скачать книгу бесплатно
Одна корова отделилась от стада и побежала в их сторону. Следом за коровой поскакал и разбойник, чтобы вернуть её в стадо. Но каково было его удивление, когда, заскакав следом за коровой за кусты боярышника, он увидел там вооружённых сельчан, с наставленными на него дулами оружий.
Он хотел выстрелить и тем самым предупредить своих собратьев, но кольцо вокруг него быстро сжалось, и он опустил ружьё.
Данил выхватил из его рук ружьё, а Михаил с Фёдором стащили его с коня и связали верёвкой руки.
– Ты из банды Алихана? – на тюркском языке спросил его Фёдор.
От злости и страха разбойник побледнел и, стиснув зубы, с затравленным видом озирался по сторонам. По всему было видно, что он не собирался говорить с Фёдором.
Разбойники чуть приостановились, дожидаясь своего друга.
– Отвечай, собака или получишь пулю в лоб, – приставив дуло ко лбу разбойника, со злостью произнёс Фёдор.
– Да, – молча кивнул головой разбойник.
Банда Алихана была очень большой и коварной, часто нападавшей на привольненский скот.
– Где он сейчас? – спросил Фёдор на тюркском, не отрывая дула ружья со лба разбойника.
– Там, – махнул он рукой в сторону первого ущелья.
– В этом я не сомневался, – ответил Фёдор.
– Ай, Махмуд, ты где? – нетерпеливо крикнул один разбойник на родном языке.
– Скажи своим дружкам, чтобы сюда шли, – сердито произнёс Фёдор.
– Нет, не буду звать, – по-волчьи оскалив свои зубы, прошептал Махмуд.
– Зови быстро, иначе считаю до трёх и стреляю, – произнёс Фёдор.
– Отойди, Фёдор, ты чего возишься с ним, я сейчас одним махом голову с него снесу, – грозно произнёс казак, вынимая из-за пояса кинжал.
Вид у Михаила был до того решительный, что Махмуд не сомневался, что через секунду голова его слетит с плеч. Казаков разбойники очень боялись.
– Я здесь. Идите сюда, – дрожащим голосом крикнул Махмуд.
– Нам нельзя скот бросать, – ответил один из разбойников.
– Я сказал, идите сюда, дело есть, – истерично крикнул Махмуд, отстраняя дуло ружья со своего лба.
– Хорошо, идём, – послышалось в ответ.
– Нет! – всё-таки выкрикнул Махмуд в надежде предупредить разбойников.
Но было поздно, так как все четверо были уже окружены. Их так же, как и Махмуда, разоружили и связали верёвками.
– Глаза бы им ещё завязать, чтобы не видели, куда мы скотину погоним, – с усмешкой произнёс казак.
– А ведь ты прав, Михаил, – сказал Фёдор.
Мужики быстро сорвали с одного разбойника рубаху, разорвали её и завязали всем пятерым глаза.
– Вот теперь порядок, – произнёс довольный Михаил.
Разбойники всё ещё удерживали позицию возле первого ущелья, когда отряд Фёдора вместе со скотом, обогнув гору, остановился возле реки в ста метрах от первого ущелья. Алихан нервничал. Он ждал погонщика Махмуда, который по его расчётам давно уже должен был прискакать и сообщить ему о том, что скот вошёл во второе ущелье. Но Махмуда всё не было.
– Мужики, ждите нас тут, а мы с Данилом пойдём своих позовём, – громко крикнул Фёдор.
– Фёдор, позволь и мне пойти с вами, – жалобным тоном произнёс Михаил.
– Чего надумал? – с серьёзным видом спросил Фёдор.
– Уж больно хочется мне с Алиханом погутарить. Просто распирает меня всего от желания, – ответил Михаил.
– О чём говорить собираешься? – спросил Фёдор.
– Скажу, чтоб воинов своих развязал, – ответил Михаил.
– Только шею свою длинную сильно не высовывай, – сказал Фёдор, зная неугомонный нрав Михаила.
– Ясное дело, – ответил довольный Михаил.
Он быстро снял с головы свою казацкую шапку, нарвал траву, наложил её на голову и спину и пополз по траве к дубу, который рос рядом с баррикадами.
