История Французской революции: пути познания

«Почти неизвестным для советских ученых является консервативный историк первой четверти ХХ в. <…> О. Кошен. Его книги об упрочении в 1793–1794 гг. неких “обществ мысли”, фанатически добивавшихся осуществления чисто абстрактных идей Руссо о равенстве и общей воле, стали евангелием историков ревизионистской школы, прежде всего Ф. Фюре. Труд Кошена пронизан отвращением к якобинизму и натянутыми искусственными концепциями. Представляется целесообразным подвергнуть анализу взгляды Кошена, первым выступлением которого была защита И. Тэна от критики его А. Оларом. <…> Всегда лучше иметь дело с оригиналом, а не его копией: критика Кошена будет более плодотворна, чем разбор повторения его мыслей историками-“ревизионистами”»[77].

Ранее я уже высказывал мнение об этой установке, поэтому сейчас позволю себе просто процитировать свою прежнюю оценку, тем более что с тех пор она ничуть не изменилась. «Похоже, сам А. Л. Нарочницкий был не слишком хорошо знаком с творчеством Кошена: в книгах последнего речь шла о распространении “обществ мысли” в дореволюционный период, а не в 1793–1794 гг., когда на смену им пришли революционные клубы. Да и определение погибшего в 1916 г. Кошена как “историка первой четверти ХХ в.” выглядело не очень точным. Иными словами, этот французский исследователь был тогда “почти неизвестен” не только советским ученым в целом, но и самому автору статьи. Впрочем, это не помешало последнему дать четкую установку на “изобличительную” трактовку идей Кошена, априорно охарактеризованных как “натянутые искусственные концепции”. Тем не менее статья отражает и явный прогресс даже в этом “обличительном” подходе: для “опровержения” консервативного историка она призывает хотя бы изучить его работы, без чего раньше вполне обходились»[78].

И, наконец, в том же 1989 г. во «Французском ежегоднике» увидела свет статья о творчестве Кошена, написанная автором этих строк[79]. Публикация ее имела предысторию. Сдав по окончании вуза в 1984 г. вступительные экзамены в аспирантуру Института всеобщей истории, я, однако, поступить туда не смог, так как за несколько дней до зачисления был призван в армию. По возвращении в 1986 г. я решил не связываться вновь с поступлением в аспирантуру и ограничился оформлением соискательства. Для сдачи кандидатского минимума по специальности требовалось представить два реферата, из них один – по другой стране и другому периоду, чем те, которым посвящена диссертация. Поскольку темой моей диссертационной работы были воззрения английского мыслителя XVIII в. Джеймса Макинтоша, я решил взять для реферата сюжет по французской историографии ХХ столетия. Выбор пал на О. Кошена. Тогда советские франковеды активно обсуждали (а те, что принадлежали к старшему поколению, столь же активно осуждали) вышедшую несколькими годами ранее книгу Франсуа Фюре «Размышляя о Французской революции»[80], значительная часть которой была отведена Кошену. Не найдя в отечественной литературе не только никаких подробностей, но даже кратких сведений о последнем, я решил написать реферат о нем именно для того, чтобы самому разобраться, кто это и почему его так высоко оценил лидер «ревизионистов»[81], чьи работы взрывали одну за другой еще недавно, казалось бы, незыблемые основы «классической» трактовки Французской революции.

В разгар Перестройки попасть в спецхраны библиотек стало гораздо проще, чем ранее, и, добравшись до книг Кошена (а они находились именно в спецхране), я приступил к их изучению. Это было столь увлекательно, что получившийся на выходе текст оказался по содержанию и объему значительно сложнее обычного реферата. Впрочем, написан он был исключительно для удовольствия, без какой-либо мысли о возможной публикации.

