Время шакалов

Ужин оказался удивительно невкусным, к чему Михаил уже начинал привыкать. Громадный кусок мяса, поданный ему на блюде, размерами напоминающем поднос, вместе с жареным картофелем фри и зеленью, остыл, пока говорились речи, и превратился в кусок подошвы ботинка – и по виду, и по вкусу.

Он приналег на салаты, запивая их вездесущим здесь напитком: кока – колой, являющимся, по существу, сладкой газировкой темного цвета с привкусом жженого сахара. Подобный напиток Михаил делал в детстве, насыпая сахар в столовую ложку и нагревая её над газом и смешивая потом коричневую тянучку с теплой водой.

Михаил, как всегда, не пил спиртного, а прочие гости и хозяева усердно налегали на виски: ведь всё это оплачивалось не присутствующими, а за счет предприятия, которому, в конечном счете, расходы возмещались государством – точно так же, как оплачиваются командировки.

Через пару часов все расслабились и гости стали понимать хозяев, зная всего по несколько английских слов. Дальше дело дошло бы и до объятий, если бы консульский Сергей, менее других выпивший виски, не предложил закончить ужин, сославшись на завтрашнюю поездку рано утром в столицу штата город Колумбус.

Проснувшись утром от криков вездесущих ворон – меньших размеров чем в Москве, но таких же нахальных, Михаил наскоро побрился, умылся, сбегал в ресторан на завтрак и едва успел к назначенному времени выйти из гостиницы к ожидающему автобусу, где уже разместились все члены их делегации, нетерпеливо, но молча ожидая Михаила. Он вскочил, и автобус тронулся, увозя их на экскурсию по американской земле красноватого цвета.

Столицей штата оказался большой город с небоскребами в центре, а всё остальное – это двух – трёх этажные здания жилой и производственной застройки, многие прошлого века, из красного кирпича.

Они поездили по центру, слушая сопровождающего их американца, в переводе Сергея, который наскоро рассказал историю штата и пригласил всех посетить местный исторический музей.

В музее они посмотрели манекены краснокожих индейцев в боевой раскраске и кибитки белых переселенцев, которые в итоге и уничтожили этих индейцев, оставив только манекены. Были ещё какие-то кости и камни, фотографии прошлого века и прочие атрибуты исторического музея.

Михаил музеев не любил, в Москве был только в Историческом, и не нашел больших отличий в предметах, выставленных там и тут.

После музея они посетили громадный магазин – супермаркет и Михаил, наконец, и безоговорочно, полюбил Америку. В магазине, как в сказках Шахерезады, было всё, что только могло прийти в голову: любое пожелание покупателя находило своё предметное воплощение в вещах, приборах и еде – от автомобилей до спичек, от хлеба до немыслимых деликатесов.

Всё это стояло и лежало на полках и витринах в разноцветной яркой упаковке, ожидая своего покупателя. От обилия товаров кружилась голова, руки непроизвольно тянулись взять и потрогать понравившуюся вещь или попробовать привлекательного вида продукт.

Цены продуктов питания, в долларах, казались смешными, учитывая, как им говорил гид, что минимальная оплата труда здесь, в США, составляет пять долларов в час или почти тысячу долларов в месяц – как быстро пересчитал Михаил.

В сравнении с этим, его московская зарплата в рублях, казалась ничтожной подачкой, тогда как научные сотрудники его положения, здесь в Научном центре, получали зарплату в несколько раз больше: четыре – пять тысяч долларов в месяц, или около тысячи долларов в неделю, поскольку зарплату здесь выплачивают каждую неделю по пятницам.

Консульский Сергей предупредил их, что здесь покупать не надо, ввиду высоких цен: точно такие же товары можно купить значительно дешевле в других магазинах, удаленных от центра, а ещё лучшие цены – в таких же магазинах, но в небольших городках и время для покупок будет им выделено специально на обратном пути.

Из магазина их отвезли на обед в ресторан, где можно было заказать и выпивку, чем все и воспользовались, привыкнув уже к бесплатному своему содержанию за счет американцев.

