Крах

– Ди? – воскликнул Самир. – Она снова вышла на работу?

– Нам всем не помешало бы чаще общаться, – только и ответил Бергер.

Самир медленно кивнул, взял листок и ввел номера дела в компьютер. Открылись три разных окна.

– Да, – сказал он. – Что-то такое помню. Но я никакой связи не заметил. Проверка камер, измеряющих скорость, на дорогах от Бьёркё, Фэрингсё и Мёркё. Нам дали временной промежуток в несколько часов, с позднего вечера до раннего утра. Стандартный запрос, ничего особенного. Я поручил паре сотрудников выписать все регистрационные номера.

– Они у тебя здесь?

Самир кивнул и указал на монитор.

– А ты можешь их сопоставить? – попросил Бергер. – Если этого еще не сделали.

– Я отправил результаты трем разных следователям из НОУ. Возможно, они их и свели.

– Вряд ли, – возразил Бергер. – Давай.

Пока шел поиск, Самир наблюдал за своим бывшим начальником.

– И что там у вас происходит? Ди померещился серийный убийца и она наняла АО «Эллинг Секьюрити»? Это вообще законно? И откуда у нее на это деньги?

– Пусть это будет pro bono[2], – сказал Бергер. – Или неоплатный долг, как тебе больше нравится.

По лицу Самира скользнула улыбка. На компьютере раздался сигнал.

– Нет, – сказал Самир. – Совпадений нет.

– То есть в ночь на пятое марта, апреля и мая по дороге на Бьёркё, Фэрингсё и Мёркё или в обратном направлении одни и те же машины не проезжали?

– Ах, вот как? Пятое число каждого месяца?

– Да, есть риск, что пятого июня будет совершено еще одно убийство. Если у нас не получится найти убийцу, возможно, нам удастся, по крайней мере, определить следующее место обнаружения. Все они на удивление похожи.

– Интересно. Но я, к сожалению, ничем не могу помочь.

– Надеюсь, что можешь, Самир. Как выглядели районы поиска?

Вздохнув, Самир откинулся на спинку своего эргономичного стула.

– Сейчас много всяких камер. Даже классические камеры для измерения скорости существуют в различных вариантах, к тому же в нашем распоряжении некоторое количество более крупных камер наблюдения за дорожным движением. Они снимают постоянно. А еще нам обычно помогают расположенные в нужных местах частные камеры. В тех районах, которые нам задало НОУ, мы провели анализ камер всех видов.

– А что, если немного расширить районы поиска? Чтобы в поле зрения попали альтернативные дороги? Может, еще какие-нибудь частные камеры? А временной промежуток можно увеличить на пару часов в обе стороны.

– Это чье-то официальное задание?

Бывшие коллеги посмотрели друг на друга исподлобья. Наконец, Бергер сказал:

– Если в окрестностях Стокгольма орудует серийный убийца, то долг любого полицейского – остановить его. Мы не знаем, кто эти жертвы, не знаем, почему их убили, мы просто разглядели контуры чего-то более масштабного. Но мы должны узнать правду. И если внутри полиции есть силы, пытающиеся скрыть ее от нас, то остальные, где бы они ни находились, должны сделать все возможное, чтобы эту правду отыскать.

– Силы внутри полиции? Ты серьезно?

– Возможно, речь идет о банальном непрофессионализме со стороны команды Конни Ландина, а может быть, тут что-то другое…

– Не впутывай меня в это, Сэм. Я полицейский, а ты – нет. Если у тебя какие-то подозрения, обратись в соответствующую инстанцию.

– Я просто хотел напомнить тебе старую истину: если мы всегда будем действовать строго по правилам, то ни одного дела не раскроем.

– Было бы желание? Ты это имеешь в виду, Сэм?

– Именно. Просто немного расширь поиск в пространстве и во времени. Тут явно какое-то упущение. И мы должны его найти. Мы ведь верим Ди. И хотим выяснить правду любой ценой. Возможно, нам удастся оказаться в нужном месте и спасти чью-то жизнь в ночь на пятое июня. Через неделю.

Самир поморщился, закрыл все три окна и повернулся к Бергеру.

– Посмотрю в свободное время, – сказал он. – Это может оказаться не быстро. У меня, как и у тебя, маленькие дети.

– Буду тебе бесконечно благодарен, – произнес Бергер, разглядывая вновь появившийся на экране остов автомобиля.

– А пока можешь вернуться к своему особому случаю, – сказал он, показывая на монитор.

