скачать книгу бесплатно
– По новому Судебнику ограничивались права местничества и волостителей, упорядочивались подати с крестьян, наместник не мог арестовать человека, не предъявив его вины земскому старосте и двум целовальникам, которые избирались в каждом городе. Тяжкие преступления решались только в Москве и к таким относятся семь преступлений, наказываемых смертью: убийство, предательство, ограбление храма, похищение людей, поджог дома с людьми, – Тимофей задумался немного и признался – не припомню еще двух преступлений, кажется, содомия и изнасилование, но суть не в этом, а в том, что в Европе наказывают людей смертью за малейшую провинность, о чем я знаю, наверное, из бесед с иноземцами, что приезжают в Россию по торговым или ремесленным делам.
Для утверждения Судебника и решения других вопросов, царь Иоанн собрал церковный Собор, который назвали Стоглавым, потому что постановления Собора составили 100 глав. Этим Собором был утвержден Судебник, упорядочены церковные обычаи, и еще много вопросов, в том числе и по военным делам, ибо царь уже увидел слабости войска русского при организации первого похода на Казань, который так и не состоялся по причине местничества между воеводами за право первенства в войске, – закончил Тимофей свои пояснения, но вдруг встрепенулся и добавил: – Чуть не забыл, что царь Иоанн еще до церковного Собора учредил своим указом правительственные учреждения: Челобитный, Разбойничий и другие приказы. Во главе каждого приказа поставили дьяка, ему в помощники назначались подьячие, писари и служки, которые решали вопросы управления делами, по которым и назывался Приказ. К слову сказать, наш Посольский приказ был учрежден одним из первых, и мы занимаемся вопросами отношений с другими государствами, королевствами, княжествами иноземными и прочими, что тебе, Степан, вполне известно.
Царь учредил регулярное войско – стрельцов из трех тысяч лучших воинов – этим стрельцам установили жалование в 4 рубля в год, дали оружие и поселили в отдельной слободе, рядом с царским дворцом в Воробьево.
Тимофей умолк, задумавшись, а Степан, попрощавшись, вышел вон, чтобы не утомлять подьячего новыми расспросами – и так беседа заняла весь вечер, и пора было возвращаться домой, где его ожидала верная жена Мария с готовым ужином из пшенной каши с медом и яблоками.
Казанские походы
Следующая беседа Степана с подьячим Тимофеем о правлении царя Иоанна случилась через неделю, когда вновь жена Мария отлучилась к соседке по бабским делам, посоветовав мужу не маяться в безделии по дому, а навестить подьячего Тимофея и провести с ним вечер за беседой, о которых Степан отзывался очень одобрительно. Жена Мария, видя интерес мужа, всегда поддерживала его, чем заслужила доброе отношение Степана: любой муж желает одобрения и поддержки своей жены во всяких делах своих, если жена ему в радость, а не в тягость.
Вдова Мария, вновь став мужней женой, прилепилась к Степану не только телом, но и душой, и охотно поддерживала его намерение написать книгу о житии на Москве при царе Иоанне, полагая, что такое намерение, если исполнится, поможет Степану возвыситься из простых писарей Посольского приказа до чина подьячего, учитывая, что сосед Тимофей уже преклонного возраста и передаст свое место Степану, когда силы оставят его окончательно.
Подьячий Тимофей встретил Степана приветливо, угостил его чаем, настоянным на листьях малины и смородины, и сам вызвался продолжить разговоры о деяниях царя Иоанна, сказав следующее:
– В прошлый раз я говорил о том, как царь Иоанн вступил во власть и начал править с помощью советников: попа Сильвестра и Адашева, которые хитростью уговорили царя поделиться властью с Боярской Думой.
Но было у царя Иоанна свое намерение, которым он не хотел делиться даже с советниками – это усмирить казанских татар и защитить Русь от их набегов.
В начале, я скажу о татарах. Когда монголы с ханом Батыем напали на Русь, в их войске было очень много татар, которые проживали в Сибири, на Волге и в Крыму.
