Собиратель грехов

И бесы веруют и трепещут.

Вера – если не имеет дел, мертва сама по себе. 

(Послание ИАК. 2:17,19) 

Глава 1

Гэ́Ха1 поселился в школьном подвале среди барахла из пионерской комнаты. Он дремал в сломанном рупоре, укрывшись пионерским галстуком, а голова заполнялась воспоминаниями о прежнем месте службы. Как же было спокойно служить в грехохранилище: принял грехи, записал, заархивировал, поместил в капсулу или в клетку, в зависимости от тяжести проступка, и всё! Отдыхай до следующей поставки!

У ГэХи имелось своего рода хобби. В свободное от службы время он любил выискивать в архиве грехи какого-нибудь человека, копировать в свой персональный грехошет все грехообстоятельства и с помощью нелицензионной копии грехопрограммы2 создавать видеофайл, включающий всю жизнь этого человека – до смерти или до настоящего момента. Чем длиннее получалась грехокомедия, тем больше радовался маленький архивариус, раз за разом прокручивая прикольное «кино».

Но порой грехопрограмма выдавала короткие фильмы-ужасы, с невольными грехами или с грехами, о совершении которых человек уже жалел. Смотреть такие фильмы было страшно, потому как в любой момент этот человек мог пойти в церковь, покаяться на исповеди, пособороваться или совершить ещё ряд грехостирающих процедур, и тогда всё… жди беды.

Самыми занятными кадрами в грехофильмах, по мнению архивариуса, являлись ложь, обман, клевета и самооправдание – фантазия людей в этих грехах поистине безгранична. Архив лжи в грехохранилище представлял собой огромный склад грехотворений, грехофантазий и грехомыслия. Под него даже выделили отдельный этаж, на который ГэХа частенько наведывался за новинками.

Не оставлял маленького архиватора равнодушным и отдел сквернословия. Оскорбления и обзывания скапливались здесь веками и с каждым годом становились всё изощрённее, обиднее и унизительнее.

Также ГэХа не обделял вниманием комнаты лести и лицемерия. Сюда архивариус ходил, как на уроки в школу. Он знал, что это ему пригодится в общении с начальством и коллегами.

Были и отделы, в которые ГэХа заходил с опаской: залы с грехами убийства и насилия. В этих хранилищах стоял постоянный фоновый гул, складывающийся из криков и стонов жертв. Многие служители высшей категории наведываются в эти отделы, чтобы добыть новые способы мучений грешников в Преисподней.

В работе архивариуса случались жутковатые моменты. Некоторые фрагменты из его фильмов, а иногда и файлы целиком, удалялись из грехошета, словно их там никогда и не бывало. Тогда же начинали лопаться клетки и капсулы – в них взрывались, сгорали и тлели разные грехи. Приходилось менять упаковку у оставшихся грехов в данной партии и заново их архивировать. Но страшнее всего было выяснять, какие именно грехи исчезли. Потому что после их ликвидации всегда ненадолго оставались белые светящиеся пятнышки, которые жгли лапы, если к ним прикоснуться. А при попытке их просканировать вся техника на этаже выходила из строя.

Вспомнив светлые пятнышки, ГэХа поёжился. Здо́рово же ему тогда досталось! Словно воочию вставали перед бывшим архивариусом события рокового дня…

В свободное от службы время ГэХа копался в своём грехошете и заметил, что его любимый фильм сильно повреждён. Из него стёрлись самые длинные и самые лучшие фрагменты.

– Да как такое может быть? – растерялся архивариус. – Куда исчезли грехи уже мёртвого человека? Не мог же мертвец сходить в церковь и покаяться?!

В панике ГэХа побежал искать пропажи и обнаружил полный бардак в залах и комнатах, где они хранились. Грехи этого человека взрывались, повреждая взрывной волной десятки упаковок, лежащих в соседних ячейках.

– Ну почему опять в мою смену?! —взвыл ГэХа.

Боясь наказания, ГэХа с максимально возможной скоростью тут же стал наводить порядок. Он постоянно вляпывался лапами в светлые пятнышки, вскрикивал от жуткой боли, дул на обожжённые конечности, наспех перевязывал их скотчем и мчался в следующий зал.

