Культура в упадке

скачать книгу бесплатно


– Свою душу, – улыбаясь, отвечал Леонид, – здорово.

– Ну, привет! – пожали они друг другу руки. Они учились в одной школе в параллельных классах, и, когда после девятого класса половина учеников перевелась, а половина осталась, тех немногих объединили и дополнили учениками из соседних школ. В результате вместо трёх десятых классов образовалось два, и отношения между детьми стали теснее. На этой почве Ивлев и Рогов сблизились, сделались товарищами. Леонид присел.

– Ну, так чего ты здесь делаешь? – допытывался Антон. – Вот, уж, тебя я здесь никак не ожидал встретить.

– А что такое? – насторожился Ивлев.

– Ну, я-то считал тебя честным, и в школе тебя все нахваливали, а ты вот каким оказался! Как я, – добродушно смеялся Рогов.

– Я что-то не вполне понимаю. Меня отправили сюда по поводу моего заявления.

– Какого заявления? – посерьёзничал Антон.

– Об альтернативной гражданской службе.

– Хочешь в больницах за пациентами утки носить и сортиры драить? – Рогов не удивился известию о существовании замены.

– А что, будто в армии сортиры не чистят?

– Зачем тебе это? – не унимался Антон.

– Просто я против службы как таковой, – уклонился от ответа Леонид. Ему не хотелось раскрывать причины отказа, поскольку времени на разговор оставалось немного (соседи уже поочерёдно заходили в кабинет), а объясняться поверхностно не имело смысла. – Тебя какая нелёгкая сюда занесла? – в свою очередь задался вопросом Ивлев.

– Я здесь по особому случаю, – шутливо ответил Рогов, пальцем указывая на сумку между ног.

– Подожди, – Ивлев повернулся к нему и вполголоса добавил, – здесь платят?

Рогов кивнул.

– Ах, вот как, – Ивлев откинулся на спинку стула. – И ты поэтому удивился, увидев меня?

– Конечно, от тебя я взятки не ожидал.

– Спасибо, – благодарственно вымолвил Леонид, – и много?

– Ну… вообще двести шестьдесят, – сконфузился Антон, – но мне за сто шестьдесят.

– Во как. По знакомству? – уже безучастно спрашивал Леонид.

– Да, через третьих лиц.

Дверь открылась, выпуская последнего незнакомца, и Антон поднялся.

– Ладно, теперь я.

– Давай.

Леонид остался один, пережёвывая очередную порцию умственной пищи. Его ставила в тупик связь неизбежного вопроса о патриотизме, который будет задан, и откупом от фразы «отдать долг родине» тем же людям, которые станут его убеждать в святости службы и обязательстве каждого гражданина защищать свою страну с оружием в руках. Почему же, в таком случае, избитые доводы, уязвляющие нежелающего служить, окрашивающие его в пунцовый цвет стыда, тают при предъявлении раздутого конверта с деньгами? Почему взывающие к патриотизму отбрасывают его при виде купюр? Почему тогда они попирают свою родину «зеленью»? А может, в этом нет ничего дурного? Ребята ведь тоже отдают долг, только буквальный – в двести шестьдесят тысяч. Видимо, во столько обходится обеднённому, иссыхающему от отсутствия денег государству содержание и обучение новобранца.

Появившийся на пороге Антон прервал его раздумья.

– Я всё! Теперь ты, альтернативщик, – шутканул Рогов, – тебя подождать?

– Ой, Антох, я, наверное, до упора.

– Ну, смотри, я пойду покурю. Если быстро, то подожду.

– Хорошо, спасибо. Докуришь, а меня нет – иди, – улыбнулся Ивлев.

– Тогда прощаться не будем, – подмигнул Рогов и лёгкой, беззаботной походкой зашагал к лестнице.

Ивлев вошёл в уже знакомый кабинет – его встретила всё та же женщина, безоговорочно отправившая его восвояси в прошлый приход. Судя по всему, она его не запомнила, потому что приветливо указала ему на дверь, ведущую в смежную комнату. В прошлый раз Леонид не обратил внимания на стены. Теперь выяснилось, что и здесь кабинеты сообщаются напрямую, как помещения в пещере. Леонид прошёл в указываемую комнату, где за компьютерным столом, уткнувшись в монитор, сидел представительного вида мужчина в очках. Как позже выяснилось, это комиссар.

– Здравствуйте, – Ивлев остановился почти у самого выхода.