Хан Батый, захватив почти всю Русь, сделал нашу страну вассалом своего ханства, которое он назвал Золотой Ордой, а столицу-город Сарай, основал в низовьях Волги, неподалеку от того места, где нынче стоит город Астрахань.
Русь платила дань Золотой Орде, пыталась освободиться от монгольского ига и при князе Дмитрии, прозванном Донским, победила монгольского предводителя Мамая в битве на Куликовом поле. Мамай бежал в Крым, где был убит, а власть в Золотой Орде захватил хан Тохтамыш, который через год после Куликовской битвы захватил и сжег Москву, и московские князья продолжали платить дань Золотой Орде.
Потом, через сто лет, Московский Великий князь Иван III – дед нашего царя Иоанна, прекратил платить дань Золотой Орде, хан которой, Ахмед, собрал большое войско, хотел снова покорить Русь, напал на нас, но на реке Угре не решился на битву, простоял два месяца и отступил – так кончилась для Руси монгольское иго.
Золотая Орда распалась на несколько ханств, среди которых были Казанское, Астраханское, Сибирское и Крымское. Эти ханства враждовали между собой, но иногда вместе или поодиночке нападали на русские города, грабили их, уводили людей в полон и защититься от этих набегов был трудно – поди угадай, где и когда татары нападут, а содержать войско по всей границе с татарами нет никакой возможности. Особенно досаждало Руси ханство Казанское, потому что оно вблизи городов русских и внезапными набегами татары зорили русские города и села, причиняя вред земле и людям.
Наконец, дед царя Иоанна много лет воевал с Казанским ханством, даже захватил Казань в 1487 году и поставил там своего хана, который признал себя покорным Москве.
Но татары постоянно изменяли своему слову, устраивали перевороты, а однажды, в год смерти князя Ивана III, устроили погром, убили всех русских в Казани и снова стали нападать на русские земли.
Отец царя Иоанна, Великий князь московский, или как он себя величал «Великий Государь Василий, Божией милостию царь и господин всея Руси» много лет воевал с Казанским ханством: иногда он одерживал победы и ставил ханом союзника Москвы, а иногда казанцы, объединившись с крымцами, одерживали верх и однажды осадили Москву и взяли с Василия III грамоту, что он признает себя вассалом Казани, но в конце правления князя Василия у власти в Казани оказался хан Джан-Али, который признавал власть Москвы.
Когда князь Василий умер и началось боярское правление, Казань снова взбунтовалась, снова побили русских купцов, начались набеги татар на русские земли. Казанцы вступили в сговор с крымскими татарами, а крымский хан посадил на Казанское ханство своего родственника Сафа-Гирея, который правил ханством в пользу Крыма, за что казанские мурзы трижды изгоняли Сафа-Гирея из Казани, и Крымский хан снова возвращал его на ханство.
Крымский хан Сафа-Гирей писал царю Иоанну: «Ты был молод, а ныне уже в разуме: объяви, чего хочешь? Любви или крови? Если хочешь любви, то присылай не безделицы, а дары знатные, подобно Королю, дающего нам 15 000 золотых ежегодно. Когда же тебе угодно воевать, то я готов идти к Москве и земля твоя будет под ногами коней моих».
В самом начале своей власти, Иоанн затеял поход на Казань, но воеводы этот приказ Иоанна не выполнили, а лишь пограбили окрестности Казани малым набегом.
Потом, после своей коронации, царь Иоанн снова затеял поход на Казань, но и этот поход ему пришлось отложить из-за московского «великого пожара».
Осенью, после пожара, царь Иоанн затеял первый поход на Казань. Войско собралось в поход лишь зимой, двинулись на Казань, но при переправе через Волгу под лед ушла осадная артиллерия. Без артиллерии войско подошло к Казани, постояло там несколько дней, попытались взять город, но татары отбили атаку и войско царя Иоанна ушло, испытывая недостаток продовольствия.
