Миллиардеры везения

Но дело, наконец, совсем не в этом, а в целой бездне времени, заключавшей в своём гулком и обширном чреве томительную и волнующую череду школьных уроков, каникул и контрольных работ, которые сопровождались дневниковыми записями, отметками за четверть, за год…

Бывали драки, стычки, бывали подвохи со стороны всевозможных проказников и хулиганов, в число которых нередко попадал и я, особенно в младших классах… Однако памятью удерживаются лишь лёгкие уколы первых страхов, первых пытательно-волнительных ответов у доски, первых «открытий» влюблённости, первого ухаживания и первого переживания робости от предчувствия первых же неудач… Школьное обучение вспоминается лишь как опыт бесцельного заучивания формул и дат, абсолютно неприменимых в жизни и необходимых разве что для поступления в последующие учебные заведения, где молодые люди вновь растрачивают отпущенное Богом драгоценное время на запоминание очередной кучи-малы навряд ли востребованной в будущем информации…

Случаются редчайшие попадания, когда молодому человеку с определённым, явно выраженным талантом удаётся избежать рутины обыденности за счёт пристрастия к научным изысканиям или применения своих природных способностей на поприще теоретизирования по тому или иному поводу… И тогда мир получает мизерный, хотя и существенный по значимости процент настоящих созидателей от науки. Но происходят подобные события настолько редко, что скорее любознательный вундеркинд прорвётся одним своим трудолюбием и аскезой, минуя традиционно-одурманивающее обучение, к высотам новых открытий в науке, чем мы дождёмся хотя бы единственного оправдания перенасыщению мозгов колоссальными потоками ненужного для успеха в жизни интеллектуального мусора.

Конечно, всё вышесказанное не относится к самообразованию и развивающим интеллект обучающим играм и задачам для совершенствования умственных способностей. Важно отнюдь не бездумное «вколачивание» в мозги информации по всем возможным на сегодняшний день предметам и темам, а сосредоточенное и бескомпромиссное постижение тайн мироздания, и прежде всего САМОГО СЕБЯ через те области знаний и действий (причём сугубо высокопродуктивных, созидательных и позитивных действий), посредством которых именно данный индивидуум призван осуществить своё предназначение.

Для этого крайне важно заинтересоваться каждым отдельно взятым человеческим существом от самого рождения, предоставляя ему самому проявиться во всей оригинальности своей внутренне предначертанной ЦЕЛОСТНОСТИ.

Вместо этого так называемый взрослый мир со всеми безумствами войн, распрей и конкурентной безжалостностью под личиной цивилизованности и внешней благопристойности продолжает протаптывать одну и ту же дорогу к одним и тем же извечным проблемам и недугам человеческой эволюции.

Моя «школа» не ограничивалась узкими рамками «объёмной» информации по предметам общеобразовательной программы, которые, посещая исправно, я всё-таки не жаловал тщательным запоминанием, хотя и заучивал по необходимости порой с одного, двух раз целые стихотворения. Достаточно было четверок и нескольких пятерок в дневнике, чтобы я с чистым сердцем мог просиживать после уроков в школьной библиотеке, прочитывая одно за другим произведения фантаста Жюля Верна или, например, Фёдора Михайловича Достоевского.

Я «корпел» над виршами, писал пространные сочинения на заданную тему по русскому языку и литературе, посещал спортивные секции, занимался танцами, изучал «Эсперанто», пел у мамы в хоре, занимался по классу фортепиано в музыкальной школе, правда недолго (по причине отсутствия интереса к музыке, что не помешало мне, в конце концов, начать писать и петь песни под гитару), интересовался театром и ходил в театральный кружок, а также участвовал в медицинской школьной олимпиаде и всевозможных конкурсах по разным направлениям, собирал марки, пробовал спиртное, курил папиросы и сигареты втайне от собственных родителей (мамы и бабушки), потом сознавался и опять что-нибудь осваивал с любопытством и неуёмностью пылкой юности…

Школа… Школа – это пора обретения осознания своего предназначения через поиск, поиск и поиск путей взаимодействия с окружающим миром. Школа – это уходящее безвозвратно детство, прощание с его святым неведением и чистотой… Школа открывает нам двери к единственно правильному выбору из двух возможностей: тащиться вслед общему каравану обманутых привычными иллюзиями людей, не сознающих своего индивидуального предназначения и главного права – познать СЕБЯ, или же, вооружившись стремлением к последнему, прожить свою единственную жизнь ПО ЗАКОНУ СВОБОДНОГО И СЧАСТЛИВОГО ЧЕЛОВЕКА.

