Мы лучше

Бенджамин выждал, позволяя Итану приблизится к усвоению шокирующей правды.

– Я был опьянен увиденным результатом, долго не веря в происходящее. Гуляя по городам, лишь общими чертами напоминавшие наши, состоящие из множества архитектурных сооружений немыслимых размеров и форм, словно в некой футуристической сказке. Изучив окрестности, я вдруг понял, что не видел ни одного ребенка, не было ни беременной женщины, ни детских площадок… Вскоре узнал, я – единственный человек на планете. Я знаю все, что произойдет. И все то, что тебе рассказал Людвиг – это правда. План был довольно прост, ведь мы понимали, кто такие люди, и как они себя поведут. Конечно, погрешность была, как и возможность нынешней альтернативы, но мы не могли рисковать, – голос Бенджамина был спокойным, и казалось, будто он обращается не только к Итану, смиренно слушавшему каждое слово.

– Почему ты не сказал мне раньше? – Еле выдавил из себя слова Итан, чувствуя, как он снова теряет контроль над своей жизнью и историей, которая связана с сегодняшним днем отныне и навсегда так плотно, как можно только представить.

– Не мог. Пришлось играть роль того Бенджамина, каким я был два года назад. Время все‑таки иначе идет, когда путешествуешь в нем. Только после того, как Людвиг закончит свою миссию, потихоньку, я должен был тебе все рассказать. Я искренне надеялся, что он сможет уйти с миром в другое время. Сейчас я понимаю, он мог предполагать такой исход.

– Ты человек?

– Знал, что ты это спросишь. Я человек, Итан, хоть и приобрел мелкие улучшения, которые не смогут заметить наши сканеры. Но процентов на девяносто я все тот же Бенджамин.

– И что дальше? Ты будешь контролировать мою работу? – Итан уже не смотрел на Бенджамина, он рассматривал организм из другого времени, пытаясь будто бы увидеть отличия, изъяны или доказательства чужеродности.

– Нет, я буду помогать. Ты не марионетка, не инструмент. Ты – единственный создатель ИИ, и уже при твоей жизни свершится его первое внедрение в мир. Правда, я так и не нашел окончательную историю твоей жизни. Людвиг специально преувеличил, когда говорил про недостаток информации этого века, но её все равно недостаточно.

– Это не может быть просто так, – Итан стал ходить взад и вперед, ошарашенный и пытающийся обуздать эмоции и знания, но почему‑то начинал чувствовать себя чужим, ведь казалось, его жизнь уже не принадлежит ему, – почему меня не покидает чувство отсутствия выбора? Почему я!?

– Скажи мне, тебя смущает тот факт, что твоими руками будут созданы роботы, которые станут лучше, чем люди, или же знание вынужденной жертвы ради мира во все времена?

Итан молчал не сводил взгляда с Бенджамина.

– Не спеши с ответом. Но скажу от себя: жертвы в человеческой истории были и будут, это неизбежно. Замкнутый круг, ты это знаешь.

– Пытаешься оправдать геноцид?

– Я пытаюсь сказать, что твоя работа была и будет в стремлении сделать людей лучше. Перешагнуть тот виток мышления, который не принимает уступок эмоциям и извечным поискам врагов. Человека от робота отделяет структура, материал, и если человек делает себе усовершенствование с помощью науки, то это уже меньше человек и больше механизм. Ты когда‑нибудь задумывался, где та грань, пересекая которую человек перестает быть собой, становясь лучшей версией? Как отличить человека от робота, если вычесть физическое различие?

Итан не знает ответа, как и способ его поисков, из‑за размытых понятий и ответственности, которые отныне давили на него, вешая ярлык палача. Ранее эти же вопросы он обсуждал с Елизаветой, но тогда все было иначе, не было бремени, которое он начинает ненавидеть. Если люди уже могут менять конечности или ставить простейший имплантат, то, что будет, когда он сможет создать контроль над мозговыми синапсами и воссоздавать их. Как много человеку нужно заменить частей мозга, дабы перестать быть человеком? Но и роботом его нельзя будет считать. Если переместить разум человека в компьютер, отключив биологическое тело, он будет роботом или все же человеком? Или же ум, созданный с помощью программы, так искусно научится имитировать мышление с алгоритмами выбора, то как доказать, робот ли он, ведомый программой или все же мыслящий механизм?

