скачать книгу бесплатно
Нни-иинетак! Вваль, Поль, Галь, суды?–?а выс Оль, Иеленн, Тимчкь?–?туды! Текс! Теперь?–?вальц в три тем-па! и фини.
Девки?–?в восторге! Симеон, Тимка?–?в ореоле славы и молодости, как колумбы
.
Потм, русской трепашной плыв
, длинный, важный, неподвижный с каменноличьем?–?дали девки в тот девий вечер.
Набесившись, устали, сели, раздвинув ноги, подтапырив руки в бедра, сели сиднем?–?отдохнуть. И аааааээээиххкга-а зевок, и <нрзб.> во все глотки?–?спать. Спать; спать остались в подевишник в ночёвку с девками, Тимка, Симеон. На полу?–?ряд девок, меж них градские, двое мущин; на сундуке воздвиглась, как на амвоне стала, легла печальная Еленка.
Пфф, пффф, закурился лёгкий францусский табачёк. Табачёк в папироске курится, с кем кнегиньке в ночурке амуриться, пфф, пфф-аф, фууу!
Заломились, как две белых берёзы, руки за голову, за волосы?–?в потолок вошли глазуньки, пфф…пфффу-упф. Кур да дым, зор
да в горе, спите гости, грейте наплясавшиеся-настучавшиеся кости.
Ахх, ночка тёмная, д’ не боюся! Тимка лёг, был, к Вольке ды отпрянул?–?брысь!?–?лёд-девка, покойничька. Бр, вр, гррр…ддд-др. Лёг, был, к Полинке?–?та тумак ему в башку!?–?Ттыы! чего? Мужняя-я, де ишшо Вансахарыч узнаить, свой служащий?–?и в щщи зелья те и подсыпиет. От! Нук!
А к Малаккинской Ольге подкотился Симеон?–?гм! да уснул сразу тутж. Она т’ б’ с удовольствием, а питерец маху задал, спит, оскалив сахарный ряд.
Жж… о–а!! А во сне бормочет, как кочет: ррр-е-ккк юсе! анн…хррр…айе-хррр…мм-агм.
Слышит Тимка:
– Папиросс… кхатитя? (от Еленки)
– Я-аа? Я-аа, счассс…?–?услышал Тимка глас-зозыв, сердце ёкнуло,?–?вдруг полюбил Тимка невесту-кнегиньку-Еленку?–?и полез тихо на сундук.
На сундуке:
– Держить … кручёночку-папиросочку
?–?Черрркк! огонёчек замечательный твой, папироска-пре?дмет мой нежный, покуритя, друк мятежный
-нате! Пф…пфф…оххх…а-а —
Ша!
Вздох да шлёп, чмок да ах. Оххх-а-а-а?–?а гггдд.
Ш-ш-ш-шт-тш-шш-шишш-шшш. Шиш-шшшш?–?то не понятные слова шептались Тимочкими горькими солеными губами. Недобранные со свету миру песни. Данные матерью. Уши невесты не вяли, а были открыты до верх. Она слышала, он шептал (вечная история).
Так загорелась в девишник почтидевья любовь Тимки к Еленке. В тую ночь так и неизвестно: вплатную легли друг на друга, или шла интелигенская канитель в сухую, сухой трепёшь. Умственный никчём, трёпот-трёп-очкосамовтирательство, безсути ярчайшей были (бытия). А, гм, встал, спозаране, Тима, взросло счастлив, горд, прям. Вышел вон?–?итти домой. У входа?–?Сруша, в красной рубахе, как ночь грязной-черной?–?сидит-ревёт-бормочет дичь. Шемашедшая-юродивая-ужастная. Вшивая, бр. Смердящая, тьфу. Обстрижена подмашинку. Так встрел его день, а он Сруши боялся. Он её, прямо, бегал. Он верил сердцем и умом, что Сруша может смерть проречь!! И боялся, бегал, говорили: шибко трусил. Сруша его и не подобрала на глаз. Сруша обрыдывала Еленкину долю, она знала, что её замужем ждёт: гроп.