В аспирантуре его отдали на рецензию Галине Сергеевне Чертковой, известному специалисту по Французской революции и члену редколлегии «Французского ежегодника». От нее-то я и получил приглашение напечатать статью о Кошене в этом самом авторитетном у нас в стране периодическом издании по истории Франции. Небольшая коллизия, правда, возникла, когда текст уже ушел на редактирование. Встретившись со мной однажды в Институте, Галина Сергеевна сообщила, что профессор А. В. Адо, тоже входивший в редколлегию «Ежегодника», советует мне поправить концовку статьи и подчеркнуть: работы Кошена в наше время представляют интерес не сами по себе, а лишь как источник вдохновения для критиков марксистской историографии. К Анатолию Васильевичу я всегда относился с большой теплотой и уважением: прекрасный человек и выдающийся ученый, он являлся в то время бесспорным лидером корпорации отечественных историков Французской революции[82]. И все же его совету я не последовал, так как был не согласен с подобной оценкой Кошена. По счастью, Анатолий Васильевич не настаивал, и статья благополучно увидела свет в первозданном виде.

С тех пор минуло ровно тридцать лет. В дальнейшем мне еще не раз приходилось касаться отдельных аспектов научного наследия Кошена[83], однако к общему обзору его творчества я более не обращался. Как, впрочем, и никто другой из отечественных историков. Вероятно, поэтому тот старый текст до сих пор востребован, о чем, в частности, свидетельствует его индекс цитирования. Исходя из этого, я и включил его в свою книгу.

Разумеется, он несет определенный отпечаток своего времени, из-за чего местами выглядит анахроничным. Наиболее заметное из таких мест – вступительный пассаж о роли идеологической борьбы как движущей силы развития историографии Французской революции. Формируясь в лоне советской исторической школы, мы со студенческой скамьи постоянно слышали от наставников, что историография представляет собою форму идеологической борьбы, которая, в свою очередь, есть проявление борьбы классовой, – слышали настолько часто, что стали уже воспринимать это как общее место. И хотя по сути сказанное в начале статьи абсолютно верно – историография Французской революции действительно на протяжении практически всего своего существования развивалась под мощным воздействием идеологических дискуссий, тем не менее с жизненным и научным опытом пришло убеждение, что подобная ситуация – совсем не предмет для восхищения, а скорее то, к преодолению чего надо неуклонно стремиться. Естественно, ни один ученый не может быть полностью свободен от влияния духа времени, от каких-либо политических симпатий или антипатий, но, отдавая себе в этом отчет, он должен изо всех сил стараться оградить от них свои исследования насколько возможно.

Еще одно место статьи, где различима печать прошедшей эпохи, это – уверенность автора в необходимости «поиска объективных закономерностей, знание которых позволило бы дать научное объяснение причин революционных событий». За прошедшие с тех пор годы мои собственные исследования революционной истории и знакомство с работами коллег, напротив, привели меня к убеждению, что революция во Франции была не результатом каких-либо «объективных закономерностей», доказать существование которых никому так и не удалось, а следствием уникального совпадения по времени целого ряда негативных факторов – своего рода социального резонанса, приведшего к краху Старого порядка[84].

Впрочем, я сохранил в статье оба эти места, чтобы не нарушать архитектонику текста. Единственное, что я позволил себе, это уточнить отдельные термины, чтобы, не меняя сути текста, избавить его от излишних архаизмов. В частности, при упоминании Французской революции я опускаю распространенный в советской историографии эпитет «Великая». Не используемый больше нигде в мире, он появился в отечественной исторической литературе на исходе XIX в. как порождение «культа Французской революции», распространенного среди оппозиционной части российской интеллигенции, которая придавала этому событию сакральное значение пророчества о будущем России[85]. Интеграция же современной российской историографии Французской революции в мировую науку привела к унификации применяемых терминов и побудила специалистов по данной тематике отказаться от этого, локально применявшегося, понятия, которое к тому же отягощено коннотациями, не имеющими ничего общего со светским научным знанием.

В остальном оригинальный текст статьи остался неизменным.