– Этот случай и стал особым потому, что он теперь не наш, – засмеялся Самир.

– Да? – без особого интереса сказал Бергер и встал.

– В сгоревшей машине криминалисты нашли две пули.

– Пули?

– Да, от снайперской винтовки с ядром из свинца и стали, – ответил Самир. – Последнее, что я успел увидеть, это то, что криминалисты определили калибр – 7,62.

– Значит, это не было несчастным случаем? – спросил Бергер.

– Ну, если тебя застрелили из снайперской винтовки – это тоже своего рода несчастный случай…

– Кому передали дело?

– Конни Ландину из НОУ, – усмехнулся Самир.

13

Четверг, 1 июня

Бергер сидел на мостках у эллинга в лучах утреннего июньского солнца и просматривал старые заявления об исчезновении людей. С виду – идиллическое летнее утро. Косые лучи слегка поблескивали на почти зеркальной глади Эдсвикена, несколько корабликов пришвартовались у пирса, кто-то рыбачил с лодки, а золотистый замок утопал в солнечном свете. Но для летнего утра было слишком холодно.

Бергер запахнул поплотнее куртку и принялся листать дальше. Оказалось, что заявления о пропаже людей в девяностые оцифрованы, и теперь Бергер искал двух пропавших детей, девочку и мальчика, а также мужчину лет пятидесяти. Оставалось еще много материала, и пока никаких результатов.

То же касалось расширенного поиска, который провел Самир. Конечно, камеры не покрывали все, но если убийца пользовался одной и той же машиной – что само по себе не обязательно – то она не засветилась на двух камерах в нужный промежуток времени в разных частях Стокгольма.

Поэтому настроение у Бергера по идее должно было быть паршивое. Но на самом деле, он не унывал. Да, ни Робин, ни Ангелика Роклунд не перезвонили, но Бергеру с Блум удалось заинтересовать по крайней мере два из отделов полиции, куда НОУ передало дела о пляжных трупах. И теперь местные органы собирались запросить расширенную экспертизу.

К тому же накануне вечером Молли была в приподнятом настроении. Он все лучше и лучше считывал ее эмоции – так было не всегда. Они выехали из эллинга одновременно, каждый на своей в меру экологичной служебной машине, и когда Молли отправлялась в район Эстермальм забрать Мирину у бабушки, он заметил улыбку на губах Блум. Так она улыбалась, когда ее никто не видел.

Эта улыбка означала надежду.

Молли переехала обратно в свою настоящую эстермальмскую квартиру, оставив тайное прибежище на Эульсгатан. После событий прошлого лета ей неприятно было там находиться, и она подумывала продать квартиру. Сэм, в свою очередь, перебрался в свою берлогу на Плуггатан. Оказалось, там можно жить одному и не уходить в запои. К тому же он теперь не один. Не совсем один.

Сэм и Молли сблизились, но в тот момент, когда сближение почти переросло в слияние, разверзся ад. Молли права, обратного пути нет. Никакого «мы» по-прежнему существовать не могло. И все-таки они продолжали вместе работать, растить общего ребенка. Жизнь существовала. Как и фрустрация. И – несмотря ни на что – надежда.

Он приехал в эллинг рано утром, Молли – только что. Поздоровавшись на ходу, она скрылась в своем кабинете. Пора проверить, правильно ли он разглядел. И оправдались ли предполагаемые надежды.

Бергер встал из-за компьютера и проскользнул в домик. Дверь в комнату Блум была открыта, Молли ходила туда-сюда и говорила по телефону, но разобрать, о чем, Сэм не мог. Он наблюдал за ней, завороженный ее энергией. Она положила трубку, шагнула к доске, вернулась с тремя листами бумаги. Бергер слышал, как попадали магниты. Молли разложила бумаги на столе и криво улыбнулась.

Так она улыбалась, когда думала, что ее не видят.

Бергер решил предупредить о своем приходе и затопал нарочито громко. Она подняла взгляд, улыбка ее тут же изменилась.

– Нам предстоит небольшая поездка, – сообщила она.

* * *

Когда они проехали головной магазин «IKEA» в Шерхольмене, Блум оторвалась, наконец, от своих бумаг, и посмотрела на сидящего за рулем Бергера.

– Это Ди, – сказала она.

– С кем ты говорила по телефону? – уточнил Бергер.

Блум кивнула.

– Я позвонила ей вчера вечером, она еще сидела на работе, расследовала это убийство топором.

