скачать книгу бесплатно
***
Мальчики работали на огороде – вооружившись граблями и прочими инструментами, они собирали урожай кукурузы, а сухую траву скидывали в большую плетёную корзину, которую потом следовало вынести на свалку. На улице ярко светило солнце, не было ни единого намёка на ветер или каплю дождя. Унылое чучело опустило голову, а вороны зависали над землей, будто бы воздушные змеи, почти не шевеля крыльями.
Братья работали без футболок, по их спинам струились струйки пота. Уставшие от работы пыльные лица и мокрые волосы отражали желание поскорее оказаться в тени. Неожиданно Джорджи расставил руки, немного «похрустев косточками», улыбнулся, оглянувшись вокруг, – работа была практически выполнена. Он схватил несколько початков кукурузы и стал ими жонглировать. Ребята одобряюще улыбнулись, окружили брата, присвистывая и притопывая:
– Ещё-ещё, давай больше кукурузы!
Мальчишки смеялись, добавляя брату початки, а тот уже сосредоточенно свёл брови, чтобы успевать. Сделав шаг назад, он наткнулся на корзину. Не удержав равновесия, Джорджи упал поверх травы, а его «снаряды» с грохотом повалились на землю и самого жонглёра. Джорджи при этом жалостливо заохал:
– Ай, ой, ай! – последний початок угодил ему прямо в глаз, отчего он выругался так, как порой это делает отец. Это вызвало взрыв смеха у его братьев.
Мальчик, немного придя в себя, рассмеялся вместе с ними. Он быстро дотянулся до нескольких початков кукурузы.
– Сейчас вы у меня посмеётесь! – С этими словами он послал снаряды прямо в своих братьев. Джереми получил в плечо, а Джонни в ногу. Джимми же смог увернуться, подпрыгнув над пролетающей кукурузой. Джорджи хохотал – его спину царапали травинки, но они были мягкими. Подбежавшая Виви смотрела на эту картину широко распахнутыми глазами. Подхвативший на руки девочку Джонни спросил:
– Виви, хочешь летать?
Девочка, размахивая маленькими ручками, прокричала:
– Да!! Ииииии!
Она пищала от восторга, а Джонни, подмигнув Джорджи, крикнул:
– Лови!
Джорджи вытянул руки и поймал крохотное тельце сестры. Она заливалась смехом и обнимала братьев. Повиснув на спине у одного из них, Виви как обезьянка доехала до дома.
***
На чёрно-белых экранах телевизоров вся страна наблюдала политиков, одетых в строгие костюмы. Они провозглашали победные лозунги в войне со Вьетнамом, что выведет их на первое место, потеснив с пьедестала почёта Советский Союз. Женщины с замиранием сердца проверяли почту: вдруг придёт злополучная повестка, за которой последует долгая разлука.
Страну начинали охватывать волнения, недовольство нарастало.
Завод, на котором трудился Джакомбо, остановил работу: рабочие объявили забастовку. Народ был возмущён этой войной – простые люди не понимали: что им делать на чужой земле? Почему их дети должны умереть в полях долины Йа-Дранг и окрестностях Сайгона. Почему матерей заставляют носить траур, зачем оставляют кровавый шрам в душе каждого, кто прикоснулся к этой войне?
Им было там плохо. Мальчишки, юношеская спесь которых часто становилась губительной, навсегда оставались лежать на поле боя. Бравые солдаты с выставленной вперёд грудью, ступая на чужую землю, говорили:
– Не бойтесь, желторотые, мы пришли! Мы спасём! Мы настоящие солдаты. – Увы, большинству из них не доведётся вновь увидеть родину, обнять маму, поцеловать отца.
Уныние, страх и негатив охватывали население всё больше, зажимая в гигантские клешни сознание каждого человека и существа. На улице, где жили Джонсоны, уже не обошлось без потерь: недобрую весть получила соседка, миссис Джарвис, которая была всегда так добра и мила. Она лишилась единственного сына – теперь её дни были наполнены горечью. Женщина ходила с каменным лицом, а при виде детей начинала причитать, простирая руки к небу:
– Боже, за что мне такое наказание? – Казалось, что всю жизнь из неё высосали, оставив лишь боль и горечь.