Обед затянулся и по окончанию трапезы туристы отправились в обратный путь, горячо обсуждая увиденное, конечно не в музее, а в магазине, поразившем всех своей громадностью, обилием товаров и доступными, на их взгляд, ценами.

Сопровождающий Сергей, в силу своих обязанностей, попытался объяснить, что далеко не все здешние жители живут благополучно, особенно безработные, а работающие платят большие налоги и почти все американцы живут в кредит – это когда деньги берутся в долг у банков, чтобы купить жильё или автомобиль, без которых здесь невозможно жить.

Аренда жилья обходится в треть зарплаты, а без авто невозможно добраться до работы и в другие места ввиду почти полного отсутствия общественного транспорта, кроме метро в крупных городах. Метро он пообещал показать в Нью-Йорке, сказав, что ничего интересного там нет: ни красивых станций с высокими сводами, ни чистоты, ни порядка.

Михаил слушал Сергея с внутренним недоверием, справедливо полагая его агитацию по развенчиванию американского образа жизни служебной обязанностью работника консульства.

Советскую модель организации общества Михаил пытался совместить с американским изобилием, как он считал для всех, не имея представления о безработице и связанных с ней нищетой, бесправием и бездомностью отсутствующими в СССР.

Откуда ему было знать, что Америка живет за счет остального мира, печатая бумажные доллары и скупая на них ресурсы и продукцию других стран, а если кто-то отказывался это делать, то моментально следовало наказание в виде военного вмешательства или блокады. Только СССР и связанные с ним страны не подчинялись диктату США, но расходуя большие ресурсы на военную защиту от Америки.

Большие военные расходы на оборону от притязаний США и являлись тем фактором, который сдерживал быстрый рост благосостояния жизни людей в СССР, вызывая их недовольство, умело разжигаемое американцами. В том числе, и через организацию таких вот командировок – экскурсий в США для поверхностного ознакомления с рекламным фасадом этой самой богатой страны западного мира. Свободного мира, как сами себя называют американцы, в средствах массовой информации, и не давая возможности заглянуть за этот блестящий и красочный фасад и увидеть пустоту и безысходность жизни многих людей на дне свободного мира.

– Почему я, с институтским образованием и на хорошей престижной должности по работе в НИИ, не могу свободно купить себе квартиру, пусть в рассрочку, и расстаться с Саной, думал Михаил на обратном пути, наблюдая из окна автобуса за мелькавшими вдоль дороги городками, полями и лесами издалека казавшимися чистенькими, ухоженными и привлекательными, – почему у меня зарплата в разы меньше, чем у здешних обитателей: даже на минимальной зарплате, здесь доходы людей больше, чем у меня в несколько раз, а цены в престижном магазине ниже, чем у нас в Москве?

Пусть и у нас будут зарплаты выше, а цены ниже, пусть и у нас можно будет купить жилье в рассрочку по желанию, а не по разнарядке вступления в жилищный кооператив, в котором мне отказали по причине проживания в Москве менее десяти лет и обеспеченностью жильем – двухкомнатная квартира на троих?

– Да, – мечтал Михаил, – купил бы я квартиру в рассрочку, уехал от Саны, нашел бы подругу жизни не по расчету, сделал бы диссертацию, защитился с увеличением зарплаты и приехал бы сюда в Америку на экскурсию вместе с этой подругой без всяких сопровождающих и сослуживцев: как бы всё было здорово!

Автобус подъехал к гостинице, экскурсия закончилась, закончились и мечтания Михаила и он поднялся в свой гостиничный номер, коротать время до ужина, на который их всех пригласил представитель Научного центра.

Следующий воскресный день прошел в поездке на противоположный конец штата в город Кливленд на берегу большого озера Эри.

Поездка, по содержанию, оказалась точной копией предыдущей: проезд по городу, потом прогулка по набережной у озера, затем посещение музея, который у нас назвали бы краеведческим, экскурсия по торговому центру, обед и возвращение домой.

Город оказался похожим на предыдущий: группа высотных зданий в центре и малоэтажность на окраинах, и, если бы гид не упоминал названия этого города, то можно было подумать, что их привезли туда же, где они были вчера.