Правило 9: Будь всегда учителем самому себе и слушай исключительно голос внутри себя. Он – та самая главная и верная стезя твоего индивидуального обучения празднованию жизни.

P. S. Стоит особо выделить тех людей, которые оказали мне честь быть моими учителями. Это и классные руководительницы: младших классов – Галина Васильевна (к сожалению не помню её фамилию), а с четвёртого – Вера Степановна Хайкова (которую ласково, «за глаза», класс называл Верушкой). И просто преподаватели по другим школьным дисциплинам. Многих я помню в лицо, почти всех… К сожалению, только подзабыл имена-фамилии… Эти люди честно трудились на учительской ниве и делали свою работу с полной отдачей, и не их вина, что государство абсолютно не предоставляло им, как и другим учителям, взглянуть на себя и обучение детей с кардинально иных позиций, чувствами, не одурманенными «парами» идеологического кошмара…

Слава Вам во веки веков, учителя!

Слава и великое спасибо от ваших благодарных учеников!..

Акт 10

Друзья

Мои друзья были немногочисленны, но достаточно своеобразны и уникальны, чтобы мне, пареньку из далёкого уральского городка, действительно можно было считать себя вполне везунчиком в этом плане. Мне было с кем провести время, было с кем пооткровенничать и повалять дурака, записаться в спортивную секцию, полазить по деревьям, подраться, поделиться мороженым или куском чёрного хлеба с маслом…

Были курьёзы, когда мы с моим закадычным приятелем Санькой Петровым пришли в класс на первый урок в полном походном облачении и с продуктами в дорожных сумках, поскольку, зайдя за мной перед школой, он клятвенно заверил меня и моих бабушку с мамой в том, что мы именно в понедельник собирались классом во главе с учительницей непременно отправиться в однодневный поход в лес. Чем сиё мероприятие закончилось нетрудно догадаться, а ребята-одноклассники ещё долгое время не могли прийти в себя от смеха и удивления… С другим, тоже закадычным товарищем, Андрюхой Труновым, упорно и со знанием дела растапливали у меня дома на сковородке карамель, собираясь выгодно и максимально эффективно заработать на новом и невиданном доселе сорте жевательной резинки. Мы вместе с моими друзьями активно осваивали территории своего города и учились порой непростым, порой забавным, порой с дерзкими выходками и опасными пробами своих собственных «талантов» лазить по горам, лестницам домов, пожарных вышек и чужим огородам, взаимоотношениям… Мы резвились, устраивая бои за звание «царя горы», кидались снежками, иногда до неприятных попаданий прямо в глаз или за шиворот своих старых шуб и пальто, ходили в походы, ездили в пионерские, спортивные и трудовые лагеря, – мы жили сказочной до обыкновения, молодой, беззаботной жизнью, мы готовились войти в мир серьёзной битвы за свои права и блага, набираясь сил и постигая «науку» ВЗАИМОПОМОЩИ, искусство настоящей человеческой дружбы…

Мой двоюродный брат Пьер Фролов, – наверное, самый близкий и неотлучный друг, почти близнец по смыслу наших с ним духовных, скорее даже чем родственных, уз. Человек, с которым мы ели и пили из одних тарелок и кружек, с которым самозабвенно дрались и делились сокровеннейшими сексуальными фантазиями и похождениями. Человек, разделявший со мной творческие и глубоко личные переживания, находки и откровения…

С ним, с Пьером, мы, наконец, предрешенно и закономерно выявили в себе стремление познать высшую правду реальности, величайшую и единственно значимую правду ПРОСВЕТЛЕНИЯ, пробуждения от иллюзии, навязанной самогипнозом механизма тела-ума, гениальнейшей игры МАЙИ – игры в отдельные и отделённые от остального мира «души». Дружба – единственная религия на Земле, ведь настоящая дружба связывает людей на основе свободного союза равноправия и обоюдных интересов. Дружба способна спасти и помиловать, как ни одно из известных чудес света, как никто и ничто способна безвозмездно одарить человека преданностью и не обязывающим ни к чему ПОНИМАНИЕМ другого ЧЕЛОВЕКА.