Чем больше он думал об этом, тем меньше видел разницы между живыми по биологическим признакам, из плоти и крови, и механическими развивающимися представителями вида Людвига. Мысли эти, как и пошатывающиеся догматы его работы и понимания человеческого «я», позволяли взглянуть на все то бремя, ожидающее его в грядущем, с другой стороны. Отныне в его формулировке видения прочно укрепилось слово – вопреки.

– Я знаю, хочется сделать все подобающе, но это тот случай, когда следует послушаться воли умершего: он не хотел быть использованным во вред. Мы должны уважать его волю…

– Есть плавильные, – несколько отстраненно, словно желая скорейшего окончания, сказал Итан, – недалеко от моего отдела, там создаются макеты в натуральную величину, температура позволит избавиться от его останков… По крайней мере должна позволить.

– Я рад твоему согласию. Дабы не поднимать эту тему дальше, скажу честно: прими ты иное решение, я бы не стал противиться, ведь я хочу помочь тебе. Я видел мир будущего, мир без людей, и это была утопия во всех её проявлениях. Но ещё я знаю, как и знал Людвиг, что добиться этого можно не только через войну и жертвы… Я искренне надеюсь, мы сможем избежать этого.

– Я хочу уничтожить его тело по одной причине – не желаю зависеть от парадокса. Если и есть шанс, создать лучшую версию того мира, где ты был, то это будут наши решения и наш выбор…

– Мы вместе это сделаем, верно?

– Верно, – ответил Итан потому, что такой ответ был нужен.

Бенджамин ушел за дверь, подняв без особых усилий тело Людвига, что было примером одного из улучшений, полученных им в будущем. После раскрытия правды и, наконец, избавления от притворства перед другими, Бенджамин больше походил на Людвига, чем на своих коллег, но дело было не во внешности. Это был тот индивидуум, который все знал и не боялся, не сомневался. Итан никогда и никому не признается в этом, но в некотором смысле, он ему завидовал.

21

Майя вернулась. Ей все ещё было тяжело, постоянно опираясь на что‑то, лишь бы не упасть, она смогла отредактировать журнал посещений и событий, о чем сразу сообщила. Ожоги на руках были уже спрятаны под тряпками, которые она взяла неизвестно откуда.

– Тебе нужно вызвать скорую и что‑нибудь попить, – сказал Итан утвердительно и только сделал несколько шагов к двери, как пришел Кристофер. Он встал в проходе и молча смотрел на Итана и Майю. Тишина длилась недолго, и, согласившись с намеченным ранее планом, он выставил правую руку вперед, крепко держа в ней пистолет, направляя его в сторону Итана.

– Что происходит, Кристофер? – Итан сдвинулся в сторону Майи, заслонив её собой.

– Ты здесь не при чем, Майя. Все дело в нем! Ты ведь ещё не рассказал ей? Или и вовсе не собирался?

– Что не сказал, о чем он, Итан? – она была в замешательстве.

– Чего ты хочешь Кристофер?

– Я слышал и видел вас с Бенджамином через систему наблюдения. Как раз в тот момент, когда чистил архив за сегодня: не мог не поинтересоваться, чем вы занимаетесь.

– О чем ты говоришь?! – Майя перешла на крик.

– Бенджамин тоже из будущего! – Словно его предали, криком вырвалось из Кристофера, – он обманывал нас всех, делая вид, будто просто «опустил рубильник» и пришел Людвиг. На самом деле, это был их план, цель которого – контролировать вашу с Итаном работу, – он почти кричал, а рука его тряслась.

– Это правда?

– Это не вся правда, – неожиданно холодно ответил он, – мы хотим создать безопасное будущее путем знаний и развития, постепенно и аккуратно. Но ничего не выйдет – Бенджамин уничтожил тело Людвига. Мы вернулись к тому, с чего начали.

Кристофер не находил слов, ведь сказанное Итаном про Людвига было для него неожиданностью, от которой он потерял дал речи, лишь пробурчав под нос: «Все было зря».

– Что было зря? – Услышав его, Итан попытался вернуть к разговору, – что ты сделал?

– Это он повредил машину, – Бенджамин успел вернуться и теперь медленно шел к Кристоферу, но в нем не было злости, лишь разочарование, – ты надеялся, если она не будет работать, то Людвигу придется остаться?

– Я принял решение, которое никто из вас не смог взять на себя…

– Из‑за тебя они погибли, как ты можешь оправдываться! – Майя кричала и была в бешенстве.