Это был первый поход московского царя, когда он сам возглавил войско. До Иоанна его отец и дед никогда сами не шли на Казань, а лишь направляли воевод с войском.
Во время похода 17-летний царь стойко переносил все тяготы воинского похода, холод и нужду в продовольствии, но убедившись, что с ходу Казань не взять, велел отступить, чтобы сохранить людей.
Всю весну и лето царь готовился повторить поход на Казань, для чего собирал войско и обучал его воинскому делу, но сборы снова затянулись до осени.
Тут случилась смерть казанского хана Сафа-Гирея, и царь Иоанн, воспользовавшись ситуацией, двинул войска на Казань.
Зима была холодной, войска и царь терпели лишения, но благополучно добрались до Казани и осадили город в декабре месяце.
Царь отдал приказ на штурм города. Войска захватили город, сражались целый день, но взять крепость не смогли и принялись отступать, чтобы собраться с силами и повторить штурм крепости.
Но удача и на этот раз была на стороне татар: внезапно наступила оттепель, полили сильные дожди, порох отсырел и пушки не стреляли. Оставалась угроза, что Волга вскроется и тогда русское войско, в котором до половины было татар, могло остаться отрезанным Волгой от своей земли. Царь снова, чтобы не губить людей, дал приказ отступить. При отходе войска царь присматривался к местности, желая основать в удобном месте крепость, чтобы в следующем походе собирать свое войско не вдали, а в этой крепости.
Место такое он присмотрел в устье реки Свияги на высокой горе и сказал: «Здесь будет город Христианский; стесним Казань; Бог вдаст ее нам в руки».
Крепость отстроили быстро, назвали Свияжском, царь оставил там гарнизон и возвратился в Москву, чтобы готовиться к новому походу на Казань.
Свияжск перекрыл татарам все торговые пути. Казанцы терпели убытки и обратились к царю, который выставил им жесткие условия: освободить всех пленных, признать царскую власть и посадить на ханство ставленника Москвы хана Шах-Али. Казанцы поторговались, но царь не уступал и татарам пришлось согласиться на все условия, которые они сразу же и нарушили, посадив хана Шах-Али в тюрьму и вступив в союз с крымским ханом.
Тогда царь Иоанн решил окончательно покорить Казань и присоединить ханство к Московскому царству: и то сказать: сколько раз его дед и отец воевали с Казанью, ставили там своих ханов, заключали договора мирные, но татары всякий раз нарушали слово и вновь делали набеги на Русь – дело надо было кончать полным завоеванием ханства.
Весной 1552 года, казанцы снова напали на русские земли, и царь Иоанн начал собирать войско возле крепости Свияжск. На помощь казанцам выступил Крымский хан, но царь послал часть своего войска, которое перехватило крымцев, и заставило их отступить после нескольких стычек – путь на Казань был открыт.
Под Казанью собралось русское войско около 150 тысяч. Царь Иоанн обратился к казанцам, предлагая им выдать зачинщиков мятежа против хана Шах-Али и принять подданство Москвы. Казанцы отказались, надеясь отсидеться за крепостными стенами и отразить русских.
В августе месяце русские войска окружили Казань и начали готовиться к штурму, делая подкопы и обстреливая крепость из пушек, но казанцы не соглашались сдаться, что ни предлагал царь Иоанн, надеясь, что скоро осень наступит, пойдут дожди и русские войска уйдут восвояси, как и в прошлые разы.
Чтобы избежать жертв, царь снова предложил казанцам выдать виновников мятежа и подтвердить прежние соглашения о вассальной подчиненности казанского ханства Московскому государству, на что татары снова ответили отказом, упорно защищаясь в своей крепости, даже испытывая нужду в воде и продовольствии
Сразу после Покрова, отслужив молебен в церкви, царь Иоанн дал приказ на штурм.
Под крепостные стены были подведены подкопы, их начинили порохом и подорвали стены в двух местах. Стены рухнули и в проломы устремились русские войска, которые захватили стены и начали сражаться с татарами.