А потом случилось непредвиденное. Архивариус устранял последствия катастрофы на верхней полке, как вдруг под ним раздался ещё один взрыв. Полка не выдержала и проломилась, образовав дыру прямо над светлым пятном, куда ГэХа и провалился всем объектом. Первые три минуты он подвергался мощнейшим ударам светлошокера. Но по мере исчезновения пятна́ сила тока ослабевала. Появилась возможность приподнять какую-нибудь конечность и выбраться. Собрав последние силёнки, ГэХа оторвал от пятна хвост, придал ему форму дрека3 и зацепился за ближайшую балку. Облезлый, дымящийся, дёргающийся, с остаточными всполохами молний между рожками, маленький тёмный дополз до большой красной кнопки «ТРЕВОГА», упал на неё и потерял сознание.

Очнулся архивариус в восстановительной капсуле4 и провел там неделю. Это была воистину самая великая награда за всё время его существования. Он нахомячивался каждый день от пуза вкуснейшими грехоиспарениями и быстро шёл на поправку. К тому же капсулы обслуживала адски очаровательная субъектша. Она не проявляла враждебности к пациентам, а наоборот – со всеми дружила, из неё во все стороны исходили флюиды блудных грехов. От этого пребывать в восстановительном зале было ещё приятнее.

Время наслаждений пролетело незаметно.

Вернуться на прежнее место службы ГэХе не дали. По его делу провели расследование. Грехоследопыты выяснили, что виновником погрома в грехохранилище стала девочка семи лет. Она просто решила усердно помолиться за своего любимого дедушку. С мамой по очереди они читали Акафист за единоумершего, Канон об усопшем, Псалтирь. Раздавали вещи деда малоимущим, творили за него милостыню и заказали Сорокоуст5 в церкви. Вот высшее светлое начальство и услышало искренние молитвы дитяти. И как результат: уничтожено большинство тяжких грехов дедушки, он получил прощение, был изъят из нижних рядов грешников и переведён наверх, в светлое место обитания, где уже стал недоступен мучителям.

А ГэХе сказали, что он как пострадавший от светлых сил заслуживает повышения. Присвоили ему шестую категорию, видоизменили и отправили служить собирателем телефонных разговоров.

Конечно, он обрадовался карьерному росту, возможности постоянно подпитываться грехоиспарениями от людей, свободе передвижения, но новые должностные обязанности пугали его. Как там будет завтра на службе?

Материализовав руки6 и натаскав в рупор ваты из поделок пионеров, ГэХа поудобнее утроился в своём «гнёздышке» и уснул. Всю ночь ему снились кошмары: маленькие девочки молились, капсулы взрывались, светлые пятна окружали его, и не удавалось никуда спрятаться.

Глава 2

У молодой девушки в сумочке зазвонил мобильный телефон. Тут же к микрофону прилепилось прозрачное сероватое облако. Почти не заметное для человеческих глаз, но если приглядеться хорошенько, то можно увидеть, что пространство около телефонного микрофона слегка искажается, как будто смотришь на него через зыбкое марево горячего воздуха от огня.

– А, привет, подруга! – небрежно проговорила девушка в трубку. – Как дела?.. Да ты что?! Неужели?! Анька – с Димоном? Да не может быть!.. Да ладно тебе, они друг другу подходят так же, как свинья – лошади!..

Облако просочилось через микрофон вовнутрь телефона. Там оно стало быстро сгущаться, принимая очертания чёрного телепузика с кривыми рожками-антеннками и круглыми ушками. Антеннки выпрямились, поймали светящийся поток входящей информации. Большие уши фильтровали разговор. И из них вылезал проводок из пустых букв. А маленький животик надувался и светился.

– Вот ты лучше послушай! – продолжала болтать девушка. – Танька-то со своим Максом разводится! И мой тебе совет, подруга, время зря не теряй. Макс – просто замечательный вариант: симпатичный, с баксами7, папаша у него со связями…

Проводок из пустых букв сворачивался в спираль и на конце её скатывался в клубок. В потоке информации, исходящей из микрофона, теперь были видны серые буквы, которые прилипали к маленьким ручкам. Ручки их собирали и нанизывали на ниточку, словно баранки.

