Тайны стихий. Часть первая

Если ночью тренировались, то утро отводилось на сон. Сны Цимбы стали очень насыщенными, в плане событий, но побледнели, потеряли краски. Дэнс говорил, что к этому легко привыкнуть, он и сам уже много лет видит только такие сны. День уходил на теорию: учитель наставлял Цимбу, обучая мыслить «по-тёмному», даже когда светит солнце, или скорее вопреки дневному свету. Ну а вечер был временем отдыха. Хотя даже вечерами Цимбу не оставляли в полном покое, она ощущала, будто вернулась в школу, которую не так уж давно окончила. Дэнс повторял про её большой потенциал, ощущаемый им, про огромный и сложный путь, обязанный привести весь мир к его тёмной судьбе.

– Сосредоточься, – велел Дэнс, когда они сидели вдвоем как-то поздним вечером. Катерина и Вирк опять ушли по своим делам, а точнее, чтобы забрать награбленное из очередного тайника.

– Получается?

– Нет, – призналась Цимба.

Он снова и снова раскладывал вещи в случайном порядке, разные мелкие предметы: камушки, щётку, стакан, ржавую монету и прочие. Её задача была с завязанными глазами определить, что в какой части стола лежит на этот раз.

– Ты ещё не веришь нам, – печально пропел Дэнс. – Жаль.

– Вовсе нет! Я знаю, что я хранительница! Я очень стараюсь, правда! – возразила Цимба.

Она и в самом деле больше и больше ощущала себя тёмной. Идеи Дэнса о тёмном мире, в который он мечтал обратить всё на свете, не сильно вдохновляли Цимбу. Однако присутствие тьмы в своём внутреннем мире она не отрицала. Цимба всегда любила темноту, мрак, чёрный цвет. Теперь ей казалось, что образ очень шёл ей: её длинные, чёрные волосы, тёмно-карие глаза, – внешность Цимбы говорила только об одной стихии. И пусть Дэнс сколько хочет твердит, что образ не важен – для Цимбы он значил очень много. Она впервые ощутила, что предназначена для чего-то, и это что-то подходит ей.

– Старание – это замечательно, – ответил Дэнс. – Но ты совершаешь ту же ошибку, что и мои ученики – пытаешься остаться собой. Хм… Стихии парные, у каждой есть противоположность. Наша, как ты, конечно же, понимаешь – свет. В каждой паре одна стихия для веры, а другая для служения. Так говорят издревле.

– И что это значит? – спросила Цимба, ещё сидя с завязанными глазами.

– Верь, – просто ответил Дэнс. – А значит – доверяй. Раствори свои переживания, страхи или, наоборот, безразличие во тьме. Это меняет человека, постепенно… но нужно верить, что это необходимо.

– Я уже мало что понимаю, – с лёгким раздражением ответила Цимба.

– Монстры живут в темноте, – сказал Дэнс. – Услышать их, тем более увидеть, можно только поверив в это. Это тебе не свет – никто не покажет тебе пальцем, не ткнёт в светящееся чудо лицом. Образы света лишь отражают реальность, они – ничто в сравнении с возможностями тьмы… Там, за гранью, в абсолютной темноте мир чудовищ, мир тёмных существ.

Цимба ещё некоторое время сидела в повязке. Порой ей начинало казаться, что она видит предметы перед собой, но это была только иллюзия. Она до сих пор помнила то время в подвале, когда они встретились с Дэнсом в первый раз. Тогда ей удалось на несколько минут открыть тёмный взор, но после пробуждения он больше не возвращался к ней.

– Наверное, монета в правом углу, стакан в центре, а слева… расчёска, – предположила Цимба.

– Нет, ни разу не угадала, – отозвался Дэнс. – Я поменял вещи, пока говорил. Теперь тут книга, кружка и огарок свечи.

– Разве можно так менять вещи, не предупредив? – слегка обиделась Цимба. – Я же только учусь!

– Так ты учишься видеть тёмные образы вещей, а не угадывать, где они лежат. Достаточно на сегодня. Отдохни, а после полуночи вернёмся к попыткам вызвать силу.

Искра

Июнь – Июль, третий год Патриарха.

Этот поход был не только самым необычным, но и самым тяжёлым событием в жизни Анны. Они втроём вышли поздним вечером и притаились в одном из закоулков города. На улицах уже поговаривали о введении комендантского часа, но пока до этого, к счастью, не дошло. Покинув город ночью, они шли по дороге в сторону Бонца и остановились лишь к следующему вечеру. Дальше путь пролегал по этой же дороге.

