скачать книгу бесплатно
Анна, в невероятном черном кимоно, помахала сыну рукой, как будто они расстались вчера вечером.
– Привет! Это Сева. Сева, это Игорь.
Игорь обменялся приветами с Севой – симпатичным бородатым дядькой – художник, режиссер, писатель? Других у матери не водилось. Всех их Анна держала на коротком поводке и, в случае чего, быстро находила замену. Общее у друзей Анны, как давно уже заметил Игорь, было одно – среди них не возникало ни жлобов, ни дебилов, ни чиновников.
– Сам-то с таких схем не кормился? – продолжила общение с приятелем мама. Игорь уловил в ее словах легчайшую, почти незаметную иронию. Видать, монолог Севы показался нудноватым. Анна, к слову сказать, после своего преображения вообще перестала смотреть телевизор. Перешла исключительно на интернет.
– Ха! А то ты не знаешь, что нас, как говорится, зодчих к таким пирогам и близко не подпускают, – ответил Сева. И вдруг погрустнел. То ли сожалея о недосягаемых пирогах, то ли все-таки почуяв, что в истории с Анечкой начинается обратный отсчет.
«Ага, архитектор, – понял Игорь, – тоже неплохо. Но держись, старик, акции ползут вниз».
И ретировался из кухни.
Игорь заскочил к себе, быстро оделся. Посмотрел на себя в зеркало, и, как обычно, ему стало слегка противно. Бизнес-бой, мать его! Все – по дресс-коду. Кургузый пиджачок, узкие брючки, галстучек селедочкой, остроносые ботиночки блестят. Ну и ноутбук на ремешке нужен в придачу. Как же без ноутбука! Надписи на спине «Клерк. Мелкий» даже не требовалось. Правда, старина-ноут на днях окончательно и совсем некстати сдох. Но общую картину это обстоятельство мало меняло. В какой-то момент Игорь почувствовал, что стесняется показаться в таком прикиде перед джинсово-фланелевым Севой, но в итоге плюнул, зашел на кухню. И не зря. Там его ждала чашка того самого кофе и сэндвич с чем-то.
Выпил залпом кофе, прихватил сэндвич и – прочь из дома. И никаких сантиментов! В новых отношениях с матерью присутствовали несомненные плюсы.
Сэндвич оказался очень вкусным, с хамоном. Пережевывая его и одновременно спускаясь по лестнице, Игорь продолжал размышлять. Вот его мать, могла бы снять со своим Севой лучший номер в лучшей городской гостинице или арендовать лучшую виллу, купить какой хочет дом. Но ведь нет. Каждый раз приезжает в их старую квартиру. Зачем? Ностальгия? Значит, что-то там, в глубине души матери, осталось? Даже после такой радикальной трансформации? Но если так, его шансы на решение квартирного вопроса равны нулю… Или – нет?
Квартирный вопрос Игоря весьма беспокоил. Ибо, по его разумению, единственным способом перевернуть свою жизнь было уехать из этого опостылевшего города – свидетеля его провала и унижения, города, в котором, он знал это совершенно точно, ему ничего не светит и никогда светить не будет. Убежать в Москву или Питер. Мысль не оригинальная. Но – хотя бы. А для такого переворота нужен стартовый, как известно, капитал. Приобрести же этот капитал Игорю представлялось сейчас возможным только путем продажи квартиры. Был еще, правда, садовый домик на шести сотках. Но за него давали уж совсем смешные деньги. А квартиру без согласия матери он не продаст. Вот ведь, приезд матери – отличная возможность для такого разговора. Но он точно знает, что в который раз не осмелится и заикнуться о квартире.
Понятно, почему мать приехала. Пойдет к отцу на кладбище. И вот после кладбища Игорь заведет с ней разговор о разделе имущества, или как там это называется? Немыслимо. Тем более что после походов на могилу отца мать вообще не любит говорить, даже «Привет!».
Игорь остановился перед выходом из подъезда. Тот вопрос, который он все утро (и далеко не первое утро, как, впрочем, день, вечер и ночь) старательно отгонял, теперь отгоняться отказывался решительно. Звучал вопрос так: «Все то, что произошло после смерти отца между мной и матерью, произошло потому, что мать что-то почувствовала? Или она знает?»