Огюстен Кошен и его вклад в историографию Французской революции

Не много найдется в исторической науке тем, разработка которых сопровождалась бы столь же острой идеологической борьбой, какая ведется уже на протяжении двух столетий вокруг Французской революции. Именно идейное противоборство, желание различных общественно-политических сил дать свою интерпретацию событий, развернувшихся во Франции на исходе XVIII столетия, играют роль катализатора, способствующего бурному росту данной отрасли историографии. Стремление обнаружить уязвимые места в концепции своего не только научного оппонента, но и идейного противника, побуждает историков углублять изыскания, вводить в оборот новые источники, обращаться к разработке малоизвестных аспектов темы. Диалектика борьбы противоположностей, борьбы непримиримой, ибо за идеологической оболочкой скрываются классовые интересы, движет вперед историографию Революции, и каждый новый ее виток связан с именами ученых, которые с разных мировоззренческих позиций вносили свой вклад в исследование революционного десятилетия.

О Французской революции написаны тысячи книг и статей, но если авторов одних знает каждый образованный человек, то о создателях других помнят теперь только специалисты. Кто сегодня читает Томаса Кристи, Фридриха Гентца или Огюстена Баррюэля? Их сочинения, широко известные в конце XVIII в., теперь можно отыскать только в отделах редкой книги. Есть, однако, и третья категория авторов, не снискавших признания современников и довольно прочно забытых, но десятилетия спустя вызванных к жизни и поднятых на поверхность потоком идеологической борьбы, насквозь пронизывающей историографию Великой революции XVIII столетия. К их числу принадлежит французский историк начала XX в. Огюстен Кошен.

Труды этого рано ушедшего из жизни исследователя, увидевшие свет лишь после его смерти, более полувека почти не привлекали к себе внимания специалистов. В 1970 г. А. Собуль упоминал о них как об устаревших и представляющих интерес только для историков исторической науки[86]. Но спустя несколько лет положение круто изменилось. В 1978 г. один из виднейших историков-«ревизионистов», Ф. Фюре, поместил в своей нашумевшей книге «Размышляя о Французской революции» пространный очерк, посвященный Кошену, где тот наряду с А. Токвилем был объявлен «единственным историком, предложившим точную трактовку (une conceptualisation rigoureuse) Французской революции»[87]. Сочинение Фюре вызвало немало откликов[88]. О Кошене заговорили. В конце 1970-х гг. его основные работы были переизданы[89]. По словам Ж. Бэшле, автора предисловия к «Духу якобинизма», идеи Кошена звучат сегодня гораздо актуальнее, чем при его жизни. Более того, согласно Бэшле лишь один Кошен из всех когда-либо писавших о Революции сумел приблизиться к правильному ответу на вопрос: почему во Франции конца XVIII в. произошел революционный взрыв?[90]

Итак, кто же он – Огюстен Кошен – и почему его труды, пережившие второе рождение, получили в наше время столь восторженные оценки ряда французских историков и социологов?

О. Кошен родился в Париже 22 декабря 1876 г. Его отец, барон Дени Кошен, член Французской академии, ревностный католик, принадлежал к кругу политиков крайне правого толка. Закончив Школу хартий, Огюстен защитил в 1902 г. диссертацию по истории Франции XVII в. С 1903 г, он начал заниматься изучением Французской революции XVIII в. В 1904 г. Кошен на основе документов Национального архива написал статью о выборной кампании 1789 г. в Бургундии. В 1904–1908 гг, Кошен работал в архивах Бретани, собирая материал для монографии[91]. В 1908 г. он временно прервал свои изыскания для участия в дискуссии о сочинении Ипполита Тэна «Происхождение современной Франции»[92]. В 1909 г. Кошен опубликовал очерк «Кризис революционной историографии: Тэн и Олар»[93]. В последующие годы, вплоть до начала Первой мировой войны, Кошен вел подготовительную работу для создания фундаментального труда по истории якобинской диктатуры. Война помешала ему закончить исследование. 8 июля 1916 г. капитан Кошен погиб в сражении на Сомме.