Похожесть городов или, как говорят сейчас – одноликость, ещё больше укрепили Михаила в мыслях о хорошей жизни всех американцев.

– Если города похожи, то и жизнь в них одинакова, – рассуждал Михаил, потому что в его поселке жили точно так же, как и в соседнем: не хуже и не лучше, а одинаково.

Следующие три дня командировки прошли в слушаниях пустых образовательных лекций по тематике исследований Научного центра, и послеобеденных экскурсий на опытные поля, где проходили испытания новых модифицированных сортов помидор, картофеля, сои, пшеницы, кукурузы и других культур.

Поля эти стояли пустыми после уборки урожая, а сопровождающий их представитель центра рассказывал, что здесь росло летом и каких успехов достигнул центр.

Запомнилось посещение фермерского хозяйства, расположенного поблизости от опытных полей центра. Хозяин – крепкий старик с двумя сыновьями имел в собственности несколько десятков акров земли (акр примерно равен 0,4 га), которую обрабатывал с помощью арендованной техники, урожай продавал через кооператив, и выручки вполне хватало, чтобы жить в собственном доме с городскими удобствами всем семейством с сыновьями и их детьми.

Климат, здесь, был похож на родной Михаилу – кубанский, а потому, урожаи были высокие и даже часть площадей не обрабатывалась: чтобы не было перепроизводства продукции, и цены не падали, разоряя фермеров.

Много позже, Михаил узнал, что в начале тридцатых годов, из-за кризиса, в Америке тоже был голод, как и в СССР, но в СССР голод был из-за неурожая, а в Америке из-за отсутствия денег у населения на покупку продуктов, при этом, много продовольствия уничтожалось, чтобы не падали цены. Тогда в Америке тоже погибли миллионы людей из-за жадности правителей, но это нигде не упоминается в истории, а голод в СССР подается, сейчас, как следствие, якобы преступной советской власти. Но тогда, в командировке, Михаилу осторожно внушали, что успехи США в сельском хозяйстве связаны с частной собственностью на землю.

Было организовано и вечернее посещение дома одного из сотрудников Центра, руководителя группы – примерно в ранге Михаила и его же возраста.

Двухэтажный дом располагался на окраине города в удалении от дороги, с обязательной лужайкой перед домом. Прямо от входа находилась гостиная, в углу которой располагался кухонный уголок, а из гостиной были выходы в задний дворик с деревьями и цветочными клумбами и спортплощадкой, а также в подсобные помещения и гараж, где стояли два автомобиля: хозяина и его жены.

У них было двое малолетних детей, жена не работала, а зарплаты хозяина вполне хватало на всё, в том числе и на зимний отдых в Мексике, куда вся семья планировала съездить в очередной раз в декабре на рождественские каникулы.

Хозяин показал им свою усадьбу, сказал, что в доме пять спален и показал пустующую спальню для гостей: это была комната метров 25-ти с балконом и примыкающей к ней душевой с туалетом и раковиной. В доме, как и везде, имелись все удобства городской московской квартиры.

После осмотра усадьбы, делегация разместилась в обширной гостиной, где радушный хозяин выставил стол с многочисленными холодными закусками из магазина и напитками: пиво, виски, водка «Смирнофф» и вездесущая кола.

Михаил, конечно, не догадывался, что это посещение было оплачено центром, включая еду, зарплату хозяину за потерянное время и моральный урон семье за потерянный вечер, чем и объяснялась приветливость хозяина дома.

Жена хозяина поначалу встретила гостей с откровенной опаской. На русских, как успел заметить Михаил, здесь смотрели как на инопланетян, искренне удивляясь их похожести на людей.

Потом, выпив виски наравне с мужчинами, женщина вполне освоилась и даже поцеловала директора Михаила в щеку на прощание. Ужин продлился не более часа, в течение которого, через переводчика они задавали хозяину вопросы и слушали ответы.

Переводчик Сергей, объяснил им в самом начале, что в Америке после работы, дома не принято говорить о работе, поэтому вопросы могут быть только на бытовые темы или о спорте: о политике, как любят говорить в России, здесь не говорят нигде – ни на работе, ни дома.