Михаил дополз до дуба, поднял с земли сухую палку одел на один конец шапку и, высунув её из-за дуба, громко крикнул:
– Эй, Алихан! Ты меня слышишь?
– Пошёл на куй, – злобно ответил Алихан.
И тут же пуля сбила шапку казака.
– Алихан! Не стреляй! Дело есть к тебе, – крикнул Михаил, высовывая свою шапку с другой стороны дуба.
– Чего хочешь? – выкрикнул Алихан.
– Алихан, пойди, развяжи своих воинов, а то боюсь, что их волки разорвут. Они сидят возле ущелья с завязанными глазами, – сказал Михаил.
– Врёшь, свинья! – с испугом выкрикнул Алихан и стал стрелять по дубу.
– Что не веришь? Хочешь, мы тебе своих коров покажем? Они здесь, у нас. Да прекрати ты стрелять, – крикнул из-за дуба Михаил.
Алихан действительно перестал стрелять и тут же услышал мычание коров с противоположной стороны. В его сердце сразу же закралось сомнение, но он взял себя в руки и крикнул:
– Пошёл на куй. Это другие коровы.
– Не другие, это те самые. Мы их только что у твоего погонщика Махмуда отбили, – ответил Михаил.
– Собаки! Убью всех! – в бешенстве закричал Алихан, сообразив, что его джигиты упустили скот.
– Поторопись, Алихан, а то всех своих воинов растеряешь, – крикнул Михаил, высовывая свою шапку из-за дуба.
Алихан выстрелил ещё три раза в сторону дуба, затем вскочил на коня и поскакал вместе со своей гвардией к границе.
Глава третья
Вскоре после нападения разбойников на скот поп пригласил Олесю в молельный дом. Она пошла туда со своей дочкой. Бабушка категорически отказалась принимать новую веру. Олеся всю дорогу шла и оглядывалась в надежде, что бабушка изменит своё решение и пойдёт с ними, но старуха была непоколебима.
В конце улицы, перед поворотом в переулок, Олеся остановилась и посмотрела назад.
Девочка поняла свою мать и спросила:
– Мама, а почему бабушка не идёт с нами в молельный дом?
– Она не может туда идти, – ответила Олеся.
– Почему, мама?
– Потому что она старенькая и ей будет очень трудно привыкать к новым законам и обычаям, – ответила Олеся.
Она последний раз шла по земле Олесей. С тревожно бьющимся сердцем она вошла в молельный дом. Там все уже было готово для проведения таинственного обряда посвящения её субботническую веру. Из молельного дома она вышла Рахилью, а её дочь – Диворой. Несмотря на то, что Олеся стала субботницей, земельный надел ей не выделили, так как по закону земля распределялась только на мужчин. Староста Семён предложил ей выйти замуж за вдовца, на что Олеся ответила, что предпочитает остаться работницей. Выйдя из молельного дома, Олеся почувствовала сильное душевное просветление. А в голове всё ещё звучали слова попа Якова, который говорил в присутствии старейшин:
– Осознано ли ты, дочь моя, входишь в наш дом, принимая нашу веру? Ведь пути назад не будет. Ты должна навеки остаться с нами.
– Да, осознано. Я, великая раскаявшаяся грешница, иду к вам осознанно, иду к вам с верой, любовью и чистой душой, – без сомнения ответила Олеся.
Рахиль была очень рада, что обрела надёжную семью мудрых, и мужественных сельчан, готовых в любую минуту придти к ней на помощь. Она шла и светилась от счастья, в полной мере осознав, что нашла, наконец, свой причал и ей не придётся больше скитаться по свету в поисках ночлега. И нашла она его, пройдя через нечеловеческие муки и лишения. И пусть у неё ещё не было своего угла, зато был у неё теперь молельный дом, в который она могла входить как в собственный.
– Благодарю тебя, Отец Небесный, – тихо произнесла Рахиль и с любовью посмотрела на небо.
Со стороны моря бежала небольшая тучка.
– Вот и дождь дождались, – произнесла Рахиль, рассматривая тучку.