– Да какая уже разница. Все зря. Вы двое постарались, жертва Конлона теперь впустую.

– Ты поступил глупо, Кристофер, и погиб человек. Ты сможешь жить с этим? – Рассудительность Бенджамина всех удивила.

– Это была вынужденная жертва, – из последних сил он отстаивал свои решения, – Артур был уважаемым человеком, но если ради блага всего человечества нужна одна смерть, то это не так много.

– Людвиг и Артур хотели как лучше, – Итан повысил тон и стал, как бы невзначай, отходить в сторону, отвлекая внимание от Майи, Бенджамин подметил это и заслонил её собой, – они знали, времени у нас много и спешить некуда, можно было бы спокойно подойти к вопросу и…

– Я не собираюсь это больше обсуждать, – Кристофер прервал Итана, – хотите заставить меня ответить за это? Тогда только лишь перед законом. Но ведь я знаю, что этого не будет. Чем меньше внимания привлечено к нам с вами, тем лучше, так что я делаю простой вывод и закроем тему. Мы все виноваты.

– Допустим, – Итан не сбавлял обороты. – Людвига больше нет, машина времени не работает, мы вернулись к нулю, в частности, благодаря тебе. Так что скажи, какой тогда следующий шаг?

– Следующий шаг – это восстановить машину времени и использовать её по правильному назначению, которое называется – разведка. Возможно, получится спасти Конлона, ведь это вопрос времени. Если Людвиг с Бенджамином вернулись из будущего, то и мы сможем вернуться в наше прошлое? Раз вы двое вопреки приказу уничтожили тело Людвига, остается машина времени, других вариантов нет.

– Тебе не кажется… – начала Майя, но неожиданно Бенджамин прервал её, перехватив инициативу.

– Пожалуйста, друг мой, выслушай, если мы по какой‑либо причине станем пользоваться ею, то это может превратить всю историю в клубок парадоксов и причинно‑ следственных связей. Ты умный человек, подумай сам. Остановись и подумай. Куда мы спешим, зачем кидаться в карьер, если мы, здесь и сейчас, можем составить план и контролировать весь процесс? Посмотри, к чему все привело: ты целишься пистолетом в своих коллег, в Майю… Я не узнаю тебя, Кристофер, не узнаю своего друга и наставника.

– И я тебя не узнаю, – расстроенно сказал Кристофер и, отдав ему пистолет рукояткой вперед, задумчиво опустил голову.

– Расскажи мне тогда, Бенджи, почему нельзя вернуться в более раннее прошлое? Или, к примеру, в тот момент, когда был создан ИИ, или же за день до начала революции роботов? Почему сейчас?

– Это ограничение вызвано моей машиной, его нельзя нарушить. Переход возможен лишь, когда обе стороны в рабочем состоянии, ибо это одна дверь. Я бы рад заняться выборкой секунд и минут и оказываться в нужном моменте с хирургической точностью, но это невозможно.

– Хорошо, тогда скажи, как ты оказался в будущем? Ведь там её должны были построить и включить, или я ошибаюсь?

– Они не знали, будет ли она работать. Просто собрали прототип, используя мои чертежи, которые я когда‑то оставлю.

– А если сейчас запуск прошел бы без проблем, – вмешалась Майя, подхватив распутывание клубка, – то откуда знать, что Людвиг попал бы в будущее? Ты можешь подтверждать наличие приемной машины на той стороне?

– Нет, – он взглянул на нее сочувствующим взглядом, – я узнал про это, только когда оказался там, ибо половину расчетов делал с попутным изучением самого процесса. Это был шаг в неизвестность. Шанс, что Людвиг мог просто исчезнуть, был пятьдесят на пятьдесят. Он знал это, и был готов на риск, потому что его работа, ради чего он жил, была закончена.

– Я не верю тебе, Бенджи, не могу верить, – Кристофер сделал шаг и словно сам себя убеждал в своих словах. –  Ты говоришь, что в далеком будущем, когда роботы будут точной нашей копией, так и не будет изобретено…

– Они – не точная наша копия! – Строго прервал его Итан, явно уставший от его рассуждений. – Они пример того, к чему надо стремиться! – Итан специально выждал паузу, сверля Кристофера горячими глазами. – Я вот все думаю, возможно, ты хочешь, чтобы Бенджамин вернул тебя в прошлое, и ты спас свою семью?

