Неуловимый корсар

– Хорошо, сэр, я принимаю ваше предложение, – сказал адмирал. – Не угодно ли вам перейти к предмету обсуждения?

– Предметом моего поручения, милорд, является полученное мною сегодня утром письмо.

– Каким образом вы его получили?

– Не знаю, милорд. Проснувшись, я увидел его у себя на столе. Опрошенные мною слуги показали в один голос, что они не видели никого чужого.

– Сознайтесь, что это довольно странно.

– И странно и досадно. Это мне даже аппетит испортило.

– Однако вы повинуетесь тому, что написано в письме.

Притчелл засмеялся:

– А как бы вы поступили на моем месте, милорд? Ведь ссориться с таким господином, как этот неуловимый дьявол Триплекс, довольно опасно.

Адмирал слегка покраснел и проговорил, избегая прямого ответа:

– Что же это за письмо?

Притчелл достал из кармана конверт со следующим адресом: «Сэру Джо Притчеллу, в его владение на Золотой остров».

Вынув бумагу, он начал медленно читать:

– «По получении этого письма Джо Притчелл отправится на адмиральский корабль эскадры, собравшейся в бухте Силли-Маудлин. Далее, явившись к лорду Строубери, он спросит его, находится ли, согласно просьбе, посланной в адмиралтейство, на каком-либо из кораблей эскадры Тоби Оллсмайн, начальник тихоокеанской полиции».

Джо поднял глаза на адмирала.

– Я позволю себе задать вам этот вопрос, милорд, – медленно проговорил он.

– И, смотря по тому, как я отвечу, у вас разные инструкции? – сухо спросил адмирал.

Видно было, что тон письма ему очень не понравился, но Притчелл, как бы не замечая раздражения, продолжал самым любезным тоном:

– Вы угадали, милорд. Вот что пишет мой таинственный корреспондент. «Если Оллсмайн будет присутствовать, будьте любезны пригласить лорда Строубери и его офицеров к обеду. Я явлюсь и разоблачу преступника». Итак, милорд, – продолжал он, – могу я пригласить вас к обеду?

– Нет, потому что Оллсмайна здесь нет.

Джо заглянул в письмо.

– В таком случае я должен просить вас отправить одно из самых быстрых судов в Сидней. Командир телеграфирует в адмиралтейство, получит ответ и, не теряя ни минуты, вернется на Золотой остров с сэром Оллсмайном.

Адмирал гневно нахмурился.

– Корсар Триплекс желает, видимо, командовать британским флотом, – проговорил он сквозь зубы. – Я не могу допустить такого неприличного тона. Я немедленно удаляюсь и прерываю переговоры. А вы, сэр, если ваш корреспондент потребует у вас объяснений, передадите ему, что офицеры британского флота повинуются только ее величеству королеве и адмиралтейству.

Джо улыбнулся. Подойдя к поручням, он крикнул лакею, стоявшему с белым знаменем:

– Опустите знамя!

– Что вы делаете? – спросил адмирал.

– Исполняю последний пункт письма корсара.

– Какой именно?

– «В случае отказа вы опустите белое знамя и посмотрите на пролив, ведущий в гавань». Знамя опущено. Я смотрю на пролив.

Как ни странны были его слова, все обернулись к проливу, гладкие воды которого ясно выделялись среди бурунов. И в ту же минуту у них вырвалось громкое восклицание. Утесы словно бы ожили, пришли в движение и в одну минуту загромоздили пролив. Все поняли значение этого явления: весь тихоокеанский флот был заперт в гавани Золотого острова! Арман вспомнил о рельсах, которые видел под водой, и те объяснения, которые дал ему Триплекс. Но его внимание было отвлечено в другую сторону. Послышался свист, вода вспенилась, и на палубу упал какой-то тяжелый предмет. Это было деревянное яйцо, похожее на то, которое заключало в себе золотого арлекина. Притчелл поднял яйцо, открыл его и, вынув из него бумагу, протянул ее лорду Строубери. Пораженный до последней степени адмирал быстро взял бумагу и прочел вслух ее содержание:

«К моему крайнему сожалению, уважаемый милорд, я принужден прервать сообщение эскадры с морем. Ввиду того, что важные интересы требуют присутствия эскадры в других местах, вы, вероятно, согласитесь отправить в Сидней крейсер за Оллсмайном. Перед этим крейсером пролив откроется. Разумеется, я сожалею о случившемся, но правосудие – прежде всего, а я действую во имя правосудия.