– Ты будешь круглой дурой, если не подкатишь к Максу! Сколько уже можно сидеть и сохнуть по Димону?.. Что? Да я же твоя подруга! Кто тебе ещё правду-то скажет?.. Да ты просто квашня! Ну и иди пустыню пылесось! Позвонишь мне ещё, прибежишь в жилетку поплакаться…

Последние слова девушка произнесла, уже убирая телефон обратно в сумочку. А тем временем маленькие ручки выбрали из потока чёрные буквы и сложили их отдельно в стопочку. Теперь живот ГэХи раздулся и шёл далеко впереди него. Он был весь обвешан связками разной величины. Ручки прикрепили к удлинившемуся хвосту в виде стрелы клубок из прозрачных букв. Сделавшись невидимой, тёмная сущность покинула телефон и полетела к ближайшей вышке сотовой связи.

На подлёте телепузик чуть не столкнулся с двумя похожими на него существами, так же обвешанными связками букв. В руках у них высились солидные чёрные стопки, а из спины торчали небольшие перепончатые крылья.

– Тише ты, бескрылый! Не видишь, куда прёшь?! Давай, вон, вниз, в конец очереди. Невелик у тебя сегодня улов.

– А, да это же новенький! Как там его? ГэХа! Он всегда позади всех плетётся! Вечно залетает в телефоны хорошеньких девушек, вот и уловы мизерные приносит. А ума-то не хватает к шпане какой-нибудь в мобильник занырнуть… Гы-гы-гы!!!

– Слышь, ГэХа? Пока умишком не поправишься, не видать тебе крыльев!

ГэХа посинел от злости, но драться с грузом в руках не мог. Ничего не ответив на издевательства коллег, он полетел в конец очереди с одной лишь мыслью: отомстить обидчикам, когда повысит свою категорию.

Несколько десятков тысяч рогатых телепузиков, с крыльями и без, нетерпеливо висели спиралью вокруг вышки, пиная друг друга и ругаясь. Очередь была длинная, но двигалась быстро. Уже через пятнадцать минут ГэХа достиг вершины. На самой макушке восседал осьминог с двадцатью щупальцами8, с ушами, как у слона, и с размашистыми крыльями птеродактиля. Сидя на троне из пустых букв, над котором светилась интерактивная эмблема из двух ушей-лопухов, он принимал подношения телепузиков и распределял их по кучам. Стопки чёрных букв он съедал с чавканьем.

– Следующий! Так, что тут у тебя? Пустословие… – пробормотал ушастый осьминог.

Одним щупальцем он оторвал от хвоста ГэХи клубок из прозрачных букв и забросил его на облако с такими же клубками.

– Сплетни, подстрекательство, самомнение, возношение, сквернословие, – продолжал бормотать ушастый, а в это же время другие щупальца собирали связки серых букв и кидали их на сучья мохнатого кривого дерева, развешивая согласно надписям на ветках.

– О, раздражение! – обрадовался хозяин вышки. – Ням-ням-ням!

Длинным коровьим языком он слизнул с рук ГэХи стопку чёрных букв, и те немедленно провалились в его огромное пузо, которое расширилось, а потом резко сжалось. Между щупалец вылез слизняк, наполненный чёрными буквами, и уполз вниз, присоединяясь к каравану таких же слизняков.

– Мало принёс! – недовольно буркнул ушастый. – Ещё раз с такой мизерной кучкой гнева припрёшься, пропущу через себя. Понял?

ГэХа сморщился, задрожал, но через силу кивнул.

– Чё стоишь?! – гаркнул осьминог. – Опорожняться – в пятом пункте! Тут и не вздумай, здесь только я имею право это делать!

– А остальное? – едва живой от страха, прошептал ГэХа, показывая ручками на связки серых букв, оставшиеся висеть на нём.

– Остальное – не моё. Сводничество – в пункт семь. Ну, ковыляй быстрее! Видишь, очередь какая!

ГэХа оглянулся на стоявших за ним злящихся коллег и мгновенно испарился.

Около пункта семь народу скопилось немного, и от связок сводничества удалось избавиться довольно скоро. Сложнее обстояло дело с пунктом пять. Надо было сдать туда осуждение, которое телепузик нёс в своём животе. Неужели из него тоже вылезет слизняк? ГэХе стало дурно. Он во всех красках представил предстоящее опорожнение и стал противен самому себе. Однако ничего другого не оставалось, кроме как лететь к пункту пять.