Около слобод вились-нежились ещё 4 типа: Терентий-рыжий; Гром-пророк;?–?дурачёк ракитинский
мельников Горка?–?и ракитинский немой. Немой был убивец, отпущщеник, высокий как колокольня без колоколов
. Терентий был весь в волосах, носил ржавую чепь на голье, и крест мало в полпуда с гаком весу. Горка, мельницын сын, не мельницы, а мельника, понятно, имел огромадный мужской знак и был худ, как шкилет. Собирал куски, а отец был богатый ракитинский кулак из первых сортов.
Гром-пророк был дурак грохочущий басом, как дроги по булыжнику за першероном
. Проклинатель и обличитель. Все четверо ходили в предвещателях-пророчках (вроде московско-воронежского Зубакина
) и были лодыри на ять с фитой.
Вопче-ж,?–?слободы были кольцом-облицовкой-округа, защиткой града Тяпкатани. Вопще?–?их мужики, хоть и слобожане, слободные гжане,?–?да рабья кость и нутрь, это вправду уж.
Воопще, ничего,?–?после девятсот пятого и там накал был, воолненье шло?–?и вышло какб веред
багровый: бунтом, под холерную как б причину. Здорово нагрета была холка и хвост пришит всем,?–?и переводителю Козикову
, мальчишке-поганцу, и?–?исправнику с помочником и кварталам-околодкам и стражникам: всех поимали слобогжане (слободные гжане!) да перевязали проволокой, да отмазали дёгтем с глинкой, да в гавне и выкупали?–?до волос. И были две бани?–?в одной мылись страдальцы-власти, а потом?–?другая, кровавая, рыжая, от нагаек и бития кулаками и резинами слобогжан. Полсотни?–?в тот свет, а полтысчи на этом прогулялись изрядно отдалённо. Трое отроков?–?Толстиков, Оня,?–?Вакаров Серёжа, да Федюньчиков Ваня, держали долго связь с бунтарями с революцинерами нашими. Прокламации. Массовки. Маёввки в росчах, лесках, лесищщах на тяпкатанской горке. Потом Земечужников-грахь
был расчитан из жисти вчистую: гвоздь в сердце вколотили, шестидюймовку, помер тутж старик и напустил в штаны при конце: так видно, боль дошла, страх, ужасть.
Пот’м, рядом, торговали офенями
, служащими половыми, писарями, отходниками
граждане слобод. Маклаками
. Барышниками-лошадниками. Были кустари-плотнички, кузнечьки, горшошнички. Дермочисты, трубовычисты. Было блядьё в Подмонастырной для монасей и всех граждан: вхот черверть Чудилинской хутьбы
красноголовной и рупь серебром.
Словом?–?словом ещщо вернёмся к слободам, слобогжанем, слободным гжанам, айда, да! да айда, ддда-а!!
Слобод?–?5: Подмонастырная + Кузнецы,
Стрельцы + Пушкары + Инвалиды. Росч
и лесов при них?–?по числу: пять.
Сады, огороды, земля пахотная и
луговая. Дон-река?–?обчая.
3. Тяпкатаньский сон
Один раз, в холерный год, девяностый какой-то
, уснул город, слободы и росщи с лесьми и тяпкатаньской Чёрной Горкой в полдни.
Была маслена, подпрощённый
, одни?–?ели по старому, другие?–?блинков с глинкой поцапали и набили чрево. Но уснули все. Спал всласть даже хожалый на каланче. Спал даже бессонный телеграф, в Чудилинском доме?–?вышло чудно?– и чу?дно. Псы, козьё, бараны, утки и индейки индо уснули заканпанию. И видел весь город, слободы, Задон, росщи, леса и тяпкина Чёрная Горка один сон: старину седую, Тяпкино время, всмен с нашинским тогдашним. И сон был записан, как чудо монахом-учёным и писателем, пиитой духовного рая и стихознаем, Таисием, казначеем
. Вот он:
«Братие. Егда познаша чудо, чудес свет, не захочешь познанию мирской прелести, земного греховского бытья.
Истинно говорю вам, всем мирянам, братиям нашим: бдите в духе, пребывайте в посте, в молитве богу вашему. Соприкосайтесь познанию мудрости, духовной, слаще пчелия мёда, слаще пшена сарацинского
, млека и вина. И слаще прелести бесовских жон, иже блазня ныне и присно и во веки. Аминь.