Русские были настроены решительно, но и татары не собирались сдаваться, и потому на улицах крепости завязалась жестокая битва, где не было пощады никому. Захватив крепость, часть войска русского принялась грабить дома, ослабив напор на татар, которые, собрав силы, чуть было не выбили русских из крепости.
Видя это, царь Иоанн со знаменем стал возле пролома в стене, собрал возле себя воинов и бросил их в крепость, чтобы сломить сопротивление татар. Сражение продолжалось до полного истребления врага. Победа была полной – Казанское ханство пало окончательно.
Царь Иоанн милостиво обошелся с татарами: простил хана Казанского, установил татарам платить те же налоги, что они платили хану, не касался их веры мусульманской.
Для воинов был устроен пир и все трофеи казанские царь раздал воинам, ничего не оставив себе и сказав, что «Моя корысть есть спокойствие и честь России».
Назначив наместником казанским князя Горбатого-Шуйского и дав ему письменное наставление по царствованию ханствами и воинов для укрепления власти, московский царь Иоанн отбыл в Москву, куда въехал в конце октября. В Москве его встретили митрополит и бояре и москвичи, перед которыми царь сказал речь:
«Собор Духовенства Православного! Отцы Митрополит и владыки! Я молил вас быть ревностными ходатаями пред Всевышним за Царя и Царство, да отпустятся мне грехи юности, да устрою землю да буду щитом ее в нашествии варваров; советовался с вами о казанских изменах, о средствах прекратить оные, погасить огонь в наших селах, ужать текущую кровь россиян, снять цепи с Христовых пленников, вывести их из темницы, возвратить Отечеству и церкви.
Дед мой, отец и мы посылали воевод, но без успеха. Наконец, исполняя совет ваш, я сам выступил в поле. Тогда явился другой неприятель, хан Крымский, в пределах России, чтобы в наше отсутствие истребить Христианство. Вспомнив слово Евангельское: бдите и жалитеся, да не впадите в напасть, вы, достойные святители церкви, молились, – и Бог услышал и помог нам – и хан, гонимый единственно гневом небесным, бежал малодушно!.. Ободренные явным действием вашей молитвы, мы подвиглись на Казань, благополучно достигли цели и милостию Божией, мужеством князя Владимира Андреевича, наших бояр, воевод и всего воинства, сей град многолюдный пал пред нами; судом Господним в единый час изгибли неверные без вести, царь их взят в плен, исчезла прелесть Магометства, на ее месте водружен Святый Крест, области Арская и Луговая платят дань России; воеводы московские управляют землею; а мы во здравии и веселии, пришли сюда, к образу Богоматери, к мощам Великих Угодников; к вечной Святыне, в свою любезную отчизну – и за сие небесное благодеяние, вами испрошенное, тебе, отцу своему и всему освещенному Собору, мы с князем Владимиром Андреевичем и со всем воинством в умиление сердца кланяемся».
Митрополит в ответном слове сказал: «… Какая победа! Какая слава для тебя и для всех твоих светлых сподвижников! Что мы были? И что ныне? Вероломные казанцы ужасали Россию, жадно пили кровь христиан, увлекали их в неволю, оскверняли разоряли святые церкви… Сей царствующий град Казанский, где гнездился змий как в глубокой норе своей, уязвляя, подчас нас, – сей град, столь знаменитый и столь ужасный лежит бездушный у ног твоих; ты растоптал главу змия, освободил тысячи христиан плененных, знамениями истинной Веры освятил скверну Магометову – навеки, навеки успокоил Россию! Ее дело Божие, не чрез тебя, совершенное!.. Веселися, о царь любезный Богу и Отечеству! Даровав победу, Всевышний даровал тебе и вожделенного, первородного сына! Живи и здравствуй с добродетельною царицею Анастасией, с юным царевичем Дмитрием, с своими братьями, боярами и со всем православным воинством в Богоспасаемом царствующем граде Москве и на всех своих царствах, в сей год и в предыдущие многие, многие лета. А мы тебе, Государю благочестивому, за твои труды и подвиги великие со всеми святителями, со всеми православными христианами кланяемся».