Вопрос постоянно лез в голову все годы. Ответ на него был очевиден: чувствует или знает – разницы никакой. Что сделано, то сделано. Что сломано – не срастется. А значит, надо просто выстраивать свою собственную жизнь. Самому. Но ведь он сам – в полном тупике.
Мучиться надоело. Игорь вдруг осознал это с особенной четкостью, берясь за ручку двери подъезда.
Он развернулся и стал быстро подниматься по лестнице. Или сейчас, или никогда. Вот он войдет в квартиру и просто спросит мать. Не о разделе, конечно же. Квартира – ерунда, прах. Он войдет и спросит: «Ты знаешь?» И не более. Только все надо сделать быстро. Чтобы не успеть испугаться, передумать. Игорь, проигнорировав лифт, взбежал на свой пятый этаж. Подскочил к двери, протянул руку к звонку. Но его палец еще не достиг кнопки звонка, как раздалось громкое «Динь!». В кармане. Напомнил о себе мобильник. Игорь машинально взглянул на высветившееся сообщение. И – замер. Затем, пошатываясь, отошел от двери. Врываться в квартиру уже не было никакой необходимости. То, во что он уже бросил верить, на что перестал надеяться, о чем заставил себя забыть – случилось.
Глава 3. Стартап
Из подъезда дома вышел, нет – вырвался на волю человек, совершенно непохожий на того рефлексирующего унылого персонажа, каким Игорь был всего несколько минут назад. Плечи развернуты, голова поднята, взгляд твердый, шаг широкий. Контраст с тем, что сосед Игоря по дому Тимофей Борисович видел еще вчера вечером, когда молодой человек плелся с работы, был разительно резким. И это заставило почтенного неработающего пенсионера областного значения немедленно отказаться от плана устроить небольшой скандал по поводу синего «каенна» Анны, перегородившего выезд из его гаража (говорить непосредственно с мамой Игоря Тимофей Борисович обоснованно побаивался). Поэтому ветеран труда (вроде бы как ничего и не случилось) продолжил ласково обтирать тряпочкой стоящий в гараже белый красавец «гелендваген». И гараж, и «гелендваген» Тимофей Борисович весьма выгодно и вовремя приобрел у Плахиных, сразу после того, как эта семья рухнула. Так же как и коллекционную мебель, которую дедушка Игоря в свое время вывез из Германии. А в последние недели Тимофей Борисович много раздумывал над тем, как бы надавить на Игоря по поводу избежавшей распродаж дачки. Но сегодня, очевидно, был не тот день.
Игорь же, совершенно не обращая внимания на соседа, съежившегося в глубине бывшего гаража его отца, бодро вышел со двора и шагнул под сень лип, стоящих вдоль широкой улицы. Улица – одна из центральных в городе – уже бурлила людьми и машинами. Когда-то серая, безликая, как тысячи таких же улиц в сотнях таких же, как их называли, промышленных городов, эта улица за последние годы приобрела изрядный лоск. Аккуратно подстриженный газон, маркизы над витринами магазинов, столики кофеен, вынесенные на тротуар, уже в большинстве своем заняты людьми молодыми и деловыми, судя по развернутым ноутбукам. А мимо идут красивые женщины в ярких платьях. На работу идут, не в гости. Такой здесь стиль рабочей одежды. Шпильки каблуков отчетливо стучат не по потрескавшемуся волнистому асфальту – по (знак эпохи!) блестящим клеткам тротуарной плитки, только что политым из зеленых шлангов смуглыми дворниками. Не Москва, конечно, но тем не менее…
По сравнению с Переречинском областная столица смотрелась блеклой бесприданницей, хотя имела все атрибуты главного города – даже аэропорт, принимавший международные рейсы. А все благодаря громадному логистическому центру с таможенными терминалами, что вырос на месте завода, которым командовал отец Игоря. Центр был одним из крупнейших в стране. На нем и поднялся захолустный некогда Переречинск. Бурный товарный поток менял направления – сначала с Запада на Восток, теперь – наоборот. Но он все равно проходил через этот город, оставляя на его берегах крупные золотые брызги. Оттого-то и жизнь здесь была интереснее, и девушки казались симпатичнее, и улицы были точно – чище и красивее, чем во многих других городах страны.
Вот на такую улицу и вышел со двора, слился с бодрым человеческим потоком Игорь. Однако если бы Тимофей Борисович продолжил наблюдение за соседом, его удивление зашкалило бы: Игорь вдруг резко умерил шаг. Стал двигаться едва ли не осторожно, словно индеец в лесу, постоянно вертя головой по сторонам. Под конец замер, увидев то, что и надеялся увидеть. И спрятался за газетным киоском.