Идея была в том, чтобы пройти Бонц, ближайший городок в южную сторону, а затем, дойдя до большой развилки, свернуть в леса. Повозки проходили участок до Бонца за половину дня, с учётом остановки для отдыха людей и лошадей. Их группа шла три дня, притом что делала остановки через каждый час-полтора для отдыха, сильно уставая с непривычки, а также отдельные привалы для обеда и ночной привал для сна. В окрестностях Бонца был затеян большой отдых, чтобы набраться сил.

Тратить деньги, которых осталось немного, на саму дорогу было неразумно. На окраине Бонца они увидели почему: у пассажиров охрана проверяла проездные бумаги, тщательно сверяясь со списками и разрешениями. Многие возмущались, ведь это внутренние территории Георга, но их просили «проявить понимание» из-за сложной обстановки. Очень редко, чтобы у кого-то документы были заполнены неверно, но тогда проверка просто занимала больше времени – охрану куда сильнее интересовал сам факт наличия документов. По этой причине проходить Бонц было решено вечером, но не ночью, как в Георге, и по отдельности. Именно так, рассудила Осина, у них больше всего шансов проскочить мимо усталых охранников, смешавшись с людьми.

Бонц был пройден и дальше лежала пыльная дорога. До развилки большого тракта дошли за четыре с половиной дня. Анна неожиданно обнаружила, что устает значительно меньше остальных. Чего бы она никогда о себе не подумала, так это о своей лучшей физической форме. Странно. Тяжелее всего было Осине, для которой путешествие стало настоящим испытанием. Анна поддерживала её как могла. Но Осина, особенно первое время, сильно поникла, выглядела вымотанной и почти не разговаривала.

На большой развилке устроили ещё один долгий привал.

На утро внезапно появилась медленная, громыхающая и скрипящая повозка с единственной лошадью в упряжке. Старик, везущий какое-то барахло, заинтересовался странной компанией, подтвердив их худшие опасения. Но вдруг нашёлся Лемов, наврав ему и про имена, и про маршрут, и про цель путешествия. Старик оказался очень разговорчивым и простым человеком. Пообщавшись немного с Лемовым, он радостно предложил им доехать прямо до Тельца, куда и направлялся сам. Учитывая враньё Лемова, отказываться было, скорее всего, нельзя. Повозка ехала едва ли сильно быстрее, чем они шли, но без остановок довезла их до Лесма – следующего городка в эту сторону. Там старик дал своей кляче передышку, и только потом они снова отправились в путь.

Дед болтал без умолку, рассказывая о своей поездке, предыдущих поездках, о городках в южных предместьях Георга, в которых ему удалось побывать. Он рассказывал о Тельце – городке на юго-юго-западной границе Георга. Там он жил, там жила его дочь, вышедшая замуж за забулдыгу. В Тельце была жена старика, страдающая от заболевания, лишившего её памяти о прошлом. Жена даже не помнила, что замужем, а дочь постоянно докучает, жаловался старик Лемову.

Старик задавал много вопросов. В этой ситуации раскрылся талант Лемова отвечать бесконечно общими фразами или задумчиво выдавать риторические высказывания. Осина велела перед выходом стараться не упоминать Георг, особенно проблему колдунов, чтобы не наталкивать людей на мысли о проверках. Ещё лучше вовсе не говорить о себе. Лемов легко справлялся с этим заданием. Его ответы были настолько общими и неясными, что понять из них что-либо решительно невозможно. Старик однако умудрялся додумывать мысли Лемова самостоятельно.

– И откуда вы, масть? – переспрашивал старик.

– Из Брица.

– А, ну да. Далековато будьте. А как оно там?

– Нормально.

– Хорошо. А как были работы в этот год?

– Ну… Как тогда уже не будет, – ответил Лемов, подняв глаза к небу.

Старик понимающе хмыкнул.

– Ну да, ну да, – бормотал он. – Это понятно. А вот я помню…

И пошло-поехало. Анна не умела так общаться. Она непременно спросила бы Лемова: что «тогда», как это «тогда», хорошо это или же плохо. Однако старику не нужны были подробности, ему годился любой повод для беседы. Слушатель старику важнее, чем говорящий. На девушек он вообще не обращал внимания, чем слегка обидел Анну. Так до самого Тельца беседа шла только между мужчинами, если можно к ним отнести Лемова, а они с Осиной отдыхали.