Через несколько дней царь Иоанн дал обед в Большой Грановитой палате и на улицах Москвы в честь победы над Казанским ханством, что сотни лет мучило народ русский своими набегами, разорял земли русские и угонял людей в рабство.
Так закончилась война с Казанским ханством, царь Иоанн совершил три похода, сам возглавляя войско, и за эти три похода в течение пяти лет завоевал Казанское ханство, которое не хотело жить в мире по-соседски.
В ознаменование взятия Казани, царь заложил храм Покрова на Красной площади возле Кремля, в которую и мы с тобой, Степан, ходим помолиться во спасение души для божьей благодати, что непременно прольется на нас, если мы не возгордимся и избежим соблазнов сатанинских.
Закончил подьячий Тимофей свой рассказ о Казанских походах царя Иоанна, добавив, что «Вероятно именно после взятия Казани царя Иоанна начали называть в народе Грозным – грозным для врагов России».
Тимофей надолго замолк, потом встряхнул головой и сказал Степану:
– Хватит на сегодня разговоров про дела царя нашего Иоанна, что-то я устал за длинной этой беседой, а тебе, Степан, вижу, не терпится спросить меня о непонятном. Давай, приходи завтра в это же время, и мы поговорим дальше про завоевание Русью Астраханского ханства, что последовало за взятием Казани.
Степан встал, поблагодарил Тимофея за рассказ и ушел под напутствие подьячего, пообещав зайти завтра, чтобы Тимофей закончил рассказ о борьбе с татарами волжскими.
Следующим днем, лишь освободившись от писарской службы, Степан поспешил к подьячему, хотя жена Мария и осудила его, сказав, что не дело ходить к подьячему подряд два дня, на что Степан сослался приглашением Тимофея. Мария успокоилась и занялась квашней, чтобы выпечь утром хлеба, а Степан пошел на беседу.
Тимофей, видимо, ждал Степана и не откладывая разговора, продолжил свой рассказ о доблестных делах царя Иоанна на реке Волге.
– Завоевав Казань, царь Иоанн оставил там наместника и войско, но татары еще несколько лет наводили смуту, побуждаемые своими князьями и крымскими татарами, которые вдоль Волги от Астрахани поднимались к Казани и возбуждали народ. Чтобы пресечь смуту, царь Иоанн поручил князю Пронскому посадить на Астраханское ханство Дербыша, Ногайского князя, изгнанного из Астрахани, но клявшегося в преданности русскому царю.
Войско князя Пронского на судах приплыло по Волге к Астрахани и заняли опустевший город без боя, поскольку хан бежал в Азов к татарам крымским.
Надо сказать, что Астраханское ханство было не столь воинственно, как Казань, но находилось на удобном для торговли месте, и потому славилось своими торговыми делами. На эти земли уже зарились крымские татары, ставленник которых Ямгурчей и правил в Астрахани. Еще сюда стремились и турки, и потому занятие ханства Астраханского имело очень важное значение для России, поскольку открывало торговые пути по Волге до Каспийского моря.
Татары крымские и турки были недовольны присоединением Астрахани к Руси, но наши послы утверждали, что Астрахань – это бывшая Тьмутаракань, что в древние времена принадлежала Руси, и еще князь Святослав пять веков назад бил здесь на Волге древних хазар, защищая Киевскую Русь от набегов кочевников.
Присоединив к России Казань и Астрахань, царь Иоанн навсегда избавил страну от татарских набегов с востока и осталась одна забота – защититься от крымских татар, которые в союзе с турками, не давали покоя на юге России, но на решительную борьбу с крымчанами у России еще не хватало сил, поскольку с Запада постоянно угрожали Польша, Швеция и Ливонский орден, захватившие за время боярской смуты много русских земель, отвоеванных дедом и отцом царя Иоанна.