Визитом остались довольны и гости и хозяева, а Михаил убедился ещё раз в хорошей жизни американцев, которую заслуживает и он у себя в СССР. (Михаил никогда не узнает, что этот ученый, у которого они были в гостях, через пять лет лишится своей работы в исследовательском центре, в связи с сокращением финансирования и уедет в поисках работы далеко на юг, а этот дом, который он купил в рассрочку на 30 лет, он не сможет продать за реальную цену и вынужден будет продать за полцены, чтобы расплатиться с кредитом.

В итоге, у американского ученого не будет ни дома, ни выплаченных за него денег, а сам Михаил, чуть позднее, лишится скромного советского благополучия в своей стране, пошедшей по американскому пути устройства общества, направляемой такими же, как Михаил, поклонниками капитализма).

Накануне дня отъезда, хозяева устроили банкет в том же ресторане, где отмечался их приезд, и по тому же распорядку.

Хозяева говорили, как они счастливы посещению их Центра русской делегацией и надеются на деловое продолжение их контактов, а гости восхищались увиденным и услышанным, и как много они узнали полезного и что обязательно продолжат контакты на пользу своих стран.

Одним словом, ужин прошел в теплой и дружественной обстановке за счет хозяев, но и им на пользу: члены делегации стали поклонниками американского устройства жизни и в дальнейшем будут бесплатно пропагандировать Америку, как образец, презрительно относясь ко всему советскому строю, который их вырастил, выучил и отправил в эту командировку – экскурсию за государственный счет.

Если учесть, сколько таких командировок совершали руководители разных НИИ и предприятий в СССР, то становится понятным, почему большинство из них оказались в первых рядах уничтожителей СССР: все они желали жить ещё лучше за счет других, отвергая равноправие. Власть денег оказалась сильнее идеалов свободы, равенства и братства.

Обратный путь до Нью-Йорка был таким же малозначительным, как и путь оттуда, только сменился их сопровождающий американец, да ещё по пути они остановились в небольшом городе, где консульский Сергей посоветовал им сделать покупки на все командировочные доллары, оставив малую толику на гостиницу, сутки проживания в Нью-Йорке и еду, за которую уже придется платить – халява кончилась.

Доллары можно и оставить, но тогда их надо будет в Москве обменять в банке на чеки Внешторга, по которым в магазинах «Березка» разрешалось покупать импортные вещи, но дороже чем здесь, а валюту хранить дома нельзя – так объяснил им Сергей.

Михаил решил последовать совету и потратить валюту здесь, а потому, купил себе джинсовый костюм, ещё пару джинсовых брюк, такой же костюм купил и Сане, чтобы не рассориться с ней окончательно.

Ещё купил себе замшевый пиджак, несколько ковбойских рубашек под джинсы, кое-какие сувениры сослуживцам и всё – деньги кончились, хотя магазин, как оказалось, действительно был дешев по сравнению с теми, куда они заезжали на экскурсиях.

В Нью-Йорк они въехали после полудня по местному времени и через полчаса блужданий по улицам остановились у гостиницы, где им были забронированы номера. Гостиница в три звезды фактически предназначалась только для ночлега и их разместили по двое в номере, с оплатой около 50 долларов за ночь с каждого.

Оплата вносилась сразу и включала завтрак, на который выдавался талон. Консульский Сергей покинул делегацию и уехал к своей семье, пообещав завтра устроить их отъезд в аэропорт и порекомендовав самим организовать знакомство с Нью-Йорком до центра которого можно добраться на такси за умеренную плату в 20-30 долларов.

Михаил устроился в номере с сослуживцем. Они подсчитали, что оставшихся после покупок денег не хватает на экскурсию по центру Нью-Йорка и решили прогуляться в окрестностях гостиницы, предварительно перекусив с дороги.

Наконец-то пригодились запасы еды, что они прихватили с собой из Москвы, потому что в Вустере их кормили и поили бесплатно, и нужды в дополнительном питании не было – даже чая не пили по вечерам. Здесь же надо платить за всё, а денег почти не осталось.

