стул выдержит, – хихикаю я, устраиваясь поудобнее.

– Стул выдержит, а я – нет, – Зиновий гладит мое бедро в распахнувшемся халате.

– А ты – ешь! – я беру вилку вместо палочек и кормлю роллом, а потом и яичницей, и вообще всем, что тут есть. Зина тоже успевает пропихнуть в меня чуть-чуть еды. Мы смеемся и шутим. И как же хорошо вместе! Я уже и забыла, что могу вести себя так непринужденно и беспечно. Меня никто не одернет и не скажет, будто я кого-то позорю или делаю что-то не так.

– У тебя красивая улыбка, Танюша, – хрипло бормочет Зиновий, когда еда закончилась и я просто нежно глажу его по лицу.

– А ты редко смеешься и улыбаешься, да? – я разглаживаю его суровые морщинки на загорелом лице. Он старше меня, опытнее во всем. Но почему-то я чувствую что со мной ему словно жить легче.

– Меня не назвать весельчаком, ты права, – он, прикрыв глаза, трется о мою ладонь щекой, как довольный кот. – Но с тобой не могу перестать улыбаться.

– Мы не знаем друг друга. Совсем.

– Заладила. Почему это так важно для тебя? Тебе хорошо со мной?

– Очень.

– И мне.

– Но…

– Живем один раз, Танюша. И слишком мало, чтобы делать неправильный выбор.

– Мне уже двадцать шесть…

– А мне тридцать четыре!

– О-у.

– Все будет хорошо, Танечка. Ты просто доверься мне.

– Сложно.

– Представь, что я твой гинеколог.

– Что? – вот это сравнение!

– Или стоматолог!

Я хлопаю его по плечу, а он в ответ сжимает мою ягодицу и целует меня в шею.