Доехать до Тельца им удалось лишь к ночи, но и такой результат был куда лучше, чем идти пешком ещё пару дней, ведь усталость никто не отменял. Попрощавшись со стариком, они наконец вошли в лес. Теперь, по плану Осины, нужно лишь перейти границу по чаще. Дальше путь шёл к реке, вдоль которой они дойдут до таинственного храма.

Анна несколько раз уточняла про храм у Осины, но однозначного ответа не получила. Осина лишь говорила: «Есть указания на древнее святилище или храм, принадлежащий некому культу». Что именно там найдётся, как этим воспользоваться и, важнее всего, почему его до сих пор не нашли местные? Но ответов нет.

Лес оказался гораздо злее и серьёзнее, чем представлялось изначально. Всё, что у них было: компас, прихваченный Осиной из города, да карта, вырванная из какой-то книги. Остальные познания, полученные когда-то, мигом обратились в ничто. Анна решительно не понимала, как можно не заблудиться здесь: лес был везде разным в той же степени, сколько и одинаковым. Больше лиственный лес с вкраплениями хвойных деревьев, со множеством разных кустов и трав. Им попадалось немало оврагов, но исключительно мелких, закрытых ветками, в них кто-нибудь постоянно норовил провалиться. Они нашли немного ягод и грибов, но есть их было опасно – отравиться этим смертельно, объясняла Осина. Анна ощутила, что весь её опыт деревенской жительницы недорого стоит, ведь она толком ничему не научилась.

Пища была лишь одной проблемой, припасы кончались, но дойди они до селения, их можно было бы пополнить. Идея, поданная Лемовым перед отправкой, могла немного сэкономить им деньги: покупая в городе, они платили ещё и за привоз, поэтому они взяли в поход меньше, но планировали закупиться в ближайшем селении. Конечно, селяне должны были брать деньги Георга, особенно так близко от него. Даже в Садоре монеты Георга были вполне в ходу, а он был дальше от города, чем ожидаемое место выхода из леса. Вопрос только в том, что делать дальше, когда закончится последнее.

– Сейчас мне пригодились бы силы магии, – сказала Анна в один из дней.

– Так п…пытайся воспользоваться ими, – ответила ей Осина.

– Но как? И что я могу сделать со светом? Если только освещать путь ночью, но нам это не нужно.

– Всякое порождает всякое, – мудро сказала Осина. – Стихии едины, п…потому могут примерно одно и то же в своей основе.

– И что это значит?

– Как минимум, л…любой стихией можно наносить вред. Значит, можно охотиться на животных.

– Я не стану убивать животных! Это жестоко!

– Ты в с…своём уме?! Тебе с…своя жизнь дороже или животного?!

– Но нельзя же так, – мотала головой Анна. В Брице была скотобойня, звуков из которой Анна всегда боялась. – Убивать, отнимать жизнь магией, это ли не причина, по которой нас ненавидят? Колдунов, я хочу сказать.

– Ну да, – вставил Лемов, – убивать топором или вешать куда добрее.

– Вот, п…послушай, – кивнула Осина. – Стихия – только инструмент.

– Я никогда не убивала никого, разве что жуков давила, – возразила Анна.

– А ещё ты явно н…никогда не г…голодала, – нервничала Осина. – Когда начнёшь, лучше уже владеть силой. Так что пробуй звать свет, пока идём.

В какой-то момент путь пошёл вверх. Склон был не очень крутым, но теперь ноги сильно путались в поросли, ещё здесь встречались крупные камни и что-то вроде земляных валов, которые приходилось обходить. Лес немного поредел, но сами деревья стали больше, их корни тоже теперь были существенным препятствием, они разрослись по земле, и можно было даже почувствовать, как сильно они держатся за неё. Огромные кроны загораживали небо. В этом полумраке Анна чувствовала себя неуютно, какой-то ослабленной. Но это, должно быть, от долгого пути. Она уже забыла, когда принимала ванну, рационы пришлось урезать до минимума, этот поход держался только на силе воли её участников, бывшей уже на исходе. Насколько долго трое неподготовленных людей ещё смогут выдерживать это?

В какой-то момент Анна остановилась и облокотилась на дерево. Она шла первой, остальные подтягивались сзади. Это казалось странным и по сей день: пусть она и была сельской жительницей, но как ей удавалось быть выносливее этих двоих? Анна изначально была уверена, что первой свалится от усталости, хотя она бы могла разделить эту честь с Лемовым. Пока же ей поход давался несколько легче остальных.

