Эрион. На краю мира

– Нужно мне туда, понимаешь? А ты за матерью присмотри.

– Я с тобой!

– Нельзя тебе со мной, – терпеливо объяснил Одиф.

– Одиф, я боюсь… – признался Олиша. – А если тебя убьют пещерники, и мать тоже помрет? Я же один останусь…

– Не помрет, – уверенно произнес Одиф.

Но Олиша тут же заметил, что про себя он так утвердительно не сказал, и вцепился в руку брата:

– Не уходи!

– Вот придурок! Прицепился на мою голову! Я к Готрину иду! – сердито выкрикнул Одиф, и тут же, быстро посмотрев на мать – не проснулась ли она от его крика, – уже тише добавил: – Видишь, матери все хуже. Не выкарабкается сама, лечение нужно. Пойду, спрошу Готрина, чем ей помочь можно.

– Возьми меня с собой… пожалуйста… – заскулил Олиша. – Все равно, если вы все помрете, мне тоже не жить.

– Вот придууурок… – повторил Одиф и замахнулся на брата. Но не ударил. Какое-то время он думал, терзаясь в сомнениях, потом сердито буркнул: – Пошли!

Олише только это и надо было. Он быстро натянул куртку на ветхую безрукавую рубашонку, всунул ноги в сапоги и, выпрямившись, встал перед братом. Пусть тот часто сердится на него по пустякам, и иногда даже бьет его, но с Одифом не страшно. Одиф уже совсем взрослый, и теперь был бы даже выше отца, если бы тот был жив. И сильный он такой же, как был отец – как его помнил Олиша. Вон он как его лупит, когда сердится! Как врежет, так потом еще два дня чувствуется. А Олише всего девять лет, он тощий и маленький, разве может он в одиночку справиться с пещерником?

Выйдя наружу, они воткнули еще несколько прутьев вдобавок к тем, которые уже топорщились у входа в жилище. Чтоб пещерники, если и учуют, что внутри кто-то есть, не смогли пробраться сквозь колючее заграждение. Олиша старательно помогал брату, чтоб тот понял, что не зря взял его с собой, что он хоть и щуплый, но тоже кое-что может. И Олиша изо всех сил старался. Он повторял за братом все движения, вот Одиф остановился, пригнулся, настороженно вглядываясь вдаль, и Олиша сделал так же. Сердце билось как сумасшедшее, но не от страха, а от какого-то дикого возбуждения, от радости, что Одиф взял его с собой в такой опасный путь, совсем как взрослого. Страшно не было, потому что рядом был старший брат, и Олиша по-детски наивно был уверен, что уж тот-то легко справится с любой опасностью. Олиша так расхрабрился, что даже мечтал, чтоб какой-нибудь пещерник унюхал, что они вышли из укрытия. Вот он на них сейчас выскочит, они с Одифом непременно его победят, и на следующий день слух об их подвиге разнесется по всему поселению. То-то друзья удивятся! Хорошо бы еще раны получить, чтоб потом с гордостью показать их друзьям. Какие-нибудь следы от зубов или когтей. Но никто не выскакивал. И если не выскочит, то друзья ни за что не поверят, что Олиша выходил наружу в такой опасный период, а не отсиживался в жилище.

Он так размечтался, что не заметил, как Одиф остановился, и Олиша ткнулся ему в спину, наступив при этом на ногу, за что тут же получил подзатыльник.

– Че не смотришь, куда идешь! – зашипел на него Одиф.

Уверенный в силе брата и замечтавшись о своих подвигах, Олиша так забылся, что только сейчас хорошенько осмотрелся. Прямо перед ними раскинулось поле битвы – в этом не было сомнения.

– Здесь пещерник напал на тех двоих, – сказал Одиф.

Природа еще не успела скрыть следы боя, все вокруг было залито кровью, и не понятно, чья это кровь – человека или пещерника. Слух о том, что пещерник задрал двоих, быстро разошелся по поселению. Но еще пока не все разузнали, кто те двое. Впрочем, это было обычным делом, а вот то, что на этот раз и пещернику пришел конец – это удивляло многих.

– Очень много крови. Похоже, тушу пещерника тут же разделали и растащили по кускам, – рассуждал вслух Одиф.

– А зачем она нужна? – удивился Олиша.