Корсар Триплекс.

P. S. Назначенный крейсер может безбоязненно идти через пролив. Я буду наблюдать за всеми его движениями, и он не встретит никакого препятствия».

Трудно описать изумление офицеров, даже лорд Строубери забыл свое обычное спокойствие и пришел в ярость. Он тотчас же приказал спустить шлюпку и исследовать то место, где был пролив. Очевидно, он предполагал, что имеет дело с каким-нибудь искусно подстроенным обманом. Но шлюпки вернулись с известием, что прохода более не существует. Там, где было пятнадцать футов глубины, вздымались теперь огромные утесы. Это было неправдоподобно, но это было так.

Был собран совет, на котором решили, что противиться Триплексу нет никакой возможности. В тот же день был отправлен крейсер в Сидней.

Как и обещал корсар, пролив открылся перед ним и снова закрылся, когда крейсер миновал его.

На переход туда и назад нужно было употребить по крайней мере месяц, и так как это время эскадре предстояло стоять в гавани, то адмирал согласился провести это время у Притчелла.

Он высадился на острове со значительным количеством матросов и тщательно обыскал весь остров, но нигде не нашел ни батареи, ни вообще каких-либо следов пребывания корсара.

Проведя целую неделю в бесплодных поисках, он отказался от них. Один старый лейтенант намекнул ему, что, по всей вероятности, в распоряжении корсара имеется подводный корабль, и он может спокойно держаться на дне, пока его разыскивают на острове. Адмирал тотчас же приказал исследовать драгами все дно. Но, кроме раковин, кораллов да рыб, на дне ничего не оказалось. Несмотря на прекрасный прием, который оказывал Джо Притчелл офицерам, адмирал был до такой степени взбешен, что обещал награду в тысячу фунтов тому, кто откроет убежище корсара Триплекса. В этот день Арман, кстати сказать, ни разу за это время не видевший друзей, так как вход в пещеру ему был запрещен, заметил, что Притчелл непривычно весел.

По всей вероятности, он знал больше, чем показывал. На всякий случай он спросил его об этом.

– Да, конечно, знаю, – со смехом отвечал Джо. – Всего забавнее, что адмирал обещает премию тому, кто найдет капитана, а сам проходит мимо него по двадцать раз на день.

– Что вы говорите!

– Уверяю вас.

– Но где? Когда?

– На это я не могу ответить. Следите за адмиралом, может быть, у вас окажется зрение получше.

Этот случай снова возродил у Лавареда муки любопытства. Со злости он даже сломал свою палку, но это обстоятельство нисколько не увеличило его сведения о корсаре.

Глаза 10. Борьба за награду

«Награда в двадцать пять тысяч франков! Вот бы заработать! Купил бы я на родине, в Суссексе, ферму, обзавелся бы женкой, да и кончил бы свои дни, покуривая трубочку. Лучшее средство не устать от путешествий – никуда не двигаться из дому».

Так раздумывал капрал Коди Эзекиэль Кидай. Он был старым солдатом-сверхсрочником, которыми так богата в Англии морская пехота. Блестящим образованием Кидди не мог похвалиться. Писал он так красиво, что его могла бы поучить любая курица, а уж об орфографии в его писаньях и говорить было нечего. Несмотря на двадцать один год службы, четырнадцать кампаний, одиннадцать ран, сей храбрый воин так и не перешагнул за капральское звание. Но при всей своей скромной должности Кидди обладал далеко не скромным характером. Он охотно критиковал свое начальство, и его отделение не раз слышало от него восклицание:

– Если бы адмирал догадался посоветоваться со старым солдатом, то, наверно, он не делал бы глупостей!

К тому же он отличался крайне резкими и определенными мнениями по разным вопросам. Правительство он бранил за то, что оно не догадается прибавить пяти шиллингов к месячному содержанию сверхсрочных капралов, великим человеком считал того, который умел хорошо пригнать мундир, героем – хорошего боксера. А солдатская молодежь считала его попросту животным.

Итак, Кидди размышлял. От непривычки к такому занятию или от жары, но пот лил градом с лица почтенного капрала. Наконец он, видимо, принял решение, вытер вспотевшее лицо клетчатым платком, более годившимся на простыню дня маленького ребенка, и направился к лорду Строубери, который в это время был на адмиральском корабле. В трех шагах от начальника Кидди остановился, поднес руку к киверу и замер в этой позе.