После войны ряд работ О. Кошена был опубликован. В 1920 г. появился первый том собрания документов «Акты революционного правительства»[94], подготовленный им совместно с Ш. Шарпантье. В 1921 и 1924 гг. мать О. Кошена издала два сборника его трудов[95]. В первый – «Общества мысли и демократия: Этюды революционной истории» (в 1979 г. он вышел под названием «Дух якобинизма») – были включены уже ранее публиковавшиеся статьи и очерк 1909 г. о сочинении Тэна. Во второй – «Революция и свободомыслие» – вошли подготовительные материалы теоретической части исследования по истории якобинской диктатуры. В 1925 г, увидела свет двухтомная монография о выборах в Бретани. И хотя Кошен не закончил свой основной труд, даже то, что он успел написать, дает ясное представление о его концепции Французской революции.

Время, когда работал Кошен, – начало XX в. – было переломным для французской исторической науки. Занятая описанием явлений преимущественно политического характера, позитивистская историография, наиболее крупным представителем которой среди исследователей Революции был А. Олар, в значительной степени исчерпала возможности для дальнейшего продвижения вперед. Споры о новых путях изучения Революции приобрели тогда чрезвычайно острый характер. Свои мысли по этому поводу Кошен и высказал в брошюре «Кризис революционной истории: Тэн и Олар».

Краткая предыстория ее такова. В 1876–1893 гг. представитель правого крыла французской историографии И. Тэн выпустил свой знаменитый многотомный труд «Происхождение современной Франции», вторая часть которого была посвящена Революции XVIII в. П. А. Кропоткин дал следующую весьма точную оценку этой работы: «Тэн – историк вполне враждебный если не самой революции, то формам, в которые она вылилась… А между тем, несмотря на эту враждебность, самый восторженный поклонник не может не понять, что Тэн внес совсем новый элемент и – странное дело – элемент этот – народ». «Дело в том, – продолжает Кропоткин, – что у Тэна история революции является в совершенно ином виде, чем у других историков. Люди, на которых сосредоточивалось внимание прежних историков, у него исчезают. Его книга написана не для возвеличивания Робеспьера, как “История” Луи Блана, не для оправдания Дантона, как художественная история Мишле, – в ней видно, как народ делал революцию… Правда, народ является у Тэна в ложном свете, потому что вы видите его разрушительную деятельность, но не видите причин ее… Но вы все-таки видите у Тэна то, чего нет ни у одного историка, именно стихийное движение… После Тэна формальная история революции уже невозможна»[96].

Эти особенности сочинения Тэна вызвали резкую критику со стороны либеральных историков, и прежде всего наиболее видного из них – Альфонса Олара. Либеральная, республиканская историография, защищая ведущие начало с 1789 г. традиции либеральной демократии, не желала «компрометировать» Революцию признанием факта широкого размаха народного насилия в революционные годы. В 1907 г. Олар выпустил книгу «Тэн – историк Французской революции»[97]. Отметив все, даже самые мелкие, ошибки Тэна, вплоть до неточностей в сносках, Олар сделал вывод, что работа этого исследователя оказалась «совершенно бесполезной для исторической науки». Выступление Олара послужило поводом для появления брошюры Кошена, который, однако, не ограничился рассмотрением позиций участвовавших в дискуссии сторон, а попытался дать собственную оценку положения во французской историографии революции на рубеже XIX–XX вв. Подчеркнем, что поскольку Кошен видел кульминацию революционных событий в якобинской диктатуре, то и к другим историкам он относился в зависимости от того, как они трактовали данный период.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Эко У. Почему книги продлевают нам жизнь // Эко У. Картонки Минервы: Заметки на спичечных коробках. М., 2015. С. 296.

