скачать книгу бесплатно
– Я продам тебе новый, когда твой потухнет. А теперь иди в дом. Готовься ко сну. Завтра поднимемся до наступления утра. Ступай.
***
Шай уперся руками в края небольшого деревянного умывальника с горячей водой и долго смотрел в старое неровное зеркало, висящее прямо перед ним на отсыревшей стене из черного камня. Рама зеркала проржавела, и местами ржавчина поела стекло, сделав его мутным. Это не мешало патрицию долго смотреть в свои собственные глаза, возвращающие ему из отражения свой зеленый цвет – такой же живой и сочный, как до заточения в темницу.
Удивительные, редкие по красоте глаза Шая были, пожалуй, единственным, что осталось от прежнего патриция. Шай с ужасом рассматривал в зеркале свое отражение. Ему было больно осознавать, что силуэт этого тощего высокого парня, который сейчас плохо проглядывается в старом зеркале, принадлежит патрицию. «Любой драный нивенг и то симпатичнее будет», – подумал про себя Шай, не сводя взгляда со своего печального облика в зеркале. На деле картина, которая сейчас стояла перед его глазами, была не такой уж ужасной, как это казалось Шаю. От сальной длинной скомканной бороды на лице не осталось ничего, кроме короткой щетины и нескольких порезов на шее от неудачного бритья. Грязно-коричневые вшивые волосы он смог отмыть в горячей мыльной воде – правда, только со второго раза. Ему пришлось обрезать их почти на половину длины, и сейчас в зеркале он вновь видел их истинный оттенок – такой бывает еще не до конца остывшая зола. Но вот тело… Тело, которым он так гордился, которым восхищался каждый деквид и ангалиец, проходивший через кровать патриция, сейчас заставляло Шая тяжело вздыхать. Вместо упругой рельефной груди в зеркале он видел дряблую, покрытую мокрыми нарывами кожу, через которую проступали ребра. Сильные когда-то руки беспомощно свисали вдоль бледного тела, как плети, а ноги так исхудали, что выпирающие коленки смотрелись нелепо и неестественно. Он прислонил ладони к груди в надежде ощутить налитые в результате изнурительных тренировок мышцы, но пальцы прощупывали только кости. Соски, от прикосновения к которым раньше Шай моментально распалялся, утратили чувствительность, превратившись в две сухие, бесполезные точки. Патриций с опаской коснулся своего живота. Раньше ему казалось, что скорее получится пробить стрелой деревянный щит, чем его плоский твердый пресс, аккуратно расчерченный на шесть равномерных мускулистых пластин. Но от былой мощи не осталось даже намека. Пальцы ощущали тонкую рыхлую кожу живота, болтавшуюся нелепой складкой. Лицо патриция, о красоте которого ходили легенды далеко за пределами Эрзальской долины, хотя и сохранило некоторые следы былой привлекательности, стало чрезмерно острым – нос и скулы были обтянуты бледной кожей, будто ее натянули на голый череп. У Шая не получилось сдержаться – слезы двумя тонкими нитями скользнули из его глаз вниз, остановившись чуть ниже выпирающей челюсти.
– Не удивляйся тому, что видишь там, – сказал Эльзахир, протягивая ему чистую тунику. – Слишком много времени ты провел в темнице.
– Мне не жалко времени, – ответил Шай, глядя в зеркало столь внимательно, будто это могло бы изменить картинку и вновь показать там самого красивого ангалийца Амплерикса. – Мне жалко свое тело.
– Тело… – задумчиво пробормотал Эльзахир. – Тело ничего не значит.
– Скажи это любому из тех, с кем я ложился, – усмехнулся Шай, все еще изучая изумруды своих глаз в отражении, словно видел их впервые. Хотя бы они у него остались в неизменном виде. – Нет, ты не прав. Тело значит очень многое. Оно значит все. Губы значат все. Ноги, грудь, упругая задница значат все. Член значит все. Это как монеты, понимаешь? Чем больше, тем приятнее пальцам.
– Мне нет дела ни до монет, ни до члена, – голос Эльзахира звучал ровно и приятно, как тихое дуновение ветра. – Как и до тела, о котором ты печалишься так, точно оно покинуло тебя безвозвратно, ушло к другому владельцу. Тело – оболочка.
– И я с рождения был упакован в такую роскошную оболочку, что не готов видеть сейчас в зеркале эту изуродованную нелепость. – Шай ладонью протер запотевшее зеркало и еще раз вздохнул с тяжестью.