– Что скажешь, старина? – спросил адмирал.

– Разрешите мне, ваша честь, взять лодку и четырех человек.

– Зачем?

– Я сделаю рекогносцировку вокруг и внутри острова. Если утесы «ходят», значит, их кто-то двигает. Этого-то «кого-нибудь» я и хочу взять и представить вам, чтобы получить награду.

Адмирал улыбнулся:

– И ты надеешься на успех?

– Все дело в том, чтобы хорошенько поискать. Будь этот Триплекс хоть сто раз корсаром, а все же ему не отвести глаза старому солдату.

– Ну, хорошо, возьми железную шлюпку, она наполовину покрыта палубой и хорошо ходит. Тебе нужно матросов?

– Никак нет, я возьму своих четырех человек.

– Как хочешь. Буду очень рад, если ты получишь награду.

Капрал снова поднес руку к киверу, по уставу повернулся налево кругом и с левой ноги учебным шагом отправился под палубу, где его подчиненные развлекались игрой в карты, лото и кости. Он прошелся по помещению, вглядываясь в лица и как бы выбирая себе помощников. Наконец он проговорил:

– Мик, Пифф, Мак и Флок!

Названные подняли головы и ответили в один голос:

– Здесь!

– Возьмите ружья, патроны и за мной!

И минуту спустя шлюпка была спущена, и Кидди входил в нее вместе с четырьмя фузилерами.

– К веслам! – скомандовал он.

И когда суденышко отошло от корабля на некоторое расстояние, он обратился к своим людям с величием Наполеона, обращающегося к войскам:

– Ребята! Мы идем за наградой. Награда мне, но каждый из вас получит по десять фунтов. Следовательно, говорить мне больше нечего, вы поняли. Будьте молодцами!

Эта речь заслужила одобрение, и Кидди тут же велел отправляться к утесам, загораживающим вход в бухту. Большие корабли, конечно, не могли здесь пройти, но легкой лодке это ничего не стоило. Таким образом, капрал мог выйти из бухты и объехать весь остров, чтобы узнать, нет ли какого-нибудь грота, где скрывается корсар Триплекс. Как видно, смешной в обыкновенное время, капрал становился ловким, когда дело шло о войне и было ему знакомо. Солдаты в надежде на хороший заработок гребли изо всех сил, и шлюпка быстро шла к бурунам. Море лежало спокойное, волны лениво, едва запенивая гребни, лизали утесы. Погода, казалось, вполне благоприятствовала предприятию Кидди.

Шлюпка смело вошла в промежуток между утесами. Трудностей никаких не предвиделось, и вскоре шлюпка была на самой середине рифа. Капрал не помнил себя от радости, через четверть часа шлюпка выйдет из рифа, и тогда можно будет спокойно начать поиски.

Но вдруг произошло что-то странное. Перед самым носом лодки вдруг вырос утес. Кидди круто повернул, но это не помогло: шлюпка продолжала идти прямо на камень.

– Задний ход! – скомандовал он.

Люди исполнили приказание, но не смогли продвинуть лодку назад. Вероятно, в этом месте было какое-то течение, парализовавшее все их усилия. Прошло десять секунд, длинных, томительных, как десять столетий. Лодка подошла к утесу, но вместо резкого толчка, как ожидал Кидди, плавно повернулась и всем бортом пристала к каменной глыбе.

– Ух! – крикнул Кидди. – Ну и набрался же я страху! А теперь за дело! Отчаливай, и марш дальше!

Весла уперлись в гранитную глыбу, гребцы напрягли все свои усилия, но напрасно. Какая-то невидимая сила словно прижимала лодку к скале.

Все переглянулись, на их лицах промелькнуло выражение ужаса. Уж не заколдована ли шлюпка?..

И вдруг огромная рука в медной перчатке поднялась из воды и схватилась за борт. За ней показался громадный медный шар. Перепуганные солдаты, никогда не видавшие скафандров, бросили весла и закрыли лица руками. Кидди отшатнулся и, потеряв равновесие, свалился на дно лодки. Когда он поднялся, явление уже исчезло, но на скамье осталась приколотая кинжалом бумага, исписанная мелким и сжатым почерком. Кидди не без труда вытащил кинжал, глубоко вонзившийся в дерево, и взял в руки бумагу, так странно к нему попавшую. С удивленным лицом он начал разбирать написанное.