– Итан! – Майя крикнула, пытаясь помешать ему поднять болезненную тему.

– Нет, – после паузы спокойно и с невероятным самообладанием ответил Кристофер, – я люблю свою семью. Не проходит и дня без того, что бы я сожалел и винил себя в том, что не полетел с ними… так мы остались бы вместе. Но жизнь распорядилась иначе. А раз уж ты посмел поднять эту тему, Итан, то, может быть, как раз ради этого я и остался жить, как тот, кто понимает ценность времени и жизни. А вы играете в конструкторов судеб миллиардов людей, в частности ты. И давай отстранимся от всего, произошедшего сегодня, и подумаем. Каковы шансы, что вы все трое сможете не дать произойти тому пророчеству, которое мы знаем?

Наступило молчание, всерьез заставившее каждого задуматься о своей роли и о том, смогут ли они сдержать обещание Людвигу. Майя взглянула на Итана, но тот лишь сверлили надменным, невиданным ею ранее взглядом Кристофера. Бенджамин повернулся к ней полу боком, посмотрел в ее глаза, пока она держалась рукой об его плечо, чтобы не упасть, и почему‑то ей вдруг стало легче, ведь поддержку она ощутила не только физическую.

Майя нарушила тишину, произнеся спокойно и откровенно, взывая к благоразумию:

– Если мы будем работать сообща, то избежим этого.

– Правда? Откуда такая уверенность? Если даже Людвиг никому про это не сказал кроме Итана? Ведь он понимал, как только такая информация дойдет до масс, самым верным и действенным способом будет избавиться от него, из‑за чего история изменится сама. Один человек сделает то, что погубит всех. Как остановить это? Скажите мне, раз вы здесь за героев, а я, видимо, злодей.

– А ты так уверен, что убив меня, ты что‑то изменишь в глобальной истории? – Вдруг бросил Итан.

– Людвиг ведь пришел к тебе. Уверен, он мог бы покинуть это место, обойдя систему безопасности и отправиться куда‑то ещё, но он остался здесь, ради тебя. Так что все на тебе, Итан Майерс, все на тебе.

– Послушай, мы может простой уйти, – Майя попыталась уговорить его, – уволиться, переехать. Начать новую жизнь в другом месте. Это ведь так просто.

– Я верю, ты можешь это сделать. Но вот Итан – нет, это вряд ли, – Кристофер подошел почти вплотную, глядя ему в глаза, – я знаю таких как ты, ваша жизнь – это работа, это увлечение, азарт и чистый фанатизм. Скажи мне, что я не прав, скажи, что сможешь бросить все свои достижения и простой уйти, забыв про знания, что поведали тебе Людвиг и Бенджамин. Начать спокойную жизнь, в другом месте, зная, что ты не начнешь тем самым апокалипсис.

– Все сказанное тобой – правда, – неспешно начал Итан после недолгих раздумий, – я не брошу начатое дело, и ты не помешаешь мне. Если бы мог – ты уже убил бы меня или ранил, на крайний случай, просто вызвал бы полицию. Но ты здесь, пытаешься решить вопрос силой, но это лишь попытка, не действие. Я точно знаю одно – в глубине души ты жалеешь обо всем. Тебе страшно перед надвигающимися угрозами, как и всем нам.

– Я не могу позволить вам сделать это, – голос Кристофера был пропитан отчаянием, – Итан, послушай, нельзя даже начинать создавать это, ты не сможешь его контролировать, как бы вы все не пытались, я уверен, все сказанное Людвигом, рано или поздно произойдет, если работа будет продолжена.

– Все не так. – Сказал Бенджамин, приблизившись к Кристоферу. – Если этого не сделаем мы, то сделает кто‑то другой. А я помогу не совершать те же ошибки, у нас есть преимущество, которого нет и никогда не будет у других. Если делать правильно, то только нам и только сейчас.

– Я не могу одобрить этого. Если вы так намеренны это сделать, пойти на бессмысленный риск ради мнимой утопии, то тогда мне придется вас остановить, либо же вам остановить меня. Альтернативы не может быть, и я не хочу её потому, что все это выше моих сил. Я готов к проигрышу в битве, но точно не сдамся.

– Что ты имеешь в виду? – Майя сделала несколько шагов, игнорируя боль в теле, озадаченная и настороженная.