В этих условиях было трудно найти площадку для выступлений. Джакомбо это выводило из себя. Он усилил давление на мальчиков, заставлял их доводить каждый элемент до идеального состояния, будь то кивок головы или нота. Джакомбо не мог допустить, чтобы его группа опростоволосилась перед публикой. Мужчина с нетерпением ждал, когда отыщется любой вариант для выступления.
Такая возможность действительно вскоре представилась. Один из парней с его завода, кто собирался отдать долг родине, которая когда-то его предков сюда привезла на больших кораблях в колодках, пригласил группу Джакомбо в бар, где будет выпивка и много желающих послушать хороший джаз, перед тем как улететь на войну.
Джонсон был рад, но на его лице всё так же было сложно увидеть нечто похожее на проявление эмоций. Он тут же собрал мальчиков, сорвав их с занятий. Уставшие дети лишь за полночь смогли лечь отдыхать, даже не перекусив ничего.
***
Мальчики теперь играли вчетвером. Джеки больше не брал в руки инструмент. После случая в больнице он всё дальше становился от отца и матери. Его трясло от злости, когда он вспоминал поступок матери, которая не смогла ничего сделать в ту секунду, когда его унижал Джакомбо. Отца мальчик давно уже привык воспринимать таким какой он есть, но мама! В его юной душе не было ответа на этот вопрос.
Он занялся учёбой, а после уроков пропадал в лавке сапожника, где зарабатывал СЕБЕ на еду! Отношения с братьями остались прежними: Джеки всегда помогал, выслушивал и поддерживал, но о музыке больше не говорил. Мальчики уважали его выбор, возможно, даже завидовали его смелости. Он вычеркнул мир музыки раз и навсегда. Его упрямое противостояние поражало. Откуда брались силы у этого мальчика 12 лет?
Джеки пропадал на работе, пока остальные собирали инструменты и одевались в костюмы. В один из будних вечеров они исполняли свои любимые мелодии – ещё совсем молодые, но уже понимающие, что эти люди в форме цвета хаки не скоро услышат музыку, её заменят канонады взрывов и стоны раненых.
В приглушенном свете ламп они сегодня были не яркими, дерзкими джазменами – они играли музыку, которая была в их душе. Спокойный ритм, ритмичные переходы и мелодичное звучание. Мелодия сопереживала, поддерживала и горевала одновременно. Из Джимми вдруг вырвалось неожиданное соло – он зазвучал сильнее, мощнее, ярче остальных. Его пальцы скользили по кнопкам. Мальчик закрыл глаза и выплеснул наружу всё то, что таилось в его душе. Перед его глазами промелькнуло лицо убитой горем матери – в груди затрепетало сердце. В ушах эхом прозвучал звонкий смех сестрёнки. А вместо зала с людьми, вместо грозного отца и родных братьев Джимми очутился на лугу, полном трав и цветов, где раздаётся жужжание диких пчёл. Его ладоши ощущали прикосновение каждого лепестка, листочка дерева и порыва ветра, который нёс его всё выше и дальше. В какой-то момент он замер – опять боль переполнила его душу – он оказался у большой горы, сложенной из черепов буйволов, увидел, как загоняют слонов и истребляют тигров. Мелодия вновь приняла трагичный оборот, затихнув. Он открыл глаза – детские, но такие уже мудрые и понимающие. В них горел огонь.
После концерта за кулисами Джимми схватил за шиворот отец. Он сгрёб его за шкирку как беспомощного маленького котёнка. Мальчик поёжился от чёрного взгляда Джакомбо. Раздувая от негодования ноздри, мужчина оскалил зубы:
– Ты что вытворяешь, щенок? Кто тебе позволил делать то, что я не приказывал? – От него пахло алкоголем, Джимми поморщился.
– Ведь всем понравилось, – неуверенно проговорил мальчик. Он не понимал, в чём его вина, ведь им аплодировали.
Джакомбо грубо отпихнул мальчика в сторону, тот, ударившись о стену, схватился за руку, которую свело от боли:
– Здесь всё решаю я! Не смей мне перечить! Всё тебе дал я! Ты мне обязан!