– Тело – временный дом для твоей души. Ты же не получаешь дом просто так? Даже если ты унаследуешь хорошую землю и приятных соседей, дом не вырастет сам, сам себя не залатает, не покрасит. Его надо строить самостоятельно. И красота дома будет зависеть лишь от мастерства строителя, а размах – от его запросов. Кому-то нужен дворец, а кто-то будет рад и сараю. И свое тело, которое ты сейчас так смешно оплакиваешь, ты когда-то построил сам, а не получил его в качестве дара черных небес. Значит, построишь еще. Еще краше.
– Я не оплакиваю свое тело, я не идиот. – Шай хотел огрызнуться, но не имел сил даже на это.
– Не идиот, а все равно скорбишь по изгибам на животе, спине и руках. Придет время, и они к тебе вернутся. Вернется все, что у тебя отняли.
– Тебе откуда знать?
– Просто поверь мне. Мне и времени. Я говорю это не для того, чтобы тебя воодушевить. Не собираюсь служить твоим духовным лекарем.
– А кем собираешься служить? Кто ты вообще такой? Почему вызволил меня из плена Альвары?
– И для этого тоже придет время. А тратить его понапрасну – роскошь подороже монет. Нам нужно уходить из Гальтинга, пока твоя сестра не спустилась в темницу и не обнаружила, что ее брат испарился.
– Я уйду из Гальтинга. И отправлюсь туда, куда нужно мне. А не тебе.
– В Серебряную Слезу? К Лафре? – спросил Эльзахир, чем удивил патриция.
– Да кто ты такой, драли бы тебя диетры? Что тебе известно о Лафре?
– А что ты хочешь узнать?
– Скажи, он еще там, в Слезе? В плену у подонка Аргани? Ты видел его? Говорил с ним?
Шай попытался прикрикнуть, но вместо молодого приятного певучего голоса с едва заметной хрипотцой изо рта патриция доносился сиплый скрипучий звук. Ему было все еще непривычно слышать себя.
– Ты так отчаянно говоришь сейчас о Лафре. Но, пока ты был в Аджхарапе, в твоем сердце поселился еще один человек. Мачео его имя. И он жаждет жизни с тобой так же горячо, как того желал Лафре.
– Да кто ты есть такой? И откуда тебе известно про Мачео? Отвечай! Это приказ четвертой ступени! Отвечай немедленно, говорят тебе!
– А это так важно? – улыбнулся Эльзахир, которого особенно позабавила апелляция Шая к номеру ступени.
– Ответь мне! И почему ты сказал, что Лафре желал меня? Он более не желает? Он все еще не помнит меня? Не хочет меня?
– А кого из них двоих хочет патриций Шай Лаплари? – спросил Эльзахир. – Можешь ли ты ответить на этот вопрос?
– Это не касается тебя. Никого не касается. Я покинул Серебряную Слезу, чтобы освободить Лафре.
– А нашел Мачео, и он любит тебя с силой, которой позавидовал бы самый мощный эрзальский ветер. Но если ты уверен, что хочешь еще когда-нибудь увидеть Лафре, то пойдешь за мной, – все так же невозмутимо сказал Эльзахир.
– А если скажу тебе, что не отправлюсь за тобой? – Шай встал к зеркалу спиной и посмотрел на Эльзахира.
– А если я скажу, что от тебя зависят жизни не только Лафре и Мачео, но и всех, кого ты знаешь?
Услышав это, Шай смутился. Он внимательно посмотрел на незнакомца. Отчего-то патриций знал, что Эльзахир не собирается его обманывать.
– Я не мальчик, чтобы верить в сказочный вздор, – покачал головой патриций. – И я пойду в Слезу, в этот проклятый гигантский светильник. Выволоку Лафре из той дыры, где его заставляют добывать это лунное дерьмо, и уведу как можно дальше оттуда, даже если это будет стоить мне жизни.
– Жизни – это вряд ли. Свобода – вот чем ты рискуешь. Ступи на земли Серебряной Слезы, и будешь немедленно схвачен слугами Аргани.
– Но он сам же и выдворил меня из своего замка! Отправил сюда, в Гальтинг, чтобы я убедил Альвару отменить договор между Эрзальской долиной и Серебряной Слезой. Чтобы она вернула Серебряной Слезе возможность делать эспиры. Зачем ему пленять меня?