Напарник Михаила вышел за хлебом, а он достал кипятильник и попробовал вскипятить воду прямо в графине, что стоял на столике в номере. Попытка не удалась, поскольку вилка русского кипятильника не входила в американскую розетку – американский стандарт требовал плоских штекеров, вместо круглых.

Помогла русская смекалка. Михаил разломил пополам лезвие безопасной бритвы, которыми брился здесь в Америке, вставил по кусочку в отверстия розетки и приставил к ним вилку от кипятильника, предварительно опустив его в графин с водой. Скоро появились пузырьки и процесс подогрева пошел, но очень медленно. Оказалось, что и напряжение в сети здесь всего 110 вольт, вместо привычных 220-ти.

Пока Михаил возился с водой, вернулся его напарник по номеру с батоном хлеба, купленным в лавочке неподалеку.

Сослуживцы устроили импровизированный полдник из московских продуктов, запивая бутерброды горячим кофе. После американской пищи колбаса и консервы показались ещё вкуснее.

Михаил рассказал коллеге о своем изобретении для включения кипятильника, на что тот, брившийся электробритвой, показал ему свою бритву, на вилки которой он намотал фольгу от шоколада, а концы фольги засовывал в плоские отверстия розетки и так умудрялся бриться.

Порадовавшись своей смекалке, они решили прогуляться по улице, предупредив своего директора. Директор открыл им дверь своего номера: он как раз брился электробритвой, а на их вопрос, как ему удалось включить бритву, ответил, что ещё в прошлый свой приезд сюда, в Америку, он, как опытный командированный, купил в отеле у электрика за десять долларов переходник, который позволяет европейцам пользоваться своими электроприборами в Америке.

Коллеги вышли на улицу без тротуаров, обставленную обшарпанными домами в три этажа и, как принято здесь, с входными дверями в квартиру прямо с улицы с железных лестниц, ведущих отдельно в каждую квартиру. Кое-где на первых этажах были лавчонки, где продавалась всякая мелочь из одежды и продуктов.

На фасадах домов виднелись рекламные щиты, которые, как и входные двери, напоминали им о том, что здесь Америка, а не улочка старой Москвы. Пройдя с километр и, не увидев ничего интересного, они вернулись обратно в отель, посмотрели там телевизор, не понимая английскую речь, опять попили кофе и легли спать, чтобы выспаться перед отъездом.

Отъезд из Америки почти копировал их приезд сюда, только в обратном порядке: приехал консульский Сергей на арендованном автобусе, погрузили багаж, погрузились сами и поехали из отеля в аэропорт, разглядывая из окон автобуса Нью-Йорк, примечательности которого им так и не удалось увидеть воочию.

В аэропорту прошли томительные процедуры регистрации, таможню и ожидание, прежде чем погрузились в самолет Аэрофлота, взлетевший на восток и через долгие часы полета доставивший их в Москву – в знакомую и привычную обстановку привычного уклада жизни.

Выходные дни Михаил отсыпался после переездов и перелетов и даже не ругался с Саной, обрадованной привезенными им подарками.

В понедельник Михаил вышел на работу, как будто он вернулся из командировки не в Америку, а в Орловскую область – то же почти полное отсутствие впечатлений.

Потом, вспоминая свою первую и, как оказалось, последнюю командировку в дальнее зарубежье, в главную страну – Америку, Михаил всякий раз поражался бессмысленности и серости этой поездки и по работе, и по впечатлениям.

По работе поездка оказалась ненужной, потому что не соответствовала выполняемой членами делегации их работе здесь, в Москве, а по впечатлениям – им не удалось увидеть достопримечательности этой страны: если такие достопримечательности там вообще есть.

Однако, в разговорах с коллегами по работе или просто знакомыми, Михаил обязательно упоминал о своей поездке в Америку, подробно рассказывая о своих несуществующих впечатлениях и об американской жизни, излагая факты и подробности, почерпнутые из передач ТВ или вычитанные из книг.

Но благополучная, по его разумению, жизнь американцев и изобилие товаров в магазинах, оставили след в его памяти и он начал страстно желать перемен у себя в стране, чтобы жить так же хорошо, как и американцы.