– Ну ты даешь! Это же и мясо, и шкура. У пещерника знаешь, какая крепкая шкура! Из нее такая обувка получается, что за всю жизнь не сносишь. Если кусочек раздобыть, чтоб хоть на пятку да на мысок поставить – и то дело. А кому-то целая шкура досталась…

– Кому?

– Я-то откуда знаю? Тому, кто первый его нашел, наверное. Пойдем скорее отсюда: запах крови может привлечь других хищников, – Одиф схватил брата за шкирку и торопливо потащил за собой.

Олиша не сопротивлялся и не отставал, но Одиф все равно тащил его за воротник, отчего куртка неловко задралась, и все движения получались какими-то нелепыми. Совсем не героическими. Олиша представлял себя победителем пещерника, а в результате улепетывает с оголенной спиной с места, где и пещерников-то не видать. Отойдя немного, Олиша дернулся, чтоб высвободить куртку из руки брата. Одиф отпустил то ли от неожиданности, то ли он и сам больше не собирался удерживать его, потому что они уже были далеко от места битвы. Почувствовав свободу, Олиша, нервно одернул куртку, но недовольства не высказал.

– Почему их называют пещерниками? – спросил он. Олиша, конечно же, и сам знал ответ, но ему очень хотелось, чтоб брат поговорил с ним. И поскольку все его мысли сейчас были заняты хищниками, что и другие вопросы просто не шли в голову.

– Потому что они живут в пещерах, под землей, – терпеливо пояснил Одиф. – Обычно они питаются червями, разными личинками, которые найдут в своих норах, и целый год вялые, как будто полусонные. И только раз в году выползают из своих нор – в период, когда ищут себе пару. Вот тогда-то они становятся особенно агрессивными и прожорливыми. Они бросаются на все живое, что увидят на своем пути. Даже если это в разы больше их самих.

– Если они живут под землей, то они и под нами есть? – Олиша обрадовался, что Одиф вот так спокойно разговаривает с ним. Это случалось очень редко, обычно старший брат не возился с младшим. Ему интереснее было общаться со своими друзьями. Одиф считал, что рядом с Олишей ему нужно вести себя строго, как взрослому. Да и, если честно, раздражала его эта малышня.

– Нет. Нас защищает стена. Она не только на поверхности, но и под землей.

– Но ведь как-то они пробираются сюда.

– Говорят, что стена с годами прохудилась, она уже не такая прочная.

– Но ведь она и под землей могла прохудиться…

– Не думай об этом. Если Готрин не паникует, значит, у него все под контролем. И вообще, поменьше разговаривай! Здесь вокруг звери!

Но Олиша призадумался. Очень трудно не думать о том, о чем тебе говорят не думать. Оно как-то само думается.

– Было бы хорошо, если бы мы жили в центре, – шепотом заметил Олиша, не решившись высказать все свои рассуждения.

– Хорошо бы, – согласился Одиф.

– Говорят, в центре вода течет прямо в жилище

– Врут. Как ты себе это представляешь?

Олиша пожал плечами. Он, и правда, не знал подробности, но Тора как-то рассказывала, будто бы так и есть.

– Только если часть реки каким-то образом отделилась и потекла в тот большой дом? – Одиф заметно сердился, и Олиша не мог понять – почему. – И где она – эта часть? Что-то я никаких ответвлений не видел. И вообще, я уже жалею, что взял тебя с собой! Ты совсем не умеешь вести себя, когда опасно! Если еще скажешь хоть слово. пойдешь домой! Один!

Олиша замолчал. Идти обратно одному не хотелось. Но если Одифу было так страшно, чего он сразу не сказал? Начал так подробно рассказывать про пещерников. Сам же разговор поддержал, а теперь злится. Олиша молча плелся за братом, разглядывая его напряженную спину. Одиф то и дело останавливался, чуть пригибался, прислушивался, пристально вглядывался в корявые холмы, пытаясь рассмотреть среди куч длинное серое тело пещерника. Олиша больше не отвлекал его.

– Вон жилище Готрина. Давай быстрее! – Одиф обернулся и, снова ухватив брата за куртку, вытолкнул впереди себя.

– Ну чего ты меня все время за шкварник хватаешь? – обиделся Олиша, поправляя задравшуюся одежду. – Что я, слов не понимаю, что ли?

– Если бы понимал, шевелился бы, – буркнул Одиф.