Братие. Внимайте записи сей, летописи скромной, иже
рукой летописца товременного, раба божия, вписано в летопись лет. Летопись и сказание сие о сих, иже предста предвнутреннея очи многих и многих рабов божиих, поелику всевидевшими были все, весь град божий и древний, Тяпкатань. Во имя господне благое и присвятое, духом божьим опаримое, передаю вам сие в назидание и сведение.
Благослови, господи, начать сказ сей:
Был год от Хе-ре
тысяча восемьсот девятидесятый, когда бедствия пришли испытанем на град и сёла и веси
, когда год поверг всё и всех в трепет и скрежет зубовный, трус и мор пошли рядушком, и с нищетой и смертью соединялись паки и паки
. Была бо?лесть тяжкая, рекомая: холера и как зараза внедрялась судьбами неисповедимо в людях, их умерщвляя. Был плач и морок и тоска и мор лютый. Но когда пришла неделя сыроедна, рекомая: масленице?–?взыграша сердце усталое, обчее, града, и в остатний раз отдался он греху: объедения, опивания и гульбе с жонками и девками легкоживными, нетяжкого поведения.
И, отдаваясь гульбе, пианству и обжиранию, не забыли разнествования сословного и имущественного паки и паки.
Разно пили, разно пожирашо и баловали плотию, в оправе и драгоценной и дрянной, учиняща разно, но дружно.
И под прощёное воскресение объелись блинов все разно, но дружно?–?и при этом деянии были совместно пьаны до бесов и зелени я?довой. И нашед сон на них, на людей и животных и даж на древо лесные и садовые и на растения и на злаки под земью и поелику, дух шёл велий
спиртной, опьянели даж и бездушные вещи. И оуспению предался весь град по полдни, тяжко спя со пригороды и слободы своя, со чады и домочадцы и тамо такожде: фауна, флора и неорганическии веществы: камение, почва. И видеста сон велий и страшный, где сочета дни старого и дни наши и людие всех времён и стран были вместях и дея многая. Сие записано от слов многих, видевших сон и обратившихся ко мне за пояснением и толкованием, мя скромново летописца сим смутища тем немало.
С о н
«И напал на нас всех сон, на всех горожан и слобожан бывших с нами, крепкой, черной, и пал на веки и голову, унутрь.
И увидели мы тако: вста выгон-луг, под вечер, на закате, обагренный красным и вооста на ём народ-смесь всех лет и годин, давних и сечашних. И восста основатель по поверию града нашего, разбойничек Тяпка Иаков и ходил как живой во всём обличьи и созывал всех из домов и гробов на гулянку. И был словно мо?рок ярмарька, издревня славныи зде Троицкие дни, когда всё в зелень и берёзки убиралось и цветило, рядясь на праздник.
И вспошёл народ мёртвый, что живой и живой въявь, вправду, и собра, все сбились по кучкам: оспода, бояри, власти перьвые и одуховеньство?–?в одноей, в другоей?–?купцы, хорожане, торговцы и духовенство вторыя сорта, начальство поплоше и ентилигеннцыи чины; дальше?–?рабы-холопы, слуги, служки, слобожане всех сортов и мужички; в четвёртоей?–?бабы и женьчины всех лет и стран Рассеи и сочады их. В пятой ж особ статья, особы котигория и особ сужет?–?о том буде сказ.
И зачался ярморо?к:?–?пошли карусели, хороводы, поплыли рели, вверх-вниз; забегали офени с сладкоежием, заносили сбитень, мёд и пиво. Задули в волынки, вдарили в бубен, засвистели и заклококотали певчие жалейки. И все стояли, по кучам говоря меж себя и смотрели зело
друг в друга и обратно,?–?во всех проходящих, на весь Тяпкатань.
И встал среди них и в близь ко всем сам Тяпко, Яков. И взговорил слова? смешные, лестные, грозные, издёвку-надсмешку, узывныи?–?всем разно. Ходил, ходил, ходил?–?говорил:
Говорил, говорил, говорил?–?и пел. И бысть обчее молчание там и благодать внимания.
