скачать книгу бесплатно
Шесть раз кошмар
Амира Сергеевна Чулкова
Все началось с кошмара, который странным образом пытается проникнуть в реальность. Катрин вместе с родителями переезжает из Кента в Лондон. Новое место, новый дом, новая школа – и еще больше причин для волнений, обычных для подростков. Но если в прежней школе у Катрин не было друзей, то здесь они появляются: «цифровой мальчик» Мэттью, спортивная Джулия, уверенный в себе Грэхем и его робкая сестра Элеонора. И, конечно, Эндрю, такой же новичок в школе, как и Катрин. Ребят связывает нечто большее, чем учеба и совместное времяпрепровождение. Все началось с кошмара, который странным образом пытается проникнуть в реальность…
Амира Чулкова
Шесть раз кошмар
Эта книга посвящается тем, кто не внимателен на уроках, потому что хочет изучать то, что ему действительно нужно.
Тем, кто любит себя и стремится быть собой.
Тем, кто не боится совершать ошибки.
Тем, кто заваливает почти каждую контрольную, но при этом много знает и понимает.
Тем, кому все равно, что о нем подумают или скажут.
Тем, кто продвигает свои сильные стороны без чьей-либо помощи.
Тем, в чьем окружении нет никого, кто мог бы его понять.
Тем, кто следует сердцу, очищает свой разум от ненужного и исцеляет свою душу.
Тем, кто помогает другим не повторить свои же ошибки.
Тем, кто чувствует себя изгоем в этом мире, потому что у него все не как у всех.
И наконец тем, кто жаждет быть счастливым и только поэтому следует своей мечте.
Раз – ужас во сне.
Два – кровь из носа.
Три – потеря сознания.
Четыре – ты видишь ее.
Пять – невозвратимая потеря.
Шесть… тебе конец?
Пролог
Девочке снился сон. Он был мутный и серый. Вокруг были только тучи и черные мертвые деревья. Она шла через мертвый лес, где не было никого, лишь она одна.
Вдруг тучи начали рассеиваться. Выходит она из леса и видит большой дом в тумане, а вокруг него летают вороны с красными глазами. Они смотрят прямо ей в душу, и девочка понимает, что птицы сейчас нападут на нее. Чтобы спастись от них, она быстро забегает в дом.
Внутри дом был сумрачный и пыльный. И ни души в нем. Дошла до гостиной – там были только два кресла и один большой диван. Потом она увидела в углу кресло-качалку и решила сесть, что и сделала – и сразу же почувствовала дискомфорт. Попыталась устроится поудобнее, но не получилось. Решила встать, оперлась на ручки кресла, а подняться не может.
Ей стало не по себе, она еще раз попыталась соскочить с этого кресла, но никак. И вдруг она услышала шепот. С ужасом посмотрела на окно и увидела, что оно потихоньку растворяется, хотела закричать, и тут кресло начало качаться. Ей было очень страшно посмотреть назад, но все-таки она решилась: медленно повернула голову и обнаружила, что кресло качается само по себе, никто его не толкает. Сердце прыгнуло в пятки, и тут она опять услышала шепот, только теперь им был охвачен весь дом.
Девочка очень хотела проснутся, но не могла, словно какая-то сила не давала ей вынырнуть из сна. Закрыла глаза руками и досчитала до трех, а когда открыла, наружу вырвался крик: перед ней стояла женщина с длинным узким лицом. Ее глаза были черными и совершенно безжизненными, а зубы острыми, тело настолько тощее, что аж кости видны, а на руках проступали черные вены. Бледную кожу женщины покрывали черные пятна, а на лицо, закрывая половину, свешивались тусклые темные волосы. Девочка смотрела на нее с ужасом, слезы сами лились из серых глаз, а сердце бешено колотилось.
Женщина подходила все ближе и ближе, рот ее внезапно стал расширятся, и тут девочка поняла, что женщина собирается поглотить ее душу.
Рот раскрывался все сильные, ветер начал холодить спину. Девочка чувствовала, как душа погибает, но внезапно все исчезло, и она проснулась.
Глава
1
– Катрин, помоги мне загрузить сумки в машину, пожалуйста.
– Иду, мам.
Это был самый худший день в моей жизни. До чего же быстро пролетело время, а ведь казалась, что до переезда еще куча дней.
Сегодня мы уезжаем из Кента в Лондон, папе предложили там новую работу, и как сказала мама, нам там будет проще жить. Все этому очень рады – кроме меня. Зачем нам приезжать, ведь это наш дом? – думала я. И проще на новом месте точно не будет.
– Ну вот, вроде все собрали… Генри, посмотри, не осталось ли еще каких-нибудь вещей в коридоре.
– Хорошо, пап, – отвечает мой брат.
Ох, вот и все… так, только не переживать… Сейчас я закрою глаза, досчитаю до трех и проснусь. Раз, два….три.
О нет, это не сон, хотя это и так было очевидно.
