скачать книгу бесплатно
– Ну, это ведь так просто!
– Буду рад, если откроете. Я не способен.
– Это значит: «Ванзаров, вам придется ломать голову». – И Лебедев нагло улыбнулся. – Не будьте таким мрачным, коллега, прямо рыцарь печального образа. Перед вами убийственная красота. И вообще: disce gaudere![3 - Научитесь радоваться!]
Родион вспомнил, что с его гениальным другом ухо надо держать востро. Всегда. И что обидно: быстрого ответа не нашлось.
Из-за брезента послышалась возня, мальчишеский голос обиженно закричал:
– Пустите, я к господину Ванзарову!
Николя безуспешно таранил кордон городовых. Рвался вперед, но его держали за шкирку. Мальчишка болтался, как кукла в гражданской шинельке Министерства внутренних дел.
Родион приказал отпустить. Счастливо запыхавшийся Гривцов сообщил:
– Есть! Нашел! – И, горячо дыша в ухо, выложил детали. Они обнадеживали. Но на всякий случай строгий коллега переспросил:
– Не перепутали? Точно запомнили? Два раза проверили адрес?
Николя готов был дать на отсечение любую часть тела, настолько твердо запомнил. Но этого не потребовалось. А за старания была объявлена благодарность.
– Господин Ванзаров, разрешите с вами? – вдруг выпалил Коля и от содеянного зажмурился.
– Куда это «со мной»?
– Позвольте вместе с вами расследование провести… То есть всего лишь помогать вам… Полезным быть… Научиться у вас… Я на все согласен. А маменька ничего не узнает, ну пожалуйста!
Проще всего отказать. Но что с мальчишкой станет: крах всем мечтам. И таскать за собой нельзя, и бросить жалко. А почему же мальчишку? Мелкого, но чиновника полиции. Раз весь 2-й Литейный участок отдан на разграбление, тьфу, то есть – под распоряжение, значит, и коллежский регистратор Гривцов в том числе. Куда ему деваться? Паренек толковый, может пригодиться.
Родион сурово нахмурился, аж усы торчком:
– Уговор такой: никакого самовольства, беспрекословное послушание. При первой же попытке выкинуть фокус отправляетесь к матери. Вот мое условие. И обсуждению не подлежит. Согласны?
Все Колино естество рвалось закричать «ура!» с тремя восклицательными знаками или запрыгать до потолка. Но делать этого не следовало, чего доброго, прогонят в шею.
– Так точно, буду стараться. Можно вопрос?
– Ну, что еще?
– Разрешите, Родион Георгиевич, на труп взглянуть, ну хоть одним глазком…
Ванзаров как-то сразу пожалел о своем решении. Не годится он в няньки.
Зашуршала палатка. Стряхнув невидимую грязь с пальто на бобровом меху, Лебедев уставился на мальчишку. Критически оценив щуплое тельце в фуражке, громогласно заявил:
– Ну все, еще один великий сыщик на нашу голову. Повезло столице: теперь их два.
Гривцов как раз собрался обидеться, но ему пояснили, кто перед ним находится. Юноша вспыхнул восторгом и забыл про нанесенное оскорбление.
Внезапно Родион ощутил, как песчинки отведенного времени утекают одна за другой. Не потому, что боялся начальственного нагоняя. Характер такой: взялся – надо не отступать до конца.
– Аполлон Григорьевич, займитесь барышней, как только вы умеете, – попросил он. – Ее во 2-й Литейный доставят…
– Виноват, но приказано к вам в участок, – встрял городовой Зыкин. – Вы расследуете, и тело, значит, ваше. Нам оно без надобности.
– Пусть так, только дождитесь меня в участке. Очень надо. Договорились?
– А вы куда? – заинтересовался Лебедев.
– Попробую установить ее личность.
– Уже знаете, где искать?
– Только шаткое предположение. Городовой, одолжите секретный фонарь…
И, схватив жестянку, через которую пробивались полоски света, Ванзаров исчез в переулке. За ним хвостиком увязался Николя Гривцов.
О, женщины! Как много значите вы в нашей жизни. Все вам прощается, любая прихоть и каприз. Нет сердца, способного устоять перед вашими желаниями. Все вам позволено, и даже внешние приличия не могут держать вас в строгости. Какое милое коварство…
Примерно так размышлял Родион. Тут было над чем поломать голову. Меньше всего его волновала загадочная надпись. Мало ли всяких Ванзаровых обитает в столице: быть может, совпадение. Куда настойчивей беспокоила нелогичность происшествия. Дама в легчайшем платье, наверняка собирается веселиться. Но что-то происходит, и она оказывается на морозе с перерезанным горлом. Возникает множество вопросов. Например: зачем демонстративно бросать труп на улице? Почему не сбросить в подвал или спустить под лед? Или засунуть в сугроб. Тогда бы к весне нашли. Убийца наверняка обладает стальными нервами: сделать такой надрез мало кому по силам. Почему жертва не спрятана, а наоборот – демонстративно выставлена в переулке? Словно предупреждение кому-то. Нелогично.
И еще странность: чего так испугался Вендорф? Событие не самое приятное, но обычное. Барышня хорошенькая, скорее всего, не из высшего общества. Тогда чего же он так всполошился?
Родиону захотелось опробовать на Гривцове логическое упражнение под названием «маевтика». Способ, каким Сократ добывал истину, состоял из простых вопросов, на которые надо давать простые ответы. Но о чем спрашивать, если мальчишка трупа не видел? И так уже пыхтит, аж шинель нараспашку.
На всякий случай Ванзаров еще раз осмотрел место, где лежала барышня.
– Николя, посветите…
Бледное пятно осветило лед. Нет, ничего. И это тоже вызывает вопросы.
Родион двинулся в глубь двора, оруженосец старательно освещал путь. Вскоре фонарик оказался не нужен. Высокие окна концертного зала, задернутые тонким тюлем, давали света с избытком.
Если тело волокли по снегу, должны остаться следы. Но краткий осмотр не дал ничего. Следы давно затоптаны. Да и что останется на льду? Задрав голову, Ванзаров осмотрел окружавшие окна. Многие светились, но что толку. Стучаться в каждую дверь и спрашивать: не у вас зарезали барышню?
На первом этаже, рядом с сильно запотевшими стеклами, распахнулась дверь, выскочил разгоряченный мужик в поварском колпаке и белотканой рубахе, с огромной кастрюлей на весу, размахнулся и обдал ближайшую кочку фонтаном помоев. И тут же исчез.
– Следуем в помещение, держитесь незаметно… – предостерег Родион и добавил: – Фонарь не потеряйте, а то Зыкин вам под глазом поставит.
Николя был готов к любым испытаниям. Счастливый, он не знает, что такое долг.
Парадный вход концертного зала «Помпеи» блистал витринами афиш и ливреей швейцара. Зрители только сходились и съезжались на вечернее представление. «Помпеи», как и все подобные заведения, старались угодить публике чем только можно. Кроме сцены с богатым эстрадным репертуаром, здесь держали ресторан с приличной и напыщенной кухней, для отдыха имелись зимний сад с фонтаном и пальмами, курительные и диванные комнаты, а также несколько залов для устройства танцевальных вечеров. Ни один гость не должен был уйти голодным и неотдохнувшим. И хоть представления, на высокий вкус критика Данонкина, здесь были самые примитивные (о чем всегда поминал в статьях), публике нравилось. Открыв новый сезон с новой программой и свежим меню, «Помпеи» не думали гибнуть, а, напротив, буйно процветали.
Узнав, где находится нужный зал, Родион приказал Николя сторожить его пальто и шляпу. Табличка «Просьба не беспокоить» не могла остановить сыскную полицию. Ванзаров постучал и, не дожидаясь разрешения, стремительно вошел.
Вы наверняка предполагаете, что невоспитанный юноша сорвал вихрь криков, негодующих возгласов и прочих звуков, которые издают женщины, застигнутые в неловком положении. То есть без платья или частично в нем. Как бы не так! В пустом зале нашлось только одно существо женского пола, причем безупречно одетое. Дама встретила непрошеное вторжение спокойно и лишь спросила: «Что вам угодно?»
Любая дама заслуживает особого внимания. Но эта – особенно. В ней было пудов[4 - 1 пуд = 16 килограммов.] десять, если не двенадцать живого веса, при этом атласное платье так ловко маскировало объемы фигуры, что даму можно было назвать «слегка полноватой». Что Родион себе и позволил. И составил мгновенный портрет: далеко за сорок, но приятностью и свежестью лица не уступит молодым, характер спокойный, но властный, о чем говорит особый изгиб бровей; скорее всего, похоронила мужа и живет на наследство, привыкла стоять на своем, умеет посмеяться, не вздорная, тщательно следит за собой до кончиков ногтей, не пьет.
Дама выжидающе смотрела. Ванзаров опомнился и спросил:
– Здесь записывают на конкурс красавиц?
Ему ответили милой, покровительственной улыбкой:
– Как приятно видеть мужчину таких прогрессивных взглядов. А то у нас все больше деспоты, не позволяют своим женщинам и носа высунуть. Не то что в конкурсе участвовать. А ведь красота для женщины – это все… Вам говорили, что у вас роскошные усы?.. Ох, простите… Кого желаете записать: сестру или племянницу? Взрослой дочери у вас наверняка еще нет…
Пришлось согласиться: красавица в летах владеет вкрадчивым обаянием. Оружие полезное или опасное, сморя как применять. В сердце чиновника полиции закралось странное чувство, что его раскусили: все поняла дама о его платонических страданиях с барышнями. Но Родион не раскис, а строго спросил:
– У меня немного иной вопрос…
– Вот как? Очень мило.
– Ваши барышни носят на левом плече искусственную хризантему с цифрой?
Ему ответили милейшей улыбкой:
– Откуда вы знаете? Это маленький секрет.
Пришло время скинуть маску (Родион искренно верил, что она была, ну-ну). Он представился во всех регалиях, не забыв про «особые поручения». Шквал чинов не произвел на даму никакого впечатления. Она лишь вежливо кивнула и указала на стул рядом с собой.
– Лидия Карловна Маслова, устроительница, хозяйка, а вернее – мученица первого в России конкурса красавиц, как вы, наверно, догадались, – подсластила она булавку. – Так зачем вам наши хризантемы? Какая-то роковая тайна? Любовный роман?
– Они есть у каждой участницы? – словно оглохнув, спросил Ванзаров, усаживаясь на хлипкий стульчик.
– Это же конкурс. Дамы не терпят однообразия, но с цифрой в цветке все согласились. Не скрою, это моя идея. Не правда ли, мило?
– Сколько их всего?
– Пока лишь двенадцать, – госпожа Маслова снова улыбнулась. – Многие хотели, но не решаются из-за предвзятого мнения. Кое-кто путает наш конкурс со смотринами падших женщин. Такая наивность! Но ведь мы вторые в Европе, представьте. В Париже нет еще такого конкурса, а в Петербурге будет. И все равно на нас смотрят косо. Сколько мне пришлось пережить! Думаю, двенадцать для начала – достаточно. Любое дело, начатое двенадцатью, будет иметь успех, не так ли?
– Помните фамилии всех конкурсанток?
– Родион Георгиевич, просто скажите, кто вас интересует…
Однако быстрый ум. Его всегда приятно встретить в женщине.
– Скажем, номер четыре.
Маслова одарила улыбкой.
– Этот номер оставлен за госпожой Агаповой. Надеюсь, вам известна эта фамилия.
– Разумеется, – ответил коварный юноша, не имея ни малейшего представления, о ком речь. – Сколько ей лет?
– Исполнилось семнадцать. Самый замечательный возраст для девушки.
– Она была сегодня здесь?
– Кажется, нет… – Маслова вдруг насторожилась. – Что-то случилось?
– Нет, что вы! Просто кое-что проверяем. Но госпожа Агапова должна была прийти?
– Я просила бывать на ежедневных собраниях всех. До конкурса остались считаные дни, так много надо сделать, отрепетировать… Но кто-то не может так часто отлучаться, кто-то занят платьями. На пропуски я смотрю снисходительно. Все-таки барышни, а не солдаты…
Следовало сделать вывод, что госпожа Агапова нынешнее собрание прогуляла.
– Во сколько назначали встречу?
– Примерно два часа назад… Молодой человек, вы меня растревожили. С Элей… то есть с Эльвирой Ивановной все в порядке?
– Почему вы так беспокоитесь? Был какой-то повод? Ей кто-то угрожал?
Милейшая Лидия Карловна переменилась мгновенно. Как будто включила другой характер:
– Господин Ванзаров, вы задаете слишком странные вопросы. Или перестаньте юлить, или на мою помощь не рассчитывайте. Конечно, вид у вас усталый и болезненный, вызывает материнскую жалость, но совесть надо иметь.
Лучше всего отвести сдобную женщину в морг и устроить опознание. Пусть глянет в мраморное лицо. Вдруг узнает. Но какая-то сила держала Родиона за язык. Быть может, нечто вроде жалости или милосердия: устраивать встряску для неюной дамы с неизвестным результатом он не мог себе позволить. Пришлось выкручиваться. Особый талант врать с ходу, причем врать так искренно, что сам веришь, опять пригодился. Ванзаров наплел с три короба про особый порядок в канун праздника, и что тщательно проверяют всякую мелочь, и что у мелкого вора нашли хризантему и вот начальство заставляет все разузнать. Такая каторга.
Неизвестно, поверила ли Маслова во все россказни, но слабая женщина была сметена молодецким напором. Вернулась та, прежняя Лидия Карловна. С обворожительной улыбкой она заметила:
– Как приятно, что в полиции служат такие энергичные молодые люди. Я рада, что с Элей все в порядке.
– Давно ее видели? – тут же спросил Родион.
– Кажется, день или два…
– Не силен я в дамских туалетах… – начал юный чиновник и детально описал платье в розочках, – …не припомните такого?
– Ох уж эта полиция! И про Элино платье пронюхали. Признайтесь, где его видели?
– Не затруднит напомнить адрес госпожи Агаповой?
Маслова назвала большой и роскошный дом на Моховой улице, известный всему городу. Удобно, совсем поблизости. Чиновник полиции стал раскланиваться и между делом выяснил, собирается ли Лидия Карловна пребывать здесь. Оказалось, у хозяйки конкурса столько дел, что и до ночи не справиться. Само представление состоится на сцене Дворянского собрания, а бумажную работу, дрязги с поставщиками и подрядчиками Маслова вела в зале репетиций, служившем ей временным штабом.
Николя не совсем удачно отскочил от двери, поскользнулся на лакированном полу и грохнулся с пальто и потайным фонарем. Ванзаров милостиво не заметил промашку и помог коллеге встать на ноги.
– Господин Гривцов, для вас поручение.
– Ага! – только и смог выдавить Коля, задушенный восхищением.
– Наблюдайте за дамой, с которой у меня была беседа. Разглядели ее в замочную скважину достаточно… И не надо отпираться… Она должна быть на месте допоздна, но тщательно следите, глаз не спускайте. Хитрая бестия, может улизнуть. Как выйдет, следуйте за ней, куда бы ни пришлось. Потом сразу ко мне в 4-й Казанский. Не потеряйте фонарь, вещь казенная.
Вынув кое-как из ледяных рук Николя свои пальто и шляпу, Родион погрозил пальцем для порядка и, глубоко довольный произведенным фурором, покинул концертно-ресторанные «Помпеи». Все-таки есть в нем мелочная страстишка к дешевым эффектам, ну, что тут поделать: героя не выбирают. Уж какой есть.
Величественный швейцар глядел на незнакомого посетителя сверху вниз: и по росту, и по положению. Скромный вид чиновника полиции не внушал стражу ворот ни малейшего доверия. В таком виде сюда не ходят. В самом деле, ни шубы соболиной до пят, ни золотых цепей на брюхе, ни завалящего смокинга с брильянтовой булавкой, а только потертая шляпа да нечищеные ботинки. Гнать таких гостей в шею полагается. К тому же прибыл самым негодным способом: не в карете, желательно собственной, а пешком. Значит, подошвы грязные, натопчет на лестнице. Нет, не проходит упитанный юнец под шаблон солидного дома.
Устав пререкаться, Родион показал зеленую книжечку Департамента полиции и пригрозил, что вернется с околоточным. Не оказав почтения и даже фуражки не сняв, страж приоткрыл стеклянную дверь ровно настолько, чтоб можно было протиснуться кое-как, и демонстративно отвернулся. Чем выразил все, что он думает о недостойном субъекте.