«Вокруг вас расположены электромагниты. Вам дана будет возможность отойти от скалы, но при условии немедленного возвращения в бухту. Если же вы будете пытаться выйти в море, тогда мне придется рассердиться. Вы видели, что ваша лодка притянута бортом. Подумайте, что случится с вами, если ее притянуть дном».

Подписи не было, но никто не сомневался, что виновником всего случившегося был корсар Триплекс. Кидди заупрямился было, но Мик, Пифф, Мак и Флок наотрез отказались продолжать поиски. Они были храбрыми солдатами, но никто из них не решился бы вступить в борьбу с загадочным корсаром, которому их утлая лодка повиновалась больше, чем рулю и веслам.

Гребцы снова попробовали оттолкнуться, и на этот раз их лодка отошла от скалы и без всяких приключений прибыла в бухту Силли-Маудлин. Но капралу не хотелось возвращаться на борт адмиральского корабля. Он слишком много нахвастал лорду Строубери, чтобы отступить перед новым препятствием. Если дорога морем закрыта, то он высадится на берег, обшарит каждый куст, каждую пещеру, исследует каждую скалу, но все-таки найдет убежище этого проклятого корсара, который осмелился давать ему приказания. Это зашло уж слишком далеко! Какой-то незнакомец позволяет себе командовать капралом морской пехоты ее величества?!

Шлюпка между тем пристала к берегу, и все выпрыгнули на землю. Здесь, на твердой почве, солдаты приободрились и почувствовали себя в десять раз храбрее, чем на море, где под их ногами было колеблющееся дно лодки. С капралом во главе маленький отряд пустился в путь. Им пришлось идти по крутым тропинкам через непроходимую чащу кустарников. Они шли, насторожившись, стараясь найти хоть какой-нибудь признак, указывающий им на присутствие того, кого они обещали найти. Но напрасно они стучали прикладами по скалам, напрасно прорубали себе дорогу через кусты и лианы, напрасно рисковали себе сломать шеи на крутизнах – ничто не указывало им на присутствие корсара. Между тем солнце поднималось к зениту. Приближался полдень. Полуденный жар жег путников, которые с рассвета ни минуты не отдыхали. Энергия их ослабевала; они едва передвигали ноги. Сам Кидди поминутно вытирал лицо своим огромным клетчатым, уже смятым платком. Был час отлива, и маленький отряд уже шел по песку возле самого моря. Здесь идти было легче, да к тому же капрал не терял надежды найти какой-нибудь из прибрежных гротов, служащий убежищем корсару. И, как известно читателю, он был недалек от истины.

– Поищем место, где можно было бы взойти на скалы, и сделаем привал на вершине, – проговорил капрал. – Неудобно, если прилив нас застанет во время отдыха.

И ободренные надеждой на близкий отдых солдаты пошли быстрее. Скоро они подошли к небольшому заливчику, над которым подымалась размытая водою скала, показавшаяся им удобной для восхождения. Однако им не без труда удалось достигнуть ее вершины. С нее открывался вид на тенистую долину, по которой, журча, бежал ручей. Узкая тропинка вела к нему и как бы манила путников идти по ней. Пять минут спустя маленький отряд расположился на берегу гостеприимного ручья. Припасы, взятые в дорогу, были вынуты и разложены на мягком мшистом ковре. Здесь был ростбиф, всю дорогу сохранявшийся во льду, сушеные овощи и изрядное количество джина во фляжках. Можно было приступать к завтраку. На десерт солдаты срезали себе кокосовых орехов с пальмы, росшей поблизости. Капрал, сев первым, подал знак, и солдаты последовали его примеру. Они расположились около него полукругом, потому что даже во время еды считали нужным соблюдать внешние знаки уважения – основу всякой дисциплины.

– Поедим! – сказал капрал, отрезая ножом с роговой рукояткой первый кусок ростбифа, и отправил его в рот, предварительно положив на кусок хлеба, намазанный маслом.

– Поедим! – ответили солдаты с удивительным единодушием, тем же движением поднося куски ко ртам.