Они еще только подошли к входу, а дверь уже приоткрылась и оттуда показалась взъерошенная голова Готрина, как будто он только и делал, что стоял с той стороны и ждал, когда же к нему кто-нибудь придет.

– Чего вам? – недружелюбно спросил он, закатив глаза к небу.

Олиша поежился от этого его слепого взгляда, да и Одиф, похоже, трухнул, потому что начал мямлить что-то невнятное:

– Мать… это… нам бы что-нибудь… вот, пришли…

– Вижу, что пришли. Судьбу испытываете? – строго спросил Готрин. – Жить надоело? Или не знаете, что пещерники вышли?

Олиша совсем сник. Он знал, что старик его не видит, но на всякий случай спрятался за брата.

– Мать болеет, – оправился от растерянности Одиф. – Плохо ей совсем. С постели не встает. Помоги ее вылечить.

Готрин вздохнул, помолчал немного, а потом отступил в сторону, освобождая проход.

– Заходите, – сказал он.

В жилище тускло горела лампа. Так тускло, что войдя с улицы, Олиша и Одиф совсем ничего не могли рассмотреть в темном помещении. В нос ударил резкий запах железа. Олиша даже удивился: железом пахло в жилище Миары, но ее отец постоянно режет и греет металл, со всей округи ему в починку несут ведра и другие вещи. А у Готрина-то откуда железо? Через мгновения запах стал тяжелее, тягучее, в нем стали угадываться нотки чего-то другого, знакомого и в то же время неузнаваемого. Он окутывал и давил, мешая дышать. Теперь он уже казался сладковатым, но по-прежнему неприятным. Хотелось сглотнуть, но каждое сглатывание лишь вызывало новый приступ тошноты.

– Что с матерью-то? – спросил Готрин.

– Кашляла сильно. Сейчас жар, горит вся и с постели не встает, – пояснил Одиф в темноту.

Одиф и Олиша мялись у порога, пока Готрин возился в своих запасах, гремел какими-то склянками. Постепенно глаза привыкли к темноте. Олиша увидел сначала девушку, лежащую на высокой постели у стены прямо напротив входа. Длинные черные волосы беспорядочно разметались по подушке, но лицо не закрывали, как будто кто-то заботливо убрал их. И конечно же, этот «кто-то» – никто иной как Готрин. Кому же еще тут этим заниматься? А лицо девушки было безобразно распухшим и покрыто темными пятнами. Невозможно было понять, кто это. Даже родная мать сейчас не узнала бы ее. Рука, лежащая поверх одеяла, забинтована тряпицей, на которой запеклась кровь. Девушка шевельнулась и слабо застонала. Готрин тут же дернулся к ней.

Чуть в стороне, на полу лежал еще один человек. Этому, видать, совсем было плохо. Его рваные раны даже не были перевязаны, некоторые, особенно большие лишь прикрыты кусочками ткани. Но ран на нем было так много, что в пору было всего его закутать. Да и выглядел он как-то… как неживой… Это была очень страшная, уродливая картина, но Олиша не мог отвести взгляда. Он все присматривался к человеку на полу, пытаясь уловить хоть малейшее движение, хоть едва заметный вздох. Олиша понял, что это за запах наполнил комнату. Так пахнет кровь. И смерть.

«Это и есть те двое!» – догадался Олиша.

Увиденное шокировало его. Он не думал, что схватка с пещерником может быть настолько опасна, что последствия этой схватки, эти раны выглядят вот так… Не героически, не красиво, а наоборот, страшно, мерзко, жутко. От чего хочется спрятаться, и уж точно не обсуждать с кем-нибудь. Олиша поежился и обхватил себя руками. Пожалуй, напрасно он хотел встретиться с пещерником. Теперь как-то совсем не хочется.

– Вот, возьми, – Готрин протянул Одифу сверток. – Добавляй в питье. А пить давай почаще.

Одиф поблагодарил старика и направился к выходу. Олиша устремился за братом, напирая на него и чуть ли не наступая ему на пятки. Лишь бы поскорее выйти отсюда. Поскорее вдохнуть воздуха и избавиться от этого надоедливого запаха.

– А вы смелые парни. Как вы обратно-то? Дойдете? – запереживал старик.

– Дойдем, – уверенно ответил Одиф.

Глава 12

– Целых пять дней на улицу не выходили! Это невыносимо! – шепотом возмутилась Тора.