– Аргани расчетлив и умен. Он не руководствуется страхами, честью или надеждами. Он мыслит монетами. Как, впрочем, и вы – ангалийцы. И если раньше его заложником был Лафре, то теперь он получит куда более ценный экземпляр – бежавшего из плена Альвары патриция.
Шай хотел было ответить, но осознал, что в словах Эльзахира есть правда. «Проклятый незнакомец!» – Патриций безмолвно щурился на Эльзахира, не в силах понять, почему испытывает странное доверие к этому интересному субъекту. Почувствовав, должно быть, что Шай готов слушать его дальше, Эльзахир склонил голову набок, помедлил немного и спокойно продолжил:
– Шай, ты нужен мне. И Королеве, пусть даже она об этом не знает. Порядок на Амплериксе сейчас зависит только от тебя. И только поэтому я решил тебя освободить.
– Как понимать это твое «решил»? Ты что, Маг? Верховный судья? Калирия? Эко ж вас побило в болезнях, Ваше гребаное Величество!
– Я освободил тебя, и ты это видел. Значит, сделать так было в моей власти. – Эльзахир уклонился от ответа, не желая, чтобы Шай узнавал больше, чем было достаточно сейчас.
– Постой… Погоди! Ты Маг… Ну конечно. Кому еще под силу было принять облик стражника Сэндела? Отпереть дверь моей темницы? Кому нет дела до монет и плотских утех? Кто, если не Маг, будет думать о порядке Амплерикса? Ты Маг. Один из трех. Я прав?
Эльзахир лишь улыбнулся и пригладил руками свои густые русые волосы, точно зачесывая их назад, за макушку. Как ни старался Шай приметить ответы или хотя бы подсказки на лице Эльзахира, все впустую. Эльзахир не вымолвил ни слова о том, кем является.
– Ты волен думать обо мне, как изволит твоя душа. Можешь даже думать, что я нивенг. Мне все равно. Но если тебе дороги те двое, кого ты любишь, доверься мне.
– Довериться и пойти с тобой… Но куда?
– В Маударо, – ответил Маг.
– В пиратское прибежище? – воскликнул патриций, впервые за это время услышав, что его голос понемногу возвращает себе характерные звонкие нотки. – Но почему туда?
– Так надо. Большего не скажу.
– И ты не боишься быть ограбленным? Там орудуют банды пиратов.
– Единственное ценное, что я могу дать пиратам – это моя жизнь. Не думаю, что за нее они выручат много монет на перепродаже. В Маударо нам будет безопасно, пусть тебе и сложно в это поверить. Там мы будем вдали от ненужных глаз.
– Маударо недостижим. В пиратском городе нет навигации. Ни одной каравелле не дано добраться до Маударо.
– Я не каравелла, – парировал Маг.
– Но что нам делать в пиратском городе?
– Прекращай разговоры. И собирайся. Я дам тебе еще капель – они со временем вернут тебе твое вожделенное тело. Волосы твои нальются былым оттенком свежей золы. Руки и ноги обретут силу и упругость, кожа вновь задышит. И линии, рисующие рельеф на твоем теле, ты снова обретешь. Обещаю. Но сейчас нужно поторопиться. Время тает быстрее, чем нам того хочется. Мы должны успеть, пока ласточка не вернулась в свое гнездо и пока засохшая яблоня не заплодоносила.
– Да о чем ты?
Эльзахир не ответил. Лишь легким кивком головы он указал на тунику, которую приготовил для Шая. Патриций облачился в тунику, и она обняла его грудь и спину приятной прохладой.
Комната, где патриций приводил себя в порядок после заточения, находилась этажом ниже темницы. Эльзахир снял со стены факел, подошел к скрипучей двери и отворил ее – на удивление Шая, совершенно бесшумно. Убедившись, что снаружи никого нет, Эльзахир кивком головы приказал юноше идти за ним. Они тихо поднялись по глубоким, выдолбленным в черном камне ступеням на этаж выше. По коже Шая побежали мурашки, когда они миновали темницу, в которой Альвара неделю за неделей старательно убивала боевой дух своего брата, превращая его в сломленного тесными сырыми стенами раба. Проходя мимо соседней двери, Шай вспомнил, что Эльзахир запер там прислужника сестры – Сэндела.