На востоке, за Казанью и Астраханью открылись пути к уральским горам и даже в Сибирь, которая была неизвестна ни России, ни туркам и татарам крымским, но хан сибирский Едигер признал власть русского царя и обещался платить дань царю Иоанну, который в грамотах послов русских к иноземным государям, стал именоваться Властителем Сибири.
Так царь Иоанн присоединил к России два ханства на Волге: Казанское и Астраханское и этим избавил страну от татарских набегов, открыв торговые пути к Каспийскому морю и дальше в дальний Китай, а также в Сибирь, которая до сих пор остается неизвестной по своим просторам и по людскому населению.
Уже за одно это свершение, царь Иоанн достоин прославления россиян на вечные времена, но у него есть и много других славных дел и свершений по укреплению и защите государства Российского, о чем я непременно расскажу в наших следующих беседах, – закончил Тимофей свой рассказ о завоевании Казани и Астрахани и замолчал, вспоминая былое.
– Тимофей Гаврилович, позвольте спросить, почему столь подробно вы говорили про Казанские походы и столь мало сказали про Астрахань? – спросил Степан подьячего Тимофея.
– Я в третьем походе царя Иоанна был писарем Посольского приказа и, хотя не участвовал в битвах, но видел сражения издалека из обоза и потому «лучше раз увидеть, чем семь раз услышать», – ответил Тимофей и продолжил воспоминания:
– Под Казанью царь собрал войско в 150 тысяч людей, вместе с обозом, из которого я и смотрел на битву за город. Когда войско двинулось на штурм, царь Иоанн был с войском, проявил храбрость и немало способствовал захвату Казани, в которой было 30 тысяч воинов и еще столько же воинственных жителей. На следующий день после штурма, мы, обозники, тоже вошли в город в надежде поживиться чем-нибудь в брошенных домах и на улицах, где еще валялись тела убитых татар, дома многие были сожжены, а жители прятались в погребах.
Царь Иоанн запретил грабить жителей уже на следующий день, и мне не удалось подыскать подарок своей жене, но по телам погибших и разрушениям я мог судить о ярости сражения за город, где татары не желали сдаваться, а русские не хотели отступать.
Вот почему про Казань я знаю, что видел, а про Астрахань знаю, что слышал: как царь выслал три тысячи стрельцов и две тысячи казаков, которые разбили войско астраханское и гнали татар в разные стороны – в Сибирь и к Азову.
– Еще мне интересно: почему князья Иван Третий и Василий III уже брали Казань, но сохранили ханство, и царю Иоанну пришлось снова брать этот город? – продолжил Степан свои расспросы.
– Потому, Степан, они оставили ханство, что русские никогда не завоевывали силою чужие земли, а лишь усмиряли врагов, что нападали на нашу Русь. Если бы татары казанские присмирели, то может быть они до сих пор были бы ханством, но они подло обманули наших князей и потому царь Иоанн решил присоединить ханство казанское и астраханское, чтобы навсегда прекратить татарские набеги на русские земли.
Татары на Волге поселились при монгольском нашествии, а раньше в тех местах жили булгары и было Булгарское царство, которое монголы уничтожили, – продолжал Тимофей свои воспоминания, – и татары эти жили бы себе спокойненько, по-соседски с Русью, но им хотелось грабить русские земли, угонять русичей в плен и пользоваться их трудом в неволе. После взятия Казани, царь Иоанн освободил из плена многие тысячи русских, которые вернулись по домам.
– А что ты, Тимофей, делал в обозе? – продолжил Степан свои расспросы, переходя в обращении к подьячему на простой разговор, как с равным.
– Я был писарем, потому переписывал всякие грамоты, что царь вручал татарским князьям, своим воеводам и боярским детям на право владения землями в Казанском ханстве после взятия Казани.