– А чего тебе там нужно? За червями не терпится сходить? – так же шепотом усмехнулась Лана, зная, что Тора терпеть не может это занятие.

Говорить громко было нельзя, потому что их младшая сестра спала, и мать постоянно на них шикала, стоило им только забыться и повысить голос.

– Там, наверное, небесные тела уже в одно слились… – недовольно ворчала Тора, жалея, что может пропустить такое величайшее событие, которое случается раз лет в пятьсот.

Девочки давно привыкли к подобным мерам. Теперь им разрешалось ходить к бабушке только через проходы под землей. И не известно, сколько все это еще продлится. Сколько на этот раз придется прятаться? Обычно период агрессии у пещерников бывает дней пятнадцать–двадцать. Но обычно они и выходят уже после сезона ветров. Каждый год в определенное время пещерники выбирались из своих нор и кружили вокруг территории, ограниченной стеной. С некоторых пор они стали пробираться и в само поселение. От них не было спасения. Пещерники бросались на любую живую добычу. Особенно сильно доставалось людям, живущим на окраине, ведь их жилища были почти на поверхности и никак не соединялись с соседними. Не то что жилища в центре. Пещерники шастали и здесь, вот только эти люди могли спокойно жить под землей и подолгу не выбираться наверх. Если, конечно, у них были запасы. Впрочем, особенно удачливые могли и здесь поохотиться на крыс – в подвале. Крысы в это время тоже прятались подальше, а, точнее, поглубже от пещерников. Поэтому в подвалах их становилось видимо–невидимо. Казалось, теперь их можно было хватать голыми руками, да не тут-то было: попасть в крысиное скопище было не менее страшно, чем встретиться с пещерником.

– Ты заметила, что в этот раз крыс меньше? – спросил Тиарий.

– Да, спускалась сегодня за водой, – ответила Одара, – крыс, и правда, не прибавилось. Странно все это.

– Может, это спутники так влияют? Все перепуталось, изменилось – не случайно же.

Услышав про спутники, Тора навострила уши. Очень уж ее интересовало слияние небесных тел и грядущие перемены. Но родители не продолжили тему.

– Горючее совсем закончилось… – Одара наклонила на бок старую стеклянную бутыль и, прищурившись, всматривалась в остатки жидкости, собравшейся в нижнем уголке. – Тут осталось немного на сегодняшний вечер, а дальше даже на лампу не хватит.

– Я схожу, – отозвался Тиарий и тут же начал собираться.

– Может, у соседей спросить? – спросила Одара. – Опасно сейчас выходить: пещерники где-то там бродят.

Лана в напряжении прислушивалась к разговору родителей. Неужели отец, и правда, собрался идти за горючим? Один? Ну, ладно, одному ему не впервой, но а вдруг там все же бродят пещерники?

– Уже несколько дней прошло, больше никто пещерников не видел. Может, это все же случайно один забрел? Рано еще для пещерников, очень рано. Их период после сезона ветров начинается. Может, и в самом деле, спутники повлияли, и у этого одного сбился цикл. Все приметы говорят о том, что наверху пещерников нет. Если сейчас не пойти, то ждать удобного момента придется еще очень долго: сначала ветра, потом пещерники – наружу не выйти. А спрашивать горючее у соседей – сама знаешь, что никто не поделится. Слишком трудно его добывать.

– Это да, – вздохнула Одара. – Вот только вряд ли кто-то решится сейчас идти с тобой.

– Я один справлюсь.

Лана смотрела, как собирается отец. Почему мать его не остановит? Ну, что же, не продержаться несколько дней без топлива? А если что-то случится? Ну, подумаешь, в темноте немного придется посидеть или не будет возможности жарить и варить – есть же сушеные запасы, их можно и так есть. Все это не смертельно. А вот ходить в одиночку за горючим – это верная смерть.

Тиарий приладил на спину большую металлическую, слегка помятую сбоку канистру, которой было лет, наверное, больше, чем ему самому, обвязал вокруг тела кусок цепи, прикрепил на пояс нож и вышел, совсем не взяв с собой еды. Лана встревожилась: это был дурной знак. Она была очень наблюдательным ребенком и давно заметила, отец никогда не берет с собой еду, если не уверен, что вернется. Зачем забирать у детей и жены то, что ему может и вовсе не пригодиться, а здесь понадобится. Тиарий никогда не произносил это вслух, но Лана и так понимала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.