– Ты говорил, что музыка должна идти от сердца, а не от строго написанных на бумаге нот! Если не чувствуешь – не сможешь творить.
Последовала пощечина:
– Молчать! Собирайся и иди отсюда вон! Дома я с тобой продолжу разговор.
Джимми вдруг затрясся от страха. Его побледневшие губы судорожно что-то шептали, а в глазах засияли слёзы. Он сполз на пол, закрыв лицо ладонями. Рядом послышался тяжёлый вздох, затем тонкая рука обняла его за плечи. Джимми почувствовал, как чья-то голова легла к нему на плечо:
– Я с тобой, Джимми. Вместе мы справимся. – Это был Джорджи, который видел то, что сделал отец.
Мальчики просидели так ещё несколько минут, а затем последовали домой за остальными.
Глава 5
Он стоял охваченный сиянием софитов. Перед ним простиралась ревущая толпа, которая жаждала, чтобы его выступление никогда не заканчивалось. В нём это вызвало смех – рассмеявшись прямо в микрофон, он обернулся на своих ребят:
– Ну что, парни, зажжём на небе звёзды?
Он чувствовал себя царём всего мира, которому подвластно всё на свете. Его волосы танцевали вместе с ним, а голова тряслась так, что казалось, сейчас оторвётся.
Руки музыканта срослись с инструментом, издавая уникальные пассажи, которые были чем-то новым в джазе. Когда публика ревела от его игры на саксофоне, он подходил к микрофону. Бархатный голос заполнял каждый уголок зала и человеческих душ. Мужчина, словно заправский геолог, извлекал из недр Земли голос народа, повествовал о боли, об искалеченном поколении и загубленном времени. При этом повествование о смертельных муках, страданиях и океанах слёз оказывалось пронизанным белоснежными нитями надежды, веры и любви. Он не забывал взбадривать публику танцевальным мотивом, что делало его манеру исполнения уникальной.
Отложив инструмент, лёгким движением подхватив шнур микрофона, мужчина не стеснялся танцевать с публикой. Прищёлкивая пальцами в такт и отбивая ритм, напевал:
– Па-па-па-да-па-да-да-дам, – он закрыл глаза, чуть присев, – да-ди-да-ра-ла-па-да-да-да-ли-ла-ра-па-дам.
Они могли петь часами – после выступлений валились прямо на пол, но публика всегда видела в них чертовски энергичных парней. Завершая концерт, лидер группы, широко улыбнувшись, обращался к публике:
– Поблагодарите моих ребят за прекрасный вечер! – Он жестом указывал на своих собратьев по инструментам, которые кланялись зрителям. Люди не скупились на овации – это был праздник для всех.
После этого новый джазмен небрежно курил сигару, стряхивая пепел на пол. Его ноги, заброшенные на стол, в кожаных ботинках всё ещё отбивали ритм. Он самодовольно любовался подаренными часами от влиятельного человека, которому пришлось по душе его пение. Весь его вид говорил о том, что он прекрасно знает, как хорош. Это оказало значительное влияние на его общение с женщинами: он бессовестно и дерзко воровал их сердца, после, порой слишком жестоко, бросая на произвол судьбы.
Любая красотка могла быть нахально похищена им: мужчина не понимал и не принимал слова «нет».
***
Работа на заводе была тяжёлой. Большинство из рабочих рано или поздно заканчивали свою жизнь со сломанной или сорванной спиной. Не имея возможности получить хорошее лечение, люди зачастую являлись обречёнными на жалкое существование с протянутой рукой.
Джакомбо не раз видел, как только что здоровые парни делались инвалидами. Без тени сожаления и сочувствия он говорил в таких случаях:
– Уж лучше б зашибло насмерть.
Из-за таких высказываний и горячего нрава друзей среди коллег он не завёл. Поэтому, когда после смены все, разбежавшись по группам, отдыхали, Джакомбо складывал свои инструменты, вытирал лицо засаленной тряпкой и шёл домой. По пути к дому он обязательно заходил в пару-тройку мест, чтобы обговорить выступление своих парней.