Прибыв на место, собиратель грехов решил не торопиться, немного осмотреться и понять, что к чему. Пятый грехоприёмник представлял собой длинную полупрозрачную платформу с кабинками, в которые ныряли сквозь передние двери пузатые грехосборники различных мастей: рогатые телепузики (собиратели телефонных разговоров), ушастые поросята с кошачьими лапами (подслушиватели бесед), крылатые голые собаки с бумажками в зубах и огромными выпученными глазами (искатели письменных грехов). Редко, но попадались и другие объекты всевозможных уродливых форм и оттенков. Эти были злее всех, потому что грех осуждения не являлся для них основной работой. Нет никакого шанса получить вознаграждение за такую добычу, зато болевых ощущений предостаточно. Но не собирать грех осуждения или отдать его другим они не могли.

Грехосборников высоких категорий, прикреплённых к человеку, принуждали собирать все грехи без исключения на вверенной им территории. За невыполнение своих обязанностей они жестоко наказывались: надсмотрщики сначала пожирали виновников, тщательно пережёвывая акульими зубами, затем пропускали через себя и в таком виде в больших улитках отправляли в Преисподнюю, где они проводили несколько лет, отстраненные от службы. Там преступники голодали, тощали и возвращались ещё более свирепыми. И даже нередко получали должность надсмотрщиков.

ГэХа благоразумно старался держаться от них подальше. Выбрав пустую кабинку, он просочился вовнутрь.

Грех осуждения он собрал впервые, и страх скрежетал по спине. Работая ранее в грехохранилище, новоявленный грехосборник видел, какие формы может принимать сгусток осуждений: образ лохматого скорпиона с пятью хвостами, или морского ежа с шевелящимися шипами, или здоро́вого червяка с множеством мелких колючек… Что же вылезет из него?

В кабинке стоял стул с дыркой посередине. Снизу крепился прозрачный мешочек для сбора грехов. ГэХа с опаской уселся, зажмурился, поднатужился… и вздохнул с облегчением. Сильной боли не чувствовалось. Ушастый собиратель грехов ощутил только небольшое покалывание. Он открыл глаза и с интересом посмотрел на плод своего «творчества». Это напоминало извивающийся стебель терновника. К мешочку в то же мгновение подключилась длинная кишка и засосала содержимое.

Вылетев сквозь заднюю дверь из кабинки, ГэХа отправился домой. Он выполнил план на сегодня и мог немного отдохнуть. К тому же это его первый день на новой должности. Нужно прийти в себя и всё обдумать.

Глава 3

Рано утром ГэХу разбудил странный писк, похожий то ли на крысиный, то ли на мышиный, который не давал снова заснуть и просто бесил. Желание найти и уничтожить источник шума родилось мгновенно. Протерев глаза мохнатыми ручками, он двинулся на звук. «Будильником» оказался маленький котёнок, запутавшийся в паутине из золотых окантовок и красных обрывков пионерского знамени. ГэХа разочарованно махнул на кота ручкой и залез обратно в рупор. Он ворочался, затыкал уши, зарывался с головой под вату, но писк находил его и там. Промучившись около получаса, телепузик не выдержал и, разозлившись, устремился к котёнку с одной только мыслью: заткнуть ему пасть любым способом. Он проявился, схватил первое, что попало под руку (это оказалась кисточка от знамени), и засунул коту в рот. Голодный котёнок сразу начал сосать кисть, пыльная бахрома ожила: зашевелилась, задёргалась и защекотала нос. Пушистый комочек чихнул. Бахрома взъерошилась и повисла на мордочке, придавая ей толстовское9 выражение – ну вылитый надсмотрщик ГэХи! Портрет получился настолько комичным и похожим, что маленький собиратель грехов не выдержал и засмеялся. Котёнок чихнул во второй раз, и кисть вылетела.

– А ты прикольная тварь10! – сообщил ГэХа коту. – Чарли Чаплин просто отдыхает! Вот почему вас люди держат в домах: всегда есть над кем поржать.

Он подошёл ближе к котёнку. Чёрный, пушистый, с белым галстучком и светлой молнией на пузе, с полосатым треугольным хвостиком, он смешно висел в лохмотьях знамени, как парашютист на дереве, и жалобно смотрел на минус-фемтообъект11. ГэХа впервые видел такие глаза. В них отражался бескрайний синий небосвод с мириадами звёзд, как будто смотришь на небо вечером из колодца. Грехосборнику стало казаться, что его притягивают глаза кота, и нет ни сил, ни желания отвернуться от бездонной синевы, вот-вот оторвёшься от пола и полетишь туда, в манящую высь.