Причина его маневров – очаровательная стройная черноволосая девушка, которая появилась из-за угла и, беспечно помахивая сумочкой, направилась к переходу.
Ася, стажерка, появилась в бухгалтерии банка, в которой Игорь вот уже третий год тянул лямку рядового бухгалтера, недели две назад. И ровно две недели назад, едва переступив порог их счетной палаты (так любила называть подчиненное ей пространство главбух Эльвира Леонардовна, по кличке Леопардовна, прозванная так не столько из-за созвучия имени-отчества, сколько из-за нрава), Ася сразила Игоря наповал. При этом Игорю пришлось сделать важное открытие. У него, как у бывшего мальчика-мажора, не было, естественно, недостатка в опыте общения с противоположным полом. Но оказалось, что теперь все иначе. Игорь вдруг понял, что тогда, в прошлой своей жизни, всегда выбирал он. Предложений более чем хватало. А вот сейчас ему надо было сделать что-то такое, совершенно невообразимое, чтобы выбрали его. И никого иного. А вот что именно сделать, Игорь не мог понять уже вторую неделю. И потому просто шел за Асей, уверенный, по крайней мере, что не замечен.
У перехода он нагнал девушку, ожидавшую в числе прочих пешеходов зеленого, и пристроился неподалеку. Но тут Ася неожиданно оглянулась и посмотрела на Игоря в упор. В глазах читался понятный вопрос. Деваться было некуда. Тем более что девушка рассерженной отнюдь не выглядела.
– О, какая встреча, привет! – смог только и произнести Игорь, проклиная себя за идиотскую неуклюжесть. Раньше он так с девушками разговора не начинал.
– Надо полагать, совершенно случайная. – Ася едва удерживалась, чтобы не рассмеяться. И наконец, совершила свой коронный жест, неизменно приводивший Игоря в восторг, – вздернула левое плечико, одновременно склонив к нему голову и стрельнув в упор черными глазами.
– Да я и правда случайно здесь. – Игорь почувствовал, что лед вот-вот будет сломан.
Ася уже смеялась:
– Ну да, как и вчера, и позавчера, и третьего дня.
– Совпадения. Совершенно случайные, – почти серьезно ответил Игорь и тоже рассмеялся. – Ладно, вот зеленый, пойдем. А то опоздаем – Леопардовна сожрет и не оближется.
Они шли по улице, весело болтая, и не замечали, как прохожие оглядываются на них – красивая пара. И похоже, счастливая.
Уже на подходе к банку Ася решилась на вполне логичный вопрос:
– Я все-таки не пойму, как ты, молодой, здоровый парень, можешь выживать в нашем дружном коллективе. Это ж иногда виварий какой-то!
– Терплю. Закаляю волю. А саму-то как сюда угораздило?
– Пока никто лучшего не предложил.
– Еще предложат, – в голосе Игоря прозвучала некая значительность.
Что обидно, это Асю еще больше развеселило.
– Уж не ты ли?
Игорь не придумал ничего лучшего, как ответить загадочно:
– Все может быть.
Ася в ответ только хихикнула.
Игорь пошел ва-банк:
– Знаешь, давай после работы встретимся. Я тебе скажу одну важную вещь.
– Так сразу? – прикинувшись, что кокетничает, ответила Ася. – Я должна подумать…
Интересный разговор пришлось прервать, поскольку они оказались возле ступеней, восходящих к дверям благопристойного здания, обозначенного бронзовой табличкой «КБ «Стойкий». Двери этого неколебимого кредитно-финансового храма охранял соответствующий ему цербер – молодой высокий крепкий блондин по имени Коля. Предмет воздыханий части коллектива, в котором посчастливилось работать Игорю. Игорю же Коля был совершенно безразличен. Чего нельзя было сказать о Коле. Он Игоря не любил. Кто знает, отчего? Быть может, покоя не давало Игорево прошлое?
Вот и теперь Коля мрачно смотрел на поднимавшуюся по ступеням пару. После чего (неслыханная наглость!) подмигнул Асе и пропустил ее внутрь. А Игорю перегородил дорогу своей большой дубинкой.
– Стой, Плохин, пропуск предъяви.