– Здравствуйте, фамилия? – не отрываясь от экрана, важно потребовал мужчина.

– Ивлев.

– Как? – очнулся комиссар, прильнув к монитору.

– Ивлев, – повторил Леонид.

Комиссар стал напряжённо семенить зенками в поисках озвученной фамилии. Решив избавить его от бестолкового дела, Леонид прекратил поиски комиссаром фамилии, пояснив:

– У меня заявление по поводу альтернативной гражданской службы.

– Ну, так пишите, – уже твёрдо, несколько грубо, заметив, что клиент из другой оперы, и вернувшись в состояние занятости, ответил комиссар.

– Я его уже написал, и меня отправили к Вам.

– Ко мне? – удивился военком.

– Да.

– За дверью подожди, – после минутного замешательства со вскинутыми бровями отрезал комиссар.

– Хорошо, – Леонид развернулся и вышел в коридор. Он не мог не отметить состояние растерянности в момент озвучивания фамилии и последующего вопроса, с которым он пришёл, когда ожидаемое комиссаром не сошлось с настоящим. Мысль вызвала улыбку на лице Ивлева, до того постоянно одетом в выражение сомнения и мечущего поиска. Он словно победил, выстоял в скоротечном сражении, и это не могло не радовать, не воодушевить.

Прождав около десяти минут, Леонид заметил спешащего в его сторону молодого человека, до этого им не виденного, с какими-то листами.

Поравнявшись с ним, юноша – ему можно было дать лет двадцать пять – зашёл в кабинет. Пробыв там какое-то время, он вышел и обратился к Леониду:

– Ивлев?

– Да.

– Пойдём со мной. Нашли мы твоё заявление.

Леонид встал и двинулся вслед за ним. Вместе они поднялись на третий этаж и, дойдя до тридцать второго кабинета, молодой сотрудник произнёс:

– Посиди.

Леонид не стал сажаться, а решил размять члены, томясь в очередном ожидании. За время его отсутствия ничего не поменялось в количестве призывников. Такие же утомлённые, как и он, разбрелись по коридору. Прошагиваясь вдоль стен, Леонид бегал взглядом по развешанным во весь этаж стендам с отображёнными на них различного рода учениями, фрагментами парадов и фотографиями с присяги, сопровождавшимися высоким красноречием о важности, святости и необходимости службы. На одном из них солдатик, с высоко поднятой головой и крепко сжимавшими автомат руками, вынужденный моментом съёмки, с серьёзностью, граничащей со строгостью, смотрел на Леонида. Под фотографией гордо гласила надпись, ставшая девизом: «Есть такая профессия – родину защищать».

Ивлев с сочувствием посмотрел в глаза десантнику, будто он обращался непосредственно к нему, и полушёпотом ответил:

– Гораздо лучше сделалось всем, если бы существовало профессия на родину не нападать. Поразмыслив над только что сказанным, Леонид решил углубиться в смысл произнесённого. К тому же нерасторопность сотрудников и организации позволяла этим заняться. Он приступил.

«Солдат должен родину защищать. От кого? Если цель создания армии – обеспечение безопасности мира, и все страны именно для этой цели вооружаются, формируют батальоны солдат и офицеров – такой порыв просто не может не вызвать восхищения – создаётся мир, где все народности, ведомые гуманистическими настроениями, достигли поставленной цели. Солдат есть – можно ни о чём не тревожиться. От кого же придумана подобная защита? Никого в мире, кроме нас, людей, нет. От кого мы обезопасились, движимые заботой о человеке? Нужен ли солдат человечеству, раз нет недоверия? Конечно же, не нужен. Почему он существует? Выходит, для существования солдата, для поддержания его святого дела – установления мира, которое важно и должно исполнять, просто необходимо, чтобы были те, кто нападал бы на родину. И кто на это способен? Только чувствующие своё превосходство, подкреплённое наличием физической силы, люди. Те же солдаты. Бездумные ведомые. Кто их производит? Те, кто алчет владеть всем. Пока мы твердим, что армия необходима, кто бы что ни говорил, к чему бы ни призывал, что бы ни делал, по-прежнему будут существовать войны, жертвы, ненависть и горе. Поскольку мы занимаемся самообманом. Поскольку мы считаем, что разделённый на государства мир непреложен и не может быть иным, единым, сохранение и поддержание государственности так и останутся ценнее человеческой жизни».