2

Бойцов М. А. Вперед, к Геродоту! // Казус: индивидуальное и уникальное в истории. 1999. Вып. 2. М., 1999. С. 17–41.

3

См., например: Далин В. М. Мануфактурная стадия капитализма во Франции XVIII века в освещении «русской школы» // Историк-марксист. 1929. Т 14. С. 68–116.

4

Французская буржуазная революция 1789–1794 / под ред. В. П. Волгина и Е. В. Тарле. М.; Л., 1941. С. 714–717.

5

Об этой кузнице советских научных кадров подробнее см.: Калистратова Т. И. Институт истории ФОН МГУ-РАНИОН. Н. Новгород, 1992.

6

Краткую биографию Б. Г. Вебера см.: Дунаевский В. А. Борис Георгиевич Вебер (1902–1984) // История и историки. Историографический ежегодник. 1982–1983. М., 1987. С. 284–288.

7

Вебер Б. Г. Н. И. Кареев // Большая советская энциклопедия. 2-е изд. М., 1953. Т 20. С. 165–166.

8

Вебер Б. Г. Первое русское исследование Французской буржуазной революции XVIII в. // Из истории социально-политических идей: сб. статей к 75-летию акад. В. П. Волгина. М., 1955. С. 643–663.

9

Там же. С. 645.

10

Вебер Б. Г. Изучение новой истории // Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1960. Т 2. С. 393–483; Он же. Изучение истории нового времени // Там же. М., 1963. Т 3. С. 449–487.

11

Библиографию работ Б. Г. Вебера см.: История и историки. Историографический ежегодник. 1982–1983. С. 289–292.

12

Вебер Б. Г. Историографические проблемы. М., 1974.

13

Он же. Образование русской либеральной традиции в историографии Великой французской революции // Французский ежегодник. 1960. М., 1961. С. 498–499.

14

Там же. С. 500–501.

15

Иванова Т. Н. Герье и начало изучения Великой Французской революции в России: автореф. дис… канд. ист. наук. Л., 1984; Она же. Владимир Иванович Герье: портрет российского педагога и организатора образования. Чебоксары, 2009; Она же. Научное наследие В. И. Герье и формирование науки всеобщей истории в России (30-е гг. XIX – начало XX века). Чебоксары, 2010; Она же. Владимир Иванович Герье и формирование науки всеобщей истории в России (30-е гг. XIX – начало ХХ века): автореф. дис… докт. ист. наук. Казань, 2011.

16

См., например: Мягков Г. П. «Русская историческая школа»: методологические и идейно-политические позиции. Казань, 1988; Он же. Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской исторической школы». Казань, 2000; Погодин С. Н. Русская школа историков. Кареев. Лучицкий. Ковалевский. СПб., 1997.

17

Золотарев В. П. Историческая концепция Н. И. Кареева: содержание и эволюция. Л., 1988.

18

Клестова С. Л. Историческая концепция В. А. Бутенко: автореф. дис… канд. ист. наук. Сыктывкар, 2000; Лыскова И. Е. Научно-педагогическая деятельность Н. И. Кареева: автореф. дис… канд. ист. наук. Сыктывкар, 2001; Зезегова О. И. Исторические взгляды В. В. Бирюковича (1893–1954): автореф. дис… канд. ист. наук. Сыктывкар, 2004; Афанасьева О. С. Исторические взгляды А. М. Ону (1865–1935): автореф. дис… канд. ист. наук. Сыктывкар, 2010; Павлова Т. А. Парижские секции времен Великой французской революции конца XVIII века в освещении Н. И. Кареева: автореф. дис… канд. ист. наук. Сыктывкар, 2011.

19

См., например: Кирсанова Е. С. Консервативный либерал в русской историографии: жизнь и историческое мировоззрение В. И. Герье. Северск, 2003; Цыганков Д. А. В. И. Герье и Московский университет его эпохи. М., 2008; Он же. Профессор В. И. Герье и его ученики. М., 2010.