Кидди покачал головой с видом одобрения: даже за едой эти люди сохраняли воинский вид. И с набитым ртом он проговорил:

– Я счастлив, видя, что ваша преданность королеве, – здесь капрал отдал честь, поднеся руку с куском ростбифа ко лбу, – не позволяет вам жаловаться на все наши неудобства. Есть без стола, без стульев, без приборов – это тяжелая жертва для воинов Великобритании, привыкших к комфорту. Потому что, – прибавил он с гордостью, – они не то что какие-нибудь несчастные французские солдаты, которые себе ставят в заслугу уменье обходиться без всего. Говорят, во время революции, когда они пытались подражать нашему Кромвелю, они сами называли себя санкюлотами. Недурная рекомендация для их воинских добродетелей и для их стыдливости! Товарищи! Выпьем за процветание добродетельной Англии!

С этими словами Кидди, не глядя, протянул руку к своей фляжке с джином. Но под его пальцами не оказалось ничего, кроме травы. Удивленный капрал повернул голову, положил на землю хлеб и ростбиф, стал на колени и осмотрел все вокруг. Кроме травы и мха, он ничего не увидел. Фляжка исчезла.

Капрал смотрел на подчиненных, они на него.

– Что такое? – спросил он.

– Моя фляжка… – начал Мак.

– Исчезла, – докончил Пифф.

– Украдена, – подтвердил Мак.

– Нет больше джина, – вздохнул Флок.

– А, черт! – крикнул капрал. – Это опять, наверное, шутки корсара!

Солдаты печально поникли головами.

– Это недостойно джентльмена. Законно убивать своих врагов, но, клянусь Сатаною, незаконно лишать их джина.

Замечание капрала повисло без ответа.

– Однако мы должны перенести это новое испытание ради королевы, – геройски заявил Кидди. – Мы запьем наш завтрак водою из ручья.

И, не отделяя слов от дела, он наклонился к светлой воде источника и начал пить большими глотками.

Солдаты с минуту стояли в нерешимости. Потом, подняв глаза к небу, как бы призывая его в свидетели своих мучений, которым их так несправедливо подвергают, они начали пить воду по примеру своего начальника. Однако делали это не без гримас. Вода ведь, дажа самая хорошая вода, не имеет запаха джина, этого национального напитка, который жжет горло, подобно тысяче раскаленных докрасна булавок. Где же пресной воде даже самого чистого ручья сравниться с этим адским напитком?

Но как бы то ни было, жажда была утолена. Солдаты решили за недостаток питья вознаградить себя едою и вернулись к своему завтраку, или, вернее, к тому месту, где они его оставили. В то время, когда они, припав к ручью, утоляли водой жажду, невидимая рука незаметно унесла их хлеб и ростбиф. На этот раз капрал и солдаты положительно пришли в ярость. Они схватили ружья, выхватили сабли и устремились на окружающие их кустарники. Они рубили лианы, ветви, цветы, молодые побеги. Стволы деревьев трещали под их ударами. Эта битва напомнила бы поэту Дон Кихота его борьбу с мельницами – с таким ожесточением эти пятеро англичан, выведенные из себя похищением их завтрака, напали на ни в чем не повинные растения.

Однако как ни велико было их рвение, силы их вскоре истощились. Руки уже отказывались им служить, и они, все в поту, вернулись на место.

Можно себе представить, когда они там увидели все свои припасы и фляжки с джином. Они протирали себе глаза, щипали себя; явление не исчезало.

Джин и ростбиф были им действительно возвращены. Они бросились к еде, похватали свои куски и со слезами на глазах, дрожа от удовольствия, все сразу поднесли фляжки к губам. В течение нескольких минут слышалось только бульканье поглощаемой ими жидкости, сливавшееся с журчанием ручья по каменистому дну. Но поглощенные своим занятием солдаты не забывали и о пище, подобно тому, как Гарпагон цеплялся за свою драгоценную шкатулку, солдаты сжимали в своих руках куски хлеба и мяса. Кончив пить, они немедленно принялись за еду и успокоились только тогда, когда уничтожили все бывшие с ними припасы. Потом они растянулись на траве. Надо было хорошенько выспаться перед грядущими трудами. Английский солдат, если и бывает на что-то годен, то только тогда, когда сыт, хорошо выпил, выспался и не слишком утомился. Вскоре они захрапели так дружно и сладко, словно отдыхали на маковых полях волшебника Морфея.

* * *

В это время скала, возвышавшаяся на лугу, недалеко от спящих, медленно поднялась, обнаружив темное отверстие. Из него вышли несколько человек. Первыми показались Джо Притчелл и Арман Лаваред.