– В который раз объясняю. Для тупых. Моя фамилия Плахин. Чтоб лучше запомнить – происходит от одного аксессуара в старинной системе исполнения приговоров. Этот аксессуар по тебе плачет, Коля.
– Умный сильно? – Коля и бровью не повел. – У нас тут свое исполнение. Пропуск давай, аксессуар-писсуар.
Игорю пришлось долго рыться в карманах, чтобы достать искомое.
– Держи, сатрап, – протянул он помятую карточку охраннику. – Совсем сдурел? Я же опаздываю, у меня ж сейчас пятиминутка ненависти.
Подтверждением правдивости слов Игоря стал громкий звонок, возвещающий начало рабочего дня.
– Планерка, что ли? – продолжал издеваться Николай. – Вот тебе Леопардовна-то и вломит.
И стал нарочито внимательно рассматривать пропуск Игоря. И не напрасно. Лицо Николая озарилось радостью.
– Во! Так и знал! Недействителен!
– Сам ты недействителен! – запротестовал Игорь
– Личной подписи-то нет! Я тебя вообще сюда пускать не имею права. По инструкции. Иди в отдел кадров.
– Ты это серьезно?
– Нет. Серьезно я тебе скажу о другом.
– Ты? Мне? О чем? – Игорь был откровенно озадачен.
– С Аськой заканчивай, – Коля говорил уже совсем зло, – не туда полез. У нее и получше мужик найдется.
– Уж не ты ли?
– А почему нет? – гордо распрямил плечи Коля. – Уж покруче, чем нищий счетовод. Я, может, скоро здесь стану руководителем всей службы безопасности.
– Тогда отбей, – усмехнулся Игорь.
– Надо будет, отобью. Так, что мало не покажется. – Коля для убедительности взвесил в руке свою дубинку.
Спорить дальше не было ни времени, ни смысла. Игорь просто вырвал свой пропуск из рук, как оказалось, соперника и поспешил в свои пенаты. Но последние слова Николая, брошенные уже в спину Игорю, заставили его замедлить шаг.
«Хиляй-хиляй, фьючерс венчурный» – вот какими были эти слова.
А вот это, как говорилось в одном старом детективе, было уже интересно. Охранник Николай в силу своей душевной и умственной организации любую печатную продукцию, за исключением местной «Молодежки», не признавал. Да и в той читал, как правило, лишь раздел объявлений, где размещались предложения скрасить досуг. Всю окружающую действительность Коля воспринимал исключительно через телевизор. Предпочитая футбол, хоккей и сериалы про ментов. Слов «фьючерс» и «венчур» в таких передачах не могло быть по определению. Коля между тем употребил эти слова, смысл и значение которых ему априори были неведомы. Откуда взял?
Зато слова эти имели и большой смысл, и немалое значение для Игоря.
Мажор не всегда синоним балбеса. В лучшую пору своей жизни Игорь поступил на экономфак местного университета. Возможно, это звучит удивительно, но учиться ему нравилось. И хотя ему еще в ту пору доходчиво объяснили, что настоящий путь к успеху лежит отнюдь не через упорные занятия, а через совершенно другие местности и этот путь перед ним открыт, Игорь продолжал сидеть за книгами, общаться с парой-тройкой соображающих преподавателей. Итогом этой деятельности стала диссертация, посвященная самому, на его взгляд, перспективному направлению в финансовой сфере – венчурным фондам, фьючерсным контрактам.
Диссертацию защитить не удалось – научный руководитель уехал в командировку в США, да там и остался. Другие люди с его бывшей кафедры работать с Игорем – уже не мажором – не жаждали. Так диссертация и лежала без дела в ящике старого серванта. Пока Игорь где-то в интернете не откопал, что в Москве создан центр, который, несмотря на все экономические и прочие проблемы, терзавшие страну, как раз стал заниматься развитием венчурных фондов. Игорь нашел адрес, посидел недели две вечерами над диссертацией, апдейтил ее и затем отправил в Москву. Для большей надежности (старенький ноутбук его все чаще глючил) послал со служебного компьютера. И ему ответили! Началась переписка. Затем Игорь тайком съездил в столицу на переговоры. Все было отлично! Оставалось только получить официальное приглашение. Но тут общение прервалось. Игорь не мог понять причины, но звонить с расспросами не то чтобы даже стеснялся. Знал – так не принято. Он ждал и верил. Потом – не верил, но ждал. Под конец перестал ждать. И вдруг сегодня получил эсэмэску: из московского центра пришло письмо! Письмо это могло быть только приглашением на работу. Ведь все предыдущие ступени он прошел успешно.