20

Чудинов А. В. «Русская школа» историографии Французской революции XVIII в.: выбор пути // Французский ежегодник. 2009: Левые во Франции. М., 2009. С. 330–347.

21

Tchoudinov A. L/cole historique russe et la Revolution française: Vladimir Ger

22

Кареев Н. И. Последние работы русских ученых о французской революции // Вестник Европы. 1911. № 4. С. 318.

23

Кареев Н. И. Эпоха французской революции в трудах русских ученых за последние десять лет (1902–1911) // Историческое обозрение. СПб., 1912. Т 17. С. 13.

24

Guerrier Ж L’abbé de Mably moraliste et politique, étude sur la doctrine morale du jacobinisme puritain et sur le développement de l’esprit républicain au XVIIIe siècle. P., 1886 (repr. – Genève, 1971); LoutchiskyJ. De la Petite propriété en France avant la Révolution et la vente des biens nationaux. P., 1897; Idem. L’/tat des classes agricoles en France " la veille de la Revolution. P., 1911; Idem. La propriété paysanne en France " la veille de la Revolution (principalement en Limousin). P., 1912; Idem. Quelques remarques sur la vente des biens nationaux. P., 1913 (работы И. В. Лучицкого 1897 и 1913 гг. были переизданы позднее под одной обложкой, см.: Idem. Propriété paysanne et ventes des biens nationaux pendant la Révolution française / introd. de B. Bodinier, /. Teyssier. P, 1999); Karéiew N. I. Les paysans et la question paysanne en France dans le dernier quart du XVIIIe siècle. P, 1899 (repr. – Genève, 1974); Ardascheff P. Les intendants de province sous Louis XVI. P, 1909 (repr. – Genève, 1978); Kovalewsky M. La France économique et sociale " la veille de la Révolution. Vol. 2. P, 1909–1911.

25

Подробнее см.: Иванова Т. Н. В. И. Герье и начало изучения Великой французской революции в России (по материалам лекционных курсов Герье) // Великая французская революция и Россия. М., 1989. С. 153–164.

26

Назову лишь некоторые труды, по которым можно проследить общую эволюцию исследований данного феномена за последние десятилетия: Вебер Б. Г. Историографические проблемы…; Далин В. М. Историки Франции XIX-ХХ веков. М., 1981; Мягков Г. П. Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской исторической школы». Из новейших работ об отдельных представителях «русской школы» обращу внимание на следующие сборники материалов конференций, по которым читатель может составить общее представление о современном уровне разработки соответствующих сюжетов: Николай Иванович Кареев: человек, ученый, общественный деятель / под ред. В. П. Золотарева. Сыктывкар, 2002; История идей и воспитание историей: Владимир Иванович Герье / под ред. Л. П. Репиной. М., 2008.

27

См: Иванова Т. Н. Частная жизнь профессора В. И. Герье // История идей и воспитание историей. С. 64–65.

28

Герье В. И. Борьба за польский престол в 1733 году. М., 1862.

29

См. выдержки из отчетов В. И. Герье о зарубежной командировке: Журнал Министерства народного просвещения. 1863. Ч. 117. С. 244–253; Ч. 119. С. 422–427; 1864. Ч. 121. С. 273–284. См. также: Кореева Н. С. Заграничные командировки и их роль на пути к «нелегкому и ответственному профессорству»: В. И. Герье // История идей и воспитание историей… С. 84–94.

30

Герье В. И. Лейбниц и его век: в 2 т. СПб., 1868–1871; Guerrier W. Leibniz in seinen Beziehungen zu Russland und Peter dem Grosse. Leipzig, 1873.

31

Taine H. Les Origines de la France contemporaine. T 1. L’Ancien régime. P, 1876.

32

Подробнее см.: Итенберг Б. С. Россия и Великая французская революция. М., 1988 (гл. 7 «Российская общественность и книги Ипполита Тэна о Французской революции конца XVIII в.).

33