Что-то хрустнуло в кустах довольно близко от неё. Выяснять это было бессмысленно, лучше потратить время на передышку. Когда подошли остальные, они просто уселись на землю, Осина и вовсе постанывала. У неё, бывало, сводило ноги, это было крайне неприятно, но надо идти дальше, несмотря ни на что.

Вдруг снова хрустнуло. И ещё раз. Потом хруст и треск стали появляться со всех сторон, и из ниоткуда появились три человека. Трое мужчин окружили их, на них была зелёно-коричневая форма и какие-то интересные добавки, сделанные из веток кустарника, прикрепленные на плечи, голову и торс небольшими связками. Они замаскировались под кусты и ждали их.

– Та-ак, – протянул один из мужчин. Анна почувствовала, как ползёт холодок по спине. – Кто тут у нас?..

Бежать! Анна рванула в сторону. Каким-то чудом это стало неожиданностью для тех троих. Тем не менее один из троицы кинулся за Анной. Сзади пошла какая-то потасовка. Две мысли трепыхнулись на краешке сознания. Во-первых, это были пограничные сторожа, потому попадаться было категорически нельзя. Во-вторых, Осине и Лемову, похоже, уже не убежать.

Сердце бешено стучало, она неслась так быстро, как могла, и вроде бы оторвалась от преследователя. Но бежать слишком долго она не сможет. Надо бы спрятаться, но вот где? Не думая Анна просто заступила за ближайшее дерево и прижалась к нему спиной. И почти сразу услышала преследователя, значит он не отстал.

– Не убегай, лисичка, – звал он, – всё равно не убежишь. Да ладно тебе, мы девчушек не обижаем.

Паника начинала душить Анну. Понятно, что он не сдастся так просто. Этот человек ходит в этом лесу постоянно, он должен уметь делать это на отлично. Она слышала его шаги, ровные, медленные. Он не бежал и не шёл – он подкрадывался. Сторож, должно быть, прислушивается, пытаясь определить, в какую сторону рванёт Анна на этот раз. Застать бы его врасплох, но как? Она не видела его, а теперь и не слышала.

Сторож замер ожидая, она же вжималась в дерево, укрывшее её на эти секунды, и крутила головой в надежде что-нибудь разглядеть. На мгновение Анне почудилось, что она видит этого человека. Он полуприсев выгибался то в одну, то в другую сторону, стараясь зацепить взглядом хоть уголок её одежды, хоть краешек тени Анны, чтобы понять, куда она побежит дальше.

Бежать! Она рванула опять. Между вариантами сдаваться или убегать вариантов Анна не видела. Через пару шагов солнце ударило ей в глаза через пространство между ветвями высоких деревьев.

«Помоги, солнышко, ослепи его», – подумалось Анне.

Но ещё через пару метров сильная боль пронзила её тело с пяток до самой макушки головы. Для Анны мир вспыхнул, будто цвета усилились на пару мгновений, и она упала без малейших сил.

* * *

Хотя силы и покинули Анну, сознание осталось при ней. Её будто парализовало: руки и ноги отказывались двигаться, тело расслабилось и совершенно не воспринимало команды. Она могла только двигать глазами, моргать и дышать, но даже вдохи давались с трудом. Пока она лежала не шевелясь, трое сторожей связали ей руки и ноги, немного поспорили между собой в стороне, а потом смастерили носилки из каких-то веток. Осине и Лемову руки сзади застегнули хитроумными кандалами с замками. И всю троицу повели куда-то, точнее, вели только двоих, а Анну волокли на конструкции из веток. Хоть они и назвали это носилками, на практике их никто не нёс, лишь один из сторожей взялся за конец и потащил связку веток волоком по земле.

Возможность двигаться возвращалась к Анне постепенно. Шевелиться она смогла ещё до того, как её погрузили на носилки, но руки и ноги надёжно держала верёвка, так что о побеге можно было только мечтать. Общий путь занял у сторожей минут сорок неспешным шагом, за это время Анна уже полностью овладела телом и даже почти перестала бояться. Страх был более опасным врагом, чем эти люди, он дурманил мысли и не давал поступать разумно. Хотя разумного выхода Анна не видела. Как же сторожа сумели поставить засаду ровно в том месте, куда пришла троица? Скорее всего, они слишком шумели, гораздо больше, чем осознавали это. Этот факт позволил сторожам заранее определить то, куда они двигаются, и опередить их.