– Мя-ау-у!

ГэХа очнулся, потряс головой:

– Колдовство какое-то… Ладно, пельмень пушистый, иди сюда.

С этими словами телепузик освободил котёнка.

Всё это наблюдал мизерный объектик десятого уровня – подглядчик12. Злорадно похихикав, он помчался с доносом к районному надсмотрщику собирателей телефонных разговоров и тут же вернулся с чёрной меткой в руках. Торжественно вручив её ГэХе, он испарился. На метке когтями была начертана надпись: «Грехосборнику ГэХе надлежит немедленно явиться в апартаменты Тёмного контроля».

Маленький собиратель грехов вздохнул. Что бы это могло значить? Когда он успел напортачить в работе? Вроде вчера никаких нареканий не было… И тут его осенило. Кот! Точно! Он же помог котяре! Вот ужас-то! Он сделал доброе дело! ГэХа в панике метался по подвалу, разыскивая зеркало или хоть какой-то отражающий предмет. Как же так?! Как он мог сотворить добро и даже не заметить этого?! Что с ним происходит?! Телепузик нашёл старые призовые кубки с советских соревнований, выбрал самый большой, наспех протёр его повязкой с надписью «дружинник» и стал тщательно разглядывать себя. В целом его облик и личина13 не изменились. Только глаза немного посветлели. Раньше они были чёрные как смола, а теперь имели цвет мокрого асфальта.

– Ну всё, капец мне! Если кто-нибудь заметит, сразу сожрут. Это ж надо такому случиться! И откуда у меня наклонность к добрым делам? А ведь я ещё так молод! И что теперь? Отправят меня в мои неполные сто тридцать семь веков в камеру забвения14?… Но ещё не всё потеряно, я могу себе скостить срок или отмазаться тем, что действовал в состоянии раздражения и гнева.

Котёнок, подбежав к ГэХе, крутился между его ног. Собиратель грехов отпихнул зверька копытом:

– У-у-у, всё из-за тебя! Подушка с глазками!

Он со злостью лопнул свою материальную оболочку, словно шарик, и полетел «на ковёр».

В апартаментах Тёмного контроля было, как всегда, скучновато и мрачновато. В центре зала восседал на троне из окаменевших пороков огромный моллюск с прыщами-вулканчиками, из которых вытекала горящая лава гнева. Мелкие фемтообъекты суетились вокруг трона и собирали лаву в ведёрки. Слева и справа от моллюска располагались объекты поменьше. Те тоже отличались адской красотой, но их облики не были настолько бесформенными, как у главного начальника Тёмного контроля. Вдоль стен стояли охранники-отморозки. Под потолком летали, распределяя бумажки, маленькие морские коньки с ручками, крыльями и ножками. По стенам мелкими буквами на древнем тёмно-фемтском языке были перечислены все имеющиеся грехи, грешки и прегрешения. А над троном – крупно высечены антизаповеди.

1. Бойся хозяина Преисподней и кумиров его.

2. Не сотвори добра.

3. Не сотвори милостыни.

4. Не имей жалости в душе своей.

5. Не имей милосердия и справедливости в голове своей.

6. Убивай.

7. Гордись, завидуй, кради, лги, прелюбодействуй.

8. Воспылай ненавистью к коллегам своим.

9. Искушай людей всем умом своим.

10. Уничтожай светлых всем умением своим.

– Ваша греховность, грехосборник, нарушивший вторую и четвёртую антизаповеди, прибыл! – скороговоркой доложил мелкий фемтообъект в бордовом фраке и быстро спрятался за колонну, выпучив глаза на ГэХу.

– Ты хоть понимаешь, что ты натворил?! – прогрохотал начальник тёмного контроля. – В нашем районе отродясь такого никто не совершал! Ты нам всю репутацию испортил своим светлопроступком!.. – Далее последовал ряд непереводимых ругательств.

– Да-с, да-с, преступление налицо! Не по-гадски получилось, не по-гадски, – поддакивал второй зам начальника, стоявший по левую сторону от трона в облике летучей мыши с бараньими рогами и копытами на нижних конечностях.

– Но у меня есть это… как его… смягчающее обстоятельство – я действовал в состоянии раздражения и гнева, я не мог себя контролировать! Я был в состоянии аффекта! Ведь потом я даже пнул кота ногой! Я же его вытащил из лохмотьев, только чтобы он не мешал мне спа-а-ать! – заныл ГэХа.