Но откуда все-таки появились в Колькином лексиконе фьючерс с венчуром? Неужели кто-то влез в почту Игоря? Но этот кто-то – определенно не Николай, который наверняка просто не знает, с какого конца подойти к компьютеру. Тем более запароленному. Вот сколько вопросов возникло у Игоря. А ответ на все был один – плевать! Ведь пришедшее письмо решает все проблемы. Игорь, даже не взглянув в сторону лифта, возле которого скопилась кучка опаздывающих сослуживцев и сослуживиц, помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступени.
Глава 4. Акула в аквариуме
В этот же час в сердце огромной страны властно и уверенно парил над едва проснувшейся столицей Сергей Петрович Дубков. Парил почти в буквальном смысле этого слова. Абсолютно прозрачная стена напротив его абсолютно прозрачного стола открывала вид на Кремль, Большой каменный мост. Такая же стена справа – на Москву-реку, подернутую остатками ночного тумана, по которой уже потянулись экскурсионные теплоходики, на краснеющий за рекой «Красный октябрь» – бывшее шоколадное царство, едва не ставшее (о чем Сергей Петрович сожалел) богемной меккой города. Слева – главный храм страны. За спиной – Крымский мост, старые московские кварталы, монастырь, церкви, знаменитый Молочный переулок. И над всем этим – над теплоходиками, ползущими в пробках автомобилями, кишевшими на тротуарах человечками – парил он, Сергей Петрович Дубков, бывший политик (в свое время погубернаторствовал на юге страны, посидел и в сенаторском кресле), а ныне влиятельный бизнесмен, олигарх, глава финансово-промышленной корпорации.
Он видел все. А вот его никто не видел. Снаружи его кабинет выглядел просто блестящим черным кубом, стоявшим на крыше импозантного офисного комплекса. В этом для Сергея Петровича было что-то божественное.
Прозрачен был и потолок, под которым особенно весело было находиться в ненастные дни: полная иллюзия беззащитности при совершенной гарантии безопасности. Но самое то, что брало Сергея Петровича за душу, был пол. Он тоже был односторонне прозрачен. Под ногами хозяина кабинета располагался конференц-зал, где проходили важнейшие совещания руководителей корпорации (сидящие же в зале видели над собой блестящий черный потолок, не более). И Сергею Петровичу доставляло неописуемое наслаждение во время этих совещаний (он председательствовал на них теперь исключительно виртуально) в самом прямом смысле попирать, расхаживая по кабинету, головы уважаемых членов правления и директоров. А однажды он решил похулиганить. Когда шло годовое итоговое собрание акционеров, он вызвал к себе секретаршу, велел ей раздеться догола, разделся сам, и они занялись любовью на полу, прямо над лысинами и бубнежом. Секретарша сначала страшно робела. Но потом разошлась. И позже призналась шефу, что в жизни не испытывала подобного оргазма. Что уж тут говорить про Сергея Петровича! Такого эффекта он сам не ожидал. Виагра рядом не стояла. Первый выстрел у него случился, когда на собрании объявили о дивидендах. И это был лишь первый шот! С тех пор секс над совещаниями стал у него традицией.
И все это счастье принесла Сергею Петровичу не кто иная, как Анна Плахина. Когда она появилась в его прежнем кабинете, о котором он теперь вспоминал едва ли не со стыдом. Вообще старался не вспоминать. Тот еще был кабинетик. С темными, как у всех, считающих себя солидными господами, дубовыми панелями, с ненужными знаменами в углу и нужными портретами над необъятным кожаным креслом. С волнистыми плотными шелковыми занавесями на окнах…
Плахина вошла и поставила на огромный палисандровый письменный стол, украшенный громадным письменным прибором из золота с малахитом, макет, более всего напоминавший наскоро склеенный детский аквариум. Типа, проект нового офиса. Первой реакцией Сергея Петровича было желание немедленно вышвырнуть спятившую, очевидно, дизайнершу за дверь. Но он сдержал порыв. Он смотрел на аквариум и думал почти час. Плахина весь этот час невозмутимо молчала. Спустя час Сергей Петрович пододвинул к себе контракт, вытянул из малахитового чудища ручку. И приписал к сумме еще один ноль.