– Дети, все в машину, – зовет мама.
– Мамочка, я уже в машине, – пропищала моя младшая сестра Айви.
– Умница, солнышко, – ласково сказала мама.
Я сажусь в машину у правого окна, Айви сидит посередине, а мой старший брат Генри – у левого окна
– Ну, все готовы? – спрашивает папа.
– Нет!
– О боже, Айви, что случилось?
– Мама, я забыла своего мишку.
– Айви, ну что же ты так! Катрин, будь добра, возьми ключи и принеси мишку Айви.
– Хорошо, мама.
Ну вот, чуть что, так сразу: «Катрин, иди туда, сделай то…», как будто я им прислуга. Столько народу в семье, а все делаю я одна. Ну, ничего, зато в последний раз зайду в родной дом.
Я медленно вставляю ключ и поворачиваю в замке. Внутри пусто, и не потому, что все вещи вынесли, а потому, что тут больше никого нет. Как же я буду скучать по этому месту, по этим бежевым стенам… а эти персиковые узоры на потолке, они так согревали… Боже это место прекрасно!
Ну и где же этот медведь? О, наверное, в шкафу Айви. Точно, она всегда кладет его туда днем, чтобы он прогнал всех чудовищ. Значит, придется идти наверх.
– Катрин? – слышу я голос за спиной.
– А-а-а… о боже, Генри!
– Что?
– Что, что – напугал ты меня!
– Ой, прости.
– Да ничего, переживу. Ты, кстати, что тут делаешь?
– Ты нашла медведя? А то родители торопят, да и Айви уже начинает плакать.
– Да, нашла, он все это время был в шкафу.
– Отлично, идем.
Мы быстро спускаемся по лестнице, и я запираю дверь.
– Вот, Айви, держи своего медведя.
– Ура! Мистер Снежок! Какой ты непослушный! Мы больше не будем жить с чудовищами – в новом доме их нет.
– О, я очень надеюсь, что в новом доме у тебя не будет шкафа, и ты перестанешь бегать ко мне в комнату по ночам. Хоть какой-то плюс.
– Катрин! Мы же договорились. Так будет лучше для всех нас, и не надо думать только о себе. Если тебе что-то не нравится, пожалуйста, не надо портить настроение всем, ясно? – строго говорит мама.
– Ясно, – киваю я.
– Ну что, теперь все готовы? – спрашивает папа
– Да! – хором кричим мы.
– Тогда поехали! Прощай, Кент, надеюсь, мы не скоро увидимся! – воскликнул отец, и машина тронулась с места.
Мы едем уже полчаса, Айви за это время уснула, Генри читает свою книгу, а я с каждым километром все больше скучаю по дому и городу, в котором выросла. Вот почему, спрашивается, так происходит? Когда что-то случается – все счастливы, а я одна страдаю (и не только в этом случае), и всем наплевать на мое мнение. Родители всегда гордились только Генри и Айви, на любых семейных посиделках они говорят только о них. Про то, какой Генри умный, как хорошо он успевает в школе и какое великое будущее его ждет. Или про то, как Айви хорошо играет на пианино, а когда родителей спрашивали обо мне, им просто нечего сказать. Серьезно, самое ужасное в семье – быть средним ребенком между двумя идиотами, которые бесят тебя каждый божий день. Генри, правда, не так уж сильно меня доставал в последнее время, наверное, из-за выпускных экзаменах, к которым он упорно готовился и которые, разумеется, сдал на отлично. Но Айви… она вечно меня подставляет –каждый раз меня ругают именно из-за нее.
Однажды родители пошли вечером в театр, Генри пошел в библиотеку делать проект, а мы с Айви остались одни дома. Я сидела спокойно в своей комнате, Айви сидела рядом и рисовала, потом она сказала, что хочет пойти в свою комнату и взять что-то, – я не расслышала, что именно, и выпустила ее. Прошло пять минут – слышу, что-то разбилось. Выбегаю из комнаты и вижу на полу осколки маминой любимой вазы. И это еще не самое страшное – хуже всего было то, что Айви сидела на полу и плакала. Нет, не по вазе – она порезала палец…
Я быстро убрала осколки и забинтовала палец сестре. Мне было не по себе. Хотела спросить Айви, как это случилось, но было уже поздно, родители вернулись. Айви тут же побежала к маме, честно ей все рассказала, но мама рассерженно посмотрела на меня. Папа взял Айви на руки и унес, а мама тут же стала на меня кричать, что я неблагодарная дочь, что они так много для меня делают, а я даже за ребенком присмотреть не могу. В наказание она забрала мой телефон и планшет на целую неделю! После этого случая я стала сторонится Айви, ведь у меня из-за нее одни неприятности, я даже старалась не садиться рядом с ней за одним столом – мало ли что, прольет на себя суп, и я буду в этом виновата. Мама всегда говорит, что, когда Айви вырастет, она (в смысле – сестра) мне все припомнит, но скорее я ей все припомню, чем она мне.