И собрались тут так: восстал никто, как сам старый воевода Тяпкотаньский Хорь-Абралов князь. И владыко, архиерей первый, первый год монастыря, высокопреосвященный?–?высокий статный Шемон и Иегумен Поволакий?–?и со диаконы и инодиаконы всеми. Миколай Васильч Шишка, купец, ссыпщик во все страны
. Эншаков бакалейщик. Эх’иумнов, землевладелец и хлебник-мучник. Охгарков, кожевенник. И ещё: городничий Бер-Александр и капитан-исправник Взламанцев
. И ещё?–?болярин Тучка, Иоанн Аникитович, от коего Тучковы господа именитые и славные проистекли.
И ещё: господин Коломболомцев известный чудесник местный наш Брюс?–?звездочёт.
И грахв Худый, Друпетчинской вотчины
, Цулков Георгий Волександрыч, Одиенцовский и Земчузников
?–?переводители болярства?–?в куче первой. И ещё, во вторые: граждане-Стюржины братья, трое, один?–?знаменитость на весь уезд захарин-лекарь, при всех окончательных смертных случаях зовомый; и ещё?–?Злозлесский, чех, дирехтор емназии муской
, и енспиктриса Взбучкова, Эльза Адольфьевна?–?и ещё Чудилины, Василиск и Павел, трактирщики складчики на весь уезд и воинской Державин
, и аптекарь Слабоздинский и второй Кицнер
, злотоочковый хахаль и погубитель женские души, и тела женския и девичья?–?зде?–?попровизор. И нотариус Ипатеков и нотариус старшой Болеволенский?–?и францюз-танцетмейстер Аети, Француаз Жаныч. И ещё Градской голова Заборозов Ефимлазрыч
, и со члены управы Фитико?вым и Цюцинько?вым, кожевником и мыльником богатыми. И ещё-ещё, вдобавь дикой барин Еманнуил Лампобронзово, бесштанов, но в котелке песочном.
И ухарь-купчик Подушам, Иван Гаврилыч, Перелегины, братья, мануфактур-галантерейники и Олевы?–?чёрный товар-лавки
, один средний?–?яишник.
И протоирей Старособора отец Михаил Златомедников
с диаконом Этьеном и диачком Петровасильчем
. И протопоп Новособорний отец Митрий Чернонебнов
громоверджец-ре?чник-проповедник и отбличитель, чохотошный злец, с диаконом Цинерариевым, посоломчиком Гулливеровым, интригой с подпрыгой (словеса надсмешниц над нимя). И манастырские-чёрные: монаси; Эх-Иван, просвирник и свешник, скопец безбородый и отец Эжен Дыбов, пианица и блудодевственник. И регент Мерзу?бцов и регент-любитель-хоровщик Гиримерин
, красавчик.
Во третьей: Поперчехов, цырульня и другой пирихмахер?– Фронтон из Питербурха, железник мелкий хламщик Ссеков
, с ним пять злых гусаков?–?свора. И голубятник Анделов, он ж булошник. И клерки нотариу?совьи: Рохлев, Желваков, Попыманов. И рабы, тут и холопы без крыльев туто крепостные: кузнец Пушкарёв (литейшшик, он ж и стрелец-пушкарь сам) туто рап ледащии-никудышь, енвалит впотследствие, туто и половой-слуга-трахтирный, тута и служка-монах-раб, тута и городовики-рабы, туто и дворовые слуги.
Во четвёртоей кучишще: бабы-девки и во глав?–?Чудилина жена, Волександра, красавица из красавиц всехсветных
. И ещё тут Волька Васильна её сестрица
, горбатая д’ низкая, но высокая хитрым разумом и высокая красотой серых земчужных очей: сестрицовых; туто и Победоносиха, Клавдьяна Чулчиха; тож, месолинка
всеблядка тяпкатанская. Туто и воеводиха Орина, туто и дочка ево?–?Зо?ря. Туто и Зенка и Махора и Секольтея, блудницы Тяпкотани. Туто и Обернацкие барышни, Зена, Евгенья, Валентинка, яркоцветные девочки лекаря Михал-Михалча
. Тута нянька Марфникитишна
. Тут Надежда
, тута Мариванна