Некоторые разбирающиеся в музыке люди, оставшиеся хорошего мнения о Джакомбо, советовали:
– Твоим парням нужно записаться, – говорили они с видом больших профессионалов, – будет шанс выйти на большую сцену.
– Всегда успеем, – отвечал он, хотя в глубине души мужчина не был уверен в их успехе. Джакомбо боялся, что мальчиков ждёт та же участь, что и его. Однако внешне мужчина всегда оставался невозмутим.
Сейчас его тревожило иное: в последнее время стали часто спрашивать о Джимми.
– Быть может, этот малец сможет выступить у меня? Зачем мне остальные, если я хочу только его? И платить-то меньше.
Это совершенно не устраивало Джакомбо.
– Нет, – металлический тон мужчины пресекал эти разговоры на корню. – Они джазкоманда.
Ему навстречу неслась ребятня на велосипедах. Они весело переговаривались между собой, на чумазых лицах сияли улыбки. Он шёл мимо аккуратных дворов, обустроенных довольно уютно и по своим возможностям. У кого-то стояла небольшая ограда, из-за которой виднелась собачья будка. Пёс, устав, дремал, высунув на улицу только тонкий как прут хвост. Некоторые дворы были открыты для обзора. На верандах отдыхали отцы семейств после рабочего дня, а суетливые хозяйки колдовали над ужином, стиркой, уборкой.
Подойдя к своему дому, он насторожился. Рядом стоял Додж Челленджер красного цвета. Отполированная поверхность машины сияла в лучах заката. Джакомбо поспешил домой – во дворе находился чужой мужчина среднего роста, едва достающий головой с залысинами до плеча хозяина дома. Незваный гость стоял, опираясь на трость, украшенную резьбой, и что-то говорил его приветливо улыбающейся жене. У подола матери крутилась Виви, смущенная незнакомым человеком. Незнакомец присел на корточки, что-то сказав девочке, та ещё сильнее зарылась в подол платья. Тереза увидела приближение мужа и, чуть махнув рукой, произнесла:
– А вот и Джакомбо идёт. Это так приятно, что вы посетили нас! Он будет рад встрече со старым другом! – На её лице погасла улыбка, как только она увидела реакцию мужа.
Мужчина повернулся – Джакомбо увидел его лицо. Его накрыла волна гнева: подлый грязный мерзкий предатель и подонок стоял в его дворе, говорил с его женой и дочерью. Скулы налились краской, а руки сжались в кулаки. Мысленно его враг уже лежал на земле, пачкая двор своей поганой кровью.
Незваный гость сделал вид, что не замечает всех признаков будущей драки. Он широко расставил руки, подарив ослепительную улыбку.
– Джакомбо! Старый добрый друг моей бесшабашной молодости! – в его голосе слышалась лёгкая хрипотца. В следующий миг человек оказался оторванным от земли. Джакомбо приподнял его и, глядя в глаза, прошипел:
– Пошёл вон, мерзавец! Чтобы ноги твоей не было больше здесь, – он говорил быстро, но гость уловил каждое слово, – мне плевать, зачем ты сюда притащился на своей новенькой машине, Бад, но клянусь тебе, если не уберёшь своё брюхо куда подальше, я разделаюсь с вами обоими!
Он опустил своего неприятеля на землю. Тот, поправив лацканы пиджака, спокойно поднял трость с земли.
– Джакомбо, ты такой же, как и был, буйный, резкий и несдержанный, – мужчина вальяжно улыбнулся, обратившись к Терезе, – а ты ни капли не изменилась, всё такая же красавица!
Мужчина стал между женой и Бадом. Чуть повернув голову в её сторону, приказал:
– Ступайте в дом. – Тереза послушно взяла на руки маленькую напуганную Виви и выполнила приказ мужа.
У окон чуть подрагивали занавески – это мальчики тайком подглядывали за тем, что творится во дворе.
Проводив взглядом женщину, Бад продолжил разговор:
– Уверен, моё предложение тебе понравится! – Он легонько подмигнув, игнорируя ярость Джакомбо. – Я видел твоего парня, слышал его игру – это многообещающе! Слушай, я хочу тебе предложить сделку: отдай парня на воспитание мне, а я тебе заплачу. Он станет звездой – гарантирую, у меня чутьё на талант. Мы оба будем иметь прибыль.