Поэтому, он горячо одобрял действия Горбачева, который с помощью таких же поклонников Америки, как и Михаил, стал внедрять в СССР разрушительные перемены, приведшие, в итоге, Михаила через четверть века на этот чердак, где он живет сейчас и вспоминает эпизоды из своей жизни в прошлом.

Бесполезные зарубежные поездки людей за государственный счет наносили вред СССР, но ещё больший вред наносило изменение их сознания, потому что эти люди начинали искренне считать возможным и необходимым переход от социализма к западному образу жизни при капитализме. Они не понимали, что поделить можно только то, что произведено трудом всех и если делить, примерно, поровну, то всё останется в СССР без изменений, а если не поровну, то одни люди, которым достанется больше, будут жить лучше за счет других, которым не достанется ничего.

Почему-то, мечтатели о хорошей жизни, как в Европе или Америке, считали, что они непременно попадут в число тех, кто будет жить лучше – если изменить устройство жизни в СССР. Именно к таким стал относиться и Михаил, после своей поездки в Америку, а оплата американцами еды и питья в две – три сотни долларов и была платой за его переход на сторону врага.

Надо сказать, что в 30-е годы, при Сталине, любителей прокатиться по заграницам за государственный счет частенько сажали в тюрьму, если были сомнения в пользе этих поездок. При Горбачеве, такие поездки всячески поощрялись, и тысячи людей, съездив бесплатно за границу, становились врагами советского образа жизни, ожидая сигнала к борьбе со справедливостью и равенством советского строя.

Такой сигнал не замедлил поступить от Горбачева и его свиты, обманом оказавшихся во главе страны – СССР и вместе с многочисленными ренегатами, типа Михаила, направившие страну к разрушению, насилию и бедствиям для народа.

XVI

Следующие три года Михаил провел в привычном безделье на работе и дома.

На работе, под призывы из Кремля об ускорении, повышении качества работы и перестройке ответственность за выполнение дела исчезла полностью, особенно в различных конторах, организациях и НИИ, где не всегда можно отличить дело от его видимости, и главное искусство состоит не в том, чтобы сделать что-то реальное и полезное, а отчитаться о якобы сделанном. В этом, Михаил достиг совершенства, опираясь на опыт работы в комсомоле.

Научная его работа над диссертацией не получалась без посторонней помощи, а этой помощи ему никто не оказывал, в том числе и тесть. Сотрудники Михаила могли, конечно, участвовать в диссертационных исследованиях, но им требовалась четкая постановка задач и контроль исполнения, что Михаил не мог обеспечить в силу своего непонимания существа дела, которым занимался.

Некомпетентность в работе, Михаил с лихвой окупал активной деятельностью в профсоюзе, оставив попытки вступить в партию, потому что, по указаниям сверху, начало складываться негативное отношение к партийным активистам, чему эти самые активисты немало способствовали своей борьбой за личные житейские блага.

Дома Михаил проводил всё свободное время на диване у телевизора: цветного с большим экраном, купленным лично им на свои деньги и в кредит, окончательно изолировавшись от Саны – даже домашние трапезы они старались проводить раздельно, но пользуясь пока ещё одним холодильником, куда загружали купленные по случаю продукты.

Михаил использовал студенческие навыки в приготовлении пищи, умело и вкусно приготавливая простые блюда, которые охотно употребляла и Сана, пополняя, в свою очередь, запасы в холодильнике. Впрочем, Сана бывала вечерами дома крайне редко, занимаясь репетиторством и, как вполне обоснованно полагал Михаил, посещая любовника, иногда оставаясь у него ночевать, объясняя, что задержалась у подруги, хотя Михаил уже давно не требовал у неё никаких объяснений.

Сам же Михаил, не переставал искать варианты развода и разъезда с Саной, но пока ничего не получалось. Если Михаил подаст на развод и размен квартиры, то Сана могла обвинить его в браке по расчету и выселить его из квартиры, как не прожившего в Москве постоянно более десяти лет.

Вот если бы Сана подала на развод, то Михаил был бы пострадавшим, и квартира подлежала размену, но Сана, зная это, и не думала подавать на развод: существующее положение дел её пока устраивало.