– Самооправданьице – это мерзостно, это по-гадски, – снова заговорил второй зам и что-то зашептал главному моллюску.

Тот утвердительно кивнул верхней частью с глазами.

– Его греховность постановил: «Исключить тёмного объекта ГэХу из отряда грехосборников за нарушение антизаповедей – второй и четвёртой. Назначить на испытательный срок длительностью один земной год в отдел грехопоследствий».

Летучий баран захлопнул папку с делом. ГэХа хотел ещё что-то возразить, привести доводы в свою защиту, но один из ледяных охранников выкинул его из зала в открывшийся люк.

По толстой вонючей кишке ГэХа летел минут десять. От виражей его уже начало подташнивать. Вдруг кишка резко закончилась, и телепузик плюхнулся в капсулу адских мучений (так минус-фемтообъекты называли прибор насильственного изменения облика). ГэХа съёжился, закрыл глаза и широко открыл рот, чтобы как можно громче кричать.

Обслуживатели жуткого прибора откусили рогатому объекту уши телепузика, поставили взамен уши от летучей мыши и выкинули в другую длинную кишку. Пока летел, ГэХа ощупывал себя. Вроде больше ничего не пострадало. Голова гудела, в висках стучало, но было терпимо.

– Фу-у-у-у! – вырвалось у него в момент приземления в канализацию.

Обрадовавшись, что так легко отделался, ГэХа сразу полетел на службу, дабы чего ещё непредвиденного не свершилось.

А глаза тем временем посветлели ещё на тон. Он пострадал за доброе дело.

Глава 4

Первым назначением ГэХи стала старушка Варвара семидесяти лет. Каждый вечер она спускалась со второго этажа на скамейку около подъезда погулять с подружками и перемыть косточки всем жильцам дома, родственникам и знакомым. Сплетни скатывал в крупный моток и уносил собиратель словесных грехов. А грязную жижу грехопоследствий, которая капала изо рта бабуськи, приходилось собирать ГэХе.

Он метко кидался жижкой в жителей дома, в родных и близких старушки, во всех тех, кто упоминался в «беседах». Попадая на людей, жижа вела себя как кислота, прожигая естественную защитную фемтооболочку человека. Через такие прорехи тёмные объекты третьего и четвёртого уровней получали возможность влиять на здоровье клиента: запихивать за защитный барьер болезни и недомогания, воспаления и даже устраивать переломы – всё зависело от размера образовавшейся дырки. Конечно, фемтооболочка имела свойство регенерации и постепенно восстанавливалась, но на это требовалось время: день-два, неделя-полторы, а то и месяц. И пакостники иногда дважды успевали заразить человека одним и тем же вирусом.

Существуют способы быстрой регенерации фемтозащиты. Это елеосвящение (соборование), причастие, крещение15, купание в святых источниках… но мало кто из людей догадывается об этом и пользуется этими действенными методами. Поэтому аптечное и врачебное дело на Земле процветает, чему безмерно радуются тёмные. Они принимали самое непосредственное участие в создании многих «лекарств», да и немалые средства от продаж идут на великие проекты минус-фемтообъектов.

Вторая обязанность ГэХи состояла в том, чтобы обмазывать ноги Варвары сей жижей. Ведь она ногами спускалась грешить, тем самым зарабатывая себе болезни сосудов и суставов. Легче бабульке становилось только летом, когда она жила на даче, и зимой, когда она почти не выходила из дома, поэтому усиление своих болезней она оправдывала сезонностью, мол, осенью и весной всегда бывают обострения.

– Погода проклятущая, скачет туда-сюда! – жаловалась она подружкам, сидя на скамейке. – Ведь раньше-то этого не было. А сейчас понастроили заводов, всю экологию испортили, а невинные люди страдают.

ГэХу смех разбирал от подобной бабкиной философии. Маленький исполнитель грехопоследствий ещё усерднее обмазывал старушечьи ноги жижей, не забывая метнуть пару плюх в голову и сердце.

Ещё одним клиентом ГэХи была женщина двадцати пяти лет, Милена. Она очень гордилась своим сыном и любила хвалиться его достижениями. Милена ежедневно звонила подругам и отчитывалась, как замечательно она развивает и воспитывает своего ребёнка, какая она прекрасная мать.