– Пошёл вон, – коротко ответил Джакомбо.
– Ты не сможешь дать ему то, что могу дать я! – не выдержав, Бад перешел на повышенный тон. – Да брось, мы оба знаем, из-за чего ты так зол! Ты не способен! Ты сам сломался, а теперь хочешь по той дороге вести своих же детей! Всё-таки мы были правы, сказав, что тебе в этом мире интересно только одно – твоя собственная персона! Ты буквально купаешься в своём самолюбии!
Последовал удар. Крупный кулак мистера Джонсона разбил бровь и губу Баду, который покачнулся от удара, но смог сохранить равновесие благодаря своей трости.
– Проваливай! Убирайся прочь! Ищи в другом месте рабов!
Соседи начали проявлять внимание ко двору Джонсонов, как бы невзначай поглядывая в сторону их дома.
Бад достал из кармана платок, который приложил к разбитому лицу. Опухшая губа искривилась в ухмылке:
– Я своим рабам готов платить, а ты собственных детей в могилу сводишь. – Он не боялся гнева старого друга, попросту игнорируя его ярость. – Ты сам виноват в случившемся. Ты жалеешь себя. Заливаешь старые амбиции и несбывшиеся мечты пивом, получая удовольствие от искусных пыток.
Джакомбо подошёл к нему вплотную. Он него несло алкоголем и сигаретами. Бад видел его оскаленные зубы, чувствовал горячее дыхание:
– Вы меня предали и бросили на произвол судьбы, оставив гнить в этом месте, зализывать свои раны, пока сами купаетесь в роскоши, – его глаза метали молнии, он грубо толкнул Бада. – Убирайся и больше не смей касаться меня и всего того, что принадлежит мне, – иначе я тебя убью.
Он пошёл в дом, не оборачиваясь на Бада. Лишь только когда тот завёл машину и начал отъезжать от двора, Джакомбо обернулся, посмотрев вслед своему прошлому.
Зайдя в дом, он тут же ощетинился от того, как перед ним закрутилась Тереза:
– Что случилось? Почему вы дрались? Ты ранен?
Его бесил её тон – он, резко отстранив её, заговорил:
– Пошла вон! Где мой ужин! Я пришёл с работы – хочу жрать! – металлическая чеканка слов сразу же напоминала, кто в этом доме хозяин и по чьим правилам тут живут.
Сидя на продавленном диване, Джакомбо размышлял, а не был ли прав Бад, быть может, правда стоит заняться вплотную Джимми.
Глава 6
Первое, что почувствовал Джакомбо, – головную боль, которая сверлила виски, била по затылку и давила на лоб. Он, не понимая, что происходит, попытался пошевелиться. Ощутив острую боль каждой клеточкой своего тела, он подумал: «Чем сильнее болит голова с утра, тем отвязнее провёл ночь. Что это, чёрт возьми, за пищащая байда?!»
В голове возник образ красотки в красном атласном платье и в перчатках длиною до локтя такого же цвета. Тонкие пальцы держали плоскую сумочку прямоугольной формы. На стройных ногах туфли-лодочки с острыми носами. В ушах сияли жемчужные клипсы, которые гармонировали с жемчужным колье на шее. Вечерний макияж девушки состоял из чётко прорисованных стрелок, аккуратно нанесенных теней, подрисованных бровей, густо накрашенных ресниц и ярко выделенных губ. Её лицо, как было тогда модным, напоминало кукольное. Волосы девушки спускались с плеч маленькими кудряшками, что добавляло в её образ «кукольности». Она кокетливо улыбалась, потягивая коктейль через соломинку.
Моргнув, словно переключив канал телевизора, Джакомбо переместился в другое воспоминание: он стоял на улице вместе со своими ребятами. Они громко смеялись, их расстёгнутые рубашки обнажали волосатые торсы. Его приятель Декстер, облизав губы, сказал:
– И не надейся, она уйдёт со мной.
Джакомбо в ответ на это громко рассмеялся и, похлопав по плечу Декстера, произнёс:
– Не надейся, приятель!