– Да-да, там мужчину убили ударом топора в голову. Да, я видел фотографию в «Афтонбладет», так себе качество. Но это же никак не связано с нашим делом?

– Нет, конечно. Но я попросила ее посмотреть, не осталось ли у них каких-нибудь заметок, связанных с расследованием пляжных убийств. Оказалось, кое-какие материалы остались, хотя дело передали в местные полицейские управления.

Бергер кивнул. Он знал, что документы, которые, как представлялось, не имели особой ценности для расследования, часто не заносили в протокол.

– Я заметила пробел в текущей работе, – продолжала Блум. – Неужели никто не опрашивал людей по другую сторону.

– Ну, это само по себе затруднительно, – сказал Бергер, обгоняя тяжелый грузовик по левой полосе, зауженной из-за вечных дорожных работ. Раздался устрашающий свист, когда они пронеслись в паре сантиметров от другой машины. Как из потустороннего мира.

– Я имела в виду, по ту сторону воды, – пояснила Блум, придя в себя. – Ди обещала поискать информацию об этом. Сидела, наверное, полночи, и вот утром позвонила. Один из следователей НОУ, последний, Улле Шёблум, не поленился съездить на противоположный берег. Свидетельница говорит, что она слышала тихий звук лодочного мотора.

– Тихий?

– Такой обычно бывает, когда на резиновую лодку крепят электрический мотор.

* * *

Бергер смотрел на воду. Отсюда отчетливо был виден песчаный пляж, расположенный в нескольких сотнях метров, на другой стороне. Значит, вон там Ди прыгала на своих костылях, а Робин пытался ее удержать.

Мёркё.

Все-таки лето уже ощущалось в воздухе.

Бергер засунул руки в карманы, взглянул на каменистый пляж у своих ног, повернул лицо к яркому, но еще не жаркому солнцу. Послышались голоса.

Бергер обернулся. По тропинке, петляющей вдоль природного заповедника Иттеренбю шагала Блум. С ней шла женщина атлетического телосложения, на вид лет пятидесяти. Показав в сторону небольшой бухты, перед которой стоял Бергер, женщина сказала:

– Должно быть, здесь, да.

– Это Улла Миллрюд, – произнесла Блум, поворачиваясь к Бергеру. – Сэм Бергер, мой коллега.

Бергер поздоровался, женщина кивнула в ответ.

– Вы можете рассказать, что именно вы слышали? – попросила Блум.

– Я живу вон там, в паре сотен метров отсюда. Это было около двух часов в ночь на пятое мая, слабый, но отчетливый звук мотора откуда-то отсюда. Как будто завелся мотор, а потом звук затих.

– Откуда вы знаете, что это моторная лодка?

– У нас у самих такая.

– У вас?

– Да, у нас есть мини-яхта «Нодендаль», пришвартована там, подальше, у пролива Сканссундет, а еще у нас всегда с собой резиновая лодка марки «Бруберг». К ней очень удобно приделать небольшой электрический мотор, в нашем случае это «Torqeedo».

Блум была не в восторге от количества названий разных фирм, да еще и Бергер молча уткнулся в телефон. Чтобы побороть раздражение, она спросила:

– Вы говорите, такой мотор работает очень тихо?

– Очень, – кивнула Улла.

– И все-таки вы его услышали?

– Здесь, в глуши, обычно полнейшая тишина. Особенно в два часа ночи. Поэтому реагируешь на малейший звук. Я вставала в туалет, иначе, наверное, и не услышала бы.

– Откуда вы знаете, что было два ночи?

– Я посмотрела на часы, – ответила Миллрюд. – Когда встала. Точно не помню, возможно, четверть третьего.

– А звуков автомобиля вы не слышали?

– Автомобиля? Нет, врать не буду…

– Незадолго до лодки? Минут за двадцать?

– Ну, тогда я спала. Хотя в любом случае не услышала бы. До общественной парковки от нас далековато. Это в другую сторону. Там ведь сейчас ваша машина стоит.

Блум кивнула.

– И больше вы лодочный мотор не слышали? Может, через час или вроде того?

– Вы хотите спросить, вернулась ли лодка? Нет, я сразу же снова уснула, так что не знаю.

Блум опять кивнула. Больше спрашивать было не о чем. Она повернулась к Бергеру, который по-прежнему возился с телефоном. Не поднимая глаз с дисплея, Бергер сделал шаг в их сторону и сказал:

– Улла, я так понимаю, вы уже рассказывали об этом полицейскому? Когда?