– Бенджамин дал мне обещание когда‑то… он знает что делать…– сказал он, повернув голову и взглянув на своего старого друга, стоявшего в шоке и впервые потерявшего контроль над собой, потому что он и вправду вспомнил то, о чем они говорили несколько раз, еще до всего этого. Тогда было сказано много слов, и даже дано обещание, но сейчас вдруг все встало на места, и Бенджамин увидел в своем старом друге и наставнике откровенное желание, казавшееся ранее лишь безумием.

– Если это то, о чем я думаю, то это того не стоит, – Итан был всерьез удивлен, чуть ли не сменив гнев на милость, – все может быть иначе, не обязательно принимать такое решение, у нас полно времени.

– Я знаю, мне не победить, а быть зрителем того, как ты вершишь предсказанную историю, я не смогу… это будет мукой и невыносимой болью – жить, зная, что я ничего не могу исправить… хватит такого с меня.

– Пожалуйста, не надо! Мы можем все исправить! – изо всех сил крикнула Майя.

– Позаботься о себе и будущем Майя, теперь только ты сможешь сделать это. Это мой выбор. Я хочу, чтобы, наконец наступил покой, пока не началась война за будущее, в которой я и так проиграю, чувствуя вину за то, что не мог предотвратить. Лучше раньше, чем позже, а так у меня есть шанс встретиться со своей семьей, раз наука не способна на это… Береги себя, и будь аккуратна, – скромная и откровенная улыбка, повергла её в слезы, понимая – этого уже не изменить и его уже не спасти.

– Прощай, Бенджамин, – сказал Кристофер, глядя куда‑то в сторону, не оборачиваясь к нему. В его голосе и глазах читалось истинное освобождение, словно все оставлено позади, и наконец‑то, у него получилось сбросить все оковы.

– Прощайте, старый друг, – с искренним сожалением прозвучал ответ из‑за спины, и если бы Кристофер обернулся, то увидел бы холодное лицо человека, который прекрасно понял, насколько он лишен иного выхода, делая худшее, во благо своего друга.

– Я говорил не с тобой, – эти слова прозвучали строго, что заставило Бенджамина сдержать разочарование и даже появляющиеся слезы, от того, что его руки сделали в следующие секунды – он обхватил горло крепким захватом, постепенно лишая легкие воздуха, приближая Кристофера к ожидаемой им смерти.

22

Майя хотела помешать этому, сорваться с места и остановить осознанно выбранную жертвой казнь, но не смогла. Она смотрела на своего друга, выражавшего будто бы одобрение. Коллега, являющийся исполнителем смертного приговора, лишь сдержанно смотрел в пустоту, плохо скрывая эмоции, которые так яро пытались вырваться из него, хотя, некогда, он был самым далеким от насилия из всех знакомых ей людей. Бенджамин чувствовал, как по щеке медленно течет слеза, и впервые жалел о своем изобретении.

То, чего Майя никак не ожидала увидеть воочию, при таких обстоятельствах и смирению жертвы и убийцы со своими ролями, наконец, закончилось, разделив ее жизнь на до и после. Бенджамин медленно положил безжизненное тело на пол, придерживая правой рукой голову, и склонившись на коленях, остался сидеть перед ним.

– Он был хорошим лидером и отличным другом. Надеюсь, теперь он обрел покой, которого заслужил, – Бенджамин говорил с трудом, сам не веря в то, что пришлось сделать.

– Что же получается, – Майя медленно подошла к телу, – теперь каждого, кто из ряда вон, будет ожидать та же участь? Какого мира мы добьемся?

– Такого не будет, – Бенджамин посмотрел на нее, речь его была полна печали, – так не должно быть вообще, но он сделал свой выбор. Мы должны уважать его за то, каким он был человеком.

– Я не могу не думать, что, возможно, он был не здоров, надо было успокоить его и отправить к врачам, так бы мы могли спасти ему жизнь… – искала оправдания Майя.

– Не смей так говорить, – его искренне удивили её слова, – он был сильным и волевым человеком и ни разу за все наше знакомство не показал себя как тот, кто нуждается в помощи. Именно поэтому я решился сделать это – потому что знаю его лучше всех и знаю, он хотел этого… хотел уже давно, но, видимо, ждал причины, чего‑то конкретного и бескомпромиссного…

– Возможно, ты прав, – Майя стала чуть грубее, не скрывая своего осуждения, – но только простился он не с тобой, а с тем, кто вошел в этот механизм ночью. Подумай над этим, Бенджамин.