– Постой, – тихо шепнул патриций, остановившись напротив той двери. Эльзахир обернулся, и факел в его руке хорошо осветил кованую дверь.
– Хочешь составить ему компанию? – невозмутимо произнес Эльзахир.
– Я не могу просто так уйти, зная, что тот, кто издевался надо мной, заперт здесь. Отопри темницу.
Неожиданно для патриция Эльзахир, не сказав ни слова поперек, прислонил руку к двери, за которой находился Сэндел, и толкнул ее. Та легко отворилась, словно и не была заперта. Шай удивился еще больше, увидев, что из двери торчат ригели замка; они, казалось, просто прошли сквозь дверной косяк. В темном помещении на полу сидел связанный Сэндел. Он зажмурил глаза, не стерпев непривычного света, пусть факел и не пылал особенно ярко. Во рту Сэндела была грязная тряпка, и он мычал от страха и неведения, издавая глухой сдавленный звук. Шай зашел внутрь, присел на корточки, пальцами грубо схватил за подбородок прислужника сестры и зафиксировал его голову в своей руке, заставив Сэндела смотреть на него. В глазах прислужника читались ужас и покорность. Он попытался подняться, но Шай с силой надавил на его плечо и усадил Сэндела обратно. Встав на ноги, патриций вышел из темницы и зашел в соседнюю камеру, где его содержали все это время. Там стояла тьма, не разбавляемая даже скупым светом, сочившимся из маленького окошка высоко под потолком. Но за проведенное здесь время Шай хорошо изучил тесную камеру. Он смог бы нащупать свое ведро даже с закрытыми глазами. Оно все еще было наполненным. Взяв ведро за ручку, Шай занес его в темницу к сидящему на полу Сэнделу. Не издав ни звука, не показав на лице ни единой эмоции, патриций поднял ведро над головой прислужника сестры, вывалил его содержимое на Сэндела и надел опорожненную емкость на голову своему мучителю. Тот глухо заскулил, и Шай прижал ведро руками сверху – до тех пор, пока оно не уперлось краями в плечи Сэндела, по которым сползали фекалии. Эльзахир, стоящий в дверном проеме и держащий в руке факел со слабым подрагивающим огнем, безмолвно наблюдал за происходящим. Свет пламени упал на лицо патриция, и Эльзахир не мог не заметить умиротворенной улыбки, застывшей на губах Шая.
– Я должен был сделать это, – произнес юноша, словно оправдываясь перед своим спасителем.
– Знаю, – ответил тот. – Идем.
Вдали, откуда-то с верхних этажей подземелья, послышались голоса. Шай понял, что это стража, совершающая регулярный обход. Он испуганно взглянул на Эльзахира, который, напротив, не показывал никакого волнения. Голоса стали громче, и вскоре на этаже показались двое стражников с ярко светящимися факелами в руках. Шаю были знакомы их лица – в свое время он сам назначил их себе в стражу. Инстинктивно патриций завел руки за голову, чтобы накинуть капюшон и остаться незамеченным, но вспомнил, что его туника не имела капюшона. Один из стражников обратился к ним:
– А, это вы… Уже сделали обход у патриция?
– Да. Полный порядок, – ответил Эльзахир, и Шай услышал, что голос его спутника звучит иначе.
– Ведро вынесли? – продолжил стражник.
– И еды дали. Патриций спит.
– Добро, – ответил стражник и, обернувшись к товарищу, сказал: – Идем отсюда. Не выношу этого места.
– А как же порция причитающихся ему пинков? – возразил второй. – Приказ Альвары, сам знаешь.
– Поверь, патриций получил сегодня двойную порцию, – сказал Эльзахир все тем же чужим голосом.
– Сделали сегодня за нас всю работу, – усмехнулся первый стражник и, повернувшись ко второму, сказал: – Ладно. Идем обратно наверх.
Стражники развернулись и стали подниматься по винтовой лестнице из подземелья обратно во дворец. Эльзахир и Шай последовали за ними. Только сейчас патриций увидел, что на Эльзахире было лицо Рузвальта, одного из стражников долины. «Голову на отсечение, что он точно Маг», – подумал про себя Шай. В данный момент ему было все равно – давящие стены темницы остались в прошлом, и сейчас, благодаря Эльзахиру, он сможет покинуть родной дом, ставший для него чужим. Когда они вышли из подземелья и отправились к центральным воротам, Шай, проходя мимо одной из полупрозрачных стен замка, всмотрелся в свое отражение – на нем тоже было другое лицо. Он плохо помнил того стражника, чей лик дал ему Эльзахир, чтобы сохранить личность патриция в тайне. Но одно Шай знал наверняка – даже после длительного заточения и бритья на скорую руку его собственное лицо все равно было много красивее, чем физиономия, промелькнувшая сейчас в отражении полированных стен.