– Мама, мне можно будет под дождём побегать? – спросила Дивора.
– Конечно можно, – ответила Рахиль.
Если случалось, что летом шёл дождь, то он был тёплым, и дети часто резвились и играли под ним.
– Дивора, сейчас зайдём в магазин и купим чай, – сказала Рахиль.
– А конфеты купим?
– Купим и конфеты, – ответила Рахиль.
Они вошли в магазин, купили чай с конфетами и пошли к двери. Впереди них шла молодая женщина, Маруся Огончиха, а рядом с ней шёл казак Михаил.
Чернов. Увидев дождь, Маруся остановилась и радостно произнесла:
– Ой! Дождик идёть!
– Маруся, не идёть, а идёт, – поправил её казак.
– Не идёт, а моросить, – взглянув на казака, выпалила Маруся.
Рахиль улыбнулась и пошла с Диворой под дождём, который быстро прекратился.
Старуха поджидала их во дворе дома, где они временно проживали.
– Олеся… – хотела что-то спросить старуха у внучки.
– Прости меня, бабушка, – опустив глаза, тихо произнесла Рахиль.
– За что, Олеся?
– Бабушка, Олеси больше нет. Теперь я – Рахиль. А моя дочь – Дивора.
– Как Рахиль? Что ты говоришь, внучка? Ты не шутишь со мной, Олеся?
– Нет, бабушка, я не шучу, теперь я действительно Рахиль, – ответила внучка.
– Ну что ж, может оно и к лучшему. Говорят, что человек, изменив своё имя, отрезает своё прошлое. У него начинается новая жизнь. Пусть так и будет. Значит, всё так и должно быть, – сказала старуха и, сгорбившись, медленно пошла в домик.
На следующий день на восходе солнца Рахиль шла по улице в дом попа и с упоением смотрела на то, как в каждом доме перед открытыми окнами стояли жители села и молились живому Отцу Небесному. При том мужские голоса сливались с женскими, мелодично переливались с нежными детскими голосками.
– Господи помилуй. Господи помилуй. Господи поми…лу…й, – доносилось до Рахили со всех сторон.
Пело всё село. Сердце Рахили сладостно затрепетало. Она никогда ещё не слышала такого божественного пения, этой чистоты, которую с умилением стремился донести до Отца Небесного каждый сельчанин. Она почувствовала воздух, наполненный духовной гармонией, которая расстилалась над домами, деревьями и поднималась в небо. Здесь всё дышало верой, достатком и привольем, за что сельчане благодарили Отца Небесного. На улице не было видно ни одной живой души: все стояли перед окнами и пели, простирая руки к Отцу Небесному, а тот, кто в это время находился в поле, поворачивался к восходящему солнцу и тоже пел. Рахиль немного устыдилась, ведь и она теперь субботница и тоже должна стоять у окна и петь.
Она шла вдоль улицы, слушала пение и чувствовала, как с двух сторон впивались ей в спину глаза молившихся, провожая её удивлённым и осуждающим взглядом. Рахиль пошла быстрее.
В благодарность за то, что бабушка Рахили помогла Матвею вернуться к жизни, поп с попадьей предоставили им для жилья заднюю избу в большом доме, окна которой выходили на южную сторону. Из окна хорошо были видны Талышские горы и лес.
Рахиль долго стояла у окна и смотрела вдаль, за речку, мысленно окунаясь в лесную прохладу, пока в комнату не вбежала Диворочка.
– Мама, дедушка сказал, чтобы ты затопила баню, – сказала девочка.
В пятницу после обеда все жители села топили бани. Мылись в обязательном порядке и хозяева и работники. Бани топились по-чёрному: весь дым выходил через дверь, но когда прогорали все дрова, закипал котёл с водой и выходил весь угарный газ, париться в ней было одно удовольствие.
Рахиль зачерпнула из ведра ковш холодной воды и плеснула на раскалённые камни. Они дружно зашипели, разметая по бане горячий пар.
– Жарковато, – подумала Рахиль и открыла настежь дверь бани.
– Рахиль, пойди сюда, – с порога позвал её поп.
Она положила ковш на лавку и вышла из бани.