Теперь уже поздно было корить себя, в конце концов, они ведь попытались. Никаких документов с собой троица не брала, а значит во время разных проволочек по выяснению их личностей будет ещё один, пусть и мифический, но шанс на побег. Сейчас же, будучи со связанными ногами, Анна не смогла бы даже встать, да и молодой мужчина, что тянул её носилки, мог почувствовать изменение веса сразу же. Руки были связаны так, что оставляли пальцы свободными, но запястья плотно прижимались друг к другу. При таком положении развязать верёвки было крайне трудно, да и сторожа завязали там хитроумные узлы с несколькими петлями, Анна и понятия не имела, как такие узлы развязывать. Резать верёвки ей было нечем, да и стянуты они были очень сильно.

Таким образом они добрались до поляны, залитой солнечным светом, покрытой цветами и травами. Посреди поляны росло два кривых дерева, одно кривилось в одну сторону, другое в другую. Между этими деревьями располагалось нечто, что Анна приняла за небольшой холмик, поросший кустами. Но по мере приближения стало понятно, что это какая-то хибара. Впрочем, ещё ближе дом уже выглядел довольно ухоженным, хотя и был замаскирован под холм с кустами. Крыша была обильно завалена ветками, стены специально покрасили в нужные цвета, стёкол здесь не было. Тем не менее в окнах виднелась довольно уютная обстановка, а также то, за что Анна теперь готова была на многие жертвы: нормальные кровати, столы и стулья. Бросилась в глаза ржавая клетка, стоящая снаружи дома, её прилично обвила лоза, а на верхней решётке, заменяющей потолок, лежала гнилая доска. Именно в эту клетку завели всю компанию.

Для троих в клетке было тесновато, но даже один человек не смог бы здесь лечь. Всё, что здесь было – скамейка, представляющая два узких пня, между которыми прибили доску. Скамейка была гнилой и щербатой. Лемова и Осину расковали и усадили на скамью, а Анну вдвоём перетащили в клетку и пристроили в углу так, что в неё упирались ноги остальных. Старший из сторожей закрыл решётчатую дверь этой примитивной тюрьмы и скомандовал принести ему замок. Этот главный сторож был усатым, но безбородым мужчиной, крепким на вид, хотя у него виднелся приличный живот. Он был не менее чем вдвое старше двух других сторожей.

– Решили погулять, детишки? – спросил главный из пограничных сторожей, снимая наконец с головы связку из веток кустарника, прикрепленную каким-то обручем.

До этого главный с ними не заговаривал, хотя обильно обменивался фразами со своими подручными. В основном он изливал плоские шутки и подначивал двух других сторожей. Они то и дело посмеивались, снова и снова, что один из них умудрился-таки загонять хлипкую девицу. Эта шутка обыгрывалась у них разными способами, пока они шли, вплоть до неприличных намёков.

– Чего это вам по дорогам не ходится, ребятня?

Троица была, бесспорно, младше сторожей, но детьми их звать было немного перебором, хотя отвечать ему всё равно никто не стал. Принесли замок, и главный запер клетку. Это был висячий замок, довольно старый на вид, но очень массивный. Подёргав его для проверки, главный повернулся для раздачи приказов:

– Скороход, раз за девушками бегать научился, пойдёшь к семнадцатому посту, доложишь что и как. Как вернёшься, подготовим ребятню к переправке. Скажи, пусть о провизии позаботятся только. Будем ждать тебя, может, они пошлют сообщение дальше, но пока не отобьют мне ножкой приказ, я этих не потащу, учти.

– А рапорт? – спросил этот Скороход. Анна решительно не могла отличить двоих сторожей, что были помладше, друг от друга, по-видимому, из-за веток на их головах.

– А что рапорт? Словами доложишь! Груза у них нет, оружия нет, сопротивления от них тоже почитай нет. Выписывать я тебе сейчас буду, закорючки выводить!.. Живо топай! – прикрикнул главный. Скороход поспешил удалиться. – Ну что, пострелята, будем разговаривать? – обратился он снова к пленникам.

– Мы от войны хотели б…бежать, – вставила Осина. – Мы б…боимся магов.

– Экие крысята, – неприятно улыбнулся главный. – Вы голодные, погляжу? Вот как поступим: видел я у вас мешочек с монетами, ну так почитайте, что и не видел. Зато получите обед и ужин, по рукам?

– Хорошие цены в вашем кабаке, – презрительно выдавил Лемов.