За татарами, что признали царскую власть, сохранились все их владения, а земли убитых и убежавших татар передавались в пользование русских воинов, которые должны были остаться в этих местах, чтобы татары снова не устроили смуту и не убили новых поселенцев. Потом, татары несколько лет поднимали смуту, но уже восстановить ханство им не удалось. Позднее, при набегах крымского хана, он посылал гонцов в казанские земли, чтобы вместе грабить русские земли, но казанские татары уже не смогли оказывать крымскому хану большой помощи.
Так царь Иоанн завоевал два татарских ханства и проявил себя, а Русь обрела покой, – закончил Тимофей и встал с лавки, давая понять, что разговор окончен и гостю пора уходить.
Степан поблагодарил Тимофея за доброе отношение к его расспросам и пошел к своему дому, размышляя об услышанном.
Ливонская война
К вечеру пятницы, когда Степан заканчивал переписывать новый свиток обращения царя Иоанна к крымскому хану, к нему подошел подьячий Тимофей и сказал следующее:
– Степан, что если нам по-соседски, воскресным утром, пойти на Москва-реку и посидеть с удами? Ловля рыбы удами увлекает не добычею, а самой сутью: кто ловчее? Рыба или рыбак? Я частенько хожу на реку с удой, чтобы посидеть на бережку, отдохнуть душой от суеты мирской, успокоить нрав свой и поудить рыбку. Если удается что-то наловить, то весь улов я отдаю нищим, что стоят на паперти у нашей церкви в Замоскворечье. Христов апостол Петр был рыбаком и не гнушался своего промысла, но почему-то удить рыбу у нас на Москве считается занятием не гожим зрелого мужа, но лишь подростка или старика.
Там, на бережку, можно и потолковать о сущем и былом, вдали от человеческих ушей любопытных, которые могут услышанное исказить и донести другим как оскорбление или злой умысел. Ты ведь, Степан, интересуешься делами царя нашего Иоанна? Там, за удой, я бы мог рассказать тебе многое, чему был свидетелем за долгие годы службы в Посольском приказе. Ну, что, писарь, составишь мне товарищество в ужении рыбы на Москва-реке или будешь воскресным днем маяться возле своей молодой жены Марии? Слов нет, твоя Мария достойная жена, но и от хорошей жены требуются отлучки, чтобы не набить оскомину.
Помнится, в ранние годы царствования Иоанна в ближней к царским покоям церкви Вознесения били в колокола, когда царь направлялся в покои к царице Анастасии, чтобы народ молился за зачатие царицы и ниспослание Господом наследников царского престола. Потом, когда у царя появились другие жены и наследники, бить в колокола перестали. Вот и тебе, Степан, я предлагаю не хвалиться женою Марией, а отлучиться воскресным днем на рыбалку, чтобы вечером жена встретила тебя, соскучившись, одарила вниманием и ласкою, которые, известно всем, слаще после разлуки.
Степан нашел предложение Тимофея Гавриловича разумным, в субботу посетил церковь, сделал домашние дела, что накопились за неделю и утром воскресного дня, позавтракав вместе с Марией, сказался ей, что пойдет вместе с подьячим Тимофеем на Москва-реку удить рыбу ради удовольствия подьячего. На что Мария охотно согласилась, сказавши, что и она не будет сидеть одна дома, а навестит товарку на соседней улице по своим женским делам.
– Что-то часто ты стала наведываться к товарке, уж не заболела ли какой хворью женской? – встревожился Степан, но Мария, покраснев, стала отнекиваться, уверяя мужа, что идет к товарке лишь за пустым бабским разговором, чему Степан охотно поверил, иногда встречая баб у колодца, которые могли по часу и более трепать языком, обсуждая новости слободской жизни.
Обув яловые сапоги, вместо легких полусапожек, чтобы свободно ходить по топкому берегу, Степан пошел к дому Тимофея, который уже ждал соседа и, завидев гостя, вышел навстречу с двумя удилами и холщовой сумкой на боку.
– Пойдем, Степан, к реке, – поприветствовав писаря, сказал Тимофей. – Здесь неподалеку есть небольшая заводь с хорошим берегом и именно там я иногда ужу рыбу. Если повезет, там можно и судака поймать или сазана, а уж плотва, окуньки и щурята ловятся всегда, если погода ясная и без ветра. Сегодня день погожий, комары уже пропали и можно посидеть с удой на берегу в свое удовольствие.