Сталь и стекло – единственные материалы, присутствовавшие в кабинете. Сила и всевидение – вот что можно было бы обозначить как девиз проекта. Необходимый портрет уменьшился до размеров обычной фотографии (зато – с личной подписью!) и тоже был помещен в стальную рамку. Пребывая в одиночестве на пустынном прозрачном столе, он излучал особенную значимость, которой обычные дежурные портреты на стенах достичь никак не могли.
Новый кабинет Сергея Петровича мгновенно стал сенсацией года в столичном бизнес-бомонде. Желающих посмотреть на чудо Плахиной было достаточно. Сергей Петрович, конечно же, знал, что почти сразу после переезда в новый офис он получил среди своих кличку «акула в аквариуме». И это ему даже льстило. Сергея Петровича также очень веселило, когда впервые вошедшие в его нынешнее обиталище, все как один, начинали первым делом махать руками в поисках чего-нибудь, за что можно уцепиться, чтобы не полететь стремительно в тартарары. Хотя и наслышаны были о прозрачном поле.
Но человек, появившийся перед Сергеем Петровичем сейчас, никаких лишних телодвижений не производил. Двигался мягко и уверенно, зыркая по сторонам зелеными глазами. За что Сергей Петрович с первого дня знакомства мысленно дал ему кличку Кот. Такой же осторожный, внимательный, внешне ласковый. Но в нужный момент быстрый и опасный.
Гость без приглашения уютно устроился в почти невидимом кресле напротив шефа, и Сергей Петрович нажал незаметную клавишу на стальной тумбе своего стола. В ответ на противоположной стене, отключив вид на Кремль, вспыхнул большой экран. На экране – теленовости. Главный сюжет – станица Обильная: кадры с размытыми улицами, поваленными заборами, перекошенными домиками, собаками и котами на крышах, горюющими жителями. Сергей Петрович свернул экран и вопросительно посмотрел на гостя.
– Как я и докладывал, в целом по этой истории все в порядке. Деньги переведены по схеме, – промурлыкал в ответ Кот.
– А последний транш?
– Ага, – чуть ли не обрадовался Кот, – уже доложили. Молодцы! Ну так и с ним нет проблем.
– Подробнее! – потребовал Сергей Петрович, проявляя некоторые признаки нервозности.
– Пожалуйста, – спокойно улыбнулся Кот. – Транш получен, конвертирован, как положено, обналичен. Доставлен на место. Двадцать два миллиона долларов. Все было готово два дня назад. Только те ребята, они поехали за ними вчера. Тут и началась гроза, будь она неладна. Дорогу размыло. Они застряли перед перевалом. Вот и все. Сами виноваты. Раньше надо было беспокоиться. А теперь что? С нас взятки, простите за банальное выражение, гладки. Форс-мажор.
– Да ты понимаешь, что те ребята, они безбашенные, дети гор! Они такого слова – форс-мажор – не знают, не понимают и, что главное – не принимают! – Сергей Петрович почти не сдерживал ярости.
– Пусть подождут. Никуда их деньги не денутся. Получат попозже. Объясните им. Хотите, я потолкую? – Кот вдруг жестко сверкнул зелеными своими глазами. Похоже, его этот разговор начал раздражать.
– Пока не надо, – с трудом погасил порыв Сергей Петрович. – А где сейчас эти двадцать два лимона?
– В чемоданах. Чемоданы герметичные, капли не просочится.
– Издеваешься?! – Сергей Петрович теперь уже почти орал. Но быстро, впрочем, сообразил, что этого не следует делать в разговоре с таким человеком, как Кот.
– А чемоданы-то где? – спросил он заметно ниже тоном.
– Где же им еще быть? Там, в Обильной, и стоят, в стройуправлении. – Кот опять был само спокойствие.
Но Сергей Петрович стал снова заводиться.
– А знаешь ты, что… – Сергей Петрович взглянул на свой «патек», – что уже через час там, в этой Обильной, будет куча московских следаков, ментов и прокуроров с операми и спецназом? Да там таракан не проползет!
Кот в ответ потянулся в кресле.
– Наш человек уже там. Он успеет.
– Уверен?
– Обижаете, гражданин начальник! – И Кот, посчитав разговор законченным, ловко выпрыгнул из кресла и как бы растворился на манер своего чеширского тезки в едва видимом проеме двери кабинета.