– Ты повыступай ещё, – огрызнулся главный, кладя руки на свой выпирающий живот. – Как шляться с двумя бабами по лесам, так все горазды, а кто будет от злодеев отбиваться? В какую дыру хотел залечь, крысёнок?

– Не твоё дело, старик.

Главному явно очень не нравился тон Лемова. Зачем этот болван вообще лез со своим мнением, Анна не понимала, момент явно был неподходящий.

– П…простите нас, – поспешила вмешаться Осина, – мы согласны, и м… монет не было у нас никаких.

– Славно, – ответил главный, ещё впиваясь взглядом в Лемова. – Эй, поросль, приготовь гостям по порции нашей каши! – крикнул он куда-то в дом.

Имён он, видимо, специально не называл, званий, если таковые у них были, тоже. Главный ушёл, а из дома послышались звуки металлической посуды и замелькал силуэт второго из молодых сторожей.

– Всё-таки ты д…дурак, Лемов, – сказала Осина после минут пяти молчания.

– Ты зато больно умная. Пройдём через лесок, говорила она…

– Не смей на неё всё спихивать! – вступилась Анна. Она одна была ещё связана, но так хотелось зарядить этому болвану по морде!

– Это был наш единственный шанс, на границе нас бы не пропустили. Женщинам нужно разрешение от отца или мужа, а ты подлежишь призыву, да и меня могли поймать, вдруг у них есть способ обнаружить таких… ну, ты знаешь!

– Знаю. Шанс был, – хмуро ответил Лемов. – И сплыл…

– Я п…пыталась их задержать, – сказала вдруг Осина. – Думала, ты сможешь убежать. Я п…повисла на том п…парне, но он меня сбросил.

– Спасибо, – поблагодарила Анна. Они были знакомы не так давно, но уже были связаны с ней. Ни одна другая подруга не поступила бы так, призналась себе Анна. – Я слишком устала, наверное. Просто упала, и всё. Никаких сил.

– А я д…думала, он тебя ударил, – удивилась почему-то Осина.

– Нет, он не успел меня догнать, – сообщила Анна. – Я просто рухнула, сама не знаю как, я даже не думала, что настолько уже вымотана.

Осина пристально посмотрела на Анну. С чего бы это? Но в этот момент объявился один из сторожей. У него были аж три миски разом, поставленные друг на друга. Миски были с крышками, сделанные из металла и имели клеймо одного из заводов Георга сверху на каждой. Сперва парень хотел просунуть миски сквозь решётку, но они не пролазили ни вместе, ни по одной.

– А как она будет есть, ты подумал? – спросил Лемов, указывая на Анну.

– Ладно, сейчас сообразим, – он поставил миски на землю и снова ушёл. Пахло очень даже аппетитно, никак перловая каша. Анна всем естеством почувствовала, как же сильно она проголодалась. Прежние утверждения по поводу охоты и попрошайничества были уже не так тверды.

– Анна, – позвала Осина, – тебе нужно кое-что п…попробовать.

– Кашу? – уточнил Лемов.

– Не кашу! – пихнула его Осина. – Силу!

– Да, как насчёт того, чтобы погнуть решётки и сбежать? – съехидничал Лемов.

– Анна, ты п…пользовалась стихией! – гнула своё Осина. – Ты должна накопить её н…немного. Потом вызови и попробуем сбежать!

– Стихию?! Ты издеваешься надо мной? Какая стихия? – Анна не могла понять, чего же Осина от неё хочет.

– Не глупи! Твоя стихия – свет. Ты звала с…свет? Если да, то он п…приходил, но п…первый раз ты не выдержала. Нужно п…попробовать ещё.

– Свет… – шепнула Анна.

Да, её стихия – это свет. Так они выяснили, судя по символам из книг. Но Анна никогда не воспринимала это всерьёз. А если это не всерьёз, тогда за что казнили тех людей, почему она сама бежит через дебри в другие дебри? Она привыкла воспринимать это как бесполезное, тяготящее проклятие. Но что если была и польза?

Снова объявился сторож. Он открыл замок ключом, вошёл в камеру, с помощью металлического крючка подцепил верёвку в нужном месте и развязал узлы Анны. После этого он поставил миски в камеру и снова запер её. Сопротивляться было бессмысленно, рассудила Анна. Просто так им не справиться с этими людьми, но если Осина права, то способ был. Нужно набраться сил, пока же она ещё чувствовала слабость.