Да уж, в этой семье никто не может понять, как мне трудно…
Из-за Генри я тоже страдаю. Родители постоянно сравнивают меня с ним, говорят, что он лучший ученик в классе, одни пятерки в дневнике, а у меня успехи в учебе пока не очень.
Иногда я думаю, что не должна была родиться, ведь я для семьи пустое место, меня замечают только тогда, когда хотят о чем-то попросить. Нет, я, конечно, не против помочь, но проблема в том, что для родителей я невидимка. Вот самый простой пример: на моих школьных концертах они обычно не присутствуют: либо у них работа, либо они просто забывают о них (чаще всего – первый вариант, но я всегда считаю, что именно второй). На концерты Айви или на выступления Генри они всегда ходят, а на меня у них, видите ли, нет времени. Ну да, я же пустое место.
Чувствовать себя лишней в семье неприятно, и я все время пытаюсь хоть что-то сделать, чтобы родители гордились мной. Однако это не так легко: подготовка к экзаменам становится все серьезнее, а тут еще этот переезд, а значит, новая школа. Как же я ненавижу перемены, они реально действует мне на нервы и портят жизнь!
Возможно, я не такая умная, как Генри, и у меня нет абсолютного музыкального слуха, как Айви, но зато я творческая личность. С самого раннего детства я отлично рисую, даже можно сказать, что у меня талант. Для рисования у меня есть все: гуашь, акварель, акрил, масляные, краски с блестками и самые мои любимые светящиеся краски. Также у меня есть пастель (сухая и масляная), угольки, сангина, карандаши разной мягкости и профессиональные маркеры. И бумаги самой разной предостаточно – из хлопка и целлюлозы для красок, специальная бумага для карандашей, скетчбуки для маркеров и бумага для пастелей.
Все это подарила моя бабушка Виктория –именно она обнаружила во мне талант художника, когда мне было восемь лет. Бабушка всегда делала все, чтобы моя техника рисования развивалась: на каникулах отправляла меня на курсы, где меня обучали наилучшим образом, как рисовать пейзажи, портреты, натюрморты и как правильно использовать материалы; также меня учили академическому рисунку и искусству иллюстрации. Я могу нарисовать все что угодно, тут уж мне точно нет равных, но только моим родителям все равно. А мне все равно, замечают они мой талант или нет, ведь я рисую для себя, потому что мне это нравится, и я горжусь своими навыками. Вот серьезно, у меня нет желания кому-то что-то доказывать. Зачем? Ведь это пустая трата времени – слушать тех, кто не разбирается в том, в чем ты сама разбираешься очень даже хорошо. Я не против критики, но она должна быть от тех, кто желает тебе добра, кто хочет, чтобы ты двигался вперед, кто может подсказать что-то. Насколько мне известно, полезную критику можно услышать от друзей, но у меня их, к сожалению, нет. Ибо со мной никто никогда не хотел общаться.
Глава 2
– Вот мы и на месте, – с облегчением сказал папа.
Я разбудила Айви и Генри (он тоже задремал), и мы все вышли из машины. Помогли папе вытащить чемоданы и сумки из багажника и начали осматриваться.
Дом был огромный и мрачный. Крыша темно-серого цвета. На двери висела цепь с замком, слева была небольшая веранда со скамейкой. Дом окружали мертвые деревья, а вдоль фасада росли кусты с красно-алыми розами.
– Это дом был построен в тысяча девятьсот двадцать восьмом году? – спросил Генри, глядя на фронтон где было написано «1928».
– Да, – ответил отец.
– Значит, этому дому уже… девяносто лет, – подсчитал брат.
– Так и есть. Никто, правда, не знает, кто здесь жил в тридцатые годы… Вроде тут был приют, но это неточная информация. Я сделал ремонт, заменил мебель на новую, так что внутри теперь очень неплохо.
– Надо же, приют… Какое совпадение, не находишь, Катрин? – усмехнулся Генри
– Не смешно! – с раздражением ответила я.
Мой старший братец любит пошутить, что я приемная, «приютская» и все такое. «Ботан», «заучка», и шуточки у него соответствующие.
Отец вставил ключ в замок, открыл дверь, и мы зашли.
От двери начинался светло-серый коридор, ведущий к лестнице. Слева были очень даже красивые двери с витражными стеклами. Я решила первым делом посмотреть, что там, за этими дверями. Там оказалось кухня. В центре стоял длинный стол в окружении шести стульев; через большое окно была видна веранда; на противоположной стороне от входной двери маленькая дверь вела в кладовку.
Не могу не признать, кухня выглядела уютно. Стол был застелен
белоснежной скатертью, а все остальное – разных оттенков серого.
Мое внимание привлек листок бумаги, лежащий на столе. Это оказалась записка.
Пусть в этом доме вы обретете
Жизнь
Счастье
и
никаких КОШМАРОВ!