Соседи зашагали к реке и минуты спустя уже были на берегу. Москва-река величаво несла свои воды мимо Кремля, что краснел кирпичом стен на другом берегу, и, заворачивая излучиной, стремилась вдаль к Новодевичьему монастырю, колокольня которого виднелась на самом краю неба.
Рыбаки развернули удила из суровых нитей с поплавками из гусиного пера и кованных железных мелких крючков на конце. Тимофей достал склянку с червями, что накопал поутру возле дома и рыбаки, насадив червяков на крючки, забросили удила и стали ждать поклева, который не заставил их без внимания.
Поплавок Степановой удочки дернул, встал торчком и ушел под воду. Степан дернул за удилище и нить взметнулась из воды вверх, а на крючке, поблескивая, трепыхалась плотва, размером с ладонь.
Вслед за Степаном и Тимофей подсек рыбешку, и дальше рыбаки без передыха таскали одну рыбешку за другой, пока холщовая сумка Тимофея не заполнилась наполовину.
– Хватит сорную рыбешку таскать, давай удить рыбу покрупнее, – сказал Тимофей и взяв сачок, что прихватил из дома, прошел сапогами на мелководье, где в воде резвились уклейки, подсек мальков сачком и вытряхнул их на траву. Рыбешки трепыхались, отсвечивали серебром под лучами солнца, и рыбаки, насадив по живцу на удила, забросили их в воду, надеясь, что живца заглотит судак или щука, а если повезет, то и осетр клюнет. Хотя осетров в Москва-реке стало много меньше в этих местах, но иногда, на рыбацкое счастье, удавалось поймать рыбину фунтов на десять и более, что Степан замечал, ранним утром поспешая в Кремль на службу.
Поплавки-перья замерли неподвижно на воде, и чтобы не сидеть в молчании, Степан и завел с подьячим серьезный разговор.
– Тимофей Гаврилович, – начал Степан, – давно хотел спросить вас, как у нас установился мир с Польшей, насчет Ливонии. Нынешней зимой мне довелось много раз переписывать мирный договор царя Иоанна с Польшей и Литвой и в том договоре записано, что Россия уступает Польше много городов и земель на западе. Выходит, что Польша победила Россию и теперь принудила нас к поганому миру, что ставится царю Иоанну в упрек. Так ли это?
Тимофей сидел молча, уставившись на неподвижный поплавок, потом вздохнул и начал разговор:
– Понимаешь, Степан, Ливонская война длилась много лет, почти с начала царствования Иоанна и еще раньше, с его отца и деда, а, пожалуй, и с князя Александра Невского или до него. Скажу историю, как я ее знаю.
Племена русичей жили на побережье Балтики с незапамятных времен, когда и летоисчисления еще не проводилось: может за тысячу лет до нашего времени или раньше. Известно, что еще до Киевской Руси, здесь на Балтии жили племена русичей: древляне, кривичи, венеды, славяне и прочие племена, что много позднее стали все именоваться славянами.
Семь веков назад, славяне уже имели князя Гостомысла, который разрешил эстам и латтам поселиться на свободных землях вдоль Балтии за Чудским озером, под их обещание жить в мире со славянами и повиноваться их князю.
Гостомысл не имел детей и потому, в старости, пригласил на княжество своих племянников: Рюрика, Синеуса и Трувора, которые объединили славянские племена и спустились вниз по Днепру, основав город Киев, а на севере осталась русская земля во главе с Новгородом. Этот Новгород на западе соседствовал с землей литтов, которые говорили на схожем с русским языке, а дальше на запад жили поляки, тоже родственные по языку с русичами.
Так что Рюриковичи, что пошли от князя Рюрика, вовсе не варяги, а коренные русичи и царь наш Иоанн произошел по князю Рюрику от русичей.