– Мне кажется, – проговорил Джо, – это приключение должно вас позабавить.

– Я смеялся до слез. Но этот остров устроен, точно театр.

– Совсем нет. Из пещеры как раз к этому месту идет природное подземелье. Вся моя заслуга только в том, что я привел сюда этих солдат при помощи указания, которые они получали, не отдавая себе в этом отчета.

– Я не понимаю.

– Однако это очень просто. Вот эту тропинку, которая идет от гребня скал к ручью, я велел сделать только сегодня утром, всякий путник в незнакомой ему стране идет всегда по торной дороге, предполагая, что она выведет куда-нибудь.

– Это совершенно верно.

– В таком случае вы понимаете, в чем дело. С тех пор как эти солдаты сошли на берег, они шли по пути, который им был назначен приказаниями Триплекса.

Арман поклонился.

– Можно предложить вам еще вопрос?

– Пожалуйста.

– Почему вы так повинуетесь капитану Триплексу?

Ироническая усмешка мелькнула на губах Джо.

– Я повинуюсь капитану Триплексу потому, что не могу делать иначе. Вот и все, что я пока могу вам объяснить.

И, повернувшись к следовавшим за ним людям, он произнес:

– Теперь, друзья мои, делайте то, что было условлено.

* * *

Когда проснулся капрал Кидди, было уже около четырех. Проснулся он в прекрасном расположении духа. Ему показалось, что уже не так и жарко, как будто он из тропических стран сразу перенесся в умеренный климат. Потянувшись, он сладко зевнул.

– Надо возвращаться к берегу, – пробормотал он, – а то скоро стемнеет. А завтра мы продолжим поиски.

– Ой! – крикнул он, поднявшись. – Вставайте! В путь! Но что это? – перебил он сам себя. – Уж не мерещится ли это мне?

И он с удивлением стал всматриваться в своих подчиненных.

– Да они с ума сошли! – воскликнул он с гневом. – Они позволили себе раздеться! В одних рубашках прохлаждаются! И это на службе!

Действительно, все четверо безмятежно спали, сняв с себя верхнюю одежду, как бы для того, чтобы поменьше страдать от жары, в бешенстве Кидди бросился к ним, готовясь осязательно напомнить им об их обязанностях на службе, но при первом же его шаге какая-то сухая ветка пребольно кольнула его ногу. Он оглядел себя и остановился как вкопанный.

Он тоже был раздет!

– Так, – пробормотал он, – это всего лучше! И как это я не заметил? Хорошо еще, что они спят, – пришло ему в голову, – я надену сейчас мундир, потому что капрал, и в одной рубашке, – это, это… черт знает, что такое!

И он стал искать свое платье, все еще недоумевая, как ему, старому солдату, отличенному начальством, могла прийти в голову фантазия раздеться во время исполнения служебного поручения. Однако минут через пять он был вынужден поверить очевидному: его платье исчезло. Оставлены были только сапоги, рубашка, шапка, пояс и ружье. То же было оставлено и из одежды его подчиненных. Догадка блеснула в уме капрала. Это опять были шутки корсара…

Со страшными ругательствами он растолкал солдат. Проснувшись и поняв, в чем дело, эти последние, разумеется, присоединили свое негодование к негодованию начальника. Но сколько ни ругай себя, а все-таки пришлось садиться в шлюпку и плыть к кораблю, несмотря на свой легкомысленный костюм.

Трудно описать хохот матросов, когда они рассмотрели печальное положение Кидди и его спутников. Но хуже всего было то, что мундиры опередили их своим прибытием на корабль, найденные на берегу офицерами, они были отосланы по назначению. Кидди взял свой мундир, но чуть не сошел с ума от злости, найдя в кармане записку: «Корсар Триплекс не любит слишком любопытных».

С тех пор никто больше не пытался разыскивать корсара. Лорд Строубери со своим штабом продолжал пользоваться гостеприимством Джо Притчелла в ожидании возвращения посланного в Сидней корабля.

Глава 11. Кинематограф и фонограф

Уже целый месяц лорд Строубери пользовался гостеприимством сэра Джо Притчелла, и все это время Лаваред как тень следовал за Джо, безуспешно пытаясь хотя бы разогнать мрак окружавшей его тайны. Если прибавить, что парижанин за все это время ни разу не был допущен в пещеру и не видал никого из родных и друзей, то станет понятно, до чего же он должен был тосковать.