Правило 10: Дорожите дарами взаимного уважения, возможностями подлинного доверия.

Акт 11

Спорт

Спорт – это возможность прожить свою жизнь на гребне волны здоровья, самоуважения и долголетия.

В первом классе общеобразовательной школы нас, учеников, построили на уроке физкультуры в одну шеренгу и объявили, что желающие заниматься в секции спортивной гимнастики имеют шанс показаться тренерам, для чего необходимо собраться у школы в такое-то время и отправиться с учителем по физкультуре к месту занятий в спортивный зал, находящийся на улице такой-то. Вторым условием была непременная и «славная» принадлежность к представителям сильного пола. И поскольку оказалось «вдруг», что от природы именно я из всех мальчиков, проходивших конкурсный отбор, обладал классическими пропорциями идеальной мужской фигуры, то, естественно, и был приглашён под номером 1 в секцию спортивной гимнастики.

Легендарная эпопея занятий универсальной и разносторонней гимнастикой, позволяющей овладеть акробатикой, брусьями, кольцами, перекладиной и прыжками через «козла», закончилась более чем прозаично… Представитель классического типа атлетической фигуры панически боялся крутить «солнышко», или, проще сказать, вертеться волчком в вертикальной плоскости на турнике. Я успел побывать в турпоходе с ребятами и тренерами из секции, пообщаться со сверстниками во время разучивания всевозможных гимнастических «трюков» вроде кульбитов, мостиков, подъёмов разгибом, сальто, фляков и прочих специфических навыков, часть из которых я с удовольствием отрабатываю и по сей день. Так что поверьте на слово: ничто не пропадает даром, но сохраняется в памяти тела на всю жизнь, чтобы в любой момент мы могли воспользоваться нашими прошлыми достижениями «здесь-и-сейчас», если, конечно, этому регулярно уделяется должное внимание.

Через некоторое время я снова был в гуще спортивной жизни, «пробуя» то коньки, то лыжи, то лёгкую атлетику… Но настоящий «пик» формы я испытал тогда в боксе, куда судьба привела меня опять же вместе с коренастым Саней Петровым, закадычным приятелем моих школьных лет. После одной довольно неприятной истории с нападением на нас, небольшую группу ребят, занимавшихся спортом на «чужой» территории и вытесненных «с позором» восвояси, неожиданно пришло решение о неотложном и насущном приобретении навыков рукопашного боя. И поскольку опять же предыдущая секция самбо нас не устроила (несерьёзностью «хватательного» подхода к делу), выбор пал на небезызвестную в городе секцию бокса.

Паньгуев Анатолий Кузьмич, легендарный воспитатель не одного поколения талантливых именитых мастеров, быстро разглядел во мне очередное «дарование» и уделял мне достаточное время тренировок, чтобы спустя пару лет я стал чемпионом Челябинской области в экзотическом весе до 36 килограммов. Ещё через полгода я «успешно» проиграл региональные соревнования и, так как в будущем мечтал профессионально заняться театром и кино, перешёл из ставшего родным подвального, прекрасно оборудованного помещения секции бокса на следующий этап своего полёта к звёздам.

Я рос без отца, в семье без мужских рук, и поэтому занятия спортом у тренеров-мужчин привносили в моё воспитание безусловно требующиеся для него строгость и крепость оценок, а также и дисциплинирующую психологию выживания как рыцаря-«самца» и будущего главы семьи.

В дальнейшем, когда я учился уже в театральном институте после армии и работы пионервожатым во всесоюзном пионерском лагере «Артек», примерно в двадцатидвухлетнем возрасте мне посчастливилось, наконец, заняться восточными единоборствами (у-шу, айкидо, стиль Кадочникова и кое-что ещё). В этом «кое-что ещё» я добился усиленными тренировками для себя определённых высот, хотя переезд в другой город и не позволил общаться со своей инструкторской группой, но навыки и, несомненно, позитивный заряд позволяют мне быть в достаточной для деятельности бизнес-тренера форме.

Спорт – это классная возможность прожить свою жизнь на гребне волны здоровья, самоуважения и долголетия.

Правило 11: Не забывай, что здоровье, как и сама жизнь, дается для полного и безоговорочного счастья тем, кто действительно его заслуживает. И было бы несомненной недальновидностью и неуважением к самому себе упустить этот шанс и не приложить достаточных усилий, чтобы отнестись к миссии здоровья ответственно и с глубокой благодарностью.

Акт 12

В миру

После окончания восьмого класса, в возрасте четырнадцати лет, после непродолжительных «дебатов» на почве привитого мамой интереса к театру и кино было решено отправиться единственному сыну и внуку нашей маленькой дружной семьи на Украину для поступления в театральный институт.

Дело в том, что мой отец, с которым я встречался у бабушки в Запорожье до того времени всего несколько раз, но воспринимал вполне как члена своей семьи, занимал должность директора русского драматического театра в городе Мукачево, где жил со второй женой Марией Радиевной (симпатичной, деловитой и верной «боевой» подругой) и двумя детьми, моими сродными сестрёнками Маечкой и Кристинкой, которых я очень люблю. Поэтому, имея связи с театральным миром Украины, мой отец мог посодействовать будущей карьере своего сына.

Был я в то время достаточно мал ростом (метр шестьдесят с копейками), но абсолютно убеждён в своей актёрской одарённости и стопроцентном успехе при поступлении. Я чувствовал своё призвание как «звезды» подмостков, ведь и в школе уже занимал первые места на конкурсах чтецов… А главное – частенько на уроках истории и литературы «выезжал» за счёт декламации стихов перед всем классом по проходимой теме, чтобы не быть спрошенным по другому заданному материалу, или иногда приглашался и к старшим ребятам для выступления на «открытых» уроках.

И вот я – студент-первокурсник театрального института Днепропетровска, правда по специальности актёр театра кукол, ведь с таким ростом и довольно высоким голоском составить конкуренцию для амплуа героя-любовника ребятам под два метра ростом было практически непосильной «сверхзадачей». И поскольку возвращаться назад в Миасс тоже не представлялось целесообразным и разумным после стольких уверений мамы и бабушки о том, что я неминуемо поступлю и стану «звездой» театра, пришлось на сей раз ограничиться лишь ролью будущей «звезды» кукольного театра.

Однако в «звёздах» кукольного театра долго я не задержался… Хотя и к великому сожалению тамошней общественности, так как всё-таки мои способности, особенно в плане чтения стихов Маяковского моим тогда не особо «маяковским» голосом наряду с трудолюбием, имело определённый успех. Я был одним из лучших студентов по сценической речи, не последним на занятиях по сцендвижению, танцам, мастерству актёра в живом плане, а также и по кукловождению, которое я, мягко говоря, недолюбливал вкупе с практикой изготовления самих кукол… В общем, через полгода учёбы я «сдался» неотступному желанию выбраться из среды молодых людей, которые забавлялись, к примеру, групповым сексуальным развлечением в общежитии (несколько парней – одна девушка), записывая это неромантическое «шоу» на магнитофон… Из прокуренной атмосферы всё той же злополучной «общаги», где порой нельзя было выспаться из-за постоянных картёжных «оргий» в комнате, где я пытался ночевать… Просто из нестерпимого чувства одиночества среди украинско-говорящего большинства, где встречались и очень привлекательные девушки, сразу же попадавшие в «лапы» очередного «ловеласа», и опять же закадычные друзья такого высокого человеческого качества как Серёга Яненко из Малино Киевской области… Навсегда я запомнил и лица прекрасных педагогов, таких как мой первый проницательный и чуткий ГУРУ по мастерству актёра – Смеян, преждевременно покинувший этот мир…

Я вернулся домой, продолжил учёбу в девятом классе всё той же общеобразовательной школы номер семнадцать, из которой благополучно переместился в музыкальное училище города Челябинска, вместо того, чтобы ещё более благополучно перейти дальше, в десятый класс… Ветер перемен не давал мне покоя, ощущение своей несомненной избранности выталкивало меня всё больше, выше и непреклоннее к осуществлению своих детских предчувствий, харизмы своей внутренней природы, которая, вне всяких сомнений, является привилегией каждого заинтересованного в реализации собственной БОЖЕСТВЕННОСТИ человека.

Год я проучился на духовом отделении музыкального училища по классу гобоя, а через год воодушевлённо и не без всесторонней поддержки, как и во всех остальных случаях, моего ангела-хранителя, моей трепетно и страстно любимой мамы, поступил вновь на первый курс, но уже театрального отделения при театре имени Цвиллинга по специальности АКТЁР (благо ростом я уже слегка подтянулся, пусть не до амплуа героя-любовника, но чтобы не вставая на цыпочки быть видным на сцене всем зрителям, играя в спектаклях театра уже на стадии ученичества).

Два года в училище, в общаге, в колхозах на картошке, как положено, перед началом каждого нового учебного года, на занятиях, на репетициях, в общении с новым закадычным приятелем Сашей Зайцевым, в мучительных раздумьях о смысле жизни и смерти, во влюблённости в свою преподавательницу по актёрскому мастерству, в несерьёзных интрижках с той или иной девушкой, – я «дозрел» наконец до осознания того, что если я сейчас же, немедленно, не уйду в армию, то потеряюсь и пропаду в бесцельности и условности повторяющихся событий.

Судьба забуксовала в колее обыденности и безнадёжности, и, видя, что армия – закономерный этап моего мужского созревания и моего следования своей собственной харизме, МИССИИ САМОРАСКРЫТИЯ, я ринулся в поток предстоящего мне новообретённого жизненного приключения.

Сначала мы с Зайцевым Сашкой, выяснив, что аттестат о среднем образовании в стенах театрального отделения нам не светит, с трудом пополам разыскали вечернюю школу, которая закрывалась насовсем после летних каникул, и, умолив сжалившуюся над нами дирекцию, сдали на «скорую руку» с остальным контингентом учащихся все необходимые для получения аттестата экзамены.

Потом скупо, по-мужски распрощались, и разошлись каждый своим путём, чтобы никогда уже не вернуться в прежнюю жизнь…

Правило 12: Если, оглядываясь на прошлое, ты способен осознать неповторимость и непреложность происходившего, то, несомненно, постигнешь и совершенство, и закономерность, и священную неизбежность твоего предстоящего будущего. Прими это всем своим сердцем, и да будет твой путь благословенной реализацией задуманного.

Акт 13

Армия

Самолёт накренился, его крыло плавно опустилось в правую сторону, как бы зачерпывая из воздушной бездны под металлическим брюхом этой громадной птицы, и махнув уже другим крылом в обратную сторону, окончательно рванул вниз, к земле. Я сидел в хвосте самолёта, прижавшись носом к иллюминатору, смотрел на приближающуюся чужую чехословацкую территорию, совершенно отстранённо ожидая последующих событий, тем более что сам недавно выбрал их, отказавшись от возможности продолжить учёбу в «театралке».

Мы, новобранцы Советской армии, спускались по трапу навстречу неизвестности и колоннам демобилизующихся из рядов старослужащих. Незнакомые ухмыляющиеся лица бывших воинов Союза Советских Социалистических Республик… Настороженные взгляды с нашей стороны… И надо всем этим и вокруг влажный туман, холодная изморось да разлапистые заросли неожиданных чужестранных клёнов…

Долго и бессмысленно перечислять детали, сопровождавшие и «раскадровку» по воинским частям всего наличествующего молодняка, и долгий переезд через пол-Чехословакии вместе с несколькими сопровождающими солдатами во главе со старшим лейтенантом небольшого технического подразделения по охране и обслуживанию складов с боеприпасами. Ещё дольше и бессмысленней отображать внутреннюю эпопею обуревавших тогда мою психику состояний после того, как меня, сначала пообещав направить в музвзвод, дабы послужить Родине во вполне органичном и естественном для меня качестве, «заперли» на предельно оторванном от русскоговорящего мира расстоянии в компании людей, слабо разбиравшихся как в искусстве, так, впрочем, и в правилах этичных взаимоотношений в человеческом обществе. Ничего не хочу сказать плохого о моих тогдашних «товарищах», однако отдав «предпочтение» с первого же шага по территории воинской части ребятам-новобранцам из Азербайджана, я сразу же попал в «изгои», поскольку мои «земляки» совершенно не разделяли со мной демократичные взгляды равенства и братства между всеми народами и национальностями. Не знаю почему, но я с детства интересовался больше теми, кто как раз по каким-либо причинам не «устраивал» большинство…

Полгода моей строевой службы тянулись с переменным успехом среди недоброжелательства, муштровки (особенно после отбоя) силами старослужащих, череды нарядов на дежурство по части (с непременными недосыпаниями, недоеданиями и нервным перенапряжением), в том числе и внеочередных, да собственно самой службы Отечеству в замысловатом качестве грузоподъёмника, порой кухонного служки, порой караульного на ночном промозглом посту, а порой и просто «мальчика для битья».

Были, разумеется, и светлые пятна в этом утомительно-бессмысленном «времяпрепровождении» ради укрепления боеспособности нашей единственной и неповторимой «Совдепии». Небольшой словацкий магазинчик на территории нашей воинской части (она сама по себе также являлась частью территории воинского расположения национальной армии Чехословакии, в которой отбывали воинскую обязанность местные призывники, скромной организованной групкой каждый вечер направлявшиеся к себе домой, в город, прямо за забором нашего кадрированного (сокращённого) подразделения) служил отдушиной, если хватало небогатых солдатских средств. Поездка в Братиславу, организованная нашим командованием, как будто возвратила на короткую вспышку сознания эфемерные детские грёзы про сказочную страну исполнения желаний. И, наконец, общение с такими же, как и я, «слонами» (первая четверть двухлетней службы, заканчивающаяся «переводом» посредством процедуры приложения по мягким местам армейским кожаным ремнём в следующий период, вторую четверть) задавало временами некий тон кажущегося общего равноправия вкупе с ещё более иллюзорной в данных обстоятельствах беззаботностью.

Долго ли, коротко, наступил день, когда я вдруг узнал, что проводятся выездные экзамены в военные высшие учебные заведения, и дабы не завыть по-волчьи от невыносимой бесталанности солдатского бытия написал заявление на поступление в Львовское училище, где готовили военных корреспондентов.

Мне дали, как положено, возможность подготовиться к экзаменам для поступления, и, сопровождаемый неласковыми взглядами старослужащих, посуливших в случае возвращения «открутить» мне голову, а также одним из наших водителей на станцию к поезду, я с замирающим от непередаваемого ощущения свободы сердцем отправился к следующему рубежу судьбы.

В результате недолгих «хождений» по экзаменационным классам на полигоне близ одного милого словацкого городка N, я, опоздавший на экзамены по времени, однако успешно их сдавший с разрешения руководства приёмной комиссии, был переориентирован на Новосибирское высшее политическое училище по причине отсутствия нужного количества публикаций в военной прессе, и вскоре ехал в числе других, то ли пяти, то ли шести поступивших, к месту учёбы.

Слабо теплившаяся надежда увидеть маму, проезжая через Миасс, была неудачно похерена тем простым обстоятельством, что проезжать пришлось другой железнодорожной трассой, через Свердловск, и даже попытка встречи с родными осталась такой же грёзой, как и возвращение в детство…

Я познакомился в поезде с замечательным парнем Саней Поляковым, который и стал в период недолгой учёбы в Новосибирском высшем политическом училище моим закадычным другом. Впоследствии, закончив учёбу с красным дипломом, он женился и уехал служить на границу, как я слышал от его родной сестры. Вспоминаются три месяца, с которых началось обучение, проведённые на полигоне под Новосибирском… Они были, что называется, компенсацией предыдущей «службы»: когда марш-броски по несколько километров в полном снаряжении, когда заледенелая дорога, заставляющая падать через каждый метр пути, а ты идёшь и идёшь в густую темь, едва различая спину впередиидущего, когда утренние пробежки с обнажённым по пояс торсом на холодном стегающем ветру и полевые учения, и плечо товарища, – вдруг заставляют осознать и понять смысл пропахшего потом и горячим дыханием костра куска заработанного в приближённых к боевым условиям хлеба… «Плечо» Сани Полякова было тоже необходимой частью этого постижения. И когда пришла «похоронка» на маму, помогла поддержка друга, и не одного только Сани…