Оставив факел во дворце, Эльзахир первым вышел на улицу. Шай шел позади. Задрав голову, патриций замедлил шаг. Он всматривался в высокое черное небо и в обилие разнообразных огненных сфер, освещавших Гальтинг сверху десятками ярких огней. От этой картины, которую он почти уже утратил в своих воспоминаниях, щемило в носу. Это было самое приятное, что он испытал за все последнее время.
Они подошли к высоким острым краям, опоясывающим здешний ярус Гальтинга. Тут лежал один из причалов, и дежурные каравеллы, служащие ангалийцам для спуска в долину из города, беспечно покачивались на слабых ласковых ветрах. Эльзахир сказал что-то капитану. Тот кивнул, скинул сплетенную из веревок лестницу, и Эльзахир с Шаем взобрались на борт. Каравелла отплыла от края городского причала и, сделав оборот, стала огибать Гальтинг по спирали, постепенно спускаясь все ниже. Городская жизнь текла размеренно и нудно, и Шай с грустью смотрел на свои владения, не зная, как скоро наступит тот миг – и наступит ли вообще – когда он вернет себе трон Эрзальской долины. Эльзахир не торопился возвращать им их настоящие лики, чему Шай был скорее рад. Обзавестись своим истинным лицом до того момента, как каравелла коснется травянистой поверхности долины, было бы по меньшей мере неразумно. Приблизившись к Эльзахиру, который стоял возле самой высокой мачты каравеллы, патриций сказал:
– Ты не ответил мне насчет Лафре.
– А тебе есть до него дело? – не глядя на Шая, ответил тот.
– Допустим.
– Боюсь, что самому Лафре это неизвестно.
– Я знаю. – Шай опустил голову. – Эта тварь Аргани опоил его каплями «Чистое пробуждение».
– А я не о каплях. – Эльзахир скрестил руки на груди и посмотрел на юношу. – Даже когда у него еще не забрали воспоминания, Лафре не знал, что тебе есть до него дело. Ведь ты сам не раз утверждал, что тебе от него нужна лишь кровать.
– Да откуда тебе-то знать? – вспылил патриций. – И после этого ты говоришь, что не Маг?
– Я ничего не говорил об этом.
– Стало быть, Маг?
– И об этом не говорил. Это неважно. Как бы там ни было, Лафре – не твоя забота.
– Почему ты так говоришь? Я его увижу? Это ты знаешь?
– А ты хочешь его увидеть? Его? Или Мачео? Или обоих? Или же никого?
Шай не ответил.
Каравелла мягко приземлилась на траву. Как только спутники покинули борт судна, Шай разулся и ощутил босыми ступнями влажную живую прохладу травы. Ему казалось, что трава питает его силами. Он подошел к ручью и нагнулся к воде – из подернутого мелкой рябью водного зеркала на него смотрело его настоящее лицо. Он обернулся и увидел, что собственный лик вернул себе и Эльзахир. Зачерпнув студеной воды, патриций умылся и напился вдоволь.
– Ты знаешь путь к пиратам? – спросил Шай.
– Знаю. Мы пойдем пешком на самый север, чтобы остаться незамеченными.
– Ногами идти не меньше четырех недель, должно быть.
– Больше.
– Я могу призвать эрзальские ветра. Пытка, но лучше так, чем сдирать пятки в кровь.
– Призовешь, когда доберемся до северных притоков Арамея. Нам нельзя привлекать к себе никакого внимания, пока мы тут. Даже внимания эрзальских ветров. Тем более, ты слаб. А нам надо экономить силы. Не хочу потом тащить тебя на своей спине.
– А разве Магам не под силу тоже подчинять стихии? – поддел его патриций.
– Не под силу. Но об этом тебе лучше спросить Магов.
– А я и спрашиваю. Почему не признаться? Я говорю с тобой как с пятой ступенью, хотя уверен, что ты – третья.
– Можешь говорить со мной, хоть как с шестой. Мне все равно.
– А как хочешь ты?