– Кажется, через пару дней после той ночи. Вроде седьмого?.. Не помню, как его звали.

– Он был в форме?

– Нет, – ответила Улла Миллрюд.

Бергер подошел к ним ближе, протягивая Улле телефон.

– Наверное, это был инспектор Улле Шёблум. Он вот так выглядел?

Фотография изображала плечистого мужчину с бритой головой и жестким взглядом.

– Нет, совсем не так. Тот был более…

– Может, этот? – прервал ее Бергер, проводя пальцем по дисплею.

Появилась новая фотография – широкое лицо с кустистыми усами.

– Да, – энергично закивала Улла Миллрюд. – Это был он.

Бергер показал телефон Блум.

С экрана на нее смотрел Конни Ландин из НОУ.

* * *

Они бродили по расположенной на отшибе парковке. Кроме их машины, там стояло еще две. Наверное, люди приехали осматривать заповедник.

– Два часа ночи, – сказал Бергер. – Он стоит здесь со своим третьим трупом, скорее всего, завернутым в какой-нибудь мешок. У убийцы уже есть опыт, он тут все разведал и прекрасно знает, что до воды триста метров. И все-таки он решил тащить отсюда не только труп, но и резиновую лодку с мотором. Вряд ли он нес уже надутую лодку через лес, значит, должен был захватить еще и насос, вряд ли ручной. То есть приличный груз, если все сложить. Неужели нет более простого способа перенести труп на определенный пляж?

– Более простой – не значит более надежный, – возразила Блум. – Как никак, это чистая случайность, что Улле Миллрюд, обитательнице единственного дома поблизости, захотелось в туалет именно в четверть третьего ночи.

Бергер кивнул.

– Если у него все так тщательно спланировано, как кажется на первый взгляд, он наверняка оценил все риски. И все-таки мне кажется, что отправляться куда-то на лодке с трупом на борту более рискованно, чем везти тело на машине.

– А может быть, и нет, – возразила Блум, останавливаясь возле служебного автомобиля. – Мотор работает почти бесшумно. В ночной темноте ничего не видно. Убийца создает дистанцию до места обнаружения. И обводит полицию вокруг пальца. Они ищут камеры не там. А он выигрывает время.

– Это у нас по-прежнему ролевая игра? – спросил Бергер, садясь в машину. Мы делаем вид, что верим в то, что нам удается раскопать?

Блум села рядом, выпрямила спину и бросила на Бергера испепеляющий взгляд. Но ничего не сказала.

Сэм продолжал:

– Надо подробнее изучить все три карты и перенаправить поиск Самира по камерам. Вот он обрадуется.

– Зато у нас появится второй шанс, – сказала Блум, натягивая ремень безопасности. – Надо было здесь провести криминологический осмотр. Теперь уже наверняка поздно. Как ты догадался насчет Конни Ландина?

Бергер выехал с узкой парковки на еще более узкую лесную дорогу.

– Самир что-то такое говорил. О совсем другом деле, ДТП, оказавшемся итогом стрельбы. Конни Ландин приехал и забрал дело себе. Просто ему так захотелось.

– Значит, через два дня после обнаружения трупа здесь, на Мёркё, то есть третьего трупа, Конни Ландин едет сюда сам, опрашивает свидетеля, понимает, как и мы, что речь идет о резиновой лодке, а потом велит Улле Шёблуму отложить свидетельские показания в неважные бумаги. Тут попахивает замалчиванием.

Бергер выехал на крупную дорогу и вдавил газ.

– Никто из предыдущих следователей не утруждался перебраться через пролив и опросить свидетелей, – сказал он. – Никто не подумал о том, что могла использоваться резиновая лодка – вообще о том, что кто-то мог что-то видеть через пролив. Первым, кто до этого додумался, был Конни Ландин – и он единственный, имевший доступ ко всем делам, остальные рассматривали убийства по отдельности. Почему он решает поговорить с Уллой? Зачем ему это? Чтобы опередить Ди? Потому что она как раз напала на след? Это лишь вопрос престижа? Он не мог допустить, чтобы она оказалась права, но не мог и сделать вид, что никакого разговора с Уллой не было – это уже слишком грубое должностное нарушение – поэтому он запрятал протокол беседы подальше, прежде чем передать расследования. Звучит правдоподобно?

Блум покачала головой, глядя на бегущую параллельно их дороге трассу.

– С психологической точки зрения – да, – сказала она. – Могу себе представить, что наделенный властью мужчина аморальных взглядов, если ему бросает вызов женщина, да еще и инвалид, запросто похоронит расследование, лишь бы женщина не оказалась права. А на практике – ну, не знаю. Не слишком ли далеко мы зашли? Неужели он пойдет на такой серьезный риск, только чтобы задавить Ди?

– По сути, она всегда представляла для него угрозу, – сказал Бергер, пожав плечами. – Поэтому непрофессионализм и жажда власти вполне могут оказаться чем-то более ужасным.

– Понимаю, о чем ты, – ответила Блум, медленно и задумчиво кивая, пока Бергер выруливал на Е4.

– Я вот еще о чем подумала, – продолжала она. – Убийца вполне мог перебраться на остров на лодке в марте и апреле, пока ночи еще темные и достаточно холодные, и риск, что где-нибудь на берегу появятся случайные свидетели, минимален. В начале мая – еще куда ни шло. Но…

– Но сейчас июнь, – подхватил Бергер. – Месяц летних праздников. Светлый месяц.

– Он становится все более ловким и осторожным, но и риски растут, – сказала Блум.

Они помолчали, погрузившись каждый в свои мысли. Потом Бергер выжал газ до упора и сказал:

– Чисто гипотетически, да?

14

Пятница, 2 июня

Филипу недавно исполнилось семнадцать. Почти каждую ночь, часа в два, он тайком пробирался в гараж. Это лучше, чем просто спать.

Сейчас, когда мама уехала, было проще. У нее такой чуткий сон. А папа всегда спал как убитый.

Филип знал, что в гараже круглый год холодно, поэтому натягивал плотное худи и надевал шлепанцы, чтобы не топать босиком по сырому бетонному полу. В слабом свете он присаживался рядом с папиным «Харлеем» и бережно поглаживал серебристый бак. Еще полгода.

Самые долгие полгода в жизни Филипа.

Полгода до того, как можно будет начать учиться водить легкий мотоцикл, чтобы в двадцать лет сдать на настоящие права. И водить тяжелый мотоцикл. Только об этом он и мечтает.

На самом деле, впервые он сел на мотоцикл, когда ему было восемь. Маленькие, легкие железные кони росли вместе с ним. Настоящий большой мотоцикл он водил с четырнадцати лет, но только в окрестностях, а тут совсем другие правила.

Филип мечтал оказаться на дорогах, ощутить ветер свободы на лице. На континент, в Европу. Он хотел делать все то, что делал в свое время его отец, приятели отца, вся их тусовка. Филип хотел пожить в палатке на испанском побережье, проехать под Триумфальной аркой, промчаться по серпантину в Альпах.

Папа стал таким скучным. Теперь у него один бизнес на уме. Конечно, случалось, что он надевал свой кожаный жилет и натягивал шлем, но прежней радости уже не чувствовалось. Он словно нес тяжелую ношу.

Филип включил фонарик на телефоне, успел заметить, что уже половина третьего ночи, как обычно. Он посветил на блестящий корпус мотоцикла, провел ладонью по сидению.

И не скажешь, что ему уже почти двадцать лет. «Harley Davidson FLSTF Fat Boy» – истинная классика. Филип ухаживал за ним, каждый вечер намывал его. А приходя в гараж ночью, просто наслаждался, любовался мотоциклом, поглаживал его. Это определенно лучше, чем сон.

Иногда Филип позволял себе надеяться. Надеяться на то, что папа отдаст ему мотоцикл. А вдруг. Все-таки он единственный ребенок. Возможно, папа планирует подарить ему мотоцикл на двадцатилетие. Хотя до этого еще так далеко, даже не представить себе. Каково это, когда тебе двадцать лет.

Те люди двадцати лет, кого он знал, выглядели намного старше его самого. Он себя таким не видел. Таким дерзким и зрелым.

Филип ощупал гладкие цилиндры. Он ощущал особую связь с этим мотоциклом. «FLSTF Fat Boy» совсем не был жирным, скорее накачанным до предела. Ни одного лишнего изгиба, или винтика, или колесика. Газ, тормоз – все на своих идеальных местах.

Идеальная гармония.

Взгляд Филипа упивался совершенством. Он и не заметил, как включился тихий электрический мотор, приводящий в движение гаражную дверь. Внезапно в помещение проник лунный свет. С другой стороны от машины что-то пошевелилось.

Наконец, Филип понял, что это. В гараж, пятясь, вошел его отец, одетый в пижаму, в которой обычно спал. Волосы торчали во все стороны, как будто он только что проснулся. Филип видел только его спину. Он прижался к мотоциклу. Позади отца показался еще один человек – скорее силуэт, наполовину скрытый машиной. На нем была шапка, больше ничего Филип не разглядел. Если они и говорили, то очень тихо, шепотом. Папа медленно продвигался вглубь гаража.

Что-то в атмосфере заставило Филипа задержать дыхание. Он сидел, не шевелясь. Папа теперь был совсем близко. Остановился. Время остановилось.

Папа обернулся и увидел притаившегося за «Харлеем» Филипа. Он как будто уже знал, что сын там. Несмотря на холод, папа весь вспотел. Он слабо улыбнулся и поднес палец к губам.

Надо сидеть тихо.

Потом отец повернулся обратно к мужчине, который по-прежнему казался лишь смутным силуэтом. Папа сделал два решительных шага к поднявшейся с корточек фигуре.

Послышался удар. Приглушенный, но четко различимый. Папа упал плашмя. Голова стукнулась о бетонный пол всего в десяти сантиметрах от мотоцикла.

Из папиного лба торчал топор.

Филип зажал рот руками. Он во все глаза таращился на человека, который пару секунд осматривал гараж, а потом закинул сумку на плечо и вышел.

В свете фонаря прямо у въезда в гараж стояла девушка с собакой. Она громко вскрикнула и полезла за телефоном. Мужчина в шапке, с сумкой на плече, завернул за угол и исчез.

Только тогда Филип убрал руки с лица и заорал.

15

Пятница, 2 июня

Было почти три часа ночи, когда зазвонил телефон. Поскольку Ди все равно не спала, ей удалось сразу же приглушить сигнал. Увидев на дисплее номер, она вскочила на ноги и сделала пару шагов в сторону коридора, даже не обернувшись на громко храпящего мужа Йонни. Ди опустила изумленный взгляд и поняла, что стоит без костылей. Она что, правда, выскочила из спальни? Еще пара секунд замешательства, и Ди схватилась за косяк двери в ванную, вползла внутрь и опустилась на унитаз. Пытаясь говорить твердым голосом, она произнесла:

– Комиссар Русенквист.

– Передо мной три номера, – послышался резкий женский голос. – Вы ответили первая.

– Да? – сгорая от нетерпения, ответила Ди.

– У нас тут убийство топором в Эскильстуне. Два свидетеля. Это ведь НОУ ими займется?

Ди задумалась. Решила пока придержать язык.

– Да, это наши свидетели. Расскажите подробности.

– Мне все равно придется отвезти их в наш участок, – сказал резкий голос.

– Подождите, – выпалила Ди. – Сначала подробности. Топор где?

– Во лбу.

– Новый топор?

– Как это?

– Кто жертва?

– Рютгер Брэннлид, – ответил голос. – Свидетели – его сын и девушка с собакой.

«Ох уж эти девушки с собаками», – пронеслось в голове у Ди, но мысли ее были уже в другом месте.

Брэннлид, не самая распространенная фамилия.

– Вы там не слишком нашумели? – спросила Ди.

– Ваши вопросы мне непонятны, – рявкнула женщина.

– Уточняю, – проговорила Ди, стараясь сохранять спокойствие. – Вы созвали остальных участников местного отделения «Hells Angels»?

* * *

В коридорах НОУ в Стокгольме царила тишина. Пара дежурных. Они проводили прибывших куда надо и, следуя инструкциям комиссара Русенквист, не стали вызывать ни Конни Ландина, ни Эрьяна. «Пусть спят спокойно».

Женщина-полицейский из Эскильстуны, ожидавшая у допросных в компании явно подчиненного ей мужчины, выглядела совсем не так, какой ее представляла себе Ди. Она оказалась такой маленькой. А она, в свою очередь, совершенно не ожидала увидеть комиссара в инвалидной коляске. Все резкости застряли у нее в горле.

– Этой ночью я уже свое отходила, – пояснила Ди.

Стоящая перед ней женщина была явно из тех, кому палец в рот не клади, но сейчас она смотрела на Ди в полном безмолвии.

– Где сидит сын? – спросила Ди.

Женщина в форме кивнула в сторону одной из допросных.

– Он успел кому-нибудь позвонить? Что вы сообщили в полицию Эскильстуны?