Эти слова снова заставили вспомнить его тот самый момент, когда он вернулся в это время, и впервые встретился с Кристофером, проводившим его допрос. Для него было тогда так странно, что его друг не заметил никаких изменений, как внешних, так и в поведении. За два года, проведенных в будущем, он часто задумывался над тем, как хочет поделиться всеми полученными знаниями с ним. Еще никогда до момента запуска машины времени, он не чувствовал себя настолько естественно и легко, словно лишь сейчас он родился на свет, найдя, наконец, свое предназначение. Только благодаря смерти Кристофера, он понял всю ответственность на своих плечах за нынешние события, касающиеся как настоящего, так и будущего. Его жертва не должна быть напрасна, и он проследит, чтобы так оно и было, ведь отныне все будет иначе, и он чувствовал, что и сам стал куда человечнее, чем был. Он вытер слезы руками и лишь произнес: «Спасибо».

– Мы не должны забывать эту жертву, как и жертвы Артура Конлона и Людвига, – он остался сидеть на месте, посматривая то на Итана, то на Майю, – Кристофер как‑то сказал мне, ещё в то время, когда я доказывал ему, что данный проект может состояться, он сказал: «Любое изобретение рано или поздно будет пущено во вред, в том или ином виде. Главное – успеть показать людям, что если пустить его во благо, пользы будет больше».

– Вы ведь понимаете, что нас будут допрашивать, проверят каждую минуту сегодняшних суток, прежде чем допустят снова к работе? – Итан впервые за долгое время заговорил.

– Тебя только это сейчас волнует? – Майи не скрывала недовольства.

– Лучше, чем вы, я не скажу, да и говорить нечего. Это печальная участь, но это его выбор, который мы должны уважать, – тон его был слишком спокойным, и Майя понимала, в Итане что‑то изменилось.

– Не стоило тебе упоминать его семью. Это было подло и гнусно, ты очень меня разочаровал Итан.

– Я не хочу оправдываться или оправдывать его, не потому, что иду на уступки, а потому, что уважаю его решение и взгляды. Мы все сегодня сделали многое. Судить надо не процесс, а его результат, уж ты‑то должна это понимать.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Хватит, – вмешался Бенджамин, видя, как все выходит из‑под контроля. – У нас есть работа. Скоро про все это узнают, нам нужна легенда, нужно проработать историю для начальства.

– Мы должны придерживаться общей истории. – Строго произнесла Майя.

– Да. Но также нельзя забывать, как важно продолжить работу и сделать так, чтобы ЦРТ дало нам возможности для этого, – его молча слушали, явно погруженные в свои мысли и ощущения.

– Знаешь, ты уже так надоел своими пророчествами, ответственностью за будущее и прочий бред, что хочется тебя ударить! – Майя вдруг взорвалась чуть ли не слепым гневом, но Бенджамин отчетливо видел и понимал, как ей необходимо разгрузиться, – все ясно и понятно уже: кто, что и зачем, но почему нельзя просто признать, что мы не справились и погибли люди? Ты только что убил человека, наставника и друга! Уж прости, я хоть и не из робкого десятка, но мы должны быть выше этого, а если даже здесь происходит такое, то как мы можем ожидать лучшего от других!

– Сегодняшний день закончился на грустной ноте, я согласен, а завтра мы начнем все с начала. Будем решать проблемы по одной. Сейчас надо подготовиться к приходу охраны. Майя, ты согласна? – Бенджамин терпеливо говорил, все ещё не веря в то, что стал убийцей, пусть и по личному выбору жертвы, пусть и лучшего и единственного друга, но все же.

– Да… – она не сразу ответила, взглянув на Итана, погруженного в свои мысли, потом на Бенджамина, который внимательно наблюдал за ней с явным беспокойством, – да, нам надо все закончить сегодня. А дальше посмотрим. Согласен, Итан?

23

Итан сел за свой стол и впервые за всю свою работу здесь почувствовал себя чужим. Известия о событиях ночи, о гибели людей, еще не успели распространиться куда‑либо за пределы Центра Развития Технологий. Майя была под присмотром врачей, Бенджамин отчитывался у руководства, а Итану разрешили подготовить все дела перед небольшим, как его назвали, "отпуском". На этом не просто настояло начальство ЦРТ, а прямо дало понять, что все трое, будут под наблюдение и домашним арестом, пока они не разберутся